Шейн Джонс

Остаемся

зимовать

Селах опустила голову. Сложила руки на коленях. Посмотрела

на затылки детей и увидела, что льдинки застыли в их

волосах.

Мы можем только молиться, прошептала Селах.

Я взглянул на нее и вспомнил одуванчики, застрявшие в ее

зубах. Я подумал о горячем солнце, об айсберге, тающем в ее

сомкнутых ладонях.

Они держались за руки. Они образовывали

десятки кругов, по центру которых лежали сдутые, тлеющие

воздушные шары. Шары эти — шелковистые сферы,

пурпурные, цвета зеленой травы и небесной синевы, мокрые

от святой воды, горящие сквозь швы — марала грязь.

Бьянка произнесла: я не понимаю.

Таддеус сказал: я тоже.

Это проделки Февраля, заметила Бьянка.

Возможно, согласился Таддеус, который смотрел в небо.

К одному из дубов прибили свиток пергамента с запретом на

все, что может летать. Горожане столпились вокруг, чтобы

прочитать текст. Стоны горнов доносились из чащи. Птицы

падали с ветвей. Жрецы ходили по городу, размахивая

топорами. Бьянка прижалась к ноге Таддеуса, и он подхватил

ее под мышки, поднял и велел держаться за его шею, как за

дерево. Таддеус побежал.

За их домом на земле распластались воздушные шары. С

порубленными топорами корзинами. Жрецы окунали фонари в

материю воздушных шаров.

Таддеус, Селах и Бьянка и другие горожане образовали круг,

взявшись за руки.

Февраль, повторяли они, пока слово не превратилось в

заклинание. Пока все они не представили себе маленькое

дерево, прорастающее по центру из горящего воздушного

шара.

Жрецы спустились

с холма в город, а там заглянули в школу и библиотеку.

Таддеус

Я прятал в мастерской воздушный змей, там, где его не могли

найти жрецы. Я разложил змея, вытащив его из пыльной

коробки, и сказал Бьянке, что она может отпустить его в небо

на несколько минут. Я пытался разглядеть, не прячутся ли

жрецы в лесу, но видел только сов, ковыляющих в снегу.

После того как змей не взлетел, я сказал, что мы предпримем

вторую попытку. Словно чья-то рука прижимала змея к земле.

Бьянка пыталась еще несколько раз, но воздушный змей все

падал и падал на землю. Я видел облако, формой

напоминающее руку. Я подумал, что Бьянка и ее счастье

похожи на кирпичи, брошенные в грязь.

Это Февраль, сказала Бьянка.

Жаль, что у нас не получилось, сказал я. Мы можем повторить

попытку.

Какой смысл, ответила она. Полету конец. Это Февраль.

Смысл в том, заметил я, чтобы пытаться снова и снова. Ради

идеи.

В ту неделю мы каждый вечер пытались запустить воздушного

змея. Но ветерку, который ощущался кожей, не хватало мощи,

чтобы подхватить и нести змея. Я прошел в свою мастерскую,

схватил несколько стеклянных банок, вернулся к Бьянке.

Протянул ей банки. Взял змея и побежал как можно быстрее.

Бежал, как безумный, раскрыв рот в жалкой попытке заглотить

весь воздух, слыша, как Бьянка смеется вдали, выискивая в

лесах жрецов, натачивающих свои топоры, грезя о Селах и

Бьянке, держащихся за руки с Августом. Я нес на плече змея,

пока не отпустил его и не почувствовал, как он грохнулся мне

на спину. Я упал, уткнувшись лицом в землю, наелся снега и

грязи, ободрал колено о камень.

Наверху Бьянка рассекала воздух стеклянными банками.

Воздушные змеи на ее руках закручивались.

Вот, сказала она, протягивая мне банки бережными,

расписанными воздушными змеями пальцами. Наполненные

банки. Возможно, Профессор попытается выяснить, что не так

с нашим небом. Возможно, нам удастся понять, что делать с

Февралем.

Ты, сказал один из членов, схватив Таддеуса за плечо и

развернув лицом к ним.

Таддеус смотрел на членов Решения, крепко прижимая к груди

корзину с яблоками.

Мы поднимаем мятеж, начинаем войну, сказал человек в

желтой птичьей маске, против Февраля и всего, что за этим

стоит.

Войну, повторил Таддеус.

Да, войну, войну, войну, повторили члены Решения.

Человек в оранжевой птичьей маске продолжил. Нас тошнит

от Февраля, который, по нашему убеждению, несет

ответственность не только за этот сезон беспросветной

серости и снега, но и за конец полета.

Человек в синей птичьей маске наклонился вперед и сунул

квадратик пергамента в карман пальто Таддеуса. Он задел

корзину Таддеуса, и одно яблоко упало в сугроб.

Помни нас, сказали маски Таддеусу.

И они разошлись в разные стороны, шагали неспешно, грезя о

полете.

Профессор

На въезде в наш город стоит статуя Петра. Петр положил

начало миграции птиц. Это привело к эре полета,

исключительно славному и радостному времени для нашего

города. Небо стало страной путешествий на воздушных

шарах, там пролегали птичьи маршруты и проводились

эксперименты с летающими машинами. После жарких дней в

прохладные вечера мы поднимались на вершину холма, чтобы

наблюдать ночной эффект зонтика. Мы бродили босиком по

ручьям. Дети разбрасывали кучи пожухлых листьев. Времена

года мы называли Весной, Летом, Осенью и Февралем.

Петр верил в жизнь полета, даже когда жрецы привязывали

его веревками к воздушному шару, чтобы отправить в

убийственные высоты. Петр верил, что месяц Февраль

следует исключить из календаря, что такое возможно —

разогнать облака длинными шестами и продлить весну и лето.

Он говорил, что можно добиться большего, создать утопию:

свете, точно так же, как летом рассеивается над рекой

утренний туман. Моя мать гладила воздушных змеев на моих

кистях и руках и говорила мне, что я должна думать о своих

легких, как о воздушных шарах.

Мне просто хотелось чувствовать себя в безопасности,

сказала я.

Таддеус

Профессор говорил нам, что надо кормить Бьянку листьями

мяты, чтобы защитить ее. В редкие теплые месяцы мы

засаживали все свободные участки мятой, ухаживали за ней,

как могли, а собрав урожай, по вечерам готовили мятный чай,

делали мятную ванну и варили

МЯТНЫЙ СУП СЕЛАХ:

8 чашек куриного мяса

2 чашки мятных листьев

3 больших яйца

1/2 чайной ложки соли

1/4 чайной ложки черного перца

Вечером Селах натирает мятными листьями мою бороду и

губы. Я шепчу ей на ухо, ты мой воробышек. Всю ночь мы

проверяем, как там Бьянка. Когда Бьянка просыпается, она

кричит, страшась Февраля. Селах берет Бьянку на руки, и

прижимает к себе, и просит ее думать о безоблачном небе, о

лосе, который качает ее, пока она держит его за нос.

Колдор Клеменс

Таддеус Лоу! Человек, который летает на воздушных шарах. Я

проводил дни, собирая живицу деревьев. По-прежнему этим

занимаюсь. Вечно весь в живице, с забившимися под ногти

кусочками коры.

Я в лесу, снимаю ведра с живицей и тут слышу доносящееся с

неба шипение. Поднимаю голову. Вижу тощего бородатого

мужчину в корзине, подвешенной к воздушному шару. Шар

рассказал Селах о войне с Февралем. Она купала Бьянку в

мятной воде и круговыми движениями терла ей мочалкой

спину.

Я не знаю, поможет ли война, сказала Селах.

Это все Решение, ответил Таддеус. Им нечего терять. Я не

знаю. Мы должны рассмотреть и этот вариант. Ради нее. Он

мотнул головой в сторону Бьянки.

Подойди, сказала Селах, и Таддеус пошел на ее голос, будто

это слово стало крючком, заброшенным из ванны.

Он опустился на колени рядом с ванной и погрузился лицом в

мятную воду. Бьянка почувствовала его совсем близко у своей

спины. Вода поднялась ей до подбородка. Она помнила,

каково это, плавать в реке с Июнем. Сливное отверстие в

ванне обернулось рыбкой, кусающей ее за пальчик. Таддеус

продержал лицо в воде достаточно долго, чтобы борода

полностью пропиталась мятой.

Довольно, Селах схватила Таддеуса за волосы и потянула

вверх.

Вода лилась с его бороды. Таддеус ушел на кухню, налил себе

чашку чая, вернулся в ванную. Смотрел, как жена продолжает

купать Бьянку. Старался наклонять чашку, когда пил чай,

чтобы Бьянка видела воздушный шар, нарисованный на

донышке.

Бьянка шепчет в воду, налитую в ванну.

Может, жрецы на самом деле не жрецы. Посмотрите, как

колышутся их нелепые одеяния.

Я хочу быть в безопасности. Я хочу жить в черепашьем

панцире.

Таддеус дергает себя за бороду.

Капли мятной воды падают ему на ладонь. Он потирает руки.

Идет в спальню Бьянки и гладит ее руки и ноги ладонями. Она

надеется прогнать грусть, которая приходит во сне, напитав

мятой ее кожу, в ее легкие и сердце. Таддеус и Селах делают

это по очереди, чтобы мята поступала всю ночь напролет.

Я всматриваюсь в две дыры в небе, пока их не закрывает

новый вал облаков.

Мой разум — лед.

Селах кричит, я хочу, чтобы наша дочь вернулась.

Олени бегут по опушке леса. В их рога вплетено длинное

лоскутное одеяло, транспарант. На одеяле надпись: ВОЙНА С

ФЕВРАЛЕМ СЕЙЧАС ВОЙНА С ФЕВРАЛЕМ СЕЙЧАС ВОЙНА

С ФЕВРАЛЕМ СЕЙЧАС. Члены Решения машут руками из-под

сосен. Какой-то мужчина собирает живицу.

Я колеблюсь, но потом машу им рукой.

Таддеус Бьянке

Я поднимаюсь на крышу. Твоя спальня подо мной. Я закрываю

один глаз, и вытягиваю руку, и рву горизонт. Тащу небо вверх и

к себе, как старые обои. Вижу тебя, спящую на перине из

утиных перьев. Я закрываю оба глаза и вижу нас обоих в

воздушном шаре. Новое небо пахнет, как океан. На ощупь оно

кажется смятым бархатом, когда ты толкаешь его, чтобы

направить воздушный шар к твоей матери, ждущей на холме.

Вопросы

Таддеус спрашивает детей, сворачивающих головы совам, не

видели ли они маленькую девочку по имени Бьянка в желтой

пижаме. Трое мальчишек сидят, привалившись спиной к дубу,

вытянув ноги, а снег, будто одеяло, укрывает их до пояса.

Желтая пижама с цветочками, спрашивает мальчишка,

который сидит посередине.

Да, отвечает Таддеус.

У маленькой девочки черные волосы, которые пахнут медом и

дымком, спрашивает мальчишка слева.

Таддеус качает головой. Нет, думает он, от нее никогда не

пахло медом и дымком. Но комната пахла. Да, комната.

В комнате стоял запах меда и дымка. У Бьянки черные

волосы. Ее волосы не пахнут медом и дымком, но комната

пахла.

На кистях и руках маленькой девочки нарисованы воздушные

Список пропавших детей

Эви Родс — пропала из своей кровати 127-го Февраля

Кэндейс Смит — исчезла, когда кормила птиц 175-го Февраля

Адам Джонсон — исчез, когда играл в чулане 112-го Февраля

Джон Смит — также исчез, когда кормил птиц 175-го Февраля

Дэниэл Хилл — считается заблудившимся в лесу с 212-го

Февраля

Джойс Айки — утонула, когда ныряла за черепахами 188-го

Февраля

Джозеф Мендлер — пропал из своей кровати 139-го Февраля

Эстрелла Робертс — исчезла во время игры в прятки 144-го

Февраля

Эмили Бойс — утонула, играя в снежки 222-го Февраля

Сара Лок — исчезла в буран 247-го Февраля

Бьянка Лоу — пропала из своей кровати 255-го Февраля

Питер Тьюнер — не вернулся домой из школы 199-го Февраля

Джессика Чеймберс — исчезла, когда выгуливала собак 312

го Февраля

Сьюзи Пек — пропала из своей кровати 322-го Февраля

Колдор Клеменс

Во время войны с Февралем я был первым помощником Тада.

Именно так, первым помощником. Правой рукой. Вожаком

волчьей стаи. Или вожаком собачьей своры. Как ни назови.

Я думал, Тад обезумел из-за похищения Бьянки. Но когда я

обратил внимание, как изменилось настроение горожан по

ходу сезона Февраля, я пошел к нему в дом вместе с членами

Решения, чтобы поговорить о войне. Каждую неделю мы

вербовали все больше и больше горожан, и мы все толпились

там. Пили чай и какое-то дерьмо. Я пил водку с ликером.

Прежде чем Тад заговорил, члены Решения сказали мне, что

именно он, по их мнению, должен вести город на войну. Они

видели в нем командующего. Они считали его вожаком.

Хорошо, подумал я, так давайте поглядим, что скажет этот

парень.

Лишь одно вызывало у меня желание участвовать в этой

вымотались, лица красные от укусов Февраля.

Мы должны следовать этой тактике. Пока не увидим какой-то

прогресс, говорит Таддеус.

Все выражают согласие, поднимая чашки с чаем.

Селах

Одним из самых убежденных сторонников войны был этот

неистовый человек, которого звали Колдор Клеменс. Ранее

Клеменс входил в группу воздухоплавателей, которая

называла себя Решением. Решение — это девять или десять

мужчин, лица которых скрыты птичьими масками. Они

отказываются повиноваться законам, запрещающим полет.

Решение устраивает прыжки с крыш домов и привязывает

воздушных змеев к дверям магазинов. Это агрессивная

компания.

Я хотела, чтобы моя дочь вернулась. Я хотела, чтобы моему

мужу ничего не грозило. Поэтому, когда я увидела Колдора

Клеменса, ростом в семь футов весом под триста фунтов,

который стоял у двери моего дома, и по его щекам катились

слезы, я схватила Колдора Клеменса за запястье, втянула в

дом и сказала, что вся вина лежит исключительно на Феврале.

И только война поможет нам.

Это Колдор Клеменс, сказала я.

Рад с вами познакомиться, сказал мой муж.

Обрывки пергамента, найденные под подушкой Селах

Я хочу, чтобы моя дочь вернулась.

Я хочу, чтобы моя дочь вернулась.

Я хочу, чтобы моя дочь вернулась.

Я хочу, чтобы моя дочь вернулась.

Я хочу, чтобы моя дочь вернулась.

Я хочу, чтобы моя дочь вернулась.

Я хочу, чтобы моя дочь вернулась.

Я хочу, чтобы моя дочь вернулась.

Я хочу, чтобы моя дочь вернулась.

Я хочу, чтобы моя дочь вернулась.

напоминающий головку деревянной колотушки.

Колдор Клеменс

Тад на мгновение замолчал. Запах мяты, как дымок,

поднимается с его кожи. Потом он пробормотал несколько

фраз, поднимающих настроение. ЖИЗНЬ ХОРОША. ЛЮДИ

СМЕЮТСЯ С ИЮНЕМ. ФЕВРАЛЬ — НИЧТО, ПОТОМУ ЧТО

ФЕВРАЛЬ — ДЕРЬМО. Вторую часть фразы он не сказал, ее

произнес я. Запах исчез. Тад указал на небо. Он велел мне

высматривать ноги девочки в дыре. Он сказал, что, возможно,

это ноги Бьянки. Я не видел ничего, кроме облаков, душащих

маленькие звезды. Мы наблюдали несколько минут, пока он не

сказал, что во второй дыре мужчина и женщина. Но я по

прежнему ничего не видел. Тад сказал, что мужчина и

женщина дерутся, бросают друг в друга бумажные комки. Я

продолжал смотреть. Какое-то безумие — думать о дырах в

небе. Но возможно, я разглядел две смутные фигуры в той

одной дыре. Кто знает? Я напился сидра и водки с ликером.

Оранжевая птичья маска

Сегодня мы поднимаемся на вершину холма, неся с собой

шесты, изменяющие погоду. Некоторые длиной в пятьдесят

футов, и для того чтобы поднять их, нужны человек десять.

Идея — разогнать облака, которые закрывают солнце.

Древний тактический прием Петра, которым ему не довелось

воспользоваться.

Заканчивается все неудачно. После того как мы поднимаем

шесты, ледяная буря смораживает их верхушки воедино. Их

сдувает вниз по склону к городу. Один погодный шест

пробивает окно магазина.

К ночи мы все чувствуем грусть, это и есть Февраль. До моих

ноздрей долетает запах мяты, который идет от Селах и

Таддеуса.

Не всякая тактика эффективна против Февраля, говорит

Таддеус. Настрой у всех остается позитивный.

После великой речи Таддеуса число ополченцев удваивается.

Профессору удается разобрать только одно слово: СОВЫ.

Я хочу, чтобы ты знал, я присоединяюсь к войне против

Февраля, говорит Профессор.

Хорошо, отвечает Таддеус, застегивая пуговицы пальто.

Через несколько дней тебе надо провести собрание. Есть

нечто такое, что ты должен увидеть, говорит Профессор. Это

прием против Февраля. Думаю, он может сработать.

Очень хорошо, отвечает Таддеус. Собрание завтра, в моем

доме. До свидания.

План Профессора с ящиками

света — триста листов пергамента, исчерченных уравнениями

и графиками. Он не спал много дней, используя мастерскую

Таддеуса для изготовления первого ящика света. К вечеру

пятого дня удары по металлу, визг пилы, звон разбивающегося

стекла и хруст разрываемого пергамента смолкли, и появился

Профессор, с лицом, покрытым черным жиром, и руками в

крови.

Я закончил, сообщил он Таддеусу. Зубами вытаскивал осколки

из костяшек пальцев и выплевывал. Давай проведем

собрание, чтобы я смог объяснить эффективность ящиков

света.

Ополчение собралось. Все наблюдали, как Профессор поднял

ящик света над головой и опустил, прочно установив на плечи.

В правой руке Профессор держал металлическую, с

вмятинами коробочку, от которой тянулся провод. Поднимая

металлическую коробочку, он сказал приглушенным голосом,

что это источник энергии, после включения имитирующий

солнечный свет, которого мы не видели чуть ли не год. Корпус

ящика света — из деревянных досок, скрепленных под

разными углами металлическими скобами, за исключением

передней панели, которая — из стекла. В верхней части

панели лампы, — так назвал их Профессор, — которые и

должны дать свет. Когда он повернул выключатель, все

увидели грусть и раздражение на его лице, он поднял глаза,

чтобы посмотреть на лампы, тогда как голова его стала

подергиваться. От поворота выключателя ничего не

5. Я в таком смятении, что оно ощущается чуть ли не

спокойствием.

6. Я виновен в похищении детей. Я виновен в похищении

Бьянки и причинении великой боли Таддеусу, Селах и городу.

7. Я хочу быть хорошим, но не получается.

Таддеус

Первая атака горячей водой начинается из нашего дома на

холме. Мы проводим ночь, наполняя ведра кипящей водой.

Подогреваем их на маленьких кострах из ветвей. Выливаем

воду вниз по склону по направлению к городу. Облако пара

поднимается к небу, когда в снегу удлиняются широкие, пустые

траншеи. Ополченцы аплодируют, словно наблюдают

театральную постановку. Карлик у подножия холма делает

кувырок. На мгновение в небе появляется желтое. Я смотрю в

лучи солнца и замечаю, что небо дрожит вокруг одной из дыр.

Я вижу следы, бегущие от первой дыры ко второй, в которой

более нет болтающихся ножек. Я прошу Селах посмотреть

вверх. Она смотрит, но говорит, что видит только чуть

разошедшиеся облака. А потом небо колышется, как флаг, и

становится черным, словно сдвинутые портьеры из шерстяной

материи.

Бьянка

Возможно, я в подземной камере. Возможно, умерла. Мне

недостает воздуха. Мне не хватает мамы и папы. Время от

времени темнота исчезает, и несколько минут я вижу мужчину.

Как вчера, когда желтизна залила комнату. Он высокий, с

бедрами, как у меня. Я уверена, что это Февраль. Он не

моется и не меняет одежду. Волосы густые и непричесанные,

борода всклокоченная, брюки порваны, рубашка блекло-серая.

Он сидит у стола или ходит по маленькой комнате, где он

живет, и я прячусь за мебелью. Еще он много плачет. Иногда

сидит за столом, уставившись в пустые листы бумаги, которые

лежат перед ним. Но потом выходит из оцепенения, и что-то

записывает, и поднимается, и вновь кружит по комнате.

топорами. Когда он заканчивает, получается деревянное

корыто в три раза длиннее нашего дома. Оно дотягивается до

середины того участка, где раньше выращивалась кукуруза.

Клеменс показывает нам, как приклеивать кусочки стекла ко

дну корыта березовым соком, который он набирал в ведра.

Таким образом, говорит он, само корыто не загорится, и

разжигает под ним маленький костер. Вода кипит на

медленном огне. Клеменс приводит шесть лошадей на холм и

привязывает их кожаной упряжью к корыту, наполненному

кипящей водой. Он поднимает руку, сует пальцы другой в рот и

свистит. Я никогда не слышал, чтобы человек так громко

свистел. Лошади бросаются вскачь, корыто переворачивается,

водяная волна несется к городу, расплавляя снег.

Мы продолжаем атаку всю неделю, пока улицы не очищаются,

— нам нужна мягкая, непромерзшая земля — и снег тает на

почве, как на огромном языке. Дети говорят, что облака похожи

на разорванные паруса. Дыры в небе становятся розовыми, и

тело падает с неба в реку. Ополченцы указывают липкими от

березового сока пальцами на небо и кричат, желая Февралю

смерти.

ФЕВРАЛЬ СИДЕЛ НА ПОЛУ ДОМА

с девушкой, от которой пахло медом и дымком. Девушка

говорила ему, что ей тяжело находиться рядом с человеком,

который носит в себе так много печали. Февраль подтянул

колени к глазницам.

Февраль извинился. Он раскачивался взад-вперед. Когда он

вытягивал ноги, девушка улыбалась и бегала по дому.

Февраль спросил, что она делает. Девушка, от которой пахло

медом и дымком, сказала, что хочет развеселить его.

Я не думаю, что у тебя получится, сказал Февраль. Я

сожалею, но не получится.

А ты попробуй, предложила девушка, от которой пахло медом

и дымком.

Февраль поднялся и тоже начал бегать. Его суставы скрипели.

Он наткнулся на стол, перевернул графин с водой.

Похоже на потоп, сказала девушка, от которой пахло медом и

неделю все кости покроются рыхлым зеленым мхом.

Девушка вернулась на крыльцо. Спросила, нашел ли Февраль

что-нибудь интересное. Сказала, что жаркое уже готово.

Февраль кивнул. Отметил, что ему понравилась идея со мхом.

Таддеус

Споры мха появились на копытах лошадей, и слои зелени

росли на их ногах и спинах. Селах проводила ночи, пытаясь

защититься от атаки мха, сдирая зеленые полосы, а потом

снимая боль с окровавленной плоти лошадей мокрыми

листьями магнолии. Мы продолжали водно-корытные атаки,

пока мох не свалил всех лошадей. Темно-зеленое одеяло

выросло поверх их глаз.

Селах не могла уничтожать мох руками, потому что он стал

слишком толстым. Теперь он стал больше, чем любая лошадь.

Селах спала рядом с умирающими лошадьми, пока мох не

пробрался им в горло. После смерти лошадей мох двинулся к

лесу и к нашему дому, вверх по холму. Колдор Клеменс махал

косой, словно косил пшеницу на поле, которое надвигалось на

него. Он кричал, проклиная Февраля. Двое жрецов пришли,

чтобы побрызгать святой водой вокруг нашего дома. Они

пребывали в замешательстве. Небо стало зеленым, потом

черным. Снова зеленым. Волк встал на задние лапы,

передними разрывая себе брюхо. Муравьи расползались,

унося кубики мха.

В конце концов мы устали. Клеменс, и я, и ополченцы

ретировались в наш дом и забаррикадировали дверь нашими

спинами. Потом мох прополз под дверью и перекинулся на

наши башмаки.

Короткий список, найденный в заднем кармане Февраля

1. Я сделал все, что мог.

2. Мне нужно знать, что ты не уйдешь.

3. Я написал историю, чтобы показать любовь, а она

превратилась в войну. Какой ужас.

4. Я обернул собой звезды и затолкал луну в такое место,

Таддеус

Городские лавочники сказали, что видели Селах, стоявшую на

реке. Один из них направился к ней. Протянул ей руку, но она

покачала головой и стукнула ногой по льду. Разбила лед и

провалилась под него.

Я пытался спасти ее, Таддеус, сказал лавочник, невысокий

старичок с согнутой спиной. Он ходил, опираясь на трость,

ручка которой напоминала орла, и сейчас держал ее в руке.

Я лег на лед и попытался найти ее в проруби. Извините, сэр,

но это все, что я видел. Я не знаю, рассердится на меня за это

Февраль или нет. Но возьмите, здесь то, что я видел. Его

затрясло, потом он выпрямил спину.

Он протянул мне кусок пергамента. Закричал, призывая к

смерти Февраля, несколько других лавочников окружили его, и

все вместе они исчезли в харчевне. Снаружи остались груды

увядающего мха, умирающие муравьи, мясник, свежующий

волка.

Я развернул пергамент. Я думал о Бьянке, о Селах и о

продолжающейся войне. Я сел на землю прямо на улице,

телеги проезжали мимо меня, их колеса скользили по снегу.

На пергаменте я увидел карандашный рисунок. Изображал он

женщину. Селах под водой. Коричневые рыбы с лошадиными

головами окружали ее. Ее руки превратились в сердитые

облака. Нити воздушных змеев опутывали ее тело, и она

кричала с набитым снегом ртом.

Снегопад продолжался, и

ополчение собралось вокруг Таддеуса, который так и сидел на

улице. Лавочники лопатами расчищали вокруг него снег.

Таддеус держал в руке смятый лист пергамента и отказывался

говорить. В какой-то момент телега раздробила ему кисть

руки, но он и бровью не повел.

Война продолжается, и мы должны сражаться, сказал один

ополченец.

Ты нужен городу, сказал другой.

Колдор Клеменс схватил Таддеуса за плечи и потряс его.

она зажигает свет в горле, когда говорит. Ее тело пронизано

нитями света.

Против меня идет ужасная война, говорит он, обернувшись.

Я знаю, отвечает она. Ты можешь остановить ее, как только

захочешь.

Девушка, от которой пахнет медом и дымком, не слышит его

плача, но видит ссутулившиеся плечи. Она видит, как его

страшно трясет.

Скульптор

Призрак Бьянки появляется в городе. Она носит красные

шорты и белую блузку, и у нее длинные черные волосы. Я

наблюдаю, как она покупает листья мяты и говорит

лавочникам, что скоро у нас наступит вечное лето. Она ходит

по улицам, раздавая тюльпаны, на лепестках которых жилками

написано «ИЮНЬ». Бармен говорит, что у призрака Бьянки

есть военный план, в который вовлечены дети, похищенные

Февралем. Мой подмастерье говорит, что на руках Бьянки,

когда она складывала их вместе, возникало заполненное

воздушными змеями небо.

Таддеус молчал неделю. Но когда призрак Бьянки что-то

шепнул ему на ухо, он поднялся. Указал на небо. Пошел

домой. Колдор Клеменс взял на себя командование

ополчением. Призрак Бьянки исчез в лесу.

После ухода Таддеуса в городе похолодало и потемнело, как

никогда. Из-за мороза мои статуи сов становились хрупкими,

трескались и рассыпались в пыль, и мне еще повезло, что у

меня нет детей, которых надо кормить. Ужасные, конечно,

слова, но это правда.

СТАТУИ СОВ — ЗА ПОЛ ЦЕНЫ

Колдор Клеменс, сняв рубашку,

произнес речь под двумя дырами в небе. Ополченцы сидели

кружком, а Клеменс размахивал кулаками и плевался в

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ СЛЕДЫ НОСЯЩИЕ ТЕМНЫЕ ОДЕЖДЫ

НА ОКРАИНЕ ГОРОДА

Рассмотрим все фрукты, предложил Таддеус.

ЯБЛОКИ И АРБУЗЫ

НА ОКРАИНЕ ГОРОДА

Фрукты, переспросил Профессор.

Да, фрукты, ответил Таддеус, и перечислил названия других

фруктов, растущих в теплые месяцы.

Профессор продолжал передвигать буквы. «НА ОКРАИНЕ

ГОРОДА» появилось с десяток раз.

А потом Профессор вновь взялся за буквы, и получилось

нечто совсем другое. Он протянул ящик света Таддеусу. Потер

лицо. Таддеус сказал, что он должен идти «НА ОКРАИНУ

ГОРОДА». Рассказал Профессору о свитке пергамента,

прибитого к дереву, под которым однажды сидели трое

мальчишек, откручивающих головы совам. Рассказал о следах

на снегу, уходящих от дуба, о кругах, об отпечатках лап

животных, о человеческих следах, которые, возможно, могли

привести к Февралю.

Очень хорошо, отозвался Профессор. На окраине города.

Если нет, мы вернемся к клочкам пергамента и поищем другой

ответ, сказал Таддеус.

Очень хорошо, согласился Профессор. И вновь надел ящик

света.

Лист, найденный в домике Февраля, содержащий перечень

возможных средств для излечения Февраля

1. Корень валерианы и таблетки витамина С, принимаемые в

темноте.

2. Йога и медитация.

3. Снег, растопленный в детских ладошках.

4. Ящики света?

5. Горячая ванна с экстрактом мяты.

6. Прикасаться к луне в тех местах, о существовании которых

землей, построили сеть подземных тоннелей. Кто-то им

помогал. Ночью они прокрадывались на поверхность,

собирали хворост и крали фонари. Февраль не знал, что дети

делали под землей. Не видел их холодные лица,

подсвеченные костром или фонарем, не слышал, как они

обсуждали войну против него. Дети мечтали о том же, что и

ополченцы города. О стаях птиц, летящих в новом синем небе.

Они рыли тоннели, которые змеились под городом, и

оставляли записки в домах, сообщая людям о своих боевых

действиях. Некоторым детям везло меньше. Февраль

наблюдал, как их пальцы пробивают корочку снега, дергал и

вытаскивал на ветер, когда приближались волки. Февраль

радовался, когда такое случалось. Он кричал ХАХАХАХАХА и

при этом чувствовал себя виноватым, проделывая такое.

Неоднократно Февраль заглядывал под крышу, чтобы

выкрасть ребенка, и видел людей, в шерстяных одеялах, и

шарфах, и свитерах, стоявших тесным кругом.

Он наблюдал, как они раздевались после того как

разворачивали листки пергамента со словами которые он не

мог разобрать.

ФЕВРАЛЬ ПЫТАЛСЯ ПОНЯТЬ

город. Девушка, от которой пахло медом и дымком, сказала,

что он должен пить больше чая с мятными листьями. Она

обхватила рукой его бицепс. Ее большой и указательный

пальцы соприкоснулись. Февраль посмотрел на город и

увидел, что ополчение возобновило водно-корытные атаки. Он

увидел Таддеуса Лоу и мясницкий нож, спрятанный в кармане

его пальто.

Творить с городом все эти ужасы не мой выбор, сказал

Февраль девушке, от которой пахло медом и дымком. Я не

хотел, чтобы такое случилось.

Я каждую ночь молюсь, чтобы это прекратилось, ответила

девушка, от которой пахло медом и дымком. Я вижу сны

женщины, которая помогает нам.

Таддеус Лоу идет с ножом, сказал Февраль. Таддеус Лоу идет,

чтобы убить меня.

Колдор идет к стоящим на холме пасечникам. С такого

расстояния, думает он, пчелы выглядят, как клубы дыма над

их укрытыми капюшонами головами.

Пасечник

Один вариант — устроить пчелиную атаку, сказал я. Я могу

послать тысячи. Их жалящие уколы заставят Февраль

разогнать облака. Это идея. У нас может получиться.

Я рассказал об этом Колдору Клеменсу, когда мы сидели в

корзине воздушного шара и смотрели в небо, под той его

частью, где, по слухам, находились две дыры. Воздушный

шар, порванный и сдутый, лежал на снежной равнине вокруг

корзины, словно сброшенное платье.

Так пошли их, сказал Клеменс. Таддеус попытался бы.

Я постучал по голове. Рой пчел устремился вверх по моей

шее и образовал воронку, расширяющуюся к небу. Пчелы

исчезали в облаках, послышалось жуткое гудение. Потом,

через секунды, воронка сложилась, и тысячи мертвых пчел

упали с неба, заполнили корзину. Их маленькие тельца стали

холодными и твердыми. Клеменс стоял, глядя на меня, пока я

прикрывался руками от падающих, умирающих пчел.

Грусть стала сокрушающей.

Что за дерьмо, сказал Клеменс, вытаскивая ноги из

заваленной мертвыми пчелами корзины.

Я смотрел, как он возвращается в город, вытряхивая мертвых

пчел из-под воротника рубашки.

В ту ночь Колдору Клеменсу приснился

сон, в котором Таддеус стоял на поле, вместе с тремя совами.

Февраль застыл перед ним на коленях. Совы кивали, как

всегда кивают совы. Таддеус достал нож.

Я сожалею о случившемся с твоей дочерью и женой, но… как

раз я ни в чем не виноват, сказал Февраль.

Мне все равно, что ты говоришь. Меня волнует только то, что

ты сделал, ответил Таддеус.

Я не мог поступить иначе. Действительно, не мог.

Иногда в городе появляется ее призрак. Я думаю, что она,

возможно, жива, раз уж вы все живы. Клеменс покачивался из

стороны в сторону. Пытался узнать лицо.

Самый маленький осторожно повернулся и спросил других

детей, не видели ли они Бьянку Лоу. Ребенок, который стоял в

тоннеле последним, сверился со свитком пергамента и

крикнул, что такой в списке нет.

Вот, сказал самый маленький, возьми.

Сложенный листок пергамента выглядел на ладони Клеменса,

как камешек. Его перевязали синей лентой. На синей ленте

крохотными золотыми буквами написали: ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ

ПЛАН ВОЙНЫ С ФЕВРАЛЕМ.

Спасибо вам, сказал Клеменс. Когда он вновь глянул в

тоннель, все дети уже скользили в мерцающую темноту,

которую разгонял свет фонарей.

ФЕВРАЛЬ ТАК ВОЛНОВАЛСЯ ИЗ-ЗА

Таддеуса, что не увидел, как горожане разворачивали листки

пергамента и знакомились с окончательным планом войны с

ним. Некоторые танцевали. Другие плакали. Окончательный

план распространялся по городу и развешивался на деревьях,

где птицы махали крыльями и думали, что снова смогут

летать. Жрецы собирались группками, качали головами и

ждали приказа от их Создателя.

Колдор Клеменс был среди тех, кто плакал. Колдор сказал

ополченцам, что завтра уйдет рано утром, чтобы найти

Таддеуса. После того как они приступят к выполнению

Окончательного плана детей, им следует идти за Колдором по

тропе из мертвых пчел в чащу. Там они встретятся и вернутся

в город, вместе.

Но когда нам приготовить воздушный шар, спросил ополченец,

один из членов Решения, который носил лиловую птичью

маску.

О воздушном шаре я ничего не знаю, ответил Клеменс.

То есть на твоем листке пергамента нет рисунка воздушного

шара, летящего в небе.

Нет, ответил Клеменс. Никаких рисунков.

с зубами. Я услышал женский голос. Я подождал, пока не

услышал голос Февраля. Я представил себе глубину его

голоса, бесконечные темные, насыщенные слои.

Таддеус, заходи в дом, снаружи жутко холодно, позвал

женский голос через дверь. Разве ты не знаешь, что это

середина февраля. У меня чайник на плите и горит огонь.

Здесь как будто 17-е июня.

Вдалеке я услышал волков и увидел жрецов, бегающих за

березами, и мне показалось, что я слышу боевой крик

Колдора Клеменса. Я потерял контроль над собой, снял

рубашку и спустил штаны. Всем телом прижался к двери,

позволяя теплу наполнять мои кости, мху — царапать глаза.

Бьянка

Годами ранее, когда наступил сезон, известный под названием

весна, мой отец разбудил меня глубокой ночью, чтобы

показать мне солнце. Он отнес меня на вершину холма и

велел смотреть на горизонт, где росли сосны. Мой отец вытер

снег с моих ресничек, и я его увидела, маленький камешек

света за верхушками деревьев.

Это солнце, сказал мой отец, и если нам повезет, то оно

растопит снег, чтобы у нас могло наступить лето.

Я представила себе, как летят птички и несут фонарь, и ставят

его там, на вершинах деревьев, именно таким я увидела

солнце.

Оно похоже на фонарь, сказала я.

Мой отец улыбнулся, потом поцеловал меня в лоб. Пообещал,

что оно теперь никогда не будет таким далеким, но станет

большим, чтобы согревать мне лицо.

Неужели оно согреет.

Да, Бьянка, обязательно, сказал он.

После того, как я увидела солнце, он отнес меня домой и

уложил в кровать, и сказал, чтобы я спала. Но я не могла. Я

провела остаток ночи и утро, глядя в окно, стараясь увидеть

фонарь на вершинах деревьев, который принесли туда птицы.

Тот самый, что все остальные называли солнцем.

Сожалею. Нас тоже мучает всепоглощающая грусть. Мы тоже

плачем чаще, чем смеемся.

Я стоял у входной двери, девушка поднялась и подошла ко

мне. От нее пахло медом и дымком, и когда она приблизилась,

перед глазами у меня замелькали образы кукурузных стеблей,

и птиц, и заляпанных грязью саламандр. У меня закружилась

голова. Я схватил ее за плечи, чтобы не упасть. Мое тело

кипело в этой обжигающей жаре. Пот скатывался с меня, как

свинец.

Что ты, что ты, Таддеус, сказала она, обнимая меня руками,

которые напомнили мне о Селах. Не волнуйся о Феврале. Ты

не можешь управлять Февралем.

Мои ноги стали ватными. Колени ударились о землю. Теперь

мои руки обнимали ее талию. Мед и дымок, мед и дымок, мед

и дымок…

Перед глазами все расплылось. Потом почернело.

Очнулся я весь в поту. Сидел на полу у входной двери, а

девушка, от которой пахло медом и дымком, сидела за

столом, что-то писала на пергаментной бумаге.

Ох, ты не должен видеть, как я это пишу. Притворись, что ты

не видишь, как я это пишу.

Собравшись уходить, я услышал мужской голос и развернулся

на сто восемьдесят градусов, но увидел только девушку, от

которой пахло медом и дымком, машущую мне из-за стола.

Выйдя из дома, я глубоко вздохнул, и мои легкие наполнил

теплый воздух. Земля стала мягкой, в лужах ползали черви,

птицы перелетали с ветки на ветку. Цветы пробивались вокруг

дубов, на которых кормились белки. Совы оглушающе ухали,

словно предупреждали: что-то здесь не так.

Ополченец номер два (потерявший птичью маску)

Таддеус шел к нам, махал руками и насвистывал. Человек в

желтой птичьей маске, который стоял рядом со мной, заметил,

что Таддеус был в рубашке с короткими рукавами, а брюки

были завернуты до колен.

Тактика, используемая против Февраля, напомнил я ему.

Мы лишились подушечек пальцев на руках, а пальцы на ногах

Один ополченец что-то шепнул на ухо другому, они

передавали эти слова друг другу, пока их не услышал и я.

Надо идти к Профессору за помощью. Я кивнул. Мы кивнули.

Таддеус смеялся.

Отчет Профессора о состоянии Таддеуса Лоу

Таддеус Лоу верит, что сейчас весна. Он несколько раз

выходил из моего дома, чтобы собрать овощи, а потом

прикидывался, будто готовит их на огне, на котором я обычно

варил картофель. У меня рвется сердце, когда я вижу такое

поведение Таддеуса, и вывод я могу сделать только один —

это самый жестокий трюк Февраля.

Таддеус безудержно смеялся, когда я надел ящик света.

Шлепнул меня по голове, сшиб со стула на пол.

Таддеус несколько раз спрашивал, почему я в свитере и

шарфе.

Таддеус смеялся и качал головой всякий раз, когда я отвечал,

что на дворе Февраль, и длится он почти девятьсот дней.

Таддеус не знает, кто я. Не отдает себе отчет, где находится.

Я уверен, он кем-то отравлен, или заколдован, или

загипнотизирован. Мне тяжело даже писать об этом, потому

что в этот самый момент Таддеус стоит под открытым небом

без рубашки и говорит, что наслаждается теплом солнечного

света. На самом деле за окном пурга.

Таддеус дважды спрашивал меня, остановлена ли война

детей с Февралем, и я отвечал, что да, насколько мне

известно, она прекратилась.

Я также рассказал ему о том, что по-новому сложил клочки

пергамента, упавшие с неба, но он ушел в снегопад.

Бьянка

В том, что я не призрак, мне удалось убедить только детей

подземелья. Когда я сказала им, что мое тело, найденное на

берегу реки, не настоящее, они ответили, что уже все знают.

Сказали, что им известны многие уловки Февраля.

Дети прорыли под городом сложный лабиринт тоннелей,

Я помогу тебе и городу.

ФЕВРАЛЬ ИДЕТ ДОМОЙ. ФЕВРАЛЬ

ждал в чаще, прежде чем пойти домой к девушке, от которой

пахло медом и дымком. Он открыл дверь и протянул ей

скульптору совы с проломленным черепом. Он купил ее

задешево у впавшего в депрессию скульптора. Девушка, от

которой пахло медом и дымком, плакала и обнимала Февраля.

Она прошептала ему, что Таддеус Лоу теперь верит в весну и

со временем заразит своей верой весь город.

Может, нам удастся жить в мире, сказала она.

Это ответный удар в войне против него. Февраль страдал от

их фальшивых улыбающихся лиц, водно-корытных атак, палок,

брошенных в небо, молитв и боевых гимнов. Он видел их,

покрытых мхом и бесчисленными слоями серости. Он видел,

как они грустили после более чем девятисот дней Февраля и

винили в этом его.

Что ж, хорошо, сказал Февраль. И сел в деревянную кресло

качалку, и сложил руки на коленях.

Я люблю тебя, сказала девушка, от которой пахло медом и

дымком. И я тебя люблю, ответил Февраль, чувствуя легкую

грусть.

Записка, написанная Февралем

В городе есть строитель и его жена.

Назови строителя Февралем, а его жену — девушкой, от

которой пахнет медом и дымком.

После того, как Таддеус остановил все

боевые действия против Февраля, город охватила еще

большая грусть. Двое ополченцев бросились с корабля,

который строили кузнецы. Еще один порезал себе вены

посреди улицы, и мертвые лозы выросли из его тела,

протянулись по улице и поднялись по стенам дома. Лавочники

плакали всю ночь. Пасечники направили пчел, и те кусали

Девушке, от которой пахло медом и дымком,

хотелось быть с мужчиной, который соответствовал

следующим критериям: (1) Он должен стричь волосы. (2)

Иметь достойный годовой доход. (3) Носить красивую, сшитую

по фигуре одежду. (4) Вести себя, как мужчина. (5) Выглядеть

здоровым. Глядя на Февраля, который сидел на полу и иногда

что-то записывал, она ничего такого не замечала. Волосы он

не стриг уже месяцев шесть. Каштановые кудряшки

переплелись между собой, грязной массой лежали на шее и

вызывали у нее стыд, когда она приходила с ним к друзьям.

Он работал в местном магазине, за два года не получил

прибавки, так что перспектив у него не было никаких. Он не

мог позволить себе автомобиль, как другие мужчины. На

работу каждый день ездил на велосипеде и не возражал, когда

родители девушки, от которой пахло медом и дымком,

предложили купить им машину. Он не мог купить и квартиру,

поэтому жил в подвале дома своих родителей. Вместе с ним

жила и девушка, от которой пахло медом и дымком, и теперь

каждое утро она собиралась сбежать отсюда, просыпаясь от

того, что над ее головой кто-то писал и спускал воду. Его

гардероб состоял из нижнего белья, купленного матерью

шесть лет тому назад, когда он уезжал в колледж,

полудюжины линялых футболок и трех пар джинсов, которые

ему дарили на Рождество три последние года. Когда Февраль

проводил долгие часы за написанием истории, — он ни с кем

не смог обсудить ее, потому что рукопись забрали у него

несколькими месяцами ранее — девушка, от которой пахло

медом и дымком, говорила ему, что другие мужчины водят

своих подружек по разным интересным местам, покупают им

цветы и сласти, устраивают для них пикники. Мужчина,

сказала она, не должен прятать выдуманную историю, которую

он даже не может закончить. И наконец, глядя на Февраля в

душе или когда тот одевался, она задалась вопросом, а не

умирает ли он. Кожа бледная, рукам и ногам недостает

мускулатуры, которую она находила сексуальной. При росте

шесть футов и два дюйма весил он 155 фунтов. Если не

считать поездок на велосипеде на работу, находившуюся в

который отрезал себе волосы большими портняжными

ножницами. Девушка, от которой пахло медом и дымком,

сидела на полу, что-то писала на пергаментной бумаге,

каждый листок складывала в маленький квадратик и

перевязывала синей лентой.

Этот мужчина, подумал Таддеус, Февраль. Одет он был в

выцветшие коричневые штаны и синий свитер с дырами на

локтях. Волосы резал под странным углом, да еще отхватил

несколько клоков бороды.

Таддеус закрыл дверь.

Февраль выронил портняжные ножницы. Девушка затолкала

листки пергамента под лежащую на полу медвежью шкуру.

Они переглянулись и посмотрели на Таддеуса, который по

прежнему стоял в дверном проеме.

Что ж, заходи, предложил Февраль. Не напускай холодного

воздуха.

Таддеус недоумевал. Его ноги в носках стали мокрыми от

пота.

Девушка, от которой пахло медом и дымком, подошла к

Таддеусу и положила руки ему на плечи. Я рада, что ты

вернулся, сказала она. Заходи и присядь на пол рядом со

мной.

Февраль остался в кресле-качалке. Он сложил руки на коленях

и качался взад-вперед. Таддеусу показалось, что он выглядит

испуганным.

Я думал, что ты умер, сказал Таддеус, глядя на Февраля.

Февраль покачал головой.

Я не умер, ответил он. Если на то пошло, теперь я не знаю,

кто я и что. В городе все меня боятся. Винят меня за

бесконечный сезон, когда идет снег, небо серое, и все

охвачены безграничной грустью. Они винят меня за конец

полета. Знаешь, Таддеус, мне привиделось, будто ты идешь

сюда, чтобы перерезать мне горло. Это ужасно. Мне пришлось

спать в пустом доме на окраине другого города. Погода стояла

теплая.

Таддеус не знал никакого другого города, до которого можно

дойти пешком.

Февраль продолжал. Чтобы ты не перерезал мне шею, я

комнате пахло медом и дымком. А окно было открыто.

Разве я могу контролировать свои поступки и то, как они

повлияют на тебя. Я делала это ради безопасности своего

мужа. Кто-то сказал мне поступить так, и я подчинилась. Меня

тоже все считают девушкой, от которой пахнет медом и

дымком, но это не так. Я Домохозяйка. А что касается запаха в

комнате, прошептала Домохозяйка, то Февраль жесток, и он

способен на такие трюки.

Значит, на дворе все еще Февраль, сказал Таддеус. Февраль

все еще продолжается.

Боюсь, что да, ответила она.

Бессмыслица какая-то, подумал Таддеус.

И у нас такое же ощущение, сказал Домостроитель.

Как ты это услышал.

Ты произнес эту мысль вслух, ответил Домостроитель.

Девушка, от которой пахло медом и дымком, кивнула.

Мы вели войну, спланированную детьми подземелья, сказал

Таддеус. Против Февраля. Или против тебя. Не следовало мне

ее останавливать. Я должен вернуться в город. И Таддеус

направился к двери.

Пожалуйста, сказал Домостроитель. Я знаю, вы этого не

понимаете. Я уверен: понять это невозможно, но причина всех

бед города заключается во мне. Меня вытолкнули на окраину.

Еще раз посмотрите на две дыры в небе. Проблема там. Или

все дело в силе воли и в том, что, по вашему мнению, можно

контролировать. Я, к примеру, назван Февралем. А моя жена

— девушкой, от которой пахнет медом и дымком. Какая чушь.

И это так ужасно.

Когда Таддеус открыл дверь, снова шел снег и деревья

покрывал иней. Он со всех ног бросился в город, несколько

раз споткнулся и упал. Он кричал в муке, вжимаясь лицом в

жесткий снег.

Девушка, от которой пахло медом и дымком,

каждое утро просыпалась раньше Февраля. Тихонько

вылезала из кровати и шла сквозь темноту недостроенного

дома, и садилась у деревянного письменного стола, где

Отлично, продолжайте, сказал он. Но я пойду в

противоположном направлении. Мне нужно забраться в дыры

в небе.

Кто-то должен пойти с тобой, спросил один из ополченцев.

Нет, сказал Таддеус. У детей прекрасный военный план, но я

не могу ему следовать, не увидев, что в небе. Завтра я

попытаюсь полететь туда сам. Остальные пусть приводят в

действие военный план детей подземелья.

В тот вечер все обедали

в харчевне. Ели приготовленную на пару морковку, поросенка,

запеченного с яблоками, и вареный картофель. Съели всю еду

в городе. Рассказывали истории о том, насколько теплее будет

в Новом городе. Пили и грезили тучными полями. Составляли

календарь, без Февраля, и на исходе вечера справились с

этим, отметив свое достижение радостными криками.

Они еще раз поговорили о военном плане и рано улеглись

спать. Люди спрашивали Таддеуса, как он собирается лететь,

если полет невозможен. Таддеус пожимал плечами, говорил,

что ему все равно и он обязательно попробует.

Мне недостает вас обеих, той ночью сказал Таддеус в

подушку.

Он подумал о мужчине и женщине на окраине города. Голова у

него шла кругом.

Я люблю вас обеих, сказал он в подушку.

И заснул.

ОДНАЖДЫ УТРОМ ФЕВРАЛЬ ПРОСНУЛСЯ В

тот самый момент, когда девушка, от которой пахло медом и

дымком, поднималась с кровати. Решил последовать за ней.

На четвереньках прополз по полу и заглянул в соседнюю

комнату, где стоял письменный стол. Девушка, от которой

пахло медом и дымком, сидела за ним и что-то писала. Она

складывала листы, перевязывала их синей лентой и

протягивала руку к дыре в полу. Февраль поднялся и

направился к письменному столу. Девушка его услышала.

тогда как внизу, у нее под ногами, кричали дети и горожане.

Уходи, Бьянка, говорили они. Уходи, Бьянка, пока не сгорела.

Их кулаки барабанили по подошвам ее ног.

Она сдвинула половицу и увидела их маленькие грязные лица.

Спускайся к нам, из глубины сказал кто-то из маленьких детей.

Когда Бьянка спускалась, ей показалось, что слышит своего

отца, выкрикивающего ее имя.

Шесть донесений от жрецов

1. Издалека мы видим Бьянку.

2. Она бегает от одной кучи хвороста к другой, поджигает их

своим фонарем, и пламя распространяется по всему городу.

3. Она в синем платье и желтых носках, и рисунки воздушных

змеев на ее кистях и руках сверкают в свете пожара. Она —

сгусток света с длинными черными волосами.

4. В чаще нас семеро. Идти нам некуда без указания нашего

Создателя, огонь подбирается к растущим вдоль опушки

березам. Мы боимся за свои жизни.

5. Снег у наших ног превращается в лужи воды. Громкий треск

эхом разносится по лесу.

6. Последнее, что мы видим, — корабль кузнецов,

движущийся по городу. Он разваливает магазины. Горящие

щепки летят во все стороны.

Девушка, от которой пахло медом и дымком

Я пишу огромными буквами

ПОЛЕТ ВЕРНУЛСЯ

В ГОРОД

и складываю лист в квадрат, и возвращаюсь в кровать к

Февралю.

Когда просыпаюсь глубокой ночью, у меня возникает идея. Я

рисую Новый город на пергаменте, и этот лист тоже

складываю в маленький квадратик.

Утром я беру сложенные квадратики и кладу их под подушку

дымком. Она несла дымящуюся чашку. Села за стол и начала

писать. На столе лежали маленькие квадратики пергамента,

перевязанные синими лентами.

Привет, прошептал Таддеус, выглядывая из-за мебели.

Девушка, от которой пахло медом и дымком, его не услышала.

Это я, прошептал он чуть громче.

Девушка, от которой пахло медом и дымком, обернулась.

Ты, сказала она. Уходи. Что ты тут делаешь. Я пытаюсь спасти

тебя от Февраля.

Я знаю, что происходит, сказал Таддеус. Я знаю, что Февраль

живет здесь, он злой человек, который назвал Домостроителя

и его жену Февралем и девушкой, от которой пахло медом и

дымком.

Она посмотрела на него. Он не злой человек, сказала она. Он

просто запутался. Не знает, что делать с вашим городом. Но

теперь я ему помогаю. Все кончено. Февраль сдался. Я даю

вам новый город и новую жизнь. Ты действительно можешь

уйти.

И как велик наш город, спросил Таддеус, глядя вниз через

дыру в полу на небо над городом.

Понятия не имею, ответила девушка, от которой пахло медом

и дымком. Я не шутила, говоря, что ты можешь уйти. Теперь

все будет хорошо.

Февраль здесь.

Да, но он спит.

Я хочу увидеть Февраля, сказал Таддеус.

Нельзя. В этом нет смысла.

Я хочу увидеть Февраля, повторил Таддеус.

Ладно, сказала девушка. Но очень быстро.

Девушка, от которой пахло медом и дымком, повела Таддеуса

в холодную спальню. Мужчина спал под одеялом. С

вьющимися каштановыми волосами. Он казался грустным.

Это он. Это Февраль.

Да, сказала девушка. Теперь ты счастлив.

Я его ненавижу, сказал Таддеус. Я ненавижу его за то, что он

сделал.

Таддеус стоял. Его грудь вздымалась и опадала. Он

чувствовал острый кончик ножа в своем кармане.

Таддеус

Девушка, от которой пахло медом и дымком, велела мне

спрятаться. Так я и сделал. Но наблюдал из-за занавески, как

Февраль встал с кровати. Худощавый мужчина. Он не

выглядел испуганным. Он сказал что-то девушке, от которой

пахло медом и дымком, якобы он слышал, как та с кем-то

разговаривала. С мужчиной. Она это отрицала. Он спросил,

где ящик света. Я думала, ответила девушка, что он тебе

больше не нужен.

Нет, сказал Февраль. Думаю, что все-таки нужен.

Девушка, от которой пахло медом и дымком, протянула ему

ящик. Февраль открыл его и достал стопку листов пергамента.

Новый город, сказал он. Вот оно что.

Я услышал вой собаки, нет, волка. Потом увидел Февраля,

выбегающего из комнаты со стопкой листов пергамента. Я

услышал тяжелые шаги над моей макушкой. Над чуланом, где

я находился.

ФЕВРАЛЬ НАВЕРХУ КОРЯВО ПИШЕТ, ЧТО ТАДДЕУС

Лоу тонет. Что на Таддеуса Лоу напали медведи. Что у

Таддеуса Лоу инфаркт. Что Таддеус Лоу умирает, подавившись

яблоком. Что рот Таддеуса Лоу набит снегом.

Внизу девушка, от которой пахнет

медом и дымком, пишет, Таддеус Лоу станет знаменитым

воздухоплавателем. У Таддеуса Лоу родится еще трое детей,

и его изберут мэром Нового города. Таддеус Лоу проживет сто

лет. Таддеус Лоу забудет, что такое грусть.

Она слышит медвежье рычание в чулане, где находится

Таддеус. Она слышит, как Таддеус говорит, что у него болит

сердце. Она слышит, как Таддеус Лоу говорит, что жизнь у него

прекрасная, но чулан наполняется водой и он не умеет

плавать, и рот у него забит снегом, и он задыхается.

ФЕВРАЛЬ ПРОСМАТРИВАЕТ ЛИСТЫ

Я хотел написать тебе историю о магии. Я хотел, чтобы

кролики появлялись из шляп. Я хотел, чтобы воздушные шары

поднимали тебя в небо. А обернулось все грустью, войной,

разбитым сердцем. Ты этого так и не увидела, но внутри меня

сад.

Таддеус отступил от тела

Февраля и через дыру добрался до воздушного шара. Он

слышал плач девушки, от которой пахло медом и дымком. Он

смотрел на кровь, которая покрывала его руки. Его трясло.

Воздушный шар спускался в город цветов, ударялся и

несколько раз застревал в переплетении лиан. Когда

воздушный шар наконец-то добрался до земли, все радостно

закричали. Это был Новый город. Таддеус не улыбался и не

кричал. Он просто смотрел на две дыры в небе и ждал, когда

что-то случится.

Он ждал.

Девушка, от которой пахло медом и дымком,

сидела на полу рядом с телом Февраля. Она поцеловала его в

лоб. Затем откатила в сторону, чтобы посмотреть на две дыры

в полу, и увидела лианы, и цветы, и кровь, растущие из его

спины. Она не злилась на Таддеуса и не чувствовала

сожаления. Она ничего не чувствовала. Она написала «Июнь»

на одном листе пергамента, «Июль» на другом и закрасила

оба листа желтым. Потом смяла листы и сунула первый в одну

дыру, а второй в другую. Пошла наверх и схватила большой

ковер. Отнесла ковер вниз, раскатала, положила на пол и

закрыла обе дыры в небе.

ТАДДЕУС

Мы часами смотрим на небо.

В небе два солнца.

На одном солнце написано «Июнь»

и на другом солнце — «Июль».

Выражение признательности

Большое спасибо Блейку Батлдеру, Крису Киллену, Джеймсу

Чэпмену, Джо Янгу, Стефани Барбер, Николасу Хьюзу, Джесси

Боллу, Рею Тинтори, Прайе Сваминатан, Спайку Джонзу,

Мэтью Симмонсу и Кэтрин Реджине.

Миллион благодарностей Адаму Робинсону и «Паблишинг

Джиниэс-пресс», благодаря которым книга попала в руки

читателей.

Моему агенту, Биллу Крейгу, чья поддержка, энергия и забота

потрясли меня, спасибо тебе.

Тому Роберджу и всем в «Пенгуине» — спасибо вам, что

нашли меня, и поддержали, и, слегка рехнувшись, полюбили

мою книгу.

Сообществом, которое первым поддержало эту книгу, был мир

онлайновой и независимой литературы, и я с благодарностью

кланяюсь всем моим первым читателям и поклонникам.

И наконец, я хочу поблагодарить мать, отца, сестру, брата и

мою жену, дарящих мне любовь и сочувствие, которые

помогли написать эту книгу и без которых я не мыслю своей

жизни.