Аннотация

Александр Александрович Зиновьев (29 октября 1922 года — 10 мая 2006 года) - российский советский логик, социальный философ; писатель-сатирик, критик советского строя, советский диссидент. В последние годы жизни критик глобального капитализма. Александр Александрович Зиновьев Родился в селе Пахтино Костромской области в семье художника. Окончил философский факультет Московского университета, в 1954-1977 гг. работал в институте философии АН СССР и преподавал в МГУ. В начале 1970-ых годов обратился к литературной деятельности. В 1976 году на Западе была опубликована книга Зиновьева "Зияющие высоты" - резкая сатира на советскую действительность. Публикация книги привела к исключению автора из КПСС и увольнению с работы. Год спустя Зиновьев эмигрировал и обосновался в ФРГ. В 1990 г. ему было возвращено советское гражданство; в настоящее время живет в Германии, но часто приезжает в Россию. Книги Зиновьева выстраиваются в единый цикл, образуя своего рода мета-роман, основанный на "Зияющих высотах". В частности, к этому циклу принадлежат такие произведения, как "Светлое будущее" (1978), "В преддверии рая" (1979), "Гомо советикус" (1982), "Иди на Голгофу" (1985), "Катастройка" (1989). После перестройки Зиновьев неожиданно начал выступать с апологией советской системы; впрочем, марксистской теории он противопоставляет собственную общую социологию и теорию научного коммунизма.

Александр Зиновьев - автор пророческого романа "Зияющие высоты", впервые опубликованного в Швейцарии в 1976 году. Этот "социологический", по словам писателя, роман, хлестко и беспощадно обличающий пороки советского общества, принес ему ошеломляющую, сенсационную известность. Яркая, искренняя, совершенно "особенная" книга, соединившая в себе и научный трактат, и незаурядное литературное произведение, почти сразу была переведена более чем на двадцать иностранных языков.

Эта книга составлена из обрывков рукописи, найденных случайно, т. е. без ведома начальства, на недавно открывшейся и вскоре заброшенной мусорной свалке. На торжественном открытии свалки присутствовал Заведующий с расположенными в алфавитном порядке Заместителями. Заведующий зачитал историческую речь, в которой заявил, что вековая мечта человечества вот-вот сбудется, так как на горизонте уже видны зияющие высоты социзма. Социзм есть вымышленный строй общества, который сложился бы, если бы в обществе индивиды совершали поступки друг по отношению к другу исключительно по социальным законам, но который на самом деле невозможен в силу ложности исходных допущений. Как всякая внеисторическая нелепость, социзм имеет свою ошибочную теорию и неправильную практику, но что здесь есть теория и что есть практика, установить невозможно как теоретически, так и практически. Ибанск есть никем не населенный населенный пункт, которого нет в действительности. А если бы он даже случайно был, он был бы чистым вымыслом. Во всяком случае, если он где-то возможен, то только не у нас, в Ибанске. Хотя описываемые в рукописи события и идеи являются, судя по всему, вымышленными, они представляют интерес как свидетельство ошибочных представлений древних предков ибанцев о человеке и человеческом обществе. Ибанск, 1974 г.

ШКХБЧЛСМП

Как утверждают все наши и признают многие ненаши ученые, жители Ибанска на голову выше остальных, за исключением тех, кто последовал их примеру. Выше не по реакционной биологической

придерживались таких принципов: 1) все равно никуда не денутся; 2) сами все выложат; 3) сами все прикончат. Упомянутый Сотрудник вывел из них производный принцип: 4) сами во всем сознаются. Вопрос о том, доказуем в этой системе принцип "сами все придумают" или нет, остался до сих пор нерешенным. Но он в принципе не принципиален, ибо выдумывается все само собой, так как выдумывать нечего, ибо и без того все есть. Благодаря изложенным принципам удалось увеличить приток ненужной информации и сократить сроки. Мероприятие стало полностью самонеуправляемым и, как всякое хорошо задуманное и последовательно проведенное мероприятие, кончилось ничем. В мероприятии участвовали достижения науки и техники. В частности, Инструктору с помощью синхрофазоциклобетатронного пролазыра удалось проколоть пространство в районе туалета Шизофреника и зарегистрировать его намерение, начать сочинение квазинаучного социологического трактата, которое пришло ему в голову в тот момент, когда он, страдая приступом запора, добился желаемого результата и подверг острой критике существующее устройство. Это выдающееся открытие совершенно не освещалось в Журнале, и потому останавливаться на нем здесь нет надобности.

ВРЕМЯ И МЕСТО

После исторических мероприятий поселок Ибанск преобразился. Бывшее здание Школы передали под филиал Института. Сортир надстроили и одели в сталь и стекло. Теперь со смотровой площадки туристы, неудержимым потоком хлынувшие в Ибанск, могут воочию убедиться в том, что просочившиеся к ним ложные слухи суть клевета. Назначили нового Заведующего. Старого после этого за ненадобностью где-то спрятали. Новый был такой же старый, как и старый, но зато не менее прогрессивный и начитанный. Рядом с сортиром построили гостиницу, в которой разместили Лабораторию. Чтобы туристам было что посмотреть в свободное от посещений образцовых предприятий время, вокруг гостиницы воздвигли десять новеньких живописных церквей десятого века и ранее. Стены церквей древними фресками разукрасил сам Художник, создавший портрет Заведующего на передовой позиции и удостоенный за это премии, награды и звания. Художник изобразил трудовой героизм свободолюбивых потомков, их боевые будни и выдающихся деятелей культа той далекой, но начисто позабытой эпохи. На

сохраняется место сбора группы. НАЧАЛО
Однажды Сотрудник, давший себе задание выявить и устранить, оказался в районе Ларька. Имея полное право брать без очереди все то, что есть, и брать все то, чего нигде нет, он к удивлению собравшихся встал в длинную очередь и прислушался. Разговаривающие выглядели людьми интеллигентными, но обращались друг к другу почему-то на "вы" и не употребляли нецензурных (в старом смысле) слов, беседуя на нецензурную (в новом смысле) тему. Очереди, дефицит продуктов, халтура, хамство и все такое прочее отрицать бессмысленно, говорил Член. Это факт. Но это же бытовые мелочи, не вытекающие из сущности нашего изма. При полном изме этого не будет. Он как раз и задуман лучшими людьми для того, чтобы ничего подобного не было. Вы правы, сказал Болтун. Но изм - это не только торжественные заседания и шествия - это есть и определенная форма организации и воспроизводства быта. Остальное разговорчики для слепоглухонемоглупых. Сотрудник сказал, что он с ними обоими согласен, и рассказал общеизвестный анекдот о том, что полный изм можно построить в одном поселке, но жить лучше в другом. Член сказал, что в его время за такие анекдоты по головке не гладили. Сотрудник сказал, что теперь не ваше, а наше время. Болтун сказал, что не видит принципиальной разницы. Место для выпивки нашли на краю пустыря в уютной мусорной яме. Член произнес обличительную речь и занялся уборкой. Сотрудник укатил от Ларька бочку, заодно договорившись с продавщицей о встрече. Болтун увел у кого-то ящик. На ящик заявил права Карьерист, уходивший повторить пятую кружку. Но был осмеян Сотрудником и примкнул к группе. Член вытащил из бокового кармана чекушку. Болтун проронил слезу и сказал, что он никогда не терял веры в Человека. После третьей кружки наступил момент, ради которого человечество готово примириться с вытрезвителем. Болтун выложил все, что думал о своем секторе. Ваши жалобы - детские игрушки, сказал на это Сотрудник. Подумаешь, у них в секторе десять паразитов, пять склочников, три стукача и два параноика. Считайте, что Вам крупно повезло. У меня в отделе двести сотрудников. Работают маломальски прилично двое. Один по глупости, другой по привычке. Остальные - паразит на паразите и паразитом погоняет. Бездарность вопиющая. Грызня. Доносы, Разносы. Подсиживание. Только и думают о том, чтобы побольше урвать. Вон там, видите, присосался тип с гнусной рожей? Наш. Инструктор. Предупреждаю, редкостная

нету. Сотрудник сказал, что ему пора, плюнул в недопитую кружку, сказал, что не понимает, как такую гадость пьют люди, и ушел по своим делам. Большой человек, подумал Член, и решил через Сотрудника переслать вверх материал, обличающий и предлагающий меры по исправлению.

ШИЗОФРЕНИК

В свободное от вынужденного безделья время Шизофреник сочинял социологический трактат. Делал он это чреватое известными последствиями дело по просьбе старого приятеля Мазилы. Писать он не любил и не хотел. Ему приходилось делать невероятные усилия, чтобы хватать исчезающие с молниеносной быстротой беспорядочные мысли и приколачивать к бумаге. Кроме того, он был убежден в том, что об этом рано или поздно узнают все, и ему опять придется отправляться в Лабораторию. И от этого становилось тоскливо. Но и не писать он уже не мог. Им овладело смутное ощущение тайны, известной только ему одному или во всяком случае очень немногим, и он не мог окончить свою бесплодную жизнь, не сделав последней попытки сообщить эту тайну людям. Он знал, что людям его тайна глубоко безразлична. Но это уже не играло роли. Он чувствовал моральный долг не перед людьми, людям он не должен абсолютно ничего, а перед самим собой. Человечество содержалось в нем самом. На глазах этого человечества протекала его примитивно прозрачная жизнь. Перед ним он и будет держать ответ в последний час. Самым неприятным в работе сочинителя, однако, для Шизофреника было отсутствие стола и хорошей ручки. Когда-то Социалог привез ему оттуда отличную ручку, но она куда-то исчезла тогда. Толчком к написанию трактата послужил разговор с Мазилой. Твои прогнозы и оценки поразительным образом подтверждаются, сказал Мазила. В чем тут дело? Очень просто, ответил Шизофреник. Надо предсказывать лишь то, что предсказуемо, и оценивать лишь то, в отношении чего имеют смысл оценки. А как отделить предсказуемое от непредсказуемого и оцениваемое от неоцениваемого, спросил Мазила. Для этого у меня есть своя теория, сказал Шизофреник. Расскажи мне ее, попросил Мазила. Попробую, сказал Шизофреник. Только предупреждаю, она заведомо не научная. Пусть, сказал Мазила, лишь бы она была верная. Кроме того, продолжал Шизофреник, для применения моей теории нужны не столько

совсем недавно, временно и лишь в разумных с точки зрения начальства масштабах и направлениях, за несколько лет число социологов перевалило за тысячу, а их исследования стали принимать угрожающе научный характер. Достаточно сказать, например, что один из наших ведущих социологов разработал эффективный метод, с помощью которого он установил факт, как гром среди ясного неба поразивший воображение ибанской интеллигенции. Оказывается лишь 99,99999999999 процента руководящих работников Ибанска лояльны по отношению к руководящим работникам Ибанска, что вступило в вопиющее противоречие с официальной точкой зрения, согласно которой число лояльных составляет 105,371 процента от всего числа руководящих лиц. В результате пришлось несколько сократить размах социологических исследований в Ибанске, и упомянутый выше бывший ведущий социолог, проводивший грандиозные полевые исследования по заданию Лаборатории, так и не успел выяснить, какую большую роль в Ибанске и его окрестностях играет никогда не бытовавшее там общественное мнение. По этой причине он был вынужден вместо задуманных трех томов научных обобщений написать пять и опубликовать в Журнале цикл статей о руководящей роли. Учитывая сложившуюся ситуацию, я не дерзнул выступить в рамках научной социологии и решил изложить свои соображения в форме особой дисциплины социомеханики. Выбор названия продиктовал тем, что я намерен изложить неисторический взгляд на социальные свойства и отношения людей. Согласно этому взгляду социальные законы одни и те же всегда и везде, где образуются достаточно большие скопления социальных индивидов, позволяющие говорить об обществе. Законы эти просты и в каком-то смысле общеизвестны. Признанию их в качестве законов, которым подчиняется социальная жизнь людей, препятствует социальный закон, по которому люди стремятся официально выглядеть тем лучше, чем они хуже становится на самом деле. Я с самого начала готов признать свою концепцию ошибочной, но оставляю некоторую надежду, ибо, как известно, хорошо ошибается тот, кто ошибается первым. Если же и эта надежда окажется иллюзорной, я буду рад тому, что не был в этом мире так одинок, как мне казалось до сих пор. ЗАМЕЧАНИЕ СОЦИОЛОГА
Впоследствии Социолог, осуществлявший экспертизу и этого трактата Шизофреника по просьбе Врача, подчеркнул последний абзац красным карандашом и написал на полях: ошибается - да,

искусства современниками.

ХББУРС ТРАКТАТ О СУДЬБЕ, СВОБОДЕ, ИСТИНЕ, МОРАЛИ И Т.П.

В этом трактате, претендуя на исчерпывающую неполноту и строгую несистематичность, я намерен изложить все то, что мне достоверно не известно о возникновении гауптвахты в Ибанской Военной Авиационной Школе Пилотов (ИВАШП) и о ее начальном периоде, исключенном из официальной истории из-за отсутствия последствий.

О ТЕРМИНОЛОГИИ

Вместо принятого в мировой, гауптвахтологии термина "гауптвахта" я буду употреблять термин "губа". Во-первых, потому что он короче и удобнее для произношения не только на ибанском, но и на любом другом языке. Во-вторых, для этого имеются принципиальные соображения. Термин "гауптвахта" звучит подозрительно интеллигентски. Термин "губа" глубоко народен. Термин "гауптвахта" выражает нечто холодное и отчужденное. Термин "губа" выражает что-то ласковое и духовно близкое, в общем - свое, родное. Он более соответствует до сих пор еще таинственной ибанской душе и потому точнее с научной точки зрения. А поскольку ибанская душа становится неотразимым примером для подражания у всех народов, за временным исключением некоторых, термин "губа" имеет неизмеримо более перспективные переспективы, чем его западноевропейский конкурент. Термин "переспективы" обозначает то же самое, что и термин "перспективы", но отличается от последнего более высоким социальным рангом употребляющего его. Еще более высоким рангом обладает термин "преспективы". На употребление его нужно особое разрешение высоких инстанций.

ОБ ОДНОЙ ОШИБОЧНОЙ ГИПОТЕЗЕ

Недавно вышла в свет неопубликованная книга известного за рубежом нашего структуралиста Ибанова "Корни современного испокон веков ибанского языка", В ней утверждается, что слово "губа" возникло независимо от западноевропейского слова "гауптвахта". Оно произошло от татаро-монгольского слова "гебе"

русский - информатора) и тем самым включает социальную ячейку рассматриваемого типа в организм общества в целом. А на это требуется еще по крайней мере неделя. Так что к моменту прибытия Сослуживца на губу она уже функционировала не менее двух недель. Здесь нельзя согласиться с Ибановым, который в удостоенной премии монографии "Стукачи на службе социальной кибернетики" сокращает этот срок до недели на том основании, что на губу был посажен официальный стукач Литератор, который не мог не выполнять привычные функции. Дело в том, что выдвижение индивида на роль стукача в официальных и спонтанных социальных объединениях происходит по принципиально различным законам. В частности, как показал Ибанов в статье "Математические модели в теории классификации стука", в официальных социальных ячейках стукач назначается, а в спонтанных зарождается самопроизвольно. Кроме того, на губе с самого начала было известно, что Литератор есть официальный стукач, и потому он не мог быть имманентным стукачом данной социальной ячейки. Кстати сказать, личность последнего не установлена до сих пор с полной достоверностью. Мнение Иванова, будто имманентным стукачом был Патриот, не лишено оснований, но его нельзя считать доказанным. Сам Патриот, опубликовавший большую статью в сборнике Жертв, намекает на Мазилу и даже на самого Уклониста. Наконец, сидевший на губе Литератор был специалистом по словам и делам (по портянкам, самоволкам, анекдотам и т. п.), тогда как имманентный стукач явно специализировался по мыслям и намерениям. Об этом свидетельствуют такие факты. Похищение арестантами самой большой кастрюли "Фердинанд" с шрапнелью (кашей из цельносваренного овса) осталось нераскрытым, тогда как часовой, принявший участие в дискуссии об объективной истине и изложивший свои размышления о караульной службе, вскоре был отчислен из школы в неизвестном направлении. Недоразумение со сроками возникновения губы в ИВАШП связано, надо полагать, с тем, что в январе она была передислоцирована из комнаты рядом с кухней в подвал под караульным помещением. Письменные свидетельства о существовании губы до этого перевода не сохранились вследствие побелки стен, и историки ошибочно приняли время перевода за время возникновения. Впрочем, ошибка эта является одним из достоинств нашего общего принципа историзма в подходе к проблемам.

неповторимые купола Храма Ибана Блаженного. Будучи потрясен этой красотой, всемерно известный инженер человеческих душ Ибанов сказал в редакции ежеполугодника "Заря Северо-Востока" следующую крылатую фразу: "Перед такой неземной красотой хочется замереть по стойке смирно и снять шляпу. Его однофамилец курсант запасной роты Ибанов, случайно обративший внимание на эстетический аспект этого, по его ошибочному мнению, совершенно непригодного для нормальной человеческой жизни сарая, шепнул своему старому приятелю курсанту Ибанову, с опаской поглядывая на трехэтажную статую Вождя: "По числу колонн на душу населения мы обставили даже греков. Теперь мы ведущая колониальная держава Мира". Приятель сообщил об этом куда следует, и судьба клеветника была решена еще до отбоя. Как сказано в "Балладе":

И кляня свою судьбу,

Он собрался на губу

На гарнизонную губу, ибо своей губы в ИВАШП пока еще не было. Указанное происшествие зародило в сознании Начальства Школы пока еще смутную идею. Сотрудник в связи с этим был откомандирован на Курсы Повышения Квалификации и снова засел за изучение Первоисточников.

СОРТИР

При строительстве здания ИВАШП было сделано незначительное упущение, сыгравшее заметную роль в развитии литературы сортирного реализма, а именно - архитекторы забыли спроектировать сортиры. На следствии выяснилось, что они это сделали злоумышленно, так как придерживались ошибочной теории Ибанова, согласно которой сортиры должны отмереть уже на первом этапе. Писатель Ибанов произнес тогда по этому поводу другую свою ставшую также крылатой фразу: "Если кто-нибудь попадется, его уничтожают". Упущение заметили лишь тогда, когда зданием единолично завладел Аэроклуб. Пришлось в глубине двора на значительном расстоянии от здания найти участок, сравнительно меньше других заваленный всякого рода хламом, и построить сортир типа "нужник". В распорядке дня курсантов пришлось специально учесть два часа на походы в сортир из расчета три раза в день по десять минут на человека при наличии пятнадцати безопасно действующих посадочных мест. Впрочем, расчета в

попытался переключить разговор на другую тему, кивая на Инструктора, но Болтун сказал, что на это наплевать, пусть слушает, за это ему денежки платят. Если Сотруднику это не правится, пусть катится ко всем чертям. Держать не будем. Шизофреник сказал, что претензии Члена лишены смысла, так как информация не может быть правдивой и полной по определению самого термина "информация". Для нормального функционирования общества никакой информации вообще не нужно, и начальство поступает инстинктивно правильно, раздувая нудные пустяки, замалчивая важные события, переосмысливая для нас с вами все на свете. И даже не столько правильно, сколько естественным для себя образом. Может быть, оно бы и радо было поступать иначе, но не может. Болтун сказал, что здоровому обществу, как и человеку, сведения о состоянии его здоровья не нужны, а умирающему бесполезны. Член запищал о болезнях и диагностике. Болтун возразил, что для общества болезнь есть нормальное состояние" общества не лечат, врачей таких нет, а тех, кто ставит диагнозы и выписывает рецепты, надо давить, как клопов. Суть дела не в этом, сказал Сотрудник. Надо солгать так, чтобы было верно, и сказать правду так, чтобы было вранье. И Сотрудник рассказал общеизвестный анекдот о том, как наш игрок продул ихнему, а у нас сообщили, что наш был вторым, а ихний - предпоследним. В конце концов радио, телевидение и газеты не вытекают из самой сути изма. Шизофреник сказал, что в той мере, в какой правду допускают в силу необходимости, она общедоступна и не нуждается в том, чтобы ее открывали. Потому люди предпочитают заблуждения и бросаются из одной грандиозной лжи в другую. Ложь всегда есть открытие. И потом можно кое-что оправдать сложностью бытия и неизбежностью искренних заблуждений. Болтун сказал, что есть какие-то объективные законы дезинформации вроде законов тяготения, и Шизофреник, наверняка, что-то придумал на этот счет. Шизофреник сказал, что такие законы есть. Например - тенденция свести к минимуму сведения о плохом и раздуть до максимума сведения о хорошем. А если такового нет, его следует выдумать. Врут не по злому умыслу и не по глупости, а потому, что обман есть наиболее выгодная форма социального поведения. Закон работает сугубо формально и на любом материале. Потому врут даже тогда, когда в этом нет никакой надобности, и даже тогда, когда это вредно, ибо иначе не умеют. Член сказал, что эта теория не объясняет искажений истории. Наоборот, сказал Сотрудник. Людям надо

закричал "Наконец-то!", но потом увидел, что Статуя падает прямо на него, и содрогнулся. Он бросился ее поддержать, но сил не хватило, и она рухнула совсем в другую сторону. И никто не знает до сих пор, в какую именно. За это Сотрудник был избран в Академию.

БАЛЛАДА

"Баллада о неизвестном курсанте" была первый и последний раз опубликована на стенках старого сортира в ИВАШП. Предполагаемый автор ее курсант Ибанов за что-то был отчислен из Школы на фронт и вскоре стал неизвестным. Начиналась "Баллада" так:

Я, ребята, не поэт.

У меня таланту нет.

Стих в печать не посылаю.

Гонорар не получаю.

И по совести сказать,

Не люблю совсем писать.

Исключительно со скуки

Карандаш беру я в руки.

И по случаю наряда

Сочинить хочу балладу.

Вас читать не заставляю.

Ну, итак, я начинаю.

В январе старый сортир был разрушен. На его месте соорудили новый с более высоким коэффициентом полезного действия и с более низкой себестоимостью выпускаемой продукции. В Школе после этого стали различать две эпохи: эпоху старого и нового сортира. Первой стали приписывать все наилучшие качества цивилизации, и она стала легендарной. Стенки нового сортира с поразительной быстротой покрылись рисунками, стихами и афоризмами преимущественно эротического содержания. Однако ничего равного "Балладе" создано не было. И сбылось пророчество Уклониста: время шедевров кончилось, началась эпоха массового производства посредственности. Поскольку "Баллада" в другой форме не была опубликована, а память человеческая недолговечна и ненадежна, то это выдающееся произведение настенного

тряпки, но не придала этому значения. Она рассуждала так: раз самолет не загорелся даже при ударе о землю, то угрозы пожара в воздухе, очевидно, никакой не было. Курсант Ибанов по этому поводу заявил, что суждения о прошлом, которые кажутся истинными теперь, не обязательно истинны в прошлом, и что он хотел бы поглядеть, какое заключение сделали бы эксперты в тот момент, когда заметили бы пламя в моторе, находясь в этот самый момент в самолете. Сотрудник, окончивший до войны по этим дедам аспирантуру и чуть было не получивший степень кандидата гуманитарных наук, разоблачил это заявление как попытку подменить диалектику схоластической буржуазной формальной логикой. Поступок курсанта Ибанова был расценен как намерение уклониться путем умышленного уничтожения ценной военной техники. И курсант Ибанов (отныне - Уклонист) присоединился к Клеветнику.

Боже, боже! Я пропал!
Отдадут под трибунал!
(Из "Баллады")

УБИЙЦА

Через мой характер слабый
Бес попутал меня с бабой.
Я, друзья, солдат не гордый.
Щупать щупал, а на морду
Обращал вниманья мало.
Лишь бы, думаю, лежала.
(Из "Баллады")

В декабре курсант запасной роты Ибанов, находясь в самовольной отлучке, самодельным ножом ранил в левую ягодицу гражданку Ибанову. На следствии курсант Ибанов показал, что он страстно любил гражданку Ибанову и собирался на ней жениться, но что она коварно изменила ему, польстившись на продукты питания, приносимые Интендантской Крысой, и стала сожительствовать также и с ним. Сотрудник осмотрев орудие преступления и осуществив следственный эксперимент на правой ягодице гражданки Ибановой, не мог понять, как курсант Ибанов таким тупым ножиком ухитрился проколоть дубленую шкуру гражданки Ибановой, и заподозрил неладное. При составлении акта никто из

Исполнителей, рвущихся делать карьеру любыми средствами или отчаявшихся сделать какую бы то ни было карьеру. Они сочинят водянистую дребедень с дутыми цифрами, нелепыми ссылками и искаженными чужими мыслями, и поток этой совершенно бессодержательной трепотни двинется вверх. На каждом этапе он будет усовершенствоваться путем выбрасывания фраз, которые можно было бы истолковать иначе, добавления фраз, которые невозможно истолковать ни так и ни иначе, замены острых формулировок более обтекаемыми, округления цифр и т. п. Огромная армия всякого рода деятелей с большими и малыми окладами разъедется по закрытым дачам, санаториям и командировкам. Полгода минимум материалы будут ходить вверх и вниз на доработку и после доработки. Наконец отпечатанный большими буквами и с расставленными ударениями текст ляжет на стол Заведующего. Референты при этом приложат текст замечаний, которые Заведующий должен сделать по докладу, и после санкции Заведующего текст доклада двинется опять вниз на доработку. Правда, на сей раз просто его выкинут, так как окончательный вариант доклада с учетом замечаний Заведующего, уже подготовленный для прочтения, давно лежит в соседней комнате у Помощника по этой линии. Когда представится подходящий случай, Заведующий после нескольких репетиций зачитает доклад, перепутав все ударения и исказив многочисленные иностранные слова. И доклад станет документом величайшей исторической важности. Он будет издан в трех томах с иллюстрациями и комментариями. В Журнале напечатают статьи с разъяснениями, откликами, восторгами, обещаниями и, разумеется, с критикой тех, кто ошибается и не понимает. Претендент напишет передовицу со ссылками на Заведующего, Заместителей и Помощников в пропорции 50-10-1 на каждой странице. Нас заставят изучать доклад в созданной для этого сети. И тогда мы поймем, что мы сделали, что должны сделать и что не должны делать ни в коем случае. Член сказал, что это, конечно, фельетон. Даже он пишет свои работы сам. Болтун сказал, что потому Член и получает регулярно по мозгам. Если бы он последовал примеру Заведующего, то его брошюры можно было бы массовым тиражом обнаружить в любом сортире. Шизофреник сказал, что в схеме Болтуна нет ничего фельетонного, ибо в массовом исполнении величайшая мудрость совпадает с величайшей глупостью. Так что с точки зрения конечного результата совершенно безразлично, будут сочинять доклад

изучения опытных данных с таким расчетом, чтобы их потом можно было использовать в получении новых суждений из данных суждений о действительности (в том числе - для предсказаний) чисто логическим путем. Сами по себе научные законы нельзя подтвердить и нельзя опровергнуть опытным путем. Их можно оправдать или нет в зависимости от того, насколько хорошо или плохо они выполняют указанную выше роль. Возьмем, например, такое утверждение: "Если в одном учреждении человеку за ту же работу платят больше, чем в другом учреждении, то человек поступит работать в первое из них при том условии, что для него работа в утих учреждениях не различается ничем, кроме зарплаты". Часть фразы после слов "при том условии" фиксирует условие закона. Очевидно, что работ, одинаковых во всем, кроме зарплаты, не бывает. Бывает лишь некоторое приближение к этому идеалу с точки зрения того или иного человека. Если встречаются случаи, когда человек поступает на работу в учреждение, где меньше зарплата, то они не опровергают рассматриваемое утверждение. В таких случаях, очевидно, не выполнено условие закона. Может даже случиться так, что в наблюдаемой действительности люди всегда выбирают работу в учреждениях с менее высокой оплатой. И это нельзя истолковывать как показатель ошибочности нашего утверждения. Этот может происходив по той причине, что в таких учреждениях более приемлемы другие обстоятельства труда (например, короче рабочий день, меньше нагрузка, есть возможность заниматься какими-то своими делами). В такой ситуации рассматриваемое утверждение может быть исключено из числа научных законов как неработающее, ненужное. Из сказанного должно быть ясно, что нельзя считать научным законом утверждение, просто обобщающее результаты наблюдений. Например, человек, которому пришлось походить по инстанциям и наблюдать начальников разного типа, может сделать вывод: "Все начальники хапуги и карьеристы". Это утверждение может оказаться верным или неверным. Но оно не есть научный закон, ибо не указаны условия. Если условия любые или безразличны, это частный случай условий, и это должно быть указано. Но если условия безразличны, то любая ситуация дает пример полностью реализуемых условий такого рода, и применить понятие научного закона к этому случаю нельзя. Обычно в качестве условий фиксируют не условия в упомянутом выше смысле, а лишь какие-то конкретные явления, - которые, на самом деле, можно наблюдать. Возьмем, например,

разбазаривать чужое время и т. п.). При этом для выводимых утверждений будут сохранять силу те же условия, что и для посылок. Трудность обычной дедукции здесь состоит в том, что все посылки, из которых производится вывод, должны содержать одинаковую часть, фиксирующую условия, или такая часть должна выводиться. Общая схема вывода такова: из посылок "A при условии B" и "C при условии D" выводится "X при условии Y", если Y выводится из B и выводится из D по отдельности. Следствием же законов вещей, фиксируемых законами науки, являются не законы вещей, а те или иные факты самой действительности, к которой относятся научные законы. Возьмем, например, закон, согласно которому имеет место тенденция назначать на руководящие посты не самых умных и талантливых людей, а самых посредственных и среднеглупых, но зато угодных начальству по иным параметрам и имеющих подходящие связи. Следствием его является то, что в некоторой сфере деятельности (например, в исследовательских учреждениях, в учебных заведениях, в управленческих организациях искусства и т. п.) руководящие посты в большинстве случаев (или по крайней мере часто) занимают люди, глупые и бездарные с точки зрения интересов дела, но хитрые и изворотливые с точки зрения интересов карьеры. Люди на каждом шагу сталкиваются со следствиями действия социальных законов. Некоторые из них субъективно воспринимаются как случайности (хотя строго логически понятие случайности тут вообще не применимо), некоторые вызывают удивление, хотя происходят регулярно. Кому не приходилось слышать и даже самому говорить по поводу назначения некоторого лица на руководящий пост, как могли такого негодяя назначить на такой ответственный пост, как могли такому кретину поручить такое дело и т. п. Но удивляться следовало бы не этим фактам, а тем, когда на руководящие посты попадают умные, честные и талантливые люди. Это, действительно, отклонение от закона. Но тоже не случайность. Не случайность не в том смысле, что это закономерно, а в том смысле, чти понятие случайности здесь опять-таки неприменимо. Кстати сказать, выражение "ответственный пост" есть нелепость, ибо все посты безответственны, или имеет смысл лишь указание на высокий ранг поста.

БОЛТУН

В этом месте Шизофреник вспомнил о Болтуне. Чтобы разобраться

которых они и только они суть признанные специалисты. Нет, это возмутительно. Полюбовавшись на себя еще с полчаса в зеркало, Социолог позвонил Сотруднику.

ЗАВТРАК У ПРЕТЕНДЕНТА

Вечером состоялся завтрак у Претендента, сыгравший выдающуюся незаметную роль в исследуемом мероприятии. На завтраке присутствовали Социолог с Супругой и Мыслитель без супруги, которую он бросил сразу же после того, как обнаружил хлопотность и суетность семейной жизни. Претендент брал сочные куски чуть зажаренного кровавого мяса из закрытого распределителя, кидал их в широко разверстую пасть и жрал с видимым наслаждением. Претендент разглагольствовал. Причем, с таким расчетом, чтобы его слышали все желающие слушать и подслушивать и не могли не слышать не желающие это делать и даже желающие это не делать. Свои речи он заливал заграничными винами, приобретенными во время многочисленных командировок и в виде подарков по принципу необычности и яркости для ибанского глаза бутылок, содержащих противную жидкость, которую Претендент не любил и вместо которой наедине со своей страшной женой и нечистой совестью предпочитал обыкновенный "сучок". С этими мерзавцами и негодяями пора кончать, орал Претендент, а то эти невежды и реакционеры снова установят свои порядочки. Наш долг. Мы обязаны. Возглавить деловых и мыслящих. Социолог хватал сочные хорошо прожаренные куски мяса из закрытого распределителя, запихивал их в широко разверстую пасть, путаясь в бороде, и жевал с видимым пренебрежением. Он сам любил разглагольствовать на передовые темы и не терпел, когда ему в этом препятствовали. Потому он мучительно переживал невозможность высказаться, ибо Претендент пресекал всякие попытки собеседников вставить в разговор хотя бы одно словцо. Он с видом знатока разглядывал вычурные бутылки на свет, щелкал языком и пил в невероятном количестве и в любых комбинациях. Этот мальчик далеко пойдет, думал он о Претенденте. Хватка волчья. Я знаю, куда он метит! Что же, шансы у него несомненно есть. Если ему помочь, то позиции левой мыслящей ибанской интеллигенции сильно укрепятся. И Социолог согласно кивал головой. Супруга брезгливо брала пухлыми короткими пальчиками с острыми когтями средне поджаренные куски мяса из закрытого

перескочил Претендент на прерванную тему, надо привлечь чистоплюев. Для пользы дела. Прежде всего Клеветника. За ним целая школа тянется. Человек он, конечно, себе на уме, но все-таки фигура. Надо будет его выдвинуть в академики. Супруга сказала, что Клеветник заслужил. Но не надо забывать о том, что есть и другие; Не хуже. А может быть и получше. И помоложе. Вот у Мыслителя статью перевели. У меня брошюра выходит. Хотя брошюра считается популярной, мне удалось в ней провести ряд интересных мыслей по диалектике общего и отдельного и здорово зацепить Секретаря. Социолог перебил Супругу. В конце концов, что такого особенного Клеветник? Если бы сделал что-то значительное, об этом все бы знали и ссылались. Но никто же ничего не знает и не понимает. Да и ссылок не так уж много. И, судя по всему, они идут на спад. Мыслитель сказал, что Клеветник не так уж наивен и бескорыстен в житейских делах. За переводы его книг ему валюту шлют. Все они только прикидываются, овечками, сказал Претендент, а на самом деле рвут, где могут. Я тут совершенно случайно узнал, что он попытался пропихнуть в Издательстве очередную книжонку. За гонорар, конечно. Если бы не случай, могла бы проскочить. Хотя все знали, что в этом Издательстве гонорар не платят, все наперебой стали вычислять гонорар, который мог бы отхватить Клеветник за ненужную и непонятную книжонку. Перед уходом Мыслитель небрежно попросил у Претендента триста рублей до получки. Знаем мы эту получку, подумал Претендент. Но деньги дал и тем самым зажал Мыслителя в кулак на три сотни крепче. Лежа в кровати. Претендент мечтал о ляжках Супруги (везет же этому балаболке!) и говорил своей тощей и злой жене, что с идеей выдвижения Клеветника он поторопился. Клеветник фигура, время сейчас неопределенное, вдруг проскочит. Тогда-то он с нами церемониться не будет Всем шею свернет. Он всех нас считает дураками и проходимцами. Нет, нас не проведешь. Надо поговорить с Академиком. Этот хитрый маразматик подыхает от зависти к Клеветнику. Он провалит его в два счета. И Претендент успокоенный захрапел. В последнее мгновение он живо представил себе еще нестарую вахтершу и подумал, что об этом надо подумать. По дороге домой на государственную дачу Супруга сказала Социологу, что если уж из двух зол выбирать меньшее, то предпочтение она отдает Претенденту, а не Клеветнику.

ЗАЯВЛЕНИЕ ХУДОЖНИКА

вовсе не хотим еще раз услышать о фактах, которые нам известны и породили вопрос, или об аналогичных им фактах, а хотим узнать, будет или нет это твориться далее, будет еще хуже или нет, кончится это когда-нибудь или нет, будет это расширяться или нет, в частности - коснется это нас или нет, коснется это других или нет, - т. е. мы хотим узнать, что будет. Так что вопрос о закономерности событий так или иначе сводится к вопросу о возможности их предвидеть. Но предвидение предвидению рознь. Одно дело - предвидеть, например, то, что такого-то числа такой-то самолет потерпит катастрофу в таком-то месте. Предвидеть такое событие с помощью научных законов невозможно. Причем, если бы это было возможно, то тогда, надо думать, люди приняли бы меры к тому, чтобы оно не произошло, и тогда тем более его нельзя было бы предсказать. Такое событие могут предсказать люди, например, положившие в самолет бомбу. Но это не есть научное предвидение. Другое дело предвидеть, например, то, что случаи авиационных катастроф будут учащаться. Здесь речь будет идти уже не об отдельном эмпирическом событии, а о некоторой тенденции в сложном сплетении обстоятельств. Теперь не всякий отдельный рейс самолета подведешь под это предсказание, и не так-то легко принять меры, элиминирующие эту тенденцию. Социальные законы как раз и относятся к числу таких, которые дают возможность предсказывать нечто о тенденциях массовых событий и высказывать нечто перспективное об отдельных событиях лишь с этой точки зрения. Знание их дает возможность выработать более или менее эффективную ориентацию в потоке событий жизни, выработать стратегию жизни или хотя бы размышлений о ней. То, что обычно называют умом в житейских делах, есть некоторый навык ориентации в жизни, складывающийся на основе интуитивного и фрагментарного понимания социальных законов. Социологическая теория, о которой я говорю, есть лишь выявление интуиции.

ЛИТЕРАТОР

Сначала Литератор сочинял посредственные клеветнические стихи. Популярностью пользовался его цикл "Свободолюбивые мотивы":

Не был ты где бы,

него свое никому не нужное дело. К тому же его все равно сожрут друзья. Ты представить себе не можешь, что тут творилось, когда я опубликовал "Поэму о долге". Эта банда посредственностей готова была разорвать меня в клочья от черной зависти. С трудом добился выдвижения ее на премию. Не дадут, подонки. Извини, старик, я больше не могу тебе уделить времени, дела. И забыв в мастерской последний номер Журнала, Литератор испарился вместе с девицами, бабами и женщинами. Как ты думаешь, спросил Мазила у Клеветника, когда Литератор исчез, зачем он тут появился? Ты сам знаешь, зачем, сказал Клеветник, но если тебе нужна научная классификация, изволь. Во-первых, лично сказать тебе и всем, кто может оказаться в мастерской, что он был там, и показать вывезенное тряпье. Во-вторых, напомнить тебе, что он имеет успех. В-третьих, намекнуть тебе на то, что кое-кто не будет возражать, если ты уберешься отсюда. Наконец, дать тебе и всем присутствующим знать о том, что в последнем номере Журнала напечатана большая статья за подписью Мыслителя с анализом философского смысла и социальной значимости его "Поэмы о долге".

ПОЭМА О ДОЛГЕ

Поэма о долге наделала много шума во всех кругах и сферах и выдвинула Литератора в число талантливейших мыслителей Ибанска и его окрестностей. В окончательном варианте, как известно, поэма была опубликована в двух частях в таком виде:

I
Я кучею горжусь, в которой по уши сижу.
II
И зад руководящий преданно лижу.

Ходили противоречивые слухи о том, что были другие варианты поемы, что цензура их отвергла, что напечатали ее с большими купюрами и лишь под давлением широкой общественности сверху и справа. Смелая статья Мыслителя положила кривотолкам конец. Проникнув в творческую лабораторию Литератора, которую тот специально для этого сочинил после опубликования поэмы, Мыслитель убедительно показал, что автор проделал длительную творческую эволюцию. Мыслитель выделил три этапа в этой эволюции. На первом, гражданско-лирическом этапе поэма

Закон для всех людей один
До наших дней с античности.
Поэт всегда слегка кретин.
Но тут - в большой наличности.

БРЕД

Шизофреник запер на крючок дверь, чтобы к нему не ломился пьяный хозяин квартиры, у которого он снимал комнатушку, положил на колени доску, заменявшую письменный стол, и задумался. Как хорошо, что я один, думал он. Хочу, чтобы все осталось так, как есть. Хотя бы еще немного. Я должен успеть хотя бы тысячную долю того, что продумал, сказать хотя бы одному человеку. Иначе зачем все это? Потом пошел какой-то сумбур, о котором Инструктор сказал, что это - из подсознания, типичный фрейдистский бред. Шизофреник занял первое место на математической олимпиаде. Сам Академик жмет ему руку и говорит, что он - разгильдяй, койку толком заправить не может. Шизофреник заправляет и заправляет койку, а Академик снова сдергивает одеяло. На том берегу слышатся команды вражеских офицеров. Шизофреник не может понять, почему они выкрикивают такие точные координаты их штаба. Завтра утром война, а они на штабных учениях. Офицеров учат писать донесения о гибели и похоронах солдат. Учения идут и идут, а имен уже не хватает. Шизофреник придумал простой и аффективный метод порождения практически бесконечного числа имен. Академик сказал, что он молодец, дослужится до офицера. Просмотрев метод Шизофреника, Академик сказал Инструктору, что он научной ценности не имеет. Потом Шизофреник начал писать трактат.

СОЦИАЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ

Принято думать, писал Шизофреник, что человеческое общество есть одно из самых сложных явлений и что по этой причине его изучение сопряжено с необычайными трудностями. Это заблуждение. На самом деле с чисто познавательной точки зрения общество есть наиболее легкое для изучения явление, а законы общества примитивны и общедоступны. Если бы это было не так, общественная жизнь вообще была бы невозможна, ибо люди живут в обществе по этим законам и по необходимости осознают их. Трудности в изучении общества, разумеется, есть. Но они далеко

Нужна длительная кровавая история, чтобы в каком-то фрагменте человечества выработалась способность противостоять им в достаточно ощутимых масштабах. Социальным правилам поведения люди обучаются. Делают они это на собственном опыте, глядя на других, в процессе воспитания их другими людьми, благодаря образованию, экспериментам и т. п. Они напрашиваются сами собой. У людей хватает ума открыть их для себя, а общество поставляет людям гигантские возможности для тренировок. В большинстве случаев люди даже не отдают себе отчета в том, что они проходят систематическую практику на роль социальных индивидов, осуществляя обычные с их точки зрения житейские поступки. И они не могут этого избежать, ибо, не обучившись социальным правилам, они не могут быть жизнеспособными. Хотя социальные законы соответствуют природе человека и групп людей (естественны), люди предпочитают о них помалкивать или даже скрывают их (подобно тому, как они прячут грязное белье и закрываются в туалете, справляя свои естественные потребности). Почему? Да потому, что прогресс общества в значительной мере происходил как процесс изобретения средств, ограничивающих и регулирующих действие социальных законов. Мораль, право, искусство, религия, пресса, гласность, публичность, общественное мнение и т. п. изобретались людьми в значительной мере (но не полностью, конечно) как средства такого рода. И хотя они, становясь массовыми организациями людей, сами подпадали под действие социальных законов, они так или иначе выполняли и выполняют (там, где они есть) антисоциальную роль. Социальный" прогресс общества был прежде всего прогрессом антисоциальности. Людей веками приучали облекать свое поведение в формы, приемлемые с точки зрения морали, религии, права, обычаев и т. п., или скрывать от внешнего наблюдения как нечто предосудительное. И неудивительно, что социальные правила поведения представляются им как нечто, по меньшей мере, неприличное, а порой даже как преступное. Более того, люди индивидуально формируются так, что социальные правила для них самих выступают лишь как возможности, которых могло и не быть. Если человек совершает поступки по этим правилам и осознает это, то очень часто он при этом проходит через психологические конфликты и колебания и переживает происходящее как духовную драму. Примеры людей, которые оказались способными пойти наперекор социальным законам и благодаря этому стали предметом

степени могут быть использованы для объяснения того и Другого. А, во-вторых, человечный или бесчеловечный изм сложится в какой-то стране, зависит не от социальных законов как таковых, а от сложного стечения исторических обстоятельств, и в том числе - от того" сумеет или нет население данной страны развить институты, противостоящие социальным законам (нравственные принципы, правовые учреждения, общественное мнение, гласность, публичность, прессу, оппозиционные организации и т.п.). Лишь в том случае, если ничего подобного в обществе нет или это развито слабо, социальные законы могут приобрести огромную силу и будут определять всю физиономию общества, в том числе - определять характер организаций, по идее призванных ограждать людей от них. И тогда сложится особый тип общества, в котором будет процветать лицемерие, насилие, коррупция, бесхозяйственность, обезличка, безответственность, халтура, хамство, лень, дезинформация, обман, серость, система служебных привилегий и т. п. Здесь утверждается искаженная оценка личности - превозносятся ничтожества, унижаются значительные личности. Наиболее нравственные граждане подвергаются гонениям, наиболее талантливые и деловые низводятся до уровня посредственности и средней бестолковости. Причем, не обязательно власти делают это. Сами коллеги, друзья, сослуживцы, соседи прилагают все усилия к тому, чтобы талантливый человек не имел возможности раскрыть свою индивидуальность, а деловой человек выдвинуться. Это принимает массовый характер и охватывает все сферы жизни, и в первую очередь - творческие и управленческие. Над обществом начинает довлеть угроза превращения в казарму. Она определяет психическое состояние граждан. Воцаряется скука, тоска, постоянное ожидание худшего. Общество такого типа обречено на застой и на хроническое гниение, если оно не найдет в себе сил, способных противостоять этой тенденции. Причем, это состояние может длиться века. Я знаю одного девяностолетнего туберкулезника и язвенника, но его не назовешь здоровым человеком на том основании, что он прожил девяносто лет, а его одногодки-здоровяки давно загнулись. И если мне придется закончить свой жизненный путь, не прожив и половины возраста этого человека, его жизни я все равно не позавидую.

МНЕНИЕ СОЦИОЛОГА

главным жуликом в этот деле был сам директор их идеологически выдержанного учреждения, спросил Болтун. А помощником у него был заведующий отделом этики, между прочим. Не написали также о том, что недавно все начальство целого района погорело на делах похлеще мелких взяток, о которых тут написано. А о деле юристов Вы не слыхали? Нет? А напрасно. Откуда Вам все это известно, спросил Член. Всему Ибанску об этом известно, сказал Болтун. Но об этом не сообщали, сказал Член. Так значит, этого и не было, спросил Болтун. А знаете, чем отделались главные жулики в известном Вам и, следовательно, существующем в действительности деле? Поставили на вид и слегка понизили в должностях. Даже дачи не конфисковали. Эти факты надо проверить, сказал Член, и принять меры. Попробуйте сказал Болтун. И посмотрим, чем это для Вас кончится. Тут дела посерьезнее холодных батарей и махинаций с яблоками. Нелепо отрицать, что государство борется с нарушениями законов, сказал Шизофреник. Но я хочу обратить Ваше внимание на чисто социальный аспект в этой его деятельности. Разберем такой случай. Начальник административно-хозяйственного управления одного известного вам учреждения приобрел власть, неизмеримо превышающую власть самого директора. Через него проходили все дела о квартирах, дачах, машинах, пайках и т. п. И взятки он брал такие, что эти фельетонные герои просто жалкие щенки по сравнению с ним. Вы думаете, никто не знал об этом? Все знали. Но до поры до времени это не играло роли. Одно дело - фактическая известность, другое - формальная. Ответственным лицам было выгодно, снизу помалкивали из страха или надежды на подачки. Одним словом, когда мера была нарушена, и возникла угроза скандала, этого начальника стукнули. Но как? Дали какие-то взыскания, предупредили, пожурили. Слегка ограничили аппетиты. Государство борется против недостатков, но не во имя каких-то высших идеальных соображений. Оно делает это лишь в той мере, в какой оно вынуждено это делать и в какой это выгодно ему делать. Оно действует при этом в полном соответствии с социальными законами, как орган социальной справедливости, а не как орган защиты униженных и оскорбленных. Дело тут еще и в том (помимо того, что государство само есть объединение социальных индивидов), что различные социальные законы имеют противоположно направленные следствия. Начальник, о котором я говорил, по одним социальным законам стремится выжать из своего

почти все, кто хотел быть выдвинутым, мог быть выдвинутым и не мог не быть выдвинутым или не мог быть не выдвинутым. Две недели в Газете печатали списки кандидатов. Институт выдвинул Заведующего и Заместителей. Лаборатория выдвинула Помощников и Заместителей Помощников. Журнал выдвинул Помощников Заместителей Помощников, старших Сотрудников и младших Советников. Были выдвинуты даже три ученых, не имевших с юности никакого отношения к науке, но потом перешедшие на более ответственную работу. Один из них написал на другого закрытое письмо в котором убедительно показал, что тот совсем не тот, за кого себя выдает. Другой написал на первого открытое письмо, в котором не менее убедительно показал, что он-то тот, за кого он себя выдает, вот тот действительно не тот, кем его считают. Третий рассказал всем кто такие на самом деле те двое. Первые два выступили с совместным заявлением по поводу неправильного поведения третьего, когда они вместе с ним были там. Избрали потом четвертого, который вообще не выдвигался, зато помог в одном деле одному человеку, близко знакомому с Заместителем, и пятого, который и был самим этим человеком, но остался в секрете, ибо так было нужно из более высоких соображений. Выбрали также одного Заместителя (Заведующий уже был избран на прошлых выборах, и выдвигали его каждый раз снова из любви и уважения), пять Помощников, тридцать три Заместителя Помощника, около дюжины разных Сотрудников и Советников. Последних сразу же отправили в заграничные командировки. Выдвигался и Клеветник. На Совете его лично выдвинул Претендент и поддержал Академик. Зал аплодировал. Все ходили радостно возбужденные и говорили, что наступили новые времена. Да, говорили одни, процессы истории необратимы. Историю не повернешь вспять, говорили другие. Как ни крутись, а время делает свое неотвратимое дело, говорили третьи. Все жали руку Претенденту и восторгались его мужеством. Выдвинуть самого Клеветника, да за это раньше к стенке поставили бы. Еще два года назад об этом даже подумать никто не смел. Ехидничали по поводу согласия Клеветника баллотироваться. Вот вам и бескорыстие ученого, шептались в коридорах бездельничающие младшие и старшие сотрудники со степенями и без степеней. У него дача дай бог всякому, говорил один бородатый юноша. И квартирка дай бог всякому, говорила только что защитившая диссертацию по новейшим направлениям девица с чрезмерно развитыми формами.

Убийца сказал, что рано или поздно все там будем, и еще не известно, что лучше, рано или поздно. Один караульный сказал, что прежде, чем болтать, думать надо. Уклонист сказал, что думать не надо и прежде, ибо если человек думает, то он обязательно болтает. Другой караульный сказал, что выпендриваются тут всякие, а потом из-за них другим попадает. Убийца сказал, что попадает всегда другим, но караульный может не беспокоиться, так как он не другой, а именно тот самый, что нужно. На губе мест свободных не оказалось. И в силу необходимости смутная идея создать собственную губу превратилась в актуальную проблему - факт, лишний раз подтверждающий старую философскую истину: даже у нас ничто не происходит без достаточного основания. Кто первый публично высказал эту идею, теперь невозможно установить, ибо она, как и всякая великая идея, выражающая назревшие потребности общества, носилась в воздухе. Начальник Школы сказал, что мы не хуже других. Сотрудник дал этой идее всестороннее научное обоснование. Воплощение идеи в жизнь возложили на Старшину. Тот произнес по этому поводу длинную речь, состоящую в основном из идиоматических выражений на тему, где он вам возьмет помещение и людей для нового поста. Уклонист сказал, что речь Старшины - чистая риторика, ибо в здании Школы можно разместить не один десяток гауптвахт и полностью укомплектовать их арестантами и караульными. Убийца добавил, что человечество, как учит история, никогда не испытывало принципиальных затруднений при организации тюрем. В обсуждение проблемы помещения для губы включился весь личный состав Школы. Школа раскололась на два непримиримых лагеря - Курортников и Каторжников. Курортники настаивали на том, чтобы разместить губу в теплой, сухой, светлой и просторной комнате рядом с кухней. Каторжники придерживались диаметрально противоположной точки зрения и кивали на залитый водой подвал под караульным помещением. Убийца привел аргумент, решивший спор в пользу курортников: губа - надстройка общества, и помещать ее в подвал - грубая идеологическая ошибка. Старшина примкнул к Курортникам, первый и последний раз в жизни впав в гнилой буржуазный гуманизм великих французских просветителей восемнадцатого века. Осознав, он захотел исправиться. Но благодаря тому, что у нас легче (но не легко) сделать заново, чем переделать сделанное (в особенности - плохо сделанное), губу организовали в соответствии с чаяниями курортников. Комнату

оставалось никаких сомнений: он только что сменился из кухонного наряда. Как сказано в "Балладе":

Горе тем, кто ляжет рядом
С нашим кухонным нарядом.
С громом пушечным и свистом
Будет заживо обдристан.

ПОРАЖЕНЕЦ

Вслед за Патриотом пришел Пораженец - курсант Ибанов, поднявший по дороге на аэродром листовку, которую сбросил бог весть как залетевший в такой глубокий тыл вражеский самолет. Пораженец был в невменяемом состоянии и тупо твердил, что он сделал это чисто механически и листовку не читал. На это Убийца заметил, что необдуманные импульсивные поступки выражают скрытую сущность личности и что Специальному Отделу и тем более Трибуналу это отлично известно. Пораженец наделал в штаны и без сознания упал рядом с Патриотом. Клеветник сказал, что стремление хватать есть самое изначальное и фундаментальное качество человека. У этого парня очевидно очень высокий коэффициент хватки. Не произойди этот идиотский случай с листовкой, он мог бы сделать завидную карьеру. Вряд ли, сказал Уклонист. В общественной карьере больше преимуществ дает средняя норма абсолютно во всем, а не ее превышение. У нас командир взвода был блестящий строевик. Начальство в глубине души считало его пижоном и дало прозвище "Балерун". Именно поэтому его не назначили на вакантную должность командира роты.

ПАНИКЕР

И тут же прибыл Паникер - курсант Ибанов, прославившийся на всю Школу тем, что сначала говорил, а потом не думал. Во время политинформации, на которой сообщили о том, что наши войска, понеся огромные потери противнику, с боями оставили города А, Б, В, Г,... он ляпнул нечто крайне невразумительное: "Ура! Противник в панике бежит за нами". Смысла фразы никто не понял, хотя смеялись все. Политрук, вытерев выступившие от смеха слезы и сказав "Вот хохмач!", на всякий случай, впредь до выяснения отправил Паникера на своевременно открывшуюся губу. Старшина выделил трех человек караулить губу. Все они вместе с Паникером завалились на нары. Дверь опять заперли, но уже штыком, так как

привычку,... опроса. Но потерпел неудачу. Его принимали за стукача и в компанию не пускали. Наконец он заметил на отшибе группу из трех человек, один из которых был в шляпе, другой в очках, а третий с усами. Судя по всему, интеллигентные люди, подумал Социолог и направился к ним. Ему освободили место для кружки на ящике и продолжали разговор, не обращая на него более никакого внимания. Вы меня ни в чем не переубедили говорит Член. Я считал и считаю, что человек должен иметь правильное представление об обществе, в котором он живет. Почему должен, возражает Болтун. Это психология насилия. Пусть человек сам решает, должен он или нет. Почему Ваше представление должно считаться правильным? Опять насилие. Пусть человек выбирает сам. Но я имею право изложить свой взгляд на общество, который я считаю правильным, говорит Член. Судя по тому, что Вам дали по мозгам, Вы такого права не имеете, говорит Болтун. Кто Вы такой? Старый Член. Подумаешь, величина. Суждения об обществе относятся не к области права, а к области прерогатив. Они не являются прерогативой личности вообще. Они суть прерогативы Инстанций, да и то лишь в особых случаях. А личность имеет право лишь твердить установленное, да и то лишь в установленных формах и пределах. К тому же, добавляет Шизофреник, Ваша концепция не выдерживает никакой критики. Вот Вы утверждаете, например, что профсоюзная организация является у нас паразитической, и предлагаете ликвидировать профсоюзы и передать их полезные функции властям и администрации учреждений. И чего Вы этим добьетесь? Думаете, на самом деле высвободите миллион человек, которых можно использовать на Великих стройках? Чушь! Во-первых, туда Вы этих людей добровольно не загоните. Во-вторых, они в силу фактических связен и возможностей, о которых Вы даже не подозреваете, рассосутся и расширят другие, имеющиеся организации и породят новые, не менее паразитические. В-третьих, их место немедленно займет другая система людей, живущих за счет тех же функций. Социолог попросил разрешения принять участие в интересной для него дискуссии, сказал, что он - социолог, что занимается как раз этими проблемами, что недавно был за границей, что там, конечно, не то, что у нас, и что он согласен с предыдущим оратором. Приняв подходящую позу, он заорал на весь пустырь. Мы недавно закончили социологическое исследование проблемы себестоимости на Заводе. Работали почти год. Установили, что надо сократить пятьсот человек. Доложили результаты директору. И что вы думаете?

физкультурой заниматься.

Руки ломит, спину больно.
Все кричат: "К чертям! Довольно!"
Старшина в ответ "Молчать!
Надо комплекс выполнять!"

В-третьих, не нужно идти в Учебно-Летный Отдел (УЛО) изучать науки. Отношение свободного курсанта к образованию автор "Баллады" сформулировал так:

И как только рассвело,
Отправляемся в УЛО.
Там сидеть одно мученье.
Не идет не ум ученье.
Чтобы в воздухе летать,
Надо все на свете знать.
Что такое элероны.
Назначенье также оных.
Что такое флетнер, фриз.
Как он ходит вверх и вниз.
Показать на чертеже
Схему сил на вираже.
В заключенье назову
Вам четвертую главу.
Я не вижу в этом проку
И кимарю на уроках.

НЕДОСТАТКИ ГУБЫ

Даже губа имеет недостатки. Во-первых, жратва. Во-вторых, работа. Поскольку затраты энергии на работу обратно пропорциональны степени несвободы, работа на губе родственна курортному времяпрепровождению. Но поскольку степень неприятности работы обратно пропорциональна степени свободы, работа на губе родственна каторге. Арестантам губы достаются общественно презираемые формы труда. Уже с раннего утра пронесся слух, будто принято решение сломать старый сортир и на его месте соорудить новый. И на губе наступило уныние. Слух

с методом заправки. Мерин и Мазила караулили севший на вынужденную самолет. Сначала они сменяли оставшийся в баках бензин на молоко. Потом за поллитра неочищенного спирта продали крыло на кастрюли и ложки демобилизованному инвалиду. Выпив спирт без закуски, они попали сначала в санчасть, а потом на губу. Безымянных засекли со старой поварихой. Хотя повариха жаловаться не собиралась, им приписали дурные намерения.

ЛИТЕРАТОР

Литератор попал за то, что напечатал в местной газете рассказ под псевдонимом "Ефрейтор", хотя ефрейтором никогда не был. Сачок сказал, что Литератора сгубило непомерное тщеславие. Но Сослуживец с этим не согласился, полагая, что Литератора сгубила черная зависть бездарных конкурентов. То, что Литератор - официальный стукач, было хорошо известно даже местным кобелям. И он сам не только этого не скрывал, но открыто использовал, чтобы уклониться от нарядов и ходить без увольнительной в город под тем предлогом, что его якобы вызывают Туда. Но однажды его засекли в тот самый момент, когда он переписывал набело очередной донос, предварительно одолжив ручку у одного из объектов доноса и лист бумаги у другого. Хотели устроить темную, но по совету Интеллигента приняли более разумное решение: пусть Литератор пишет доносы под контролем. Интеллигент прочитал ему прекрасную лекцию по теории информации. Если бы можно было очистить ее от непонятных иностранных слов, специальных научных терминов и, главным образом, нецензурных выражений, то она выглядела бы так. Главное в доносе - не богатство содержания, а литературная форма. Пожалуй, здесь как нигде верна формула "искусство для искусства", принимающая здесь конкретный вид "донос для доноса". Донос должен быть составлен так, чтобы оставалась возможность для деятельности интеллекта самого Начальства. Чтобы Начальство без труда догадалось, о чем идет речь, но чтобы оно могло при этом подумать о доносчике, что этот болван не может шевелить мозгами. Вот ты пишешь: "Курсант Ибанов в ночь с такого-то на такое-то спер портянки у курсанта Ибанова а продал их курсанту Ибанову за полбуханки хлеба". Ничего не скажешь, информация содержательная. Но разве Начальству это нужно? Именно это-то ему и не нужно, ибо такой донос не оставляет ему возможности

представлении ругательством "интеллигент" и с ходу отправил его на губу без лишних объяснений.

КЛЕВЕТНИК, ПРЕТЕНДЕНТ, МЫСЛИТЕЛЬ

После того, как Клеветник отказался дать в Журнал статью с критикой Секретаря, которую от него хотел иметь Претендент, последний дал указание Мыслителю покончить с этим предателем их общих интересов. Мы его выдвинули в Академию, а он! Мы его собирались выдвинуть на премию, а он! Мы собирались дать рецензию на его книгу, а он! И Претендент велел выбросить рецензию из ближайшего номера Журналы и из всех последующих. Если бы не Мыслитель (это большая удача, что он тут есть!), то дело для Клеветника кончилось бы совсем плохо. Просмотрев приводимый в Журнале список работ, опубликованных за последнее время, Мыслитель обнаружил пять работ Клеветника. Четыре он вычеркнул, чтобы не привлекать ненужное внимание к Клеветнику и спасти упоминание хотя бы об одной работе. Чтобы не раздражать инструкторов, Мыслитель снял все сноски на работы Клеветника. Пусть работает спокойно, думал он. К чему эта шумиха вокруг его работ. Она только мешает. В следующем номере прошла статья с незначительными критическими замечаниями в адрес Клеветника. Это неплохо, думал Мыслитель. А то забвение - худшая форма погрома. Надо оставить. Все говорили, что лишь благодаря Мыслителю Клеветник может жить и работать спокойно. Ходил даже слух, будто Социолог и Претендент добиваются в верхах квартиры для Клеветника. В следующем номере Журнала появилась критическая, но доброжелательная статья против Клеветника. Все жали Мыслителю руку и говорили, что он проявил большое мужество, вычеркнув из статьи такие обвинения в адрес Клеветника, за которые раньше ставили к стенке. А этот чисто профессиональный разнос - детские игрушки. Тем более каждому дураку видно, что критика - типичная липа. Клеветник от этого только выигрывает. Наконец, в редакции Журнала появилась разносная статья против Клеветника. Безграмотная мразь, сказал о ней Мыслитель. Над ней придется пару недель просидеть, чтобы довести до печати.

ОПЯТЬ О ЗАКОНАХ

окажется, что Заведующий глупее Заместителя, хотя по идее должно быть наоборот! Мазила сказал, что ему не все еще ясно насчет социальных законов, и попытался пояснить, что именно. Шизофреник наконец догадался, о чем идет речь. Дело в том, сказал он, что социальные законы усваиваются людьми как навыки поступать определенным образом в определенных ситуациях по отношению к другим людям. Эти навыки, само собой разумеется, модифицируются под влиянием различных обстоятельств и обнаруживаются как закономерности лишь в массе случаев. Надо поэтому сформулировать их так, чтобы исключить все эти обстоятельства, затемняющие суть дела и всегда оставляющие зацепки для сомнений и критики. Такой удобной записью может быть формулировка утверждений о социальных законах как утверждений о тенденциях, о предпочтении, о стремлении людей совершать поступки определенного рода в заданных ситуациях. Выражения типа "N предпочитает xi (или стремится к xi)" при этом означают следующее: если бы можно было воссоздать n совершенно одинаковых ситуаций, различающихся только последствиями от осуществления поступков х1, х2,....., xn, то N выбрал бы хi (где i есть какой-то один из 1, 2,....., n). Главное здесь - понять, что выражение "N предпочитает хi" не эквивалентно выражению "N всегда осуществляет хi, если приходится выбирать из х1, х2, ....., хn". Первое остается неопровергнутым, если даже N осуществил не хi, а другой из х1, х2, ....., xn, тогда как второе таким фактором опровергается. Наконец, выражение "N предпочитает хi" нельзя истолковывать как выражение "N чаще (в большинстве случаев, с большей вероятностью) осуществляет xi, если приходится выбирать из х1, х2,...... xn", так как второе выражение может быть ложным, что ничуть не влияет на истинность первого. Я знаю одного бабника, который предпочитает полных блондинок, но почти всегда проводит время с тощими брюнетками. Ясно, сказал Мазила, я предпочитаю общество людей типа Микеланджело, Пикассо, Родена, Достоевского, Булгакова и т. п., а большую часть времени провожу обществе людей типа Художника, Литератора, Сотрудника, Социолога, Претендента и Мыслителя. Это не из той оперы, сказал Шизофреник, но похоже.

ДИСКУССИЯ О СВОБОДЕ

Арестанты воткнули в снег ломы и лопаты и забились в сортир,

официально не свободен по отношению к этим поступкам. Если при этом человек благодаря каким-то исключительным обстоятельствам может избежать наказания, он может оказаться фактически свободным отношению к данным поступкам, будучи официально несвободным. Так, Литератор был фактически свободен по отношению к самоволкам, если он сейчас здесь, то это - дело случая. Не будь проблемы сортира, сошло бы. Бывают случаи, когда человек официально свободен, а фактически нет. Иногда бывает так, что недостаточно отсутствия запрета на поступок, а требуется еще официальное разрешение. Иногда этого мало, требуется еще запрещение препятствовать осуществлению разрешенных или незапрещенных поступков. До сих пор я говорил об отношении отдельно взятого человека к отдельно взятому поступку. Но в общественной жизни встает проблема отношения множества людей какого-то рода к множеству поступков какого-то рода. Например, речь может идти об отношении курсантов Школы (а не отдельного курсанта) к множеству поступков, в которое входят походы к бабам и выпивка. Свободны или нет курсанты Школы совершать или не совершать походы к бабам и пьянки? Ответить на этот вопрос пока еще нельзя. Надо сначала ввести понятие степеней свободы и указать способ их измерения. В частности, степень свободы можно определить как величину, характеризующую отношение свободных человеко-поступков к общему числу человеко-поступков данного рода. Это будет величина в интервале от нуля до единицы. Степень свободы равна нулю, если для всех людей этого множества несвободны все поступки данного рода, и единице, если для всех людей этого множества свободны все поступки данного рода. Остальные случаи располагаются между этими крайностями. Эта схема все еще сильно упрощает реальное положение, ибо в ней все человеко-поступки принимаются как одинаково показательные и число их достаточно велико. А реально это не так. Реально люди имеют различную социальную ценность и величину. Иногда наличие свободы печатать свои сочинения для тысяч людей ничего не говорит о наличии свободы публикаций, а отсутствие свободы напечатать свой труд для одного человека является показателем отсутствия свободы публикаций. Иногда люди вообще не предпринимают попыток совершать поступки какого-то рода, хотя они официально не запрещены, или предпринимают настолько редко, что нельзя судить о наличии или отсутствии фактической свободы, ибо вообще нельзя измерить степень свободы. Но

После реабилитации и разрешения бывшей реакционной буржуазной псевдонауки логии в Ибанске за два месяца сложилась дружная и сплоченная семья передовых логов и превзошла всех. На состоявшийся летом международный курортный конгресс Ибанск смог поставить крупнейшую в мире делегацию из тысячи человек, что неоспоримо свидетельствовало о преимуществах нашей системы. В газете Литератор напечатал по этому поводу восторженные стихи:

Из Ибанска на конгресс
Уходил ночной экспресс.
Как Ибанская ворами,
Был набит он докторами.

В качестве докладчика на конгресс был приглашен Клеветник. После многочисленных дискуссий его временно включили в делегацию. Но в последний момент выкинули, так как в связи с обострением доклад вместо Клеветника решил сделать сам Академик. Помимо Академика, Претендента, Социолога, Мыслителя, Супруги, Литератора, Художника, Сотрудника, Инструктора, а также их близких родственников, дальних знакомых и подчиненных молодых сотрудниц, в делегацию включили сотрудников, знающих языки, и сотрудников, которые должны были следить за правильным поведением остальных. По прибытии на место выяснилось, что языки знал один Мыслитель, да и то совсем не те, какие были тут нужны, а те, какие тут были не нужны. Правда, надо отдать ему должное, знал он их вполне прилично. Перед поездкой всем сделали рентген и укол. Велели купить водки для дружеской атмосферы. Потом делегацию разбили на две части и велели каждой из них присматривать за другой. Главное, говорил инструктировавший делегацию Помощник, вилку и ножик держите в левой руке, а котлету в правой. Ни с кем не общайтесь без ведома. Не заводите несогласованных разговоров. Давайте отпор и отповедь. Помните, кто вы, откуда вы, где вы, зачем вы. Успех делегации превзошел все ожидания. Было сделано пятьсот разоблачительных докладов восемьсот погромных выступлений, пять тысяч критических замечаний, двадцать тысяч обескураживающих реплик. Противник пришел в полное замешательство, расстроил свои ряды и, раздираемый внутренними непримиримыми противоречиями, бросился пересматривать свои позиции. Сэкономив на желудке, делегация

тот, который я считаю более интересным. Приведу несколько примеров, поясняющих введенные различения. Социально N есть демагог, дурак, карьерист, а официально - серьезный хороший оратор, прекрасный руководитель. Когда N выбирали в Академию, в кулуарах все плевались, разводили руками и т. п. Но с трибуны все превозносили N, потом жали руку, поздравляли с заслуженным избранием и т. п. Если N ездит в заграничные командировки, то социально это означает, что он урвал, ухитрился, устроился, и т. д., а официально это означает, что он проделал большую работу, участвовал, принес пользу. К этому я еще вернусь в несколько ином аспекте. Социально индивид не лучше (крайний случай - хуже) своих поступков, официально индивид адекватен своим поступкам, антисоциально индивид может быть (крайний случаи - всегда) лучше своих поступков, антиофициально индивид неадекватен своим поступкам. Даже в тех случаях, когда как будто бы есть совпадение, можно найти оттенки различия. Например, социально есть тенденция сделать индивидов полностью зависимыми от социальных групп, в которые они входят, а официально - тенденция сделать индивидов полностью контролируемыми не только социальными группами, в которые они входят, но и властями. Основной закон отношения социального и официального - стремление к их соответствию и даже совпадению. Это обусловливает определенные тенденции в реальности, заметные невооруженным глазом. Например, социально начальник не может быть умнее группы подчиненных (интеллектуальный индекс начальника не превышает таковой группы подчиненных), а официально начальник не может быть глупее группы подчиненных. Поскольку имеет силу тенденция привести официальное в соответствие с социальным и наоборот, то реализацией этой тенденции применительно к данному случаю является тенденция к снижению интеллектуального потенциала группы (к оглуплению). Взаимодействие социального и официального усиливает социальное в тех случаях, где достигается их соответствие. Например, чем больше государство вложило средств в данного индивида (степени, звания, премии, квартира, дача, заграничные поездки за счет государства и т. п.), тем выше его социальная позиция. А чем выше его социальная позиция, тем больше он способен урвать, т. е. заставить государство вкладывать в себя средства.

персональную выставку запретила. Но так как новые веяния стали проникать даже в сферу управления искусством, решили создать новую комиссию для выяснения возможности допущения одной наиболее подходящей работы Мазилы на общую выставку работ любителей-пенсионеров и кружков народного творчества. Глава новой комиссии Художник лично посетил мастерскую Мазилы и был ошарашен. Но виду не подал. Неужели ты в самом деле считаешь себя гением, сказал он. Это же смешно. У нас гениев нет и быть не может. Ты же это сам знаешь прекрасно. Признайся, старик, ты все это вытворяешь, чтобы голову всем заморочить? Потом Художник предложил Мазиле устроить совместную выставку. Я тебе подскажу тему и покажу, как сделать, чтобы прошло наверняка, сказал он. Мазила был тронут такой дружеской заботой, но от совместной выставки отказался. На комиссии Художник сказал, что Мазила работает слишком много, что есть верный признак халтуры. Работы его по технике исполнения не соответствуют нашей идеологии, а по содержанию находятся на низком Уровне. Тем более Мазила - пьяница, бабник, гомосексуалист, спекулянт, хапуга, внутренний эмигрант, не помогает семье, бросил родителей, и потому они давно умерли, не платит взносы, не считается с мнением коллег и систематически игнорирует юбилейные выставки. И на выставку работу Мазилы не допустили. Приятель Художника принес стенограмму заседания Мазиле. Мазила был сначала взбешен, потом долго смеялся и, позвонив Клеветнику, отправился на пустырь. Клеветник последнее время бросил всякую работу. Чем меньше работаешь, говорил он, тем прочнее положение, Работа только раздражение вызывает у бездельников. А так как бездельники почти все, то вывод напрашивается сам собой. Мазила рассказал Клеветнику историю с выставкой. Пустые хлопоты, сказал Клеветник. Все равно ничего не делаешь. Везде так. Клевета, зависть, насилие у нас - неизбежные спутники незаурядного человека. Но ведь он же способный художник был, сказал Мазила. Способные, у которых нет возможностей и мужества реализовать свои способности, - самые опасные, сказал Клеветник. Они способны в основном на любую пакость. Их много. Они мечутся в отчаянии, злобе и скуке. И уничтожают все, что может стать укором их совести. У Ларька Шизофреник облек случившееся в бесстрастные, но четкие формулировки. Каждый конкретный случай, сказал он, есть продукт действия многих социальных, психологических и прочих законов, и потому он кажется чистой

Ничего особенного, говорит Клеветник. Они идут к власти. Но они уже у власти, говорит Мазила. Они имеют посты, а это само по себе еще не есть власть, говорит Клеветник. Это пока еще лишь возможность власти. У власти еще надо утвердиться. Для этого надо подняться еще на ступень выше, увеличить число холуев и продвинуть их к власти, дискредитировать и устранить конкурентов, отмежеваться от сомнительных связей и акций в прошлом, устранить или обезвредить лиц, знающих им цену, спасти общество от опасности (реальной или мнимой, роли не играет; но лучше от мнимой, которая кажется реальной), оказать тем самым свою незаменимость и полезность и, наконец наложить все печать своей индивидуальности. К чему все это, спросил Мазила. Они же не глупые люди. И вроде бы образованнее и культурнее всех прочих. Образование и культурность, сказал Клеветник, есть их козырь в данной ситуации, и не более того. А то, о чем я говорил, не есть индивидуальная цель или потребность. Это просто формальный механизм власти, который одинаково обязателен для невежд и образованных, передовых и реакционеров, моралистов и циников. Чем выше, например, ранг карьериста, тем больше группа, которую он тянет за собой и которая его выталкивает вверх. И тем она алчнее и беспощаднее. А маломальски способные люди все карьеристы. Нужны очень большие способности и исключительное стечение обстоятельств, чтобы человек отказался от карьеры. Людей на подвластных постах надо менять. Так положено по механике дела. Менять нужно даже тогда, когда это делать не нужно. Даже на худших. Даже на будущих врагов. Ибо лишь смена людей дает сознание своих людей. Претендент, например, уволил А и поставил на его место В. Думаешь, В лучше? Нет. Как работник он хуже. Сейчас он лебезит перед Претендентом, а при случае продаст его с потрохами. И Претендент это знает. Но он не может иначе. Сейчас пока В - свой человек, и ритуал замены чужого А своим В должен быть проделан. Шизофреник абсолютно прав. Общество можно представить как огромное число клеточек, связанных друг с другом и осуществляющих какие-то действия независимо от того, есть в них человек или нет. А люди лишь забираются в эти клеточки (в какие удастся благодаря индивидуальной судьбе) и делают все то, что им эти клеточки навязывают. Далее, вытесняемых с постов людей надо обязательно дискредитировать, если даже это во вред тебе самому. Есть два способа возвыситься: стать самому больше или сделать других меньше. Первый путь в массе исключен, труден и опасен для

вся его физиология вылезла наружу. Любопытно здесь другое - языковая форма их претензий. Они выступают в роли передовых, образованных, творческих и прогрессивных личностей, спасающих человечество от угрозы со стороны сторонников старого Председателя. Они - представители и проводники высших достижений мировой культуры. Раньше, например, порядочных людей у нас били за положительную оценку Э как сторонников Ихней реакционной идеологии. Эти же бьют нынешних порядочных людей за критическое отношение к Э, причем как врагов передовой ихней же науки. Надо как-то бороться, сказал Мазила. У тебя известность, ученики. Имя для них - ничто, сказал Клеветник. Учеников нет. Испарились с поразительной быстротой. Податься некуда. Они неуязвимы. Вот в Издательстве выкинули мою статью из сборника. Почему? Не подходит к тематике сборника. Чтобы доказать, что она единственная статья по теме сборника (сборник готовил я сам), надо приложить неимоверные усилия без гарантии на успех. А время идет. Если я и добьюсь своего, будет поздно. Следующий же сборник не будет вообще. Они сами не работают, печатать им нечего. И сборник вообще не запланировали. Пригласили меня докладчиком на Конгресс. Выбросили из делегации в последний момент. Академик сказал, что ко мне проявляют нездоровый интерес, но он за меня ручается. Жест благородный, не придерешься. А из делегации на всякий случай изъяли. И так далее в таком же духе. Обсуждаются работы моих дипломников и аспирантов - волынка, мелкие придирки, непомерные претензии и т.п. Официально - надо разобраться, как следует, тема серьезная, концепция неапробированная. По существу же цель одна - изолировать. Уйти? Куда? Везде одно и то же. Тем более, выбора-то нет даже территориально. Мазила сказал, что это все, конечно, действует удручающе. Но сдаваться не надо. Надо работать, работать, работать. И пусть они катятся. В нашем деле, сказал Клеветник, для работы нужны люди, организация, печать. А один я могу поставлять лишь идеи, которые либо разворуют, либо разгромят и исказят, либо не заметят. Так что лучше не делать ничего. Но и это их не устраивает вполне, поскольку пока еще живо прошлое. Им еще надо, чтобы не было прошлого.

ПОХИЩЕНИЕ "ФЕРДИНАНДА"

Жизнь для Инструктора приобрела смысл. Побыстрее

потребностей, сдаешь десяток справок с печатями, заполняешь анкетку и получаешь талончики или вносишься в списочек особый. Потребности Пораженца, например, будут такие: обмундирование - хлопчатобумажное бывшее в употреблении рядового состава (ХББУРС), обувь - сапоги или, скорее, ботинки с обмотками широкие кирзовые армейские строевые (ШКАС), жратва миска шрапнели три раза в день. Пораженец запротестовал, но его одернули: ешь, что дают. Мерин продолжал, развивая мысль Интеллигента. Для Сотрудника, Заместителя и прочих установят более высокий уровень развития потребностей: штаны синие шерстяные, сапоги хромовые, полкило колбасы и две миски гречневой каши. Сачок сказал, что со временем на каждом углу выставят котлы с картофельным пюре, - жри сколько хочешь. Мерин сказал, что для этого сознание должно достичь небывалого в истории расцвета. Уклонист добавил, что для этого нужен еще более высокий уровень производительных сил - атомная энергия, завоевание Космоса, Ибанючкинская ГЭС. Пораженец сказал, что всем будет хорошо, каждый будет выбирать занятие по своему вкусу. Паникер сказал, что на первых порах будут сочетаться обязательные занятия с добровольными. Пораженец, например, будет часов восемь чистить сортир, а в остальное время будет генералом-любителем. Только пока еще не установлено с полной ясностью, будут ли при этом золотари-любители и дадут ли генералы по обязанности солдат генералу-любителю. Неизвестно также, будут ли при этом солдаты-любители для генералов по обязанности. Патриот сказал, что армия отомрет и генералов не будет. Солдат тоже. Паникер сказал, что государством будут управлять кухарки. Мерин сказал, что тут ничего смешного нет. Во-первых, управление примет такие формы, что даже кухарки (если их, конечно, допустят) будут в состоянии выполнять любые государственные функции. А во-вторых, еще не известно, у кого интеллектуальный уровень выше, у кухарки или у иного государственного деятеля. Попробуй на гроши с парой ребятишек и с нашим снабжением свести концы с концами, так узнаешь, как надо шевелить мозгами. На это Патриот сказал, что государство отомрет, и рыгнул в физиономию Уклонисту, который по сему поводу брезгливо заметил, что отличительная особенность патриотов - жрут овес, а воняют так, будто лопают шашлыки и паюсную икру, и беседа прекратилась сама собой от наступившей скуки.

Мазила вздохнул и вспомнил, какие вкусные вещи мать ухитрялась готовить из всякого дерьма. Интеллигент напомнил о гениальной операции, которую недавно провернул Старшина: тот скупил на базаре рваные опорки от ботинок по пятерке за пару, Обменял на складе на новые и загнал их уже по восемьдесят рублей за пару. Уклонист сказал, что это не ум, а хитрость. Интеллигент сказал, что ум и хитрость - одно и то же с рассматриваемой точки зрения. Они различаются лишь оттенками нравственности, направленности, выбора средств и прочими весьма относительными признаками. Мазила спросил, как по методу Интеллигента можно определить интеллектуальный потенциал групп людей. Интеллигент предложил несколько вариантов. Первый вариант - соотношение чисел членов группы, имеющих средний, ниже среднего и выше среднего интеллектуальный потенциал. Второй вариант - отношение суммы показателей интеллектуальных потенциалов членов группы к числу членов группы. Третий вариант - степень влияния на поведение группы тех членов группы, которые имеют такой-то потенциал. Четвертый вариант - степень наказуемости тех, у кого самый высокий потенциал в группе. Пятый вариант - степень ненаказуемости тех, у кого самый высокий потенциал в группе. Число вариантов можно продолжить. Проблема не в этом. Проблема в том, что люди не заинтересованы в измерении интеллектуального потенциала. Вернее, в этом заинтересованы очень немногие, уверенные в своем умственном превосходстве над другими. А остальные стремятся скрыть свое умственное убожество. Уклонист сказал, что измерять нет надобности, ибо и без этого всем все ясно. Но измерять, действительно, не дозволят, ибо в результате измерения научными методами получаются цифры, имеющие силу официального документа. Паникер сказал, что ум вообще на самом деле не играет той роли, какую ему приписывают всякие интеллигентики. Он не имеет в виду Интеллигента, ибо тот - свой в доску парень. Статистика установила, например, что из двух самых глупых курсантов выходит по крайней мере один умный генерал. Попробуй, объясни это по методу Интеллигента. Клеветник сказал, что термин "ум" к генералам променяется скорее в смысле зоопсихологии, и Паникер занимается типичной софистикой, удваивая смысл терминов.

СОЦИАЛЬНЫЙ ИНДИВИД

о свободе воли в отношении к данному действию, я здесь имею в виду только следующее: осуществление или неосуществление данного действия зависит исключительно от сознания и воли самого индивида. Социальный индивид, далее, в каких-то пределах, достаточных для того, чтобы рассматривать его как целое, господствует над своим телом. Если это группа людей, то указанный признак означает, что руководящему лицу или организации подчиняются руководимые ими лица. Наконец, социальный индивид обладает стремлением к самосохранению, избегает ухудшения положения, стремится к улучшению условий существования и т.п. и предпринимает для этого какие-то действия. Задача социологии и состоит, прежде всего, в том, чтобы проследить правила, по которым эти принципы реализуются в общественной жизни. Другими словами, социальный индивид осуществляет свои действия в соответствии с принципами: 1) он добровольно и сознательно не делает ничего того, что противоречит его интересам; 2) если он безнаказанно (малое наказание не в счет) может использовать свое социальное положение в своих интересах, он его использует максимально. Так что взятки, принуждение подчиненных к сожительству и к соучастию в махинациях, очковтирательство с целью наживы, использование государственных средств в личных целях и т.п. - все это (как и официально установленные привилегии в виде закрытых распределителей, машин, дач, брони на все виды услуг и т.п.) суть естественные явления социальной жизни людей. И только страх разоблачения и наказания как-то удерживает (да и то до поры до времени и в малых масштабах) от возможных катастрофических последствий. Указанные признаки входят в само определение термина "социальный индивид". Социальный индивид обладает также другими признаками. Это положение в обществе, сила влияния, степень защищенности, степень вредности (опасности) для окружающих, сила хватания (присвоения), сила отдачи, сила интеллекта, уровень нравственности, степень изворотливости, совесть и т.д. Все эти признаки можно точно определить, так что в результате часть из них окажется производной от других. Все эти признаки в принципе измеримы. Что думает о себе сам индивид и что думают о нем другие, более или менее совпадает (во всяком случае, имеет место тенденция к совпадению). Для себя индивид может быть как угодно сложным и духовно богатым. С социальной точки зрения это играет скорее отрицательную роль для индивида, если духовное богатство выходит за рамки обычного или

сознательно избрать иной путь. Впрочем, он тоже так или иначе рассчитан на какой-то успех. Надо различать фактическую и номинальную социальную значимость индивида, фактическая включает в себя социальные признаки индивида, а номинальная - своеобразный способ выразить их для каких-то случаев официального употребления индивида. Соотношение их можно проиллюстрировать на примере соотношения фактических признаков человека и характеристики, которую ему дают для поступления на работу, при выдвижении на награду, при оформлении документов на поездку за границу. Например, А - карьерист, хапуга, бабник, полуневежда, плагиатор и т.п. Все заинтересованные лица знают эту фактическую характеристику А. Номинальная его характеристика может иметь такой вид: морально устойчив, высококвалифицированный специалист, имеет учеников и т.п. Давая такую номинальную характеристику А, люди не лгут, а делают нечто иное. Они принятым в данной среде способом выражают лишь то, что А их устраивает, годится для такого-то дела. И ничего больше. Если в номинальной характеристике описать фактические качества А, то она будет воспринята не как объективная оценка его, а как свидетельство того, что А в чем-то провинился, его снимают с работы, считают, что он не годится и т.п. Вот когда действительно А в чем-то провинится и начинают говорить, что, мол, не знали его подлинного лица и проглядели, тогда лгут, ибо подлинное лицо социального индивида окружающие его лица, как правило, знают точно и исчерпывающим образом.

ПРИЧИНА И ВИНА

За полчаса до открытия Ларька Член и Болтун уже стояли в очереди. Член говорил, что он написал новую работу о чрезмерно высоком жизненном уровне ибанского народа и о мерах но его сокращению. Называется труд "Клеветнические измышления о". Почему же только ибанского, спросил Болтун. Потому что он живет лучше всех, сказал Член, и я это доказываю с помощью данных. Данные - вранье, сказал Болтун. К тому же никаких данных не нужно вообще, ибо сама концепция официально порочна и научно вредна. Во-первых, ибанский народ у нас живет не хуже и не лучше других. Он живет одинаково. Это - установка. А установку нельзя доказать и нельзя опровергнуть. Во-вторых, Вы смешиваете научное и официальное сознание... В этот момент подошел Социолог. Он пожал руку Члену

ранговости. В-третьих, надо учесть коэффициент отношения группы данного ранга к данному продукту. Так что результате получится гораздо более сложная формула, которая так ж не нужна, как и простая формула Члена, ибо все понятно и без них. Если распределяется картошка и фальшивая цигейка, то получится один результат, а если распределяется черная икра и норка - другой. Пришли Мазила и Клеветник и тоже набросились на Члена. Шизофреник резюмиовал итоги дискуссии, сказав, что получился типичный случай действия открытого им социального закона "Один на всех и все на одного", и предложил выпить за здоровье выдающегося борца за несуществующую правду. Говорят, Вы за границу собираетесь, спросил Член. Не за границу, а в Б, сказал Клеветник. Как Вы думаете, пустят, спросил Член. На семьдесят процентов вряд ли, а на тридцать наверняка нет, сказал Клеветник. Так зачем же хлопотать, спросил Член. А если не хлопотать, то нельзя будет сказать, что тебя не пустили, сказал Клеветник.

О ГЛУПОСТИ, ПОДЛОСТИ И ДРУГИХ ПРИЗНАКАХ ИНДИВИДА

Качества социального индивида, писал Шизофреник, можно разделить на позитивные и негативные. Пример первых - ум. Пример вторых - глупость. Я хочу обратить внимание на то, что первые нельзя рассматривать как отсутствие вторых, а вторые - как отсутствие первых. Ум не есть отсутствие глупости, и глупость не есть отсутствие ума. Это не противоречит тому, что эти качества, начиная с некоторой величины, исключают друг друга. Когда мы говорим в обиходе, что человек глуп (умен), то это интуитивно означает, что человек обладает качеством глупости (ума) в достаточно большой мере. Когда мы говорим, что человек неглуп (неумен), то мы имеем в виду, что он не обладает качеством глупости (ума) в достаточно большой степени. Всем известно, что люди могут прогрессировать в отношении ума. Но обычно как-то не обращают внимания на то, что люди также могут прогрессировать в глупости. В жизни часто приходится встречать таких глупцов, о которых можно сказать, что это - выдающиеся глупцы. Здесь также можно различать талантливых и бездарных глупцов. Глупости надо обучаться так же, как уму. Очень высокой степени глупости люди достигают лишь в течение длительной жизни и большого числа тренировок. Современно аналогично обстоит дело с такими качествами, как цинизм, подлость, хитрость, изворотливость, склочность и т.п.

т.п.). Лишь в сильных проявлениях позитивный (негативный) признак исключает соответствующий негативный (позитивный) двойник. Например, у высоко развитого умника отсутствует или почти не развита глупость, а у высоко развитого подлеца отсутствует или почти не развита благородность. С точки зрения человеческого типа можно различать цивилизацию и антицивилизацию. Последняя так же способна к развитию и прогрессу, как и первая. Высоко развитая антицивилизация уничтожает цивилизацию (и наоборот), но до поры, до времени они уживаются рядом и даже трудно различимы. Они врастают друг в друга. Причем, Доминирует антицивилизация. Цивилизация есть лишь более или менее заметный ее спутник.

ЛОГИКА И ЯЗЫК

Статья в Газете против АС произвела на всех сильное впечатление. На этот раз все, кроме Болтуна, ругали АС. Я уважаю АС, даже преклоняюсь перед ним, говорил Мазила. Но на сей раз я не могу с ним согласиться. Тут ему чувство меры изменило. Странная позиция, говорил Карьерист, как можно одобрять этих мерзавцев! Член поносил АС последними словами и называл его спекулянтом, готовым на любое предательство ради тщеславия и из ненависти. Болтун сказал, что он полностью поддерживает АС хотя бы потому, что он один. А если человек один против всех, он всегда прав. Пройдет немного времени, и вы сами убедитесь в том, что он прав. И потом, как вы могли поверить официальному сообщению! Сами отлично знаете, что нашим сообщениям нельзя верить ни в одной строчке, а тут вдруг поверили! В чем дело? Почему вы не допускаете возможности подтасовки? Дело очень серьезное, не торопитесь с выводами и оценками. АС зацепил нечто такое, что заставляет нас всех (и тех, кто за, и тех, кто против) пересмотреть кое-что в своем сознании. И нам это не нравится. Мы раздражены на него за это вторжение в наши души и в нашу совесть. Он ставит вопрос прямо: кто мы такие? Негодяям ясно, кто они такие. И потому они ненавидят АС. Порядочным начинает становится ясным, что они помощники негодяев, а значит и сами негодяи. И потому они злятся. Но оставим содержание проблемы и обратимся к чисто текстуальной стороне дела. Вот одна из фраз АС, вызвавшая ваш несомненно порядочный и гуманный гнев: "Если вы (обращается АС к этим действительно погромщикам) на самом деле хотите восстановить демократические свободы, то не делайте того-то и того-то, ибо это будет мешать

правилами логики, подозревая об этом, в принципе невозможно по самой природе этих правил. А во-вторых, процент языковых операций, совершаемых по правилам логики, в общем числе языковых операций настолько исчезающе мал, что разговоры о какой-то логической стадии мышления производят чисто комическое впечатление. Дело обстоит фактически так, что люди почти не пользуются правилами логики, а не так, будто они не осознают их, но пользуются почти всегда. Попробуйте, проанализируйте речи политических деятелей и юристов с логической точки зрения, и вы к удивлению своему обнаружите почти полное отсутствие в них именно логики, хотя по идее она должна быть основой их размышлений. Наука? Да одна из самых строгих наук - физика битком набита языковыми жульническими трюками. Языковая деятельность людей есть хаос с логической точки зрения, а внедрение логики в нее - ничтожная по последствиям попытка внести в этот хаос порядок. Шизофреник сказал, что он полностью с этим согласен. Языковый хаос есть точное выражение социального хаоса. Языковая практика людей в принципе антилогична. Логика есть одно из средств антисоциальности. Орудием социальности является антилогика, которую для маскировки именуют диалектической логикой. Так что логика не такая уж безобидная штука. Когда-нибудь за нее будут лупить не меньше, чем за политику. Кстати сказать, коэффициент логичности практически не зависит от уровня образования индивидов и обратно пропорционален уровню социального положения индивидов. Член сказал, что он все равно остается на своих позициях и считает, что поведение АС продиктовано чисто личными мотивами. Болтун сказал, что у АС действительно такой недостаток есть. А вот поведение Члена диктуется не личными, а чужими мотивами. Член запротестовал, но его слушать уже не стали.

ДИСКУССИЯ О ДОНОСАХ

На работу пошли строем, читал Инструктор. Паникер запел, а остальные лихо подхватили: Там, где пехота не пройдет,
Где бронепоезд не промчится,
Угрюмый танк не проползет,
Туда шагаем мы мочиться.

После того, как арестанты забились в сортир и избавились от тяжких

другое. По одному и тому же поводу может иметь взаимоисключающие мнения. Совершать действия, ведущие к взаимоисключающим последствиям. Нормальный человек сам по себе - все, что угодно. А значит ничто. В нормальном человеке как таковом есть все мыслимые качества независимо от отношений друг к другу. И потому в нем нет ничего, ибо "человек как таковой", "подлинный человек" и т.п. есть лишь абстракция. Человек есть нечто определенное лишь как официальное существо, т.е. как гражданин, определенным образом реагирующий на официальные индикаторы. В нормальном обществе есть такие индикаторы, т.е. официально установленные и признаваемые случаи, когда слова, мысли и дела человека являются характеристическими: поведение на работе, выступления на собраниях, публикация статей, дача показаний в суде, посещение церкви и т.п. А что сверх того, никого не касается, ибо все остальное не есть общественно значимый факт и потому не существует. Если, например, ты с трибуны произносишь "за", а дома говоришь жене и приятелю по этому же поводу "нет", то официально ты есть человек "за", а не "нет". Как человек "нет", ты не существуешь вообще, хотя можешь воображать на этот счет все, что угодно. Я знал работников органов, которые рассказывали не наши анекдоты. Но они были глубоко нашими людьми. Человек, который официально и неофициально есть одно и то же - либо неосуществимая мечта начальства, либо лжец, лицемер, пройдоха, кретин, подонок и т.п. Когда в человеке начинают выяснять то, что есть сверх официального, то это характеризует лишь данное общество, которое это санкционирует. Неизбежное следствие этой санкции - нравственная деградация людей (развиваются такие черты, как угодничество, подхалимство, двуличие, гражданская трусость, ненадежность и т.д., официально и морально ненаказуемые в таком обществе). А главное - специальные организации общества начинают в людях искать то, чего в них нет. Отсюда ложное истолкование поведения людей и официальный обман. Если в обществе начинают искать подлинную правду, то это может означать только одно: призыв писать доносы, Патриот сказал, что в каких-то случаях донос все же приносит добро. Паникер сказал, что еще никто не подсчитал, каков процент случаев, когда донос принес зло, каков процент случаев, когда он принес добро. Уклонист сказал, что дело не в этом. Здесь точка зрения количества в принципе ошибочна. Есть более глубокие основания считать донос безнравственным независимо от того, полезен он или нет. Если даже

часть суток. Впрочем, долги он со временем собирался отдать, так как собирался написать книгу и получить за нее крупный гонорар. Иногда Мыслитель печатал вполне правоверные, но бессмысленные статьи. Появление их становилось праздником для мыслящей части населения Ибанска. Всякий мог своими собственными глазами убедиться в выдающемся мужестве Мыслителя, который первым стал ссылаться на исторические речи нового Заведующего и довел число ссылок на них до рекордной величины. Он даже рискнул сослаться на еще ненаписанную речь Заведующего, чем заслужил незаслуженный упрек в нескромности и подозрение в чрезмерной прогрессивности. Поползли слухи, будто его скоро снимут. Слухи эти в форме грустного предположения высказал сначала сам Мыслитель. А когда они вернулись к нему в виде достоверных вопросов поклонниц, он иронически пожал плечами: сами, мол, понимаете, умному и способному человеку тут не место И уехал по специальному заданию за границу прочитать лекцию и потом обрисовать обстановку.

ЮРИДИЧЕСКИЕ ПУСТЯКИ

Член пришел крайне взволнованный. Представьте себе, сказал он, меня обвиняют в том, что я своими сочинениями (они изволили так выразиться) наношу ущерб нашему обществу. Позвольте спросить, а кто устанавливает, нанесен ущерб или нет, в какой форме, в каком количестве? Ваша наивность меня поражает, сказал Болтун. На это есть эксперты. Позвольте, кричал Член, а какими критериями они руководствуются? Где они сформулированы? Кем утверждены? Покажите их мне! Они руководствуются чувством долга, общим пониманием ситуации, правильной и проверенной интуицией, спокойно сказал Болтун. Это все софистика, говорит Член. А писать правду - это тоже наносить ущерб? Смотря, какую и как, говорит Болтун, Вы пишете, что у нас есть система привилегий, процветает взяточничество, карьеризм, бесхозяйственность и все такое прочее. Но ведь всем известно, что это лишь отдельные факты, с которыми мы сами успешно боремся. А в целом у нас ничего подобного вообще нет. Так что Ваши заявления - типичная клевета. А Вы знаете, говорит Член, какой процент нужен для того, чтобы отличить правду от клеветы? Сколько случаев? Сто? Тысяча? Миллион? Кто будет подсчитывать? Я же не обобщаю. Я только факты привожу, понимаете! Факты, факты и только факты. Спор бесполезен, говорит

чужой счет или за свой (безразлично) за границу ездить? Поездка за границу у нас - высшая награда особо надежным и отличившимся. Или служба. Или использование служебного положения и связей. Выпустить вас как раз и было бы несправедливо в наших условиях. Вы стали фигурами вопреки воле начальства и коллег, не по законам нашего общества. Вас наказывать надо за это, а не за границу выпускать. Но это же неразумно даже с государственной точки зрения, сказал Мазила. Государственные интересы - пустая абстракция, говорит Болтун. Есть интересы определенных категории людей, которые они маскируют под государственные. И этим людям, на самом деле, наплевать на государство. Они думают лишь о себе. Ты думаешь, они испытывают гордость и радость за свое государство, слыша там разговоры о тебе и Клеветнике? Ничего подобного. Только злобу и зависть. Они считают при этом себя несправедливо обиженными. И вернувшись, они мстят вам. Но ведь государство от этого все равно несет материальный и моральный ущерб, говорит Мазила. Несет, говорит Болтун. Но оно ничье, и никто из-за этого, кроме людей такого типа, как вы, не переживает. А относительно вас заранее считается, что вы думаете только о себе. О государстве думают только они, его подлинные представители и защитники. Ты выворачиваешь все наизнанку, говорит Мазила. Я возвращаю вещам, вывернутым в нашем представлении наизнанку, их подлинный вид, сказал Болтун.

НА АРЕНЕ ИСТОРИИ ПОЯВЛЯЕТСЯ КИС

О том, кто такой Кис, в Ибанске знали очень немногие рафинированные интеллигенты вроде Мыслителя, Претендента и Социолога, а также немногие старые сотрудники Лаборатории, куда он однажды на заре туманной юности явился с полными штанами и обстоятельным покаянным письмом, в котором приводились многочисленные фамилии и факты Впрочем, об этом замечательном событии в безупречной биографии Киса будет сказано подробнее ниже. И все же, несмотря на почти полную безвестность, роль Киса в духовной жизни Ибанска была настолько ничтожна, что умолчать о ней было бы грубым отступлением от исторической правды. Кис имел все, о чем может мечтать в ибанских условия порядочный, умный и образованный человек. Он был вполне независим, т.е. мог ничего не делать, получать за это премии, иногда бывать заграничных командировках и регулярно голосовать

перерыва), а в таких местах появление чего-то значительного (и Кис это очень хорошо знал) было исключено априори. Если уж даже он сам, Кис, не смог сделать ничего такого, на что обратили бы внимание Там (а все значительное может быть только Там, и все, что Там, то значительно!), так уж Клеветник не мог сделать этого тем более. И если Там переводят его работы и говорят о нем, то это - нездоровое явление, имеющее явно идеологический или даже политический характер. Неужели начальство не понимает этого? Надо при случае сказать об этом честно, прямо и открыто. И Кис написал закрытый донос. Неожиданно произошло событие, поставившее точки над "и" (как красиво потом выразился Мыслитель). С группой сотрудников Кис попал на симпозиум туда, куда был приглашен, но не был выпущен (из-за письма Киса) Клеветник. И им по этой причине пришлось пережить неприятности. Скандал замяли. Но решение поставить точки над "и" обрело действенные формы. С этим пора кончать, сказал Кис. С тем, что в отношении Клеветника пора принять меры, согласны были все. Но никто не решался взять на себя инициативу. Теперь эта проблема была решена. Вернувшись с симпозиума, Кис сделал доклад, в котором осветил огромную работу нашей делегации и вскользь упомянул имя Клеветника, считая его поведение непатриотичным и нетоварищеским. Претендент предложил доработать доклад и дать в Журнал. Воодушевленный успехом, Кис начал собирать материалы. И впервые после многих лет он почувствовал, что, хотя он и бесполезен для общества, зато необходим.

ОБ АБСТРАКЦИИ ИНДИВИДА

Для тебя элементарный социальный индивид - бесструктурный шарик, говорит Мазила. Но ведь реальный индивид не таков. Он имеет отростки в прошлое (предки, прошлые события его жизни), в будущее (дети, замыслы) и в пространстве (связи с другими людьми). Попробуй, вырви меня, например, из общественной среды, и я потяну за собой тысячи всякого рода нитей. Ну и что, говорит Шизофреник. Начни строить науку, и сам убедишься в том, что без моей абстракции ничего не сделаешь. Как ты будешь учитывать свои нити? Придется, очевидно, ввести какие-то термины и рассматривать обозначаемое ими в качестве признаков индивидов. Так что будешь ты теперь индивиды рассматривать как гладкие шарики или бесформенные образования с множеством

академики продаются не дороже двадцати пяти рублей. И допустить, чтобы какой-то Мазила, нетитулованный, ненагражденный, продавался дороже, они ни в коем случае не могут. Чем же кончилось, спроси Клеветник. Сделка не состоялась, сказал Мазила. Я как-то подсчитал, сколько государство могло на мне заработать. Хотя Шизофреник мне вроде бы все объяснил с исчерпывающей ясностью, я все равно не могу понять чудовищной бессмысленности такого рода явлений. Стали говорить о положении творческой интеллигенции и, естественно, сравнивать. Клеветник сказал, что он зарабатывает меньше, чем машинистка-стенографистка там, и профессор его ранга там зарабатывает раз в двадцать больше. Мазила сказал, что все у него с удовольствием берут в качестве подарка рисунки, а покупать не хотят даже за гроши. Болтун сказал, что разговор вследствие обилия выпитого принял нелепый сумбурный характер и призвал к ясности. Много ли профессоров такого ранга, как Клеветник, в наших кругах? Один. Других нет. А остальные? Остальные, имеющие степени и звания, живут не так уж плохо. А если учесть, что они - дерьмо по сравнению даже со своими титулами, они живут превосходно. Много ли у нас таких художников, как Мазила? Один. Как живут прочие? Это все ясно, сказал Мазила. Я не об этом. Так о чем же, спросил Болтун. Не покупают? Те, которые тебя ценят, денег не имеют и купить не могут. Те, которые деньги имеют, либо тебя не ценят, либо предпочитают по привычке получать даром, либо предпочитают гарнитуры и антикварные люстры и фужеры с вензелями Наполеона Первого или Николая Второго. Одним словом, никаких нелепостей нет. Нелепости здесь - вы сами и ваши претензии. У нас нет претензий, сказал Мазила. Мы только удивляемся. Ваше удивление и есть нелепость, сказал Болтун. Вы живете в обществе одного типа, а питаетесь культурой общества другого типа. И работаете вы в этой культуре. И критерии оценки своего положения берете оттуда. Вы здесь исключение, а не норма. И потому все нормальное по отношению к вам выглядит как нелепость. Вы здесь чужие, а хотите, чтобы к вам относились так, будто вы есть добродетель этого общества. Почему Клеветник должен жить лучше, чем Социолог или Претендент? Потому, что он выдающийся ученый, а те ничтожества? Ерунда. Кто определяет, какие они ученые? По нашим критериям Социолог и Претендент - выдающиеся ученые, а Клеветник - неплохой, серьезный и т.п. ученый, но рангом пониже. Кроме того, Социолог и Претендент ездят в командировки, заседают в

обозначить как действия "Я готов на все, что вам угодно", "На меня можно рассчитывать", "Я с вами не хочу иметь дела" и т.п. Обычно социальное действие сразу приносит результат и исчерпывает себя. Случаи, когда кажется, что действие осуществляется с перспективой на длительное время вперед (иногда - на годы), либо социальными действиями не являются, либо оцениваются как перспективные лишь постфактум, либо имеют неявные результаты, исчерпывающие их. Впрочем, этот вопрос для социологии интереса на представляет. Что заставляет индивидов осуществлять те или иные социальные действия? Обычно в таких случаях говорят о целях и мотивах действий. Но я такой подход принципиально отвергаю как бессмысленный. Люди осуществляют социальные действия в силу социальных законов. И никакой более глубокой основы социальные действия не имеют. Что же касается целей и мотивов, то они относятся к действиям людей совсем в ином, несоциологическом плане, в частности - в психологическом. С точки зрения социологической, они суть лишь маскировка социальных законов для себя и других. Возьмем такой пример. Человек А выступает на собрании и критикует В. Для себя он мотивирует свой поступок как заботу о В, как желание помочь ему встать на путь истинный. Кто-то другой оценивает поступок А как заботу о себе (выслуживается перед начальством). Третий оценивает поступок А как желание причинить В зло. А что имеет место на самом деле? Никакого "на самом деле" нет, ибо есть и то, и другое, и третье. Остается только общепринятость оценок, последнее слово, отсутствие оспаривающих, безразличие и т.п. Понятие цели здесь также неопределенно и пусто. Цель социального действия - то, чего хочет индивид, осуществляя это действие. Но человек к себе относится часто как к постороннему наблюдателю и обманывает себя так же, как и окружающих. Кроме того, даже тогда, когда он осознает, что хочет причинить другим людям зло, он не отдает себе отчета в том, что относится к ним по социальному закону, заставляющему индивида делать все, чтобы ослабить социальные позиции своих собратьев. И что есть его цель на самом деле, установить в принципе невозможно. Если индивид в некотором социальном действии по отношению к каким-то индивидам использует другого индивида в качестве посредника или средства этого действия, то этот индивид выступает для него не кав социальный индивид, а как любое другое средство (как нож, ружье, дубина и т.п.). Его действие по отношению к нему не есть социальное

положение в этих действиях и положение других индивидов этой группы. Прочитав этот отрывок рукописи Шизофреника, Социолог по забывчивости сунул его к себе в карман и унес домой.

СНИМУ КОМНАТУ

Вот уже много лет каждая осень для Клеветника начиналась с того, что он покупал бланки для объявлений и заполнял их таким текстом: одинокий ибанчанин научный работник снимет изолированную комнату в тихой квартире. Лица, сдававшие комнаты, по опыту знали, что жилец такого типа является наивыгоднейшим со всех точек зрения, и через несколько дней Клеветник находил комнату, вполне удовлетворявшую его сверхскромные потребности. Изучив за эти годы фактически существовавшую неофициальную систему сдачи комнат. Клеветник был потрясен следующими обстоятельствами. Снимающие платят за комнаты (и квартиры) огромные деньги. Число снимающих колоссально. В результате буквально сотни миллионов рублей перераспределяются в обществе, минуя официальную финансовую систему. Произведя несложные расчеты, Клеветник установил, что несколько десятков упрощенных гостиниц с повышенной оплатой окупились бы за несколько лет, приносили бы государству огромный доход и облегчили бы людям существование. Об этом он рассказал у Ларька. Член пришел в сильнейшее возбуждение. Болтун, как всегда, быстро разрушил иллюзии и посеял разочарование. Во-первых, сказал он, кому и как будут сдавать номера. Кому угодно? У нас этот номер не пройдет. Номера будут сдавать лицам, которые и без этого более удовлетворены гостиницами, - командировочным и за взятки. А тем, кто снимает частным порядком, в большинстве случаев в гостиницу попасть не удастся. Разошелся, например, человек с женой. Дома метраж достаточный. Почему ему предоставлять гостиницу? Разводитесь и делитесь. И лица, снимающие комнаты сейчас, будут это делать по-прежнему. Во-вторых, такая система гостиниц противоречит принципу прикрепления человека к месту (паспортному режиму, скажем так) и принципу зависимости жилищных условий от социального положения индивида. Такая гостиничная система будет увеличивать степень независимости (или, лучше сказать, ослаблять степень зависимости, так как говорить тут о степени независимости смешно) индивида от общества, что противоречит социальным законам этого

И чего, великий боже,
Часовой ему не должен!
Должен бодрствовать, не спать.
На посту как штык стоять.
Вот окончился развод.
В караул идет народ.
Карнача карнач сменяет.
"Как делишки?", вопрошает.
Руки жмут. Цыгарки крутят.
Над начальниками шутят.
Первый молвит: "Я тебе,
Братец, верю, как себе!".

Когда Патриот дошел до описания сцены смены караула, прибежал дежурный по роте и призвал к тишине. Уходя, он сказал: "Живут же люди!".

Смена боком, по кустам,
Разбрелася по постам.
Звезды на небе блестят.
В карауле мирно спят.
Вся земля кругом уснула.
Спит начальник караула.
Огоньки горят вдали.
Рядом воют кобели.
Их с постов мои солдаты
Трехэтажным кроют матом.
Небосклон прозрачен, чист.
Вдруг раздался страшный свист.
Часовые все в тревоге:
Кто-то прется по дороге.
Разводящий сгоряча
Кроет матом карнача:
"Поднимайся, идиот!
Поверяющий идет!".

Далее шла живописная сцена подготовки караула ко встрече поверяющего, и глава заканчивалась так:

возможностях наблюдения. Тут сказывается ситуация, в некотором роде противоположная ситуации в квантовой механике. В квантовой механике неизвестно, что происходит на самом деле, а утверждения об этом неизвестном можно доказать официально признанными методами. Тут же, наоборот, всем известно, что происходит на самом деле, а утверждения об этом невозможно доказать официально признанными методами. Вы что, не знаете разве, во сколько раз больше нас по стоимости потребляют сильные мира сего? А поди докажи. Мазила сказал, что у них был такой случай: бросали с парашютом, один курсант сдох в воздухе от страха, а когда хоронили, на гроб положили ленту с надписью "Безумству храбрых поем мы славу!". Интеллигент сказал, что надо учитывать переход правды во вранье, что, наверно, тоже заложено в генотипе. Вот, например, Литератор в будущем романе напишет: у сортира стояли ломы и лопаты, и это свидетельствовало о том, что тут работают, Но он умолчит о том, что работают плохо. А на самом деле, тут даже не столько работают, сколько плохо. Мерин добавил, что в обсуждаемой проблеме есть еще один аспект, - оценочный. Старшина, например, для Сачка - зверь, а для себя - загнанная лошадь. Сачок для Старшины - паразит, а для себя - жертва травли и несправедливости. Когда люди говорят о житейской правде, то имеют в виду не какую-то объективную и беспристрастную истину, а некую справедливость, да еще в своих сугубо личных интересах. Интеллигент как наиболее трезвый (он совсем не пил) сказал, что так ни до чего ясного не договоришься, и предложил прекратить разговорчики. А в общем-то спор пустой, а проблема примитивная, сказал он Мерину. Истина - то, что считается истиной.

ПРИЕМ У СОЦИОЛОГА

Вернувшись из очередной заграничной командировки и написав отчеты для Лаборатории и Института, Социолог устроил грандиозный прием. Были приглашены Претендент, Мыслитель, Сотрудник, Литератор, Художник, Шизофреник, Клеветник, Карьерист и многие другие. Поводов для приема было несколько. Во-первых, Социолог был в такой командировке в какой никто из приглашенных еще не был и вряд ли будет. Помимо разнообразных умопомрачительных вещей (джинсы, порнографические открытки, книги запрещенных здесь писателей и т.п.), Социолог привез впечатления и стремился их выложить во всеуслышание.

красную и черную икру, севрюгу, судака, салями и прочие вещи, названия которых он не знал, спросил, настоящее ли все это. Болтун сказал, что он считал такие продукты давно вымершими ископаемыми. Вечер прошел непринужденно, весело и, как заметила Супруга, содержательно. Социолог говорил о том, на сколько порядков выше уровень жизни Там и как жалко мы выглядим в сравнении с ними. Супруга говорила, что Мы должны вместе. Нам нужно сообща. Мы должны Их. Претендент говорил, что Они невежды, реакционеры, хапуги и карьеристы, приводил примеры и излагал планы. Из его слов было убедительно ясно, что если Претендент не станет Директором, Мыслитель - Редактором, Социолог - Корреспондентом, Супруга Руководителем, а все присутствующие - начальниками, заместителями, помощниками и сочувствующими Нам, то все достижения и успехи пойдут прахом, и цивилизация не сможет подняться на еще более высокий уровень. Мыслитель сидел, закинув одну вельветовую штанину на другую, подперев лысину пухлой ручкой с грязными ногтями и иронически усмехаясь. Было много вина, анекдотов, шуток, сплетен слухов. Говорили о тряпках, о мебели, о внутренней и внешней политике Поносили всех отсутствующих. Литератор рассказывал анекдоты про Заведующего. Однажды, говорил он, когда хохот и крик немного стихли, к нему постучали. Он подошел к двери, нацепил очки, вынул бумажку из кармана и зачитал: "Хто там". Сотрудник стал рассказывать о неизвестных фактах и известных мерах. Социолог сказал, что несмотря ни на что, Мы на целую голову выше Их в духовном отношении. У нас духовная драма, у Них нет. Они с жиру бесятся, а Мы в нищете, хотя по уровню внутренней духовной культуры мы дадим Им сто очков вперед. Супруга сказала, что ей в последнее время приходит в голову мысль о том, что таинственная для Них (а не для Нас, конечно) ибанская душа есть результат полного непонимания Ими конфликта нашей богатой духовной жизни и бедных условий нашего существования, а не смешения Востока и Запада. Шизофреник и Клеветник потихоньку смылись. Какой-то кошмар, сказал Шизофреник. Они и нас с тобой зачисляют в свое Мы. А этой зажравшейся дуре, видите ли, мысли приходят в голову. Только куда они потом деваются? Неужели они свои идиотские бредовые сочинения в самом деле считают мыслями? Разумеется, сказал Клеветник. Как никак, это - наша интеллектуальная элита, духовные вожди нашего общества. А насчет таинственной ибанской души она недалека от истины. Только

размеров, превышающих критические, эта тенденция не ведет к образованию социальных групп в собственном смысле слова. Производные или сложные социальные группы образуются из индивидов, которые сами являются группами. Здесь образуется целая иерархия производных групп различных рангов. Определение ранга группы: 1) первичная группа имеет нулевой ранг; 2) если группа А имеет ранг n и при этом она есть индивид, непосредственно входящий в группу В, то группа В имеет ранг (n+ 1). Замечу, что группа А непосредственно входит в группу В, если в группу В не входит такая другая группа, в которую входит А. Например, отделение в армии входит непосредственно во взвод, но не входит непосредственно в роту, батальон, полк и т.д. Социальные группы различаются как спонтанные и официальные. Пример первых - банда грабителей, объединение революционеров, объединение ученых, заинтересованных друг в друге, не зависящее от научных организаций. Пример вторых - отделение, взвод и т.д. в армии, сектор и отдел в научно-исследовательском институте, кафедра в высшем учебном заведении и т.п. Официальные группы суть социальные группы, признаваемые и поощряемые в данном обществе. Взаимоотношения упомянутых типов групп многообразны. Группа может возникнуть как спонтанная и затем превратиться в официальную, и наоборот. Группа может функционировать одновременно как спонтанная и официальная (например, использование официальных учреждений бандами жуликов, особенно - в торговой сети). Спонтанная и официальная группы могут накладываться друг на друга, пересекаться, на время совпадать и расходиться и т.д. Например, система официальной власти в стране может лишь частично совпадать с фактической, которая образует спонтанную группу. Причем они могут иметь одного и того же лидера, и официальный лидер здесь может стать лидером спонтанной группы только потому, что он официальный лидер. Между этими группами имеют место существенные различия. Например, в спонтанных группах на роль руководителей (лидеров) выталкиваются часто наиболее авторитетные из членов группы лица (авторитетные с точки зрения той формы деятельности, которая является основой образования группы), тогда как в официальных группах руководитель назначается или "выбирается" (в общем, отбирается) по иным параметрам. Официальные группы имеют, в свою очередь, тенденцию к перерождению в спонтанные. Например, в руководстве

подчиняется прочим членам группы, но подчиняет их; имеет свою бухгалтерию и кассу, т.е. в рамках этой группы люди получают вознаграждение за труд; имеет свои средства эксплуатации индивидов, т.е. в рамках этой группы люди получают возможность трудиться; имеет возможность (и даже право) включать индивидов в состав группы и исключать (в частности, нанимать и увольнять). Имеются и другие признаки (например, у нас - свой партком, свой местком, право представлять квартиры, путевки, командировки, представлять к наградам или выдавать таковые и т.д.). Сложные производственные группы менее зависят от условий той или иной формы деятельности, но они зато более подвержены соображениям экономики, политики, идеологии и т.д. Так что усложнение производственной структуры общества затемняет его социальную структуру также по иным направлениям. От социальных и производственных групп надо отличать социальные слои. В один и тот же слой могут попасть люди самой различной профессии, национальности, должности и т.п. - например, определенного типа писатели и артисты, министры, ученые и даже спортсмены. Данный слой образуют люди определенного уровня и стиля жизни, вкуса, культуры и т.д. Между ними устанавливаются личные связи. Внутри слоя частыми становятся браки, преемственность профессий и т.п. Имеет место взаимная выручка (связи, блат, знакомство и т.п.). Слой создает определенное общественное мнение, свою локальную этику, жаргон, моду, сходную реакцию на события. Слои частично совпадают с профессиональными кастами. Имеют тенденцию к замкнутости. Существование слоев еще более деформирует социальный механизм общества. Но тип личности, складывающийся по законам социальности, оказывает существенное (порой - решающее) влияние на внутрислоевые отношения людей. Социальные группы всех рангов имеют критические минимальные и максимальные размеры (которые, впрочем, довольно подвижны, изменчивы и относительны). Социальные группы имеют тенденцию к увеличению размеров (как следствие принципа самосохранения и упрочивания социального положения) и тенденцию к дифференциации. Если размеры группы достаточно заметно возрастают сверх критических, группа дифференцируется. Первичная группа делится на две подгруппы, которые имеют тенденцию стать первичными группами. Причем, если первичная группа по норме содержит шесть человек, для деления не обязательно нужно двенадцать. Увеличение группы

Было бы, конечно, интересно проследить, по каким принципам формируется реальная система власти в отличие от номинальной, но я сомневаюсь в том, что это кому-нибудь удастся осуществить на деле. Теоретические же суждения об этом выходят за рамки моего трактата. Социальная группа в качестве социального индивида выполняет волю руководящего органа (руководителя, руководящей группы). Разумеется, это лишь тенденция, и в полной мере - лишь идеал. Но это фактически имеет место, по крайней мере, в отношении некоторых действий. Социальные действия группы суть совокупные результаты действий ее членов. Интересы группы суть интересы некоторых членов группы, и прежде всего - руководящих лиц. Общие и единые интересы группы - миф, обман или пустая абстракция. В крайней случае это бывает в порядке исключения. В качестве общих интересов группы ее руководство навязывает ей нечто внешнее интересам ее членов. Разумеется, при этом как-то считаются с членами группы, но - лишь в минимальной степени. Это один из источников конфликтов и неконтролируемых последствий. Официальное воспитание людей стремится сделать так, чтобы индивиды внешние им интересы воспринимали как свои собственные (по принципам "Это делается для тебя", "Это твое учреждение", "Здесь ты хозяин" и т.п.). Величины признаков группы как индивида устанавливаются путем измерения соответствующих признаков входящих в них индивидов и переработкой результатов таких измерений некоторым стандартным способом. Например, интеллектуальный уровень (или потенциал) группы выясняется путем измерения интеллектуального потенциала ее членов и последующего вычисления по принятой схеме (в частности, как среднеарифметическое интеллектуальных потенциалов членов группы). Здесь возможны варианты. Но есть и общие принципы, в рамках которых эти варианты должны умещаться. Например, группа не может быть умнее самого умного ее члена и глупее самого глупого ее члена (подобно тому, как скорость перемещения роты не превышает скорости самого быстрого солдата и не меньше скорости самого медленного). В общем величина некоторого признака группы есть стандартная функция величины этого признака ее руководства и остальных членов группы. Наиболее обычное явление - признаки группы эквивалентны соответствующим признакам ее руководства.

ИСТОКИ РЕАЛИЗМА

подняться не мог, сознаюсь. Что поделаешь, юность! А в юности мы все талантливее". Сослуживец говорил, что Литератор - сравнительно безобидная тварь. Дальше кражи портянок, самоволок, выпивок и анекдотов он не пошел. Гораздо опаснее стукачи-мыслители. Они доносят не столько о делах и даже не столько о словах, сколько о мыслях и намерениях людей. Например, некто Ибанов говорит, что у них в сохозе ни черта на трудодни не дали. Стукач-мыслитель доносит, что Ибанов отрицает сохозный строй. Некто Ибанов говорит, что Враги дошли уже до Ибанограда. Стукач-мыслитель доносит, что Ибанов не верит в нашу победу. Стукач-мыслитель более образован и лучше замаскирован. На него трудно подумать. Он может спать с тобой под одним одеялом и писать на тебя доносы так, что тебе и в голову не придет на него подумать. Одно тут утешительно: главным объектом внимания стукачей-мыслителей становятся самые благонадежные граждане, кровно заинтересованные в улучшении существующих порядков и сравнительно компетентные в своем деле. Стукач-мыслитель должен не просто сообщить что-то очевидное с точки зрения начальства, а должен докопаться до некоей тщательно скрываемой сути дела. Его донос должен быть в некотором роде сенсацией, ибо стукач-мыслитель тщеславен. Потому и получаются кажущиеся парадоксы. У нас во дворе был пьянчуга, который, как напьется, так на всю улицу орет всякие враждебные лозунги. Его не тронули. А наш сосед с дореволюционным стажем как-то предостерег его, чтобы тот был поосторожнее. Его тут же замели. После реабилитации выяснилось, что донос на него написала переводчица с французского. Интеллигент, терпеливо выслушав взволнованную речь Сослуживца, произнес фразу, смысл которой он до сих пор не понял: "Так ему и надо. В другой раз умнее будет".

ОСНОВЫ СОЦИАЛЬНОЙ АНТРОПОЛОГИИ

Подлинная, читал Инструктор, наука рождается как обобщение опытных данных. Клеветник и Мерин ухитрились проникнуть в столовую в тот момент, когда там расставляли по столам кастрюли с кипящим супом. На глазах у оторопевшего дежурного и кухонного наряда они схватили по кастрюле, сожрали с молниеносной быстротой и смылись, так что потом дежурный не смог даже их опознать. На губу они ввалились довольные, с раздутыми до предела животами, изо всех дыр из них валил пар. Арестанты

Мерин. Очень просто, сказал Паникер, надо читать газеты. Интеллигент сказал, что качества человека как социального индивида действительно определяются тем, какую совокупность общественных отношений он способен вытерпеть. Но определяются не в смысле детерминации или генетической и функциональной обусловленности, а в смысле возможностей определения терминологии и способов измерения. Уклонист сказал, что такие тонкие дистинкции чреваты последствиями и потому никому не понятны. Пришел Старшина и торжественно объявил, что жить стало лучше, жить стало веселей. После обеда он освобождает арестантов от сортира и посылает на кухню чистить картошку. Поднялся невообразимый хай, из которого Старшина в конце концов понял, что арестанты из сортира вылезать добровольно не будут, но не понял, почему. Больше всех распинался Патриот. Он кричал, что он тут сидит не за что-нибудь такое, а за такое, за что другим ордена и чины дают. Старшина сказал: "Вот психи", плюнул в раскаленную буржуйку и ушел. Это замечание Старшины дело основание историкам усмотреть в факте бунта арестантов первую вспышку массовой шизофрении, которая впоследствии стала нормальным явлением. Уклонист сказал после ухода Старшины, что происшедшее его не удивляет. Наоборот, было бы странно, если бы было иначе. Самая привлекательная сторона губного образа жизни - именно отвратность труда. Произведение коэффициента отвратности и коэффициента производительности труда равно единице плюс-минус альфа, где альфа есть некоторая характеристическая константа формации в пределах от нуля до единицы. Вот, например, работа в сортире. Дайте мне пару человек, пообещайте двойной обед, и мы за пару часов снесем его с лица земли. А так мы еще неделю проторчим в нем, если он сам по своей воле не развалится. Патриот сказал, что это буржуазные идейки. Вы по паре порций заработаете, а мы? Нас, выходит, вагоны грузить или картошку чистить погонят? Нет, не выйдет так. Интеллигент сказал, что историки либо обвинят Уклониста в клевете, что еще полбеды, либо обойдут его мысли молчанием. Паникер сказал, что есть еще третья возможность: обвинят в клевете и обойдут мысли молчанием. Уклонист сказал "Аминь", и арестанты двинулись на работу в сортир. В сортире на этот раз было особенно уютно. Вспоминали дом, мать, молоко. Друг другу говорили "Братцы".

ДЕЛО ГРУППЫ И ИНДИВИД

кирпича. Создали специальную лабораторию. Пять докторов, пятнадцать кандидатов, пятьдесят будущих кандидатов и пара сотен лаборантов. Во главе член-корреспондент. Лаборанты должны были совать кучу новейших приборов во всевозможные дырки в допетровских печках и записывать результаты измерений в толстые книги. Ученые изучали эти книги и искали формулу. Работа, надо сказать, была противная. Обегать десять раз в сутки все приборы и записать показания. Ни минуты отдыха. И я уже собрался было удирать в другое место, как в голову пришла идея. А зачем, собственно говоря, бегать. Печка та же все время, Глина та же. Приборы те же. Методика отработана столетиями, и выжать из нее что-то еще новое абсолютно невозможно. Если бы можно было, наши деды и прадеды додумались бы до этого сами. Значит, решил я, и показания приборов будут все время примерно одинаковыми. Посмотрел я книги за пару дней и вывел средние показатели и допустимые отклонения. Теперь я приходил на дежурство, за полчаса заполнял книги на сутки вперед и ложился спать или готовился к экзамену. За пару дней мой метод стал общеизвестным и был принят на вооружение всеми лаборантами. Почти год так работали. Книги с нашими записями на специальных машинах увозили в лабораторию. Их там тщательно изучали. Наконец, формулу нашли. И в соответствии с ней устроили экспериментальную закладку печи. Вместо положенных по старому методу восьми часов обжигать решили четыре часа, но температуру увеличили в 1,375 раза, а влажность сократили в 1,578 раз. Цифры были еще более точные, но я их уже не помню. Через четыре часа печи вскрыли и выкатили тележки с кирпичами. Что произошло, невозможно передать словами. Это надо было видеть. Все кирпичи лопнули, но каждый - на свой манер. Ни одной пары одинаковых фигур. А фигуры получились. Бог мой! Ни в одном музее нового искусства таких не увидишь. Я валялся и подыхал от хохота. Меня буквально отливали водой. Член-корреспондент брал кирпич за кирпичом, обнюхивал и выкидывал в кучу битья. Я умолял сохранить это для истории, на комиссия была неумолима. На другой день нас всех уволили. А через неделю набрали новых лаборантов три сотни, добавили еще пять докторов, пятнадцать кандидатов и пятьдесят будущих кандидатов и начали заполнять новые книги. Член-корреспондент стал Действительным Членом. Это дело мне хорошо знакомо, говорит Карьерист. Лет пять мы производили сложные расчеты, полученные результаты передавали одному математику,

ПРИЕМ У ЗАМЕСТИТЕЛЯ

Заместитель по собственному желанию принял Мазилу. Беседа длилась целый час. Художнику стало дурно от зависти, когда он узнал об этом. Этот новоявленный "гений", утешал себя Художник, не додумается использовать представившийся ему шанс в свою пользу. Скорее, наоборот. Мазила потом рассказывал Клеветнику, что беседа была в общем пустяковая. С дифирамбами, восторгами, обещаниями, намеками и, разумеется, просьбами. Но его поразила одна вещь. Представляешь, Заместитель, ни с того ни с сего начал мне жаловаться на то, как им там трудно. И рассказал такой случай. Был у него молодой сотрудник. Способный парень. Три языка знал отлично. Биография в полном порядке. Из крестьян. Видный. От природы тактичный, аккуратный, скромный. Заместитель стал его выделять. Продвинул, минуя одну ступеньку. К награде представил. Пришлось как-то Заместителю по делам отлучиться на длительное время. Вернулся - нет парня. Спрашиваю, куда же он девался. Говорит, сожрали. Кто сожрал, спрашиваю. Говорит, крысы сожрали. И знаешь, что он мне сказал на прощанье? Я, говорит, ценю Ваше творчество. И я мог бы дать указание устроить Вашу выставку. Так дайте, говорю, что Вам стоит! Бессмысленно, говорит. Все равно ничего не выйдет. Вы же знаете свою систему. Знаю, говорю. Искусство всегда нуждалось в протекции со стороны власть имущих. Подлинное искусство само по себе беззащитно. Без Вашей защиты меня просто сожрут. С моей помощью, говорит, Вас тоже сожрут. Что происходит? Обнажаются рычаги нашей истории, сказал Клеветник. Мы живем в удивительное время с точки зрения возможностей познания действительности. Все до предела обнажается. Помяни мое слово, в ближайшие годы со всей нашей жизни и со всех нас сдерут все наши шикарные лохмотья и будут нас разглядывать голенькими. Кто это сделает, спросил Мазила. Это уже делают, сказал Клеветник. Желающих будет достаточно. А материал на редкость интригующий. Поразительно, сказал Мазила. Жизнь каждого из нас по отдельности до омерзения скучна, сера, бессобытийна. А все вместе мы рождаем феномен, вылезающий в центр внимания духовной жизни человечества. В чем дело? Нездоровый интерес сытых? Не думаю, сказал Клеветник. Во всяком случае, не только и не столько это. Скорей всего начинают задумываться о себе. Предчувствие опасности. В конце концов, их будущая история решается здесь у нас. И сейчас. Даже уже вчера.

детски наивного непонимания сути дела. От каждого по способностям - это отнюдь не пропагандистски-демагогическое раскрытие всех способностей (хотя бы потому, что в массе люди посредственны, что способности суть отклонения от средней нормы по самому определению смысла слова), а принцип, согласно которому от человека требуется то, что он должен делать в данном его положении. Каждому по труду - это отнюдь не абсолютно справедливая доля продукта за фактически отданный труд, а доля продукта, который считается справедливым человеку в данном его положении. Это цена социальной позиции человека. Если бы труд измерялся действительно в соответствии с затратой физических и умственных сил, то в обществе имела бы место совсем иная система распределения, чем существующая. Дело в том, что ценность того, что именуют трудом, есть социальная ценность. И труд человека, занимающего более высокую социальную позицию, чем другой человек, априори ценится выше, чем труд нижестоящего. Начальник получает больше не потому, что он тратит больше физических и умственных сил, чем подчиненный, и что он сильнее и умнее подчиненного, а потому, что его социальная позиция по социальным законам считается выше социальной позиции подчиненного. И потому считается, что начальник трудится больше и лучше, чем подчиненный. Замечу кстати, что именно по этой причине всякие попытки развить научные методы измерения социальных качеств людей либо обречены на неудачу, либо допустимы лишь в профессиональных кругах под контролем начальства. Я несколько отклонился в сторону. Возвращаясь к идее, с которой я начал, следует сказать, что ситуация, в которой карьера, зарплата, квартира, путевки, детсад и т.п. зависят целиком и полностью от группы, не есть нечто случайное и преходящее. Официальное стремление закрепить человека за группой здесь полностью соответствует социальной закономерности. Не случайно даже фразеологически это становится обычным делом. Все, что получает и имеет человек, изображается не как нечто заработанное им, а как дар общества ("ему государство дало то-то и то-то, а он..."). Существенно отметить, что, говоря о зависимости индивида от группы, я выражаюсь фигурально. Фактически есть зависимость индивида от других индивидов, принимающая лишь видимость зависимости его от группы в целом. Это есть насилие одних людей над другими, в самой ее основе - взаимное насилие. Что же касается обратной зависимости группы от индивида, то тут господствует

других, что является формой проявления сочувствия. Неизбежным следствием рассмотренных принципов сотрудничества является тенденция к осреднению индивидов. Будь как все, вот основа основ общества, в котором социальные законы играют первую скрипку. Для отношения сотрудничества имеют силу также и другие принципы (вопрос о том, какие из них являются основными и какие производными, я не рассматриваю), например - такие: индивид стремится к максимальной независимости от всех других индивидов и стремится максимально подчинить, по крайней мере, одного-другого индивида; индивид стремится переложить на других неприятные дела, которые должен делать сам; если индивид может безнаказанно нарушить нормы морали в отношении других индивидов и ему это нужно, он их нарушает; если индивид имеет возможность безнаказанно причинить другому зло и ему это нужно, он его причиняет; если индивид может безнаказанно присвоить продукты чужого труда и ему это нужно, он это делает (примеры этого бесчисленны; взять хотя бы практику присуждения премий, выдачу авторских свидетельств на изобретения, поездки на конгрессы, плагиат и т.п.); индивид стремится уклониться от ответственности и переложить ее на других; и т.д. Перечень таких принципов можно продолжить. Они, в общем, известны каждому из его личного опыта (впрочем, лишь как недостатки других). Отмечу еще одно любопытное правило, часто вызывающее недоумение, но также вполне естественное. Это - закон переключения и компенсации. Если индивиду нужно причинить зло другому индивиду, но он это не может сделать, он в порядке компенсации выбирает в качестве жертвы другого более или менее подходящего индивида, которому он может причинить зло с наименьшим риском для себя. Здесь можно предположить наличие какой-то социально-энергетической константы у каждого индивида, заставляющей его выделять в социальную среду определенное количество заложенного в нем зла. Отношение господства-подчинения я более подробно рассмотрю ниже в разделе о руководителях. Здесь ограничусь лишь таким общим замечанием. Руководитель занимает более высокое социальное положение, чем подчиненный. Ранг руководителя определяется рангом руководимой социальной группы. Чем выше ранг руководителя, тем выше его социальная позиция. Руководитель выполняет и производственные функции. Но в массовом исполнении это теряет значение, и позиция руководителя оказывается чисто социальной. Если обществу

поздоровее. Он, Патриот, любит, когда есть за что подержаться. Интеллигент говорит, что Патриот в своем художественном развитии остановился, судя по всему, на импрессионистах. Патриот говорит, что он не знает, кто такие импрессионисты, но зато знает, кто такие передвижники. Зашел Начальник Караула и сказал, что Мазила - художник от слова "худо", что лучше бы нарисовал голую бабу, да чтобы зад был поздоровее, поскольку он, Начальник Караула, любит, когда... Потом пришел Старшина, обругал Мазилу за то, что стенки портит, и сказал, что он - художник от слова "худо", что лучше бы нарисовал голую бабу, да чтобы зад бы... Потом пришел Сотрудник и сказал, что Мазила - художник от слова "худо", что... Интеллигент сказал, что он потрясен таким единомыслием в области эстетических воззрений общества, и попросил Мазилу нарисовать этим кретинам голую бабу. Мазила нарисовал голую бабу с такими мощными половыми органами, что даже арестантам стало немного стыдно. Патриот потребовал, чтобы Уклонист разъяснил ему смысл рисунков Мазилы. Тот сказал, что возможны различные интерпретации, зависящие от особенностей индивидуального жизненного опыта наблюдателя и от ориентации его сознания, и рассказал старый анекдот про одного посетителя выставки абстракционистов, который, глядя на любую из выставленных картин, думал о бабах, ибо всегда думал о бабах. Патриот сказал, что абстракционисты совсем не художники. Интеллигент сказал, что Мазила - не абстракционист, а крайний реалист. Только он изображает не людей и не вещи, а мысли. А поскольку у этих кретинов мыслей нет, а есть только помыслы, то они никогда не поймут, что нарисовал Мазила. Мерин сказал, что он как-то читал книгу Ибанова и Ибановой "формалисты на службе у". Так в ней черным по белому написано, кто такие Пикассо, Неизвестный и Мазила. Патриот заинтересовался, но Мерин послал его на. Тут Литератор обнаружил, что у него пропали домашние пышки, которые ему принесла его баба. Интеллигент сказал по этому поводу, что для Литератора сложилась неразрешимая ситуация: он не может не писать донос о воровстве, но не может писать его, ибо стукачи на себя доносы не пишут согласно определению понятия доноса.

РУКОВОДИТЕЛИ

Приступая к написанию раздела о руководителях, Шизофреник

- одно из средств карьеры (человек, хорошо организовавший дело, в некоторых случаях, но далеко не всегда, имеет больше шансов на карьеру). Но чаще карьера бывает успешнее за счет кажущихся, а не действительных усовершенствований и улучшений - одна из основ очковтирательства, дезинформации, намеренного обмана. Надежды на то, что руководство примет меры, позаботится, улучшит и т.п., - детски наивные иллюзии. Повторяю, руководство предпочитает демагогию об улучшении реальному улучшению (к чему оно, как правило, вообще не способно), а если и идет на улучшение, то из страха ослабить свои позиции без этих улучшений, из желания усилить свои позиции, из-за внутренних своих интриг и т.п. Что же касается действия социальных законов, то руководство не только не стремится их ограничить, но стремится их всемерно поощрить, ибо само оно - наиболее концентрированный продукт этих законов. Аналогично обстоит дело с соотношением интересов дела группы и интересов руководителя группы. Лишь в силу внешних, а не социальных причин может случиться так, что руководитель группы добивается личных целей путем обеспечения интересов дела. В качестве социальной нормы имеет силу тенденция сделать ход дела группы независимым от руководителя не только с точки зрения его социального положения, но и с точки зрения организации самого дела. Что касается социального положения руководителя, то оно имеет тенденцию к независимости как частный случай общего закона для всех членов группы. Дело руководителя есть не дело группы, а дело по выдвижению в руководители, по сохранению этого поста, по использованию его в своих интересах, в том числе - для карьеры. Правила, по которым люди выдвигаются в руководители и делают служебную карьеру, вырабатываются исторически и становятся обычными. И надеяться тут на действие каких-то стихийных сил, которые сами сделают хорошее дело, бессмысленно. Таких сил нет. А есть лишь то, что общеизвестно и вызывает тоску и состояние безнадежности. Прежде всего, в служебной карьере играет роль соотношение реальной и номинальной оценки качеств личности. Как я уже говорил, эти оценки не совпадают. И хотя здесь имеет место тенденция к соответствию, в отношении лиц, претендующих на роль руководителей или на повышение ранга руководителя, действует также закон, согласно которому предпочтение отдается лицам с наиболее благоприятным отношением номинальной и реальной оценки. И это не есть самообман или обман потребителя. Дело в

социальных законов. Имеются, однако, обстоятельства, компенсирующие эту тенденцию. Первое - наличие огромных штатов помощников, референтов, заместителей и т.п., а также эксплуатация различного рода учреждений. Причем чем выше ранг руководителя, тем больше группа, реализующая его руководство. Например, доклады, читаемые крупными руководителями, составляются сотнями квалифицированных людей. Сами руководители, читающие свои доклады, не только не способны их написать, но в большинстве случаев даже толком в них разобраться. Однако, все упомянутые лица сами являются социальными индивидами. И попадают они в окружение руководителя по общим социальным законам делания карьеры. Отличие здесь лишь в том, что низкий интеллектуальный уровень, халтура, недобросовестность и т.п. здесь более тонко замаскированы знанием иностранных языков, умением отыскивать цитаты и т.п. Ум и талант группы не может превышать ум и талант членов группы. Он ниже таковых самых сильных членов группы. Так что рассматриваемая компенсация является фиктивной. Она создает лишь иллюзию ума, способностей, труда и т.п. Но ведь кроме иллюзии здесь и не требуется ничего иного. Второе обстоятельство более серьезное. Это - эффект реальной неуправляемости громоздкой системы общества. Начиная с некоторого момента любые решения руководства по поводу некоторой проблемы имеют один и тот же результат. Например, решение сократить штаты с таким же успехом ведет к их увеличению, как и решение их увеличить. Третье обстоятельство - примитивизация функций управления с увеличением ранга руководителя. Дело в том, что индивид, какое бы положение он ни занимал, в силу своей физической ограниченности способен вступить в контакт лишь с ограниченным числом людей и высказать ограниченное число суждений. Тем более - маломальски обдуманных. И любой самый средний (среднеспособный и среднеобразованный) индивид за среднекороткий срок способен овладеть функциями управления на любом уровне, пройдя соответствующие этапы карьеры. Трудность здесь состоит не в трудностях деятельности управления как интеллектуальной деятельности, а в трудностях самого делания карьеры как особого рода профессиональной деятельности. Профессия руководителя заключается главным образом в том, чтобы уметь удерживаться, пробиваться, лавировать, устранять и т.п. И лишь в незначительной мере она связана с внешним делом -

руководства. Успехи, достигнутые при данном руководстве, суть успехи этого руководства. Этот закон имеет настолько мощную силу, что даже все ранее гонимые и затем реабилитированные явления культуры изображаются как продукт высшей мудрости начальства. И даже явления, вообще не зависящие от руководства (например, хорошую погоду, старинные памятники культуры, природные богатства и т.п.), руководители склонны рассматривать как нечто, даруемое лично ими людям. Далее, ответственность за все отрицательные последствия хозяйничанья руководства несет не руководство, а те лица, слои, организации, которых руководство сочтет подходящими для возложения на них вины за эти последствия. Оно имеет возможность это делать и делает. Руководство не делает ошибок. Обычно виновные легко находятся. Но бывают случаи, когда найти подходящих виновных трудно, и тогда их изобретают. Поскольку различить явления, которые суть следствия плохого руководства, и явления, которые все равно имели бы место при любом руководстве, практически трудно и даже невозможно, то виновные отыскиваются для любых отрицательных явлений жизни, о которых можно подумать, что они могли бы быть результатом плохого руководства. В таких случаях руководство действует слепо формально. Общеизвестные случаи, когда руководители стремились представить свои преступные акции как волеизлияние народа или как одобряемые народом, суть частный случай действия рассматриваемых законов. Отсюда стремление руководителей представить свою деятельность как деятельность на благо народа, волею народа и самого народа вообще. Это удобно. Успехи народа всегда можно представить как успехи руководства народом, а отрицательные явления, в крайнем случае, можно представить как результат действия народа или действий, выражающих его волю и интересы. Стремление преступных или аморальных руководителей сделать как можно больше людей соучастниками своих преступных или аморальных действий есть не злой умысел отдельных лиц, а продукт действия социальных законов, которым следуют (часто - с великим удовольствием) люди. И уж если бороться против зла, заполняющего наш мир, то надо бороться с этим злом не только в отдельных его ярких представителях, а во всех людях вообще. Бороться всегда и повсюду. Поскольку власть в силу социальных законов присваивает ум и волю общества, она, естественно, стремится фактическое положение дела сделать максимально близким к этому идеалу и

утверждение, что данное событие произойдет в указанное время. Поди докажи, что таких событий нет. Поди докажи, что есть события, в отношении которых это неверно. Наука тут ни при чем. Принимать или не принимать концепцию предопределенности - это дело не науки, а отношения человека к потоку своей жизни. Это один из винтиков глубочайшего механизма его поведения. Это, так сказать, элемент стратегии его жизни. То же самое и с причинным объяснением всего и вся. Я берусь показать, что здесь ничего не докажешь и ничего не опровергнешь. И наука здесь ничего не дает ни за, ни против. Но мы, кажется, забыли про судьбу. Интуитивно мы, говоря о судьбе, выделяем в жизни человека нечто такое, что не определяется естественными и общественными законами, стечением причин и т.п., в общем - нечто такое, что не находит успокоительного объяснения с точки зрения принятых в данном обществе способов объяснения. Судьбой интуитивно называют именно то, что в принципе не охватывается понятиями и принципами наших философов. Причем одно и то же событие в одно время для человека есть элемент судьбы, в другое нет. Одно и то же событие может быть элементом судьбы для одного человека и не быть таковым для другого, быть элементом судьбы в одно время и не быть таковым в другое. Потому тут фактически невозможно привести поясняющие примеры. Здесь ясность должна приходить не из отдельных примеров, а из наблюдения сложного переплетения жизненных обстоятельств многих людей и твоих собственных. Каждая эпоха, в которой мысль о судьбе играла существенную роль, имела свое понимание природы судьбы. Суть проблемы для нас с вами - что есть судьба для человека нашего общества? Я могу дать вам лишь очень грубый и приблизительный ответ на этот вопрос. Событие, происходящее с человеком, есть элемент судьбы данного человека, если оно удовлетворяет, по крайней мере, таким условиям. Оно не зависит от воли данного человека. Оно может отвечать его желаниям или противоречить им. Но это не играет роли. Судьбу не выбирают. Она выпадает. Событие, входящее в судьбу человека, играет важную роль в жизни человека. Оно касается жизненного статуса человека, его жизни и смерти, образа жизни в целом. Для современного человека в число событий его судьбы из общего числа событий его жизни выталкиваются такие, которые не связаны с законами природы (землетрясение, например, влияет на жизнь того или иного человека, но не определяет его судьбу) и с закономерными социальными конфликтами и потрясениями (война,

со статьей Секретаря статья даже совсем недурно выглядит. Неплохой язык. Поработать над ней пару вечеров, хороший материал можно сделать. И Мыслитель углубился в работу. И работа его увлекла. Как говорила потом Супруга, Мыслитель сделал из статьи Киса конфетку. Клеветника удалось спасти, говорили доброжелатели. После краткого, но до неузнаваемости точности изложения главных пустяковых положений концепции Клеветника в статье Киса-Мыслителя давалась корректная, но боевито-погромная критика модных там реакционных идей апологетов, находящихся на службе. Хотя эти идеи к Клеветнику отношения не имели, тем не менее они того заслуживали. Подлинная наука, справедливо говорилось в статье, подчиняется не низшей, формальной, а высшей, диалектической логике, которая по широте, глубине, степени, всесторонности, точности, полноте и правильности охвата действительности превосходит формальную в такой же мере, в какой водородная бомба по силе воздействия на психику превосходит ненатуральный кофе без цикория. Диалектическая логика учит нас тому, что все понятия и вещи вертлявы, изворотливы, скользки, перевоплощаются друг в друга и во все, что угодно, а вместо кухонного принципа "либо да, либо нет", в ней господствует принцип "и да, и нет, а если угодно, то ни то, ни другое". Клеветник же игнорирует все те новейшие и величайшие достижения Запада, которые сразу же после реабилитации стали подтверждать нашу правоту, и изобретает доморощенные устаревшие теорийки, опровергнутые всем ходом. Заканчивалась статья призывом, ставшим на длительное время почти что лозунгом ибанской демократии: все устаревшее и отжившее надо душить в зародыше.

ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА

Проходя мимо гарнизонной Бани, Болтун заметил новую мемориальную доску, на которой мраморными буквами было высечено, что здесь в скором времени собирается зачитать новый доклад сам Заведующий. Превосходно, подумал Болтун, это и мой труд вливается в труд моей республики. Мазила был уже на месте. Скоро пришел и Клеветник. Ходят слухи, будто ты смываешься, сказал он Мазиле. Вранье, сказал Мазила. Мое положение сейчас как никогда прочное. Заказы получил. Выставку обещают. Клеветник, сказал, что он очень рад этому, и на всякий случай

известное всем неприличное звучание. В шестнадцатом веке великий Утопист выдвинул идею построить специальное здание, в котором каждый мог бы свободно отправлять естественные потребности. Патриот сказал, что Мерин тоже трепач. Мерин дал Патриоту по зубам. Когда их разняли, Патриот пообещал Мерину еще пять суток за рукоприкладство. Уклонист сказал, что никакого рукоприкладства не было. Патриот сказал, что он только пошутил. Но на губе наметился раскол. К этому времени население губы разделилось на Левых и Правых. Левые спали справа от буржуйки, а Правые - слева. Литератор, спавший в середине, примыкал к тем и другим. Наконец, на губу пришел Подписант, который в знак протеста против сортирной политики по ночам мочился в койку Старшины. Койку Старшины он выбрал по двум причинам: во-первых, Старшина крепко спал; во-вторых, койка его стояла вне поля зрения дневального. Старшина сильно переживал и даже тайно лечился гипнозом от моченедержания. Но однажды он ушел в самоволку, положив под одеяло вместо себя шинели, и Подписанта разоблачили. На губе Подписант сначала устроился среди Левых. После того, как он помочился в сапог Интеллигенту, его выбросили к Правым и он стал неуклонно мочиться в сапоги Патриота. Тот усмотрел в этом козни Уклониста и Мерина. И раскол принял классические в Новейшей Истории формы. Интеллигент сказал, что судя по всему назрели великие перемены, последствия которых общеизвестны.

ВЫСТАВКА

Когда Мазиле предложили принять участие в юбилейной четвертьфинальной выставке бездарностей первого полусреднего возраста, он пришел в неописуемый восторг. Наконец-то! Вот видишь, сказал он Клеветнику, и у нас кое-что сделать можно! Я оптимист! Ну-ну, сказал Клеветник. На отборочную комиссию Мазила представил больше сотни великолепных гравюр. Их все забраковали и попросили принести что-нибудь попроще. В конце концов пропустили одну малюсенькую гравюрку, которую сам Мазила считал неудачной и собирался выкинуть. Приятель Мазилы, заведовавший организацией выставки, поместил гравюрку в самый темный угол за многочисленными работами Художника. Что же ты сделал, обиделся Мазила. Я же еще ни разу не выставлялся, а ты меня засунул подальше с глаз долой. Приятель обиделся, в свою

мусорную свалку. После этого молодые и прогрессивные художники, с удовольствием не знавшие о существовании Мазилы, которого не было и не могло быть в ибанской культуре в силу ее общей здоровости, откалывали от скульптур Мазилы куски камня и высекали из них каких-то неведомых уродцев. Уродцы членам комиссий напоминали что-то давно знакомое, но на выставки уже допускались.

БЕСЕДЫ О ТАЙНАХ ИСТОРИИ

На улице зверский мороз, читал Инструктор. На губе тепло, жгут доски, заготовленные для нового сортира. В лагере Правых говорят о жратве, бабах, орденах и портянках. В лагере Левых обсуждают проблемы мировой истории. Вся эта писанина, говорит Уклонист, утешение для слабоумных. На самом деле, просто одни обделывают свои делишки за счет других, из совокупности их мелких пакостей вырастают большие. Для них выдумывают подходящее оправдание, которое называют объективными законами. Выдумывают так, чтобы удобно было делать новые пакости, и называют это научным предвидением. Концепция слишком пессимистическая, говорит Интеллигент. Есть же какие-то твердые и устойчивые опоры. Опоры есть, говорит Уклонист, но очень хрупкие. Притом они приносят благо человечеству и страдания человеку. Если ты апеллируешь к морали, говорит Интеллигент, то она сама зависима и переменна. Нет, говорит Уклонист, то, что ты называешь моралью, не есть мораль. Это пропаганда, просветительство, нравоучения. В общем, нечто вполне официальное. Настоящая мораль всегда неофициальна. Она всегда одна. Она либо есть, либо ее нет. Она не имеет никаких основ, кроме решения отдельных индивидов быть моральными. Она тривиальна по содержанию, но невероятно трудна в исполнении. Не доноси, держи слово, помогай слабому, борись за правду, не хватай хлеб первым, не перекладывай на других то, что можешь сделать сам, живи так, будто всегда и всем виден каждый твой шаг, и т.п. Что проще? А много ли таких людей ты встречал? Мыслима ситуация, когда все общество держится на каком-то уровне только благодаря тому, что в нем живет один единственный нравственный человек. Если и такой исчезнет, то появление нового есть дело случая. Его может и не быть. Неутешительно говорит Интеллигент. Не остается места надежде. Мы мужчины, говорит Уклонист, и надежды нам ни к чему. Кроме того, если уж тебе так нужны надежды,

последними словами поносил Первую конную. Комиссия поставила нам четыре. Два месяца потом изучали опыт учения. Войну я встретил тоже в кавалерии. Правда, я сидел в окопе, а моя обросшая как Хемингуэй "Пенелопа" паслась где-то в тылу. Но все же мне, как сказано в "Балладе",

Повезло на этот раз.
Вышел экстренный указ.
Всех умеющих читать
В авиацию забрать.

Во сне Мерин тихо ржал и лягался. Ему снилась массированная атака конной лавины. Впереди верхом на плачущем помкомвзвода скакала его волосатая монгольская кобыла. Она размахивала шомполом и кричала: "Донесу!".

КОШМАРЫ

Шизофреник тяжело болен, сказала Супруга. Надо его навестить и помочь. Они заявились к нему все сразу. И заговорили все сразу. И он отвечал всем сразу. И не понимал, о чем они говорят. И зачем говорят. И не понимал того, о чем говорил он сам. Когда Вы пишете об общественном строе, в котором без серьезных ограничений господствуют социальные (в Вашем понимании, конечно) законы, Вы имеете в виду, само собой разумеется, наше общество, сказал Социолог. Я никакое конкретное общество не имею в виду, сказал Шизофреник. Я осуществляю обычную абстракцию. Я формулирую некоторые правила поведения людей. Люди, по крайней мере, иногда поступают по этим правилам. Согласитесь, что это так. Я называю эти правила социальными. Если Вам не нравится, что я употребляю это слово, от него можно и отказаться. Это не принципиально. Назовем их, допустим, альфаправилами. Не возражаете? Далее, я ставлю вопрос: какой вид приняло бы общество, в котором люди поступали бы исключительно по альфаправилам без ограничения их путем установления таких общественных институтов, как мораль, право, гласность, оппозиция и т.п. Такое общество есть пустая абстракция, сказал Мыслитель. Совершенно верно, сказал Шизофреник. Это - абстракция. Но она ничуть не хуже абстракции того изма, который вы критикуете второе

а именно от единения и однородности. Наконец, не исключается возможность появления высоконравственных личностей. Хотя состояние нравственности самое неустойчивое для социального индивида, а нравственная жизнь - мученический подвиг, вероятность появления таких людей все же выше нуля. А влияние таких людей на ход истории мы явно недооцениваем. Я во многом согласен с Вами, сказал Мыслитель. И фактически мы делаем то же самое Дело, что и Вы. Но иначе. И, как видите, с иными последствиями. Там вверху ведь тоже не все злодеи и дураки сидят. Они кое-что понимают. Но практически действовать они не могут. Попробовали бы Вы провести хотя бы одну маленькую реформочку социального значения в масштабах государства, тогда, может быть, поняли бы, что это такое на деле. Критиковать и строить утопии теперь всякий может. Мы должны вместе делать одно Дело. Я никого не критикую и ничего не предлагаю, сказал Шизофреник. Я ничего не делаю в Вашем смысле. Я только думаю. А то, что Вы называете "Мы", действительно есть пустейшая абстракция. Вы даже не догадываетесь (если то, что Вы говорите, искренне), насколько наши позиции различны. Казнимый и палач тоже делают одно дело. И палачи всегда призывали казнимых к сотрудничеству. К сожалению, как правило, они имели успех. А Вы, оказывается, моралист, сказал Сотрудник. Нет, сказал Шизофреник. Морализм есть формула демагогии, обмана и насилия. Я морален. А это нечто противоположное морализму. Моральный человек - Красная Шапочка, а моралист - Серый Волк, нарядившийся Красной Шапочкой. Еще в том трактате, сказал Сотрудник, Вы утверждали, что мораль не имеет никаких основ, кроме решения отдельных индивидов стать моральными. Значит, по-вашему, она - продукт свободной воли. Но это же примитивная ошибка, непростительная для такого человека, как Вы. Я этого не утверждал и не утверждаю, сказал Шизофреник. Как же так, сказал Сотрудник. У Вас же тут прямо так и написано. Написано, сказал Шизофреник. Но это утверждаю не я, а Уклонист. Я же по этому поводу определенного мнения пока не имею. Это софистика, сказал Сотрудник. Писали-то все равно Вы. Из того, что я пишу какое-то утверждение, не следует, что я его принимаю за истинное, сказал Шизофреник. Вот Вы сейчас сами повторили фразу, которая написана в моем трактате. Но Вы же ее не считаете своим убеждением. Конечно, нет, сказал Сотрудник. Но что-то Вы хотите сказать своим трактатом. Что именно? Хочу, сказал Шизофреник, но это вопрос не юридический.

направлены на ограничение социальных законов или противодействуют им, но которые не опасны и не вредны для общества как целого Скорее наоборот. Что Вы имеете в виду? Перестань выпендриваться, сказала Супруга и захихикала, ты такое же дерьмо, как и мы. И они все сразу же исчезли. За перегородкой поносил свою не менее агрессивную жену пьяный хозяин. Плакал ребенок. У соседей гремел телевизор. За окном грохотал грандиозный мир, конструируемый согласно теории конструирования именно такого мира и на основе великих достижений реабилитированной релятивистской кибенематики.

ИТОГИ

Сотрудник сложил в папку трактат Шизофреника и заключения экспертов Социолога и Мыслителя и опечатал ее. Затем он дал указание принять меры к нераспространению или к пресечению распространения, если таковое имело место. Впрочем, подумал он, как и в тот раз, все это заглохнет само собой. Эту галиматью никто читать не будет. Скучно,

ДОКЛАД

Доклад Заведующего был закончен досрочно и с перевыполнением плана на сто пять процентов. Заведующему его доклад очень понравился, и он его зачитал дважды и велел опубликовать тремя изданиями. Через весь доклад красной нитью проходила правильная мысль о том, что у нас все правильно, за исключением некоторых неправильных пустяков, на которые надо обратить самое серьезное внимание, и что все у нас ведут себя правильно, за исключением некоторых единичных сумасшедших и еще более единичных врагов, которых мы единогласно осуждаем и по отношению к которым принимаем правильные меры. Приняли решение считать главным направлением работы всех сотрудников до следующего доклада пропаганду этого доклада и подготовку нового. В Журнале напечатали сто статей и заказали еще двести с разъяснениями глубокого содержания доклада Заведующего, комментариев Заместителей к докладу Заведующего и разъяснений Помощников к комментариям Заместителей к докладу Заведующего.

тишину пехотный Старшина. И, как сказано в "Балладе",

Пошагали они прочь
Навсегда куда-то в ночь.

После их ухода губу перевели в подвал. Началась ее нормальная история. Она общеизвестна. В этой истории их уже не было.

ПЕРСПЕКТИВЫ

Окончив читать рукопись Шизофреника, Инструктор плюнул в нее от разочарования и велел уничтожить за отсутствием подходящих улик. Потом он стал ждать дальнейших указаний снизу. СКУКА
Клеветнику стало невыносимо скучно. Нет друзей. Нет семьи. Нет соратников. Нет учеников. Нет собеседников. Нет зарплаты. Нет даже противников. Никого. Ничего. Дело, оказывается, гораздо серьезнее, чем он предполагал. Исчез Человек. Индивиды вроде меня тут совершенно не нужны. Они тут чужие. Клеветник пошел к Ларьку. Там, как всегда, толпились пьяницы. Гремела жизнерадостная музыка. И нельзя было понять, откуда она исторгается. Вот хор ибанской тряски завел популярные частушки на слова Литератора:

Ты, подружка, твою мать,
Пропоем страдание.
Сперва было бытие,
А потом сознание.

Последние две строчки Клеветник понял совсем иначе:

Сперва было битие,
А потом признание.

Их яма была занята незнакомой компанией. Когда он приблизился, молоденькая девочка с широченными плечами и полуобнаженным костлявым задом процедила ему сквозь сигарету, чтобы он мотал отседова, пока не схлопотал по рылу. Хотел бы я знать, подумал он, к какой категории отнес бы это явление Шизофреник? К антисоциальности? Вряд ли. Это - не протест, а приспособление.

книга. Она никогда не будет написана. Никем не будет прочитана. В ней нет событий. Есть только маленькие мысли. Унылые мысли. Никчемные мысли. Человечек думает свою жалкую жизнь. И эта жизнь есть главная и единственная его книга. И последняя. Этот человечек есть Никто. Он всего лишь твой ничтожный сослуживец. Этот человечек есть Все. Он полновластный господин твоей судьбы. Этот человечек есть ты сам.

ИЗ СТАТЬИ СЕКРЕТАРЯ

Нас часто спрашивают, есть бог или нет, писал Секретарь. Мы на этот вопрос отвечаем утвердительно: да, бога нет.

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ИБАНСКОЙ ИСТОРИИ

История Ибанска складывается из событий, которые чуть было не произошли; почти что произошли, но в последний момент все-таки не состоялись; ожидались, но так и не наступили; не ожидались, но несмотря на это случились; произошли не так, как следовало, не тогда, когда следовало, не там, где следовало; произошли, но признаны не имевшими места; не произошли, но стали общеизвестными. Эту классификацию предложил Клеветник в узком кругу разномышленников в пивном баре на площади Учителя после четырнадцатой кружки. Его сослуживец Кис, наложивший в штаны совсем по другому поводу, заодно сообщил и об этой классификации. Клеветник исчез. Но к удивлению коллег, он через много-много лет посмертно вынырнул на девственно гладкую поверхность культурной жизни Ибанска, публично дал по морде Кису и начал искать подходящее место. Произошло это уже после того, как ибанцы, обливаясь горючими слезами, наконец-то проводили в долгожданный последний (как некоторые тогда наивно думали) путь Хозяина и наспех прикрыли кто чем мог свои разукрашенные шрамами и синяками голые зады, теоретически подготовленные для очередной всеобщей порки. Ожидаемая порка, к великому огорчению ибанцев, не состоялась, и они в ужасе предались робкому ликованию. Претендент за мужество был удостоен избрания. Мыслитель обозвал всех трусами, как они того и заслуживали, и сократил число цитат из Хозяина вдвое. И опять ничего не произошло. Мыслитель успешно защитил диссертацию. Социолог вместо обычного титула Хозяина "самый гениальный

острота тут совсем неуместна. Даже школьникам известно, что в голове помещаются большие полушария головного мозга, снабженные (правда, не у всех) извилинами, а не кишками. Стоявший рядом и подыхавший от скуки Неврастеник сказал, что Болтун прав, так как у высокого начальства в голове размещается именно кишка с соответствующим ей содержимым. Вспомните, что сказал Секретарь, когда Директор обещал написать девятитонную теорию нашей практики! Он сказал, что у Директора кишка тонка! Хоронили Директора на Старобабьем кладбище. Помимо тех, кто обязан был присутствовать на похоронах по закону, а также тех, кто не мог не присутствовать в силу отсутствия закона, разрешавшего безнаказанно не присутствовать, пришли все те, кто имел шансы стать директором, а, может быть, и повыше. Они приложили огромные коллегиальные усилия к тому, чтобы Директора похоронили именно здесь, ибо это была забота об их собственном будущем. Похороны Директора на Старобабьем кладбище создавали невиданный в прошлом и заманчивый в будущем прецедент. Это было конкретной реализацией новой установки повысить руководящую роль руководящих кадров и активизировать инициативу снизу. И вместе с тем они с нескрываемой завистью смотрели на пылающий кумачом гроб Директора. Вот проходимец, говорил весь их вид, ловко устроился! Урвал такое местечко! Неврастеник заметил это и шепнул Болтуну, что эти дегенераты завидуют директору. Представляешь, они заранее думают о том, какой будет некролог, кто его подпишет, где напечатают, на каком кладбище похоронят. Жуть берет! Откуда только такие люди берутся! Они совсем не люди, говорит Болтун. Они суть социальные функции без человеческих примесей. Они проходят такой отбор и такую дрессировку, что в них ничего человеческого сначала не попадает, а потом совсем не остается. Никакой психологии. Только социальный расчет. Некролог и кладбище - это их неотъемлемые привилегии и конечная цель. Пообещай им похороны в Стене, они пойдут на любые пакости ради этого. Мне от этого страшно, говорит Неврастеник. Ведь они же всех людей сделают такими. Что же это будет такое? Сделали, говорит Болтун. Пойдем-ка лучше выпьем слегка и помянем Шизофреника. И они смылись с кладбища в самый ответственный момент, когда гроб с телом погибшего от ликования Директора сорвался с веревок и упал поперек. Кис проводил их презрительным взглядом и направился в сторону Сотрудника. Любопытно, сказал Неврастеник, кого они теперь назначат. В этой

Доказано, что ребенок рождается на свет со всеми возможными способностями. Из любого ребенка путем правильного воспитания по нашей теории можно получить физика, блондина, дворника, мужчину, продавщицу газированной воды и популярного киноактера. И уж, во всяком случае, художника. Эту истину даже и доказывать не надо было, поскольку в этом не было никакой надобности. Всякий родитель, желающий видеть свое одаренное чадо художником и имеющий к этому подходящие способности, по личному опыту знает, что это так и никак иначе. Прочих же родителей это вообще не касается, так как это не их дело. Итак, родители, имеющие упомянутые способности, устраивают своих детей в многочисленные кружки и специальные школы. В специальные школы, конечно, труднее. Так что на этом этапе формирования художника происходит более строгий отбор наиболее способных родителей. Самые способные из обученных таким образом детей и родителей с правильной анкетой отбираются в менее многочисленные училища и институты. Здоровое соревнование на этом этапе становится еще более строгим, увлекая своим драматизмом родственников, знакомых и различные категории лиц, о которых все знают, но помалкивают во избежание недоразумений. Иногда лиц этой категории разоблачают. Но это бывает редко. Чаще разоблачают они сами. На каждом новом этапе роль способностей родителей несколько снижается, а роль неспособности детей сильно возрастает. Начиная с некоторого момента осознавшие свои таланты дети выпускают когти, обнажают клыки и уже без посторонней помощи начинают свое бескорыстное служение красоте и истине. Самые способные из окончивших училища и институты, усвоившие наряду с умением ваять и писать вождей, героев, коров и березки также и способности использовать эти самые способности, участвуют в общих выставках и со временем удостаиваются персональных выставок, получают заказы, премии, звания, квартиры, избираются в советы, комиссии и академии, создают бюст, торс, статую, портрет, пейзаж. Одним словом, портят свою и в особенности чужую жизнь по всем установленным свыше и не подлежащим сомнению законам красоты. Чтобы упомянутые законы красоты свято соблюдались и чтобы не было досадных упущений, частично были изобретены и частично возникли самопроизвольно полчища мудрых наставников из расчета пять к одному (пять штук на одного дипломированного художника) из числа

возможность для зажаренного в крематории и умирающего от крайней старости человека, изрубленного в мясорубке, растертого в порошок и спущенного затем в унитаз, вынырнуть на окраине Ибанска из канализационного отстойника в виде, пригодном для сдачи норм нового комплекса "Будь готов к труду и обороне". И все же в системе образовались щели. И через них полезли унылые клопы-абстракционисты и вертлявые, но непризнанные тараканы-формалисты. И не стало от них спасения. Прогрессивные теоретики закричали во всеуслышание, что они против. И это не помогло. Но это было еще полбеды. Вылез ни на что не похожий Мазила и весело захохотал. Его обозвали абстракционистом. Не помогло! Потом формалистом. Опять не помогло! Потом экспрессионистом. И снова не помогло! Потом модернистом. Что за черт, и это не помогло! Не иначе, как бандит и валютчик, сказали реакционеры. Верно, сказали либералы, не иначе, как пьяница, гомосексуалист, наркоман и бабник. И тогда Мазила стал главой нового направления в ибанском искусстве, состоящего из него одного и не имеющего никакого направления ни налево, ни направо, ни назад, ни вперед. Болтун все же нашел выход из положения. Есть в общем два вида искусства, сказал он. Искусство из себя наружу и искусство в себя изнаружи. Я долго пытался найти причинное объяснение первому. И не нашел. Наоборот, нашел, что оно в принципе беспричинно. Это - своего рода дырки в пространстве, через которые в наш хаотичный темный мир втекает упорядоченность и просветленность. Ученый сказал, что идея Болтуна вполне в духе идей современной физики. После того, как неправильные направления в искусстве достигли угрожающих (по мнению начальства) размеров, были приняты меры, усугубившие вредные последствия. В частности, был выдвинут проект принимать в Союз Ибанских Художников лиц не моложе шестидесятилетнего возраста. Причем сначала принимать в кандидаты. И только после двадцатилетнего испытательного срока переводить в члены. Превосходно, сказал по сему поводу Болтун. Только в инструкции по приему надо добавить пункт: к заявлению о приеме в Союз следует прикладывать собственный гробик. И надгробие, сказал Мазила. Я в этом заинтересован как профессионал.

ХРЯК

Если бы год назад ибанцам кто-то сказал, что Заведующим будет

тысяч девятьсот девяносто девять наших скульпторов лепят коров и героев. Это - необычайно важное дело. Но пусть хотя бы один займется пустяками и начнет лепить мысли. Шизофреник сказал, что мысли вроде бы почитаются нематериальными и вылепить их поэтому вроде бы довольно трудно. Клеветник сказал, что надо попробовать, вдруг получится. Если уж мудрить, так на всю железку. Притом надо лепить проблемы. Ставить проблемы вообще важнее, чем их решать. Решенные проблемы исчезают в прошлое. Поставленные рождают будущее. В особенности принципиально неразрешимые проблемы. Они вечны. Человек вообще начинается со стремления сделать невозможное.

АНАЛИЗ БОЛТУНА

В пивном баре на площади Учителя (он тогда еще был открыт и служил местом встреч нарождающейся мыслящей ибанской интеллигенции) отмечали неожиданное возвращение Клеветника. Говорили, естественно, о Хряке. Ему надо отдать должное, говорит Карьерист. Если бы не он, Клеветник не сидел бы сейчас с нами. Потом говорили все остальные. И сказали все, что можно сказать в такой ситуации, имея за плечами много лет шепота и молчания. Хотя сказали много умного и даже верного, Болтун заявил, что все это бред сивой кобылы. Вы же не глупые люди, орал он на весь бар (впрочем, кричали все, и потому никто не слушал друг друга), а не можете справиться с тривиальной задачкой. В одном этом событии переплетается множество разнородных проблем. Если их не расчленить и не добиться ясности по каждой из них, то это событие так и останется для вас загадкой, чудом, счастливым случаем, роковой ошибкой, решением сумасброда или разумным актом мудрой политики. Но тут нет никакой загадки, никакого чуда, никакого случая, никакой ошибки, никакой сумасбродности, никакой мудрости. И неверно говорить, что тут есть все понемножку, Здесь просто нужна совсем иная точка зрения. Говорят, что Хряк разоблачил режим Хозяина и нанес по нему удар, там что теперь этого режима вроде бы и нет. Много ли сказано слов, а какая масса двусмысленностей! Что считать режимом Хозяина? Некоторые индивидуальные исторические особенности жизни нашего общества в это время или общую основу, породившую эти особенности в данных исторических условиях? Хряк не наносил никакого удара ни по какому режиму. Он спасал этот режим. И,

Скинули бы? Не успели бы! Прежде, чем они очухались бы, он мог наломать таких дров, что потом принимать меры против него было бы уже поздно. Чем дальше он пошел бы, тем прочнее было бы его положение. Он, действительно, не мог ударить по-настоящему. Но не в силу понимания объективной невозможности полного удара, а в силу субъективного непонимания открывшейся возможности. И в силу нежелания бить сверх того, что нужно было ему самому в устройстве личных делишек. И в силу страха перед неведомыми последствиями. В наших условиях любой удар по Хозяину, как бы его не оформляли словесно, есть удар по всей системе, ибо Хозяин есть наиболее показательный ее продукт, а сам он в свою очередь врос во все сферы нашей жизни, в души всех людей. Причем даже слабый удар должен был вызвать могучий резонанс, буквально цепную реакцию крушения иллюзий. Не системы, подчеркиваю, а иллюзий. Если бы Хряк был маломальски умным человеком, он должен был бы это понять и идти до конца. А он занялся ликвидацией последствий своей акции. И породил новую ложную ситуацию, за которую еще всем (особенно Им самим) придется расплачиваться. Поразительно, что Они не могут понять очевидного: сама система необычайно прочна и устойчива. Война показала, что даже самое глупое руководство неспособно ее расшатать. Без идиотских иллюзий и сказок о рае земном, т.е. в своем откровенном виде, она еще устойчивее. Ошибкой была не акция по разоблачению режима Хозяина, а нежелание пойти в этом деле до конца. Помяните мое слово, эта ошибка еще даст о себе знать роковым образом. Здесь речь идет не о восстановлении исторической правды (скоро все это вообще перестанет интересовать широкие массы людей), а о создании более или менее нормальных условий существования данной социальной системы. Все равно на этом месте уже ничего другого не может быть. Надо это воспринимать как данность. Что же касается снятия Хряка, то его, конечно, скинут. И довольно скоро. Но совсем за другое. Весьма возможно - за нарушение меры соотношения личной и номинальной системы власти. Хозяин в свое время тоже создал систему личной власти, не совпадающую с номинальной, но потом он последнюю привел в соответствие с первой. Хряк тоже пытается идти тем же путем - пример полного непонимания ситуации и неспособность к оригинальности. Но делает это карикатурно. Он оригинален только в глупостях. Какая грандиозная идея засеять пустырь кукурузой! И какие грандиозные прогнозы - "нонишное пакаление будит жить при

трагедии. А что касается индивидуальных психических качеств, они в массе не играли абсолютно никакой роли. Да их и не было вообще. Это лишь фикция. Дело даже не в том, что они не играют никакой роли. Подчеркиваю, их вообще нет. Что такое психика с социальной точки зрения? Плохо организованное осознание своей больной физиологии. И ничего более. Наличие психики с социальной точки зрения есть лишь отклонение от нормы. А Хозяин, Хряк и миллионы их соратников социально нормальные. Психика им не нужна. И потому ее не было и нет. Психология же как наука (или, точнее, как претензия на науку), из которой мы судим о какой-то мифической психике, никакого отношения к психике на самом деле не имеет. Она есть мешанина из беллетристической трепотни за счет физиологии и архаического лепета старой логики по поводу мышления. Разговоры на тему о психике таких индивидов, как Хозяин и Хряк, беспредметны. Они имеют интерес не более, как интригующие сплетни. Да ну их к чертовой матери! Кто они такие, чтобы забивать свою голову их жалкими персонами? Давайте лучше тяпнем еще по одной.

ВЗРЫВ

Цикл скульптур "Война" Мазила закончил в самый неподходящий момент. Предстояла выставка, на которую допустили всех тех, кого раньше не только не допустили бы, но за счет которых значительно увеличили бы число поротых. А выставку должен был посетить сам Хряк. Опять-таки трудно судить, было устройство такой выставки проявлением новых веяний или коварных намерений консерваторов показать начальству, до чего докатилась подпавшая под тлетворное влияние запада молодежь. Клеветник утверждал, что новые веяния в промежуточные эпохи обычно прекрасно уживаются с консервативными умыслами, порождая характерные для таких эпох промежуточные формы, и предлагал рассматривать эти формы как самостоятельные, не сводя их к более резким классическим образцам. Цикл "Война" толкуют как протест против войны. Что же, сказал Шизофреник. Можно и так. Но можно и иначе. Вот, допустим, скульптура "Срывающий противогаз". Пусть автор задумал изобразить, как человек срывает противогаз. Противогаз спас человека от зараженного воздуха. Опасность прошла. Можно снять его. Мораль? Какая нехорошая штука война! Смешно? Разумеется. Но посмотрите на рожу этого счастливчика, который

они. Может быть, его предварительно и настроили против Мазилы. Но это маловероятно. Настраивать не надо было. Все и так было достаточно ясно. Произошло знаменитое столкновение Мазилы с Хряком. Хряк чуть было не лишился пуговицы. Мазила лишился большего и мог лишиться еще большего. Но, как справедливо заметил Мыслитель, время было уже не то. Разговор Мазилы с Хряком строился по старому классическому ибанскому принципу "Дурак - сам дурак - от дурака слышу". В конце концов. Мазила сказал, что он в своем деле сам себе премьер-министр и разбирается лучше Хряка и всей его компании. Это столкновение принесло Мазиле сначала известность гораздо в большей мере, чем достоинства его работ, из-за которых произошло столкновение, факт сам по себе показательный: любой независимый крупный художник в Ибанске самим своим появлением обречен на социальные акции. Потом все сваливали на форму. Но это лишь официально выработанный способ неприятия. Потом появились скульпторы, которые по форме лепили куда более абстрактно и формалистично, чем Мазила, а сам Мазила лепил вполне подходящие вещи. Но ситуация в принципе не изменилась, ибо остались и стали более явными факторы чисто социальные независимость и масштабность личности художника.

ПОСЛЕДСТВИЯ

После столкновения Мазилу исключили из Союза Художников. Левые члены Союза голосовали за исключение. Они отмежевались от него. Изгнание означало отсутствие государственных заказов и самостоятельной мастерской, недопущение на выставки. Были и другие мелкие неприятности. Поскольку они выглядят неправдоподобными, о них не стоит и говорить. Зато не посадили. Зато Мазила продолжал работать в скульптуре. Уйдя с выставки, он в тот же день начал лепить "Орфея" и "Пророка" - автопортреты своего положения и духовного состояния в то и во все последующее время.

КРЫСЫ

Болтун, чтобы было, что почитать дорогой, приобрел в ларьке книгу "Все о крысах". Разумеется, перевод. В предисловии говорилось, что авторы в течение нескольких десятков лет проводили

Болтун так увлекся чтением, что проехал свою остановку.

ПРЕТЕНДЕНТ

Как повествуют ибанские историки, пути в трясину власти залиты кровью и слезами. Передовые деятели Ибанска внесли в эти дело свой заметный вклад. А самые гуманные из них изобрели недавно совершенно новый путь, залитый мочой, измазанный г....м и соплями и забрызганный слюной. Именно такой путь избрал покойный Директор и наверняка достиг бы желаемого, если бы не возликовал преждевременно. Претендент метил на то же самое место, что и Директор. И потому они были закадычными друзьями. Сначала Претендент хотел обойти покойного, заручившись поддержкой Теоретика и проскочив сразу в Действительные. Но Директор умело подставил ему ножку, намекнув Теоретику на намерения Претендента, и номер не удался. Претендент приуныл и слег в больницу с повторным аппендицитом. Известие о долгожданной смерти Директора застало его на операционном столе. Растолкав врачей и наспех засунув вонючие кишки в распоротое пузо, Претендент помчался на кладбище и едва успел произнести взволнованную речь. Спи, дорогой товарищ, и не вздумай просыпаться обратно, прорыдал он, брызгая слезой. Дело твое мы захватим и приведем к логическому концу. Потеря, которую потеряла наука из-за потери тебя, невозвратима. Но мы позаботимся о том, чтобы ее умножить. Рыдая загробную речь, Претендент выглядывал место своего будущего торжественного захоронения. Надгробие поручу Мазиле, шевелилось в правой половине его мозгов, совершенно еще не изученной, как установила современная наука, в современной науке. Надо только предупредить, чтобы не выпендривался. Все-таки надгробие на какого-нибудь вшивого профессоришки, а как-никак самого... А что, если... Но об этом пока рано. Левая половина мозгов, ведающая, как точно установила современная наука, реченедержанием, в это время без запинки шпарила загробную программную речь Претендента. Говорить он, конечно, умел. Этого у него не отнимешь. Ошибки он делал реже других, не более трех в длинных иностранных словах и не менее одной в односложных ибанских. Из-за этого его не любили в кругах сотрудников и считали белой вороной. Что он лезет не в свое дело, говорили они промеж собой, занимался бы своей наукой. Спи, дорогой Друг, в десятый раз вопил

сделаны по всем правилам карьеризма, исход дела был предрешен. Наконец, Претендент и Мыслитель не знали третьего фундаментального принципа делания карьеры в ибанских условиях: какими бы прогрессивными и передовыми ни были новые или старые веяния, делающий карьеру индивид должен убедить всех заинтересованных в том, что он менее прогрессивен и менее передовой, чем сами эти общие веяния. Претендент и Мыслитель так упорно распускали и поддерживали о себе слухи как о необычайно прогрессивных и передовых деятелях, что, несмотря на их фактическую деятельность, ничего общего не имеющую с прогрессом, многие ответственные лица поверили в то, что они на самом деле прогрессивны. И это их насторожило. А настороженность у нас почти равнозначна запрету. Причем тут совершенно не играет роли общеизвестное правило, согласно которому тот, кто собирается перестраивать, ничего не перестраивает, перестраивает лишь тот, кто заранее не собирался это делать. Причем делает он это помимо воли и не ведая о последствиях. Все эти соображения Болтун изложил Шизофренику в том же самом пивном баре, который доживал последние дни. Назревала мощная кампания по борьбе с пьянством, обусловленная почти полным крахом производства пива, и все пивные заведения готовились к превращению в молочные. При этом, правда, возникала проблема, где достать молоко при отсутствии коров. Но эта проблема уже не представляла трудностей, поскольку пустырь на том берегу речки Ибанючки уже засеяли кукурузой. А там, глядишь, остаются сущие пустяки до полного изма. А кого могут назначить, спросил Шизофреник. Директором будет Некто, а Редактором будет Никто, сказал Болтун.

СОЦИАЛЬНЫЕ ФУНКЦИИ МАСТЕРСКОЙ

Мазила получил мастерскую. Двенадцать квадратных метров полезной площади, миниатюрный туалет дореволюционного образца, в который можно было мочиться только через ноздрю Пророка или разорванную грудь Орфея, и антресоли, на которых разместился пружинный матрац и пара табуреток. С молниеносной быстротой Мазила завалил мастерскую скульптурами и рисунками с такой степенью плотности, что Болтуну пришлось специально разработать для него инструкцию, как с наименьшими потерями пробираться на антресоли, ставшие после закрытия пивных

закрываться крысиным пометом, и возможности наблюдения резко сократились. В глубине крысария образовались зоны, совершенно недоступные наблюдению. И о том, что там происходит, мы могли судить лишь по косвенным свидетельствам: гигантское количество трупов, выбрасываемых из-за перегородок, ручьи крови, вытекающие постоянно из-под них, постоянные непомерные требования пищи и т.д. Однако наши прогнозы относительно неизбежности гибели колонии крысария оказались ошибочными. Об этом красноречиво говорит хотя бы тот факт, что эксперимент продолжался несколько десятков лет. Уже через три года довольно точные подсчеты показали, что население крысария увеличилось почти вдвое (вместо ожидаемого сокращения вдвое), хотя при этом число насильно уничтожаемых особей неуклонно росло. И когда вдруг (опять-таки по неизвестным пока причинам) упомянутое уничтожение резко сократилось (временами оно почти прекращалось совсем; но потом снова начиналось, так что говорить о нем как о временном явлении пока нет оснований), то сразу же сократился прирост населения крысария. Загадочным также осталось и то обстоятельство, что несмотря на стабильное снабжение крысария пищей и даже сокращение питания уровень потребления на крысиную душу временами заметно возрастал при общем росте населения.

ЧТО ЕСТЬ ПРАВДА

Конечно, говорит Карьерист, искривления были. Но не они же главное. Были же и успехи. И их было неизмеримо больше. И успехи эти достигнуты все-таки благодаря Хозяину, надо же иметь мужество признать это. Успехи достигнуты при Нем, говорит Клеветник, но не благодаря Ему, а вопреки Ему. Неверно, что благодаря Ему, и неверно, что вопреки Ему, говорит Болтун. И даже неверно, что при Его участии. Верно только одно: при Нем. Вдумайтесь в сами выражения "благодаря", "вопреки" и "участие". Что они означают? Первое означает следующее: "Если бы не Он, то было бы хуже". Второе: "Если бы не Он, то было бы лучше". Третье: "Если бы не Он, то было бы иначе". Общее логическое строение этих выражений такое: "Если бы не было X, то было У". Но эти выражения в свою очередь суть лишь сокращение или замена для такой совокупности выражений: 1) на самом деле было X; 2) имеются такие выражения А и В, что факты, обозначаемые выражениями Х и У, соответственно

начальник по теории пригласил Мазилу к себе. Мазила вошел в огромный кабинет и увидел маленького человечка, который крутился на кресле. Человечек бросил на стол пачку писем. Так, значит, мальчиков и девочек совращаете, воскликнул он вместо приветствия. Откуда Вам это известно, спросил Мазила. Вот, читайте, сказал Теоретик. Анонимки, спросил Мазила. Анонимки, сказал Теоретик. Анонимки я не читаю, сказал Мазила. Разговор был длинный и взаимно бесперспективный. Последнее слово, как и положено, сказал Теоретик. Теперь, сказал он, Вам должно быть ясно, что Вам надо непременно разоружиться и отмежеваться.

ГЛАВНАЯ ОШИБКА

Главная ошибка Претендента и Мыслителя, как утверждал Болтун, заключалась в том, что у них была продуманная безошибочная программа действий, ибо в том деле, для которого эта программа была придумана, в принципе противопоказана какая бы то ни было программа. Программа ПМ состояла из двух частей - из тайной и неосознанной, которая была абсолютно ясна им и всем окружающим, и открытой и постоянно декларируемой, которую они сами и все окружающие никак не могли осознать. Тайная часть заключалась в следующем. Во-первых, везде, где только можно, но ни в коем случае не печатно, дискредитировать Секретаря и всех его соратников и холуев как чудовищное порождение режима Хозяина, как угрозу наступившим новым веяниям, как реакционеров, невежд, бездельников. Во-вторых, надо игнорировать, замалчивать и зажимать Клеветника и всю публику такого рода, но дать два-три материала, разоблачающих их грубую теоретическую ошибку. В-третьих, надо найти подходящую политическую ошибку и разоблачить ее так, чтобы было всем известно, но не печатно. Для этого надо обратить внимание на Стенгазету, там эти хулиганы из группы Клеветника что-то готовят. Не надо им мешать. Пусть зарвутся. Секретарь и иже с ними, конечно, не рискнут вмешаться. У них репутация подмочена, да они и не поймут, в чем дело. Было бы неплохо, если бы хулиганы накинулись на Секретаря. Тогда и Секретарю влетит, они это смогут сделать здорово. И вместе с тем поправить их на таком материале!.. Открытая часть программы ПМ заключалась в следующем. Надо, во-первых, установить тесный и правильный (а не неправильный, как было раньше) контакт с естествознанием. Для этого надо

никак не мог. Например, читал он далее, лидер крысиной группы социально не может иметь интеллектуальный потенциал выше потенциала группы, а официально он не может быть глупее группы. Поскольку имеет место тенденция к соответствию социального и официального, имеет место тенденция к снижению интеллектуального потенциала группы. Были зарегистрированы многочисленные случаи, когда буквально за несколько месяцев он падал в несколько раз и опускался ниже пороговой нормы, что приводило, в конце концов, к катастрофическим последствиям.

РОБОТЫ

Цикл "Роботы" - трансформированные человеческие тела и комбинации частей человеческих тел, частей животных и технических конструкций. Тема цикла - борьба в человеке духовного и животного, естественного и урбанистического. Шизофреник сказал, что это несколько туманно. Твои уроды не случайность. И не от ума. А откуда-то из желудка и даже из кишок. Эпоха Хозяина, продолжал Шизофреник, что это такое? Массовый террор? Всеобщее ликование? Крах сельского хозяйства? Взлет индустрии? Падение культуры? Выдающиеся успехи? Отчаяние? Радость? Что, в конце концов, было? Ошибки? Отступления? Гениальные планы? Что? Что угодно. Но не в этом суть. Суть в том, что в это время рождался и родился новый тип социального индивида и адекватная его природе система социальных отношений. Родился индивид, который на голову выше человека, но имеет очень маленькую головку (или совсем не имеет ее) и пустое сердце (или каменное сердце). Твои "Роботы" суть точный портрет этого индивида. Не "Давид" Микельанджело и не "Мыслитель" Родена, как изображают дело официально, а именно твои "Роботы". Если уж говорить о теме "Роботов", то точнее надо сказать так: борьба античеловеческого против человеческого в человеке, причем борьба, в которой человеческое терпит сокрушительные поражения и обречено на муки. Звучит красиво, сказал Болтун. И правильно. Только я бы предпочел что-нибудь попроще. Например, - "Картинки с натуры".

ЛИЧНОСТЬ

Как животное человек есть возможность любых качеств, говорит Болтун. Чтобы стать социальным существом (гражданином),

много спорим о том, был ли тот или иной наш деятель выдающейся личностью или нет. Спорим безрезультатно в силу многосмысленности понятий и многоплановости проблем. Известность, популярность, высокое положение, причастность к крупным историческим событиям (войны, договоры, открытия и т.п.) и прочие факторы исключают возможность применения общих привычных в отношении прошлого выражений и оценок. Ученый сказал, что обсуждаемые проблемы вряд ли можно решить научным образом, поскольку нет достаточно устойчивых измеримых параметров. Вот, допустим, мы говорили о размерах личности. Как их измерить? Болтун сказал, что есть разные способы исследования, и надо найти или изобрести подходящие. Вы говорите об измерении личности? Что же, индикаторные признаки личности есть. И они так или иначе используются в фактических оценках. Например, крупная личность стремится по возможности уклониться от вершения чужих судеб, если это без надобности. Ничтожество стремится насиловать чужую волю при всех обстоятельствах, чтобы выглядеть сильным человеком. Крупная личность стремится к простоте и правде. Ничтожество стремится обманывать и путать, чтобы выглядеть умным и сложным человеком. Обработайте профессионально эти истины, и получите теорию измерения личности. А зачем она, спросил Карьерист. Хотя бы затем, сказал Болтун, чтобы вы убедились в том, что Хозяин был полнейшим ничтожеством, вполне адекватным вытолкнувшей его среде.

КРЫСЫ

Введем понятие социального индивида, читал Болтун, без которого немыслимы никакие теоретические обобщения. Социальным индивидом мы будем называть отдельную крысиную особь, группу крыс, объединение групп и даже целую относительно замкнутую крысиную колонию. Упомянутая замкнутость имеет место и в естественных условиях, для которых достоверно установлено, что между крысиными колониями имеются строго установленные границы. Переход крыс из одной колонии в другую строго карается специальными группами крыс как с той, так и с другой стороны, и разрешается лишь в исключительных строго установленных случаях. Индивиды разделяются на простые и сложные. Простой индивид - отдельная особь, сложный - группа. Но они имеют общие

пользуются люди, занятые организационной деятельностью или занимающие ответственные посты. Все это создает определенную моральную и психологическую атмосферу в науке, ничего общего не имеющую с теми идиллическими картинками, которые можно вычитать в самых критических и обличительных произведениях художественной литературы и мемуарах, посвященных науке прошлого. Современная наука не есть сфера человеческой деятельности, участники которой только и заняты поисками истины. Наука содержит в себе не только и даже не столько научность как таковую, которая совсем не похожа на науку в общепринятом стиле, но и антинаучность, которая глубоко враждебна научности, но выглядит гораздо более научно, чем сама научность. Увы, этот мир так уж устроен. Здесь все раздвоено и вывернуто наизнанку. Принципы научности и антинаучности диаметрально противоположны. Научность производит абстракции, антинаучность их разрушает под тем предлогом, что не учитывается то-то и то-то. Научность устанавливает строгие понятия, антинаучность делает их многосмысленными под предлогом охвата реального многообразия. Научность избегает использовать те средства, без которых можно обойтись. Антинаучность стремится привлечь все, что можно привлечь под тем или иным предлогом. Научность стремится найти простое и ясное в сложном и запутанном. Антинаучность стремится запутать простое и сделать труднопонимаемым очевидное. Научность стремится к установлению обычности всего, что кажется необычным. Антинаучность стремится к сенсационности, к приданию обычным явлениям формы загадочности и таинственности. Причем, сначала научность и антинаучность (под другими названиями, конечно) рассматривают как равноправные стороны единой науки, но затем антинаучность берет верх, подобно тому, как сорняки глушат оставленные без прополки культурные растения. Научности в рамках науки отводится жалкая роль чего-то низкосортного. Ее терпят лишь в той мере, в какой за ее счет может жить антинаучность. В тенденции ее стремятся изгнать из науки насовсем, ибо она есть укор для нечистой совести. Это - типичный случай борьбы социальности и антисоциальности. Причем, научность, представляет элемент и средство антисоциальности, тогда как антинаучность есть ярчайшее выражение социальности. Так что когда возлагают надежды на то, что наука будет играть роль средства прогресса цивилизации, то совершают грубейшую ошибку.

они на нас смотрят так же, как мы на китайцев. Здесь есть одно отличие, сказал Карьерист. И я об этом сказал тогда своим английским собеседникам. История с древними китайцами не есть факт нашей жизни. А то, о чем говорил ибановед англичанам, есть факт в их собственной жизни. Причем настолько серьезный, что многое в их жизни нельзя понять, игнорируя его. Но эти кретины органически неспособны понять это. В другой группе говорили о Клеветнике и Шизофренике. Неврастеник сказал, что Шизофреник пишет совершенно бредовый трактат в духе модных сейчас сенсационных разоблачений. Конечно, ничего особенного в нем нет. Но неприятности могут быть. И Социолог теперь вряд ли сможет его вытянуть, как в прошлый раз. Да, сказала Супруга, если бы не Социолог, то тогда Шизофренику был бы капут. А Клеветник, судя по всему, совсем выдохся и опустился. Когда-то он неплохо писал. Да и лекции читал интересно. Теперь вроде ничего уже не может. Что поделаешь, время идет, меняются критерии. Много талантливой и более образованной молодежи выросло. Вот у Мыслителя статью там перевели. Кстати, у меня вышла брошюра. Правда, она считается популярной. Но мне в ней удалось... Кис сказал, что он начал работать над очень сложной и важной темой. Такую тему надо годами обдумывать. А редакция требует, чтобы через месяц в набор сдать. Это несерьезно! Это же не землю копать. Они там привыкли писать всякое и не имеют ни малейшего представления... Та моя статья, которую перевели... Да, на английский... Хорошая статья... Теперь не часто можно прочитать такое... Так я над ней два года работал... Потому и получилась отличная работа. Тут стало известно, что скоро приедет Помощник. Претендент мигом протрезвел. Кис покрылся красными пятнами и на всякий случай сходил в туалет. Все встали. И стоя руки по швам и затаив дыхание два часа ждали прибытия высокого гостя. Гость заехал на минутку. И просидел чуть не до утра. Есть отказался. И сожрал гуся с яблоками, утку по-пекински, банку черной икры, банку красной икры, кусок жареной телятины, шашлык и многое другое. И выпил стакан водки, стакан коньяку, три бутылки пива, опять стакан коньяку и опять стакан водки. Одновременно он кидал в благоговейно разинутые пасти собравшихся такие банальности, что фраза Супруги "Претендент среди Них - белая ворона", сказанная в минуту припадка гражданского мужества, (после третьей рюмки), теряла комизм и обретала трагические очертания. В заключение Помощник (большой политик, ничего не скажешь, заметил после этого Кис)

определенного рода (таковы, например, свобода слова, свобода совести, свобода передвижений и т.п.). Соблюдение своих интересов человеком предполагает учет интересов других людей и нахождение оптимальных вариантов поведения (соглашения, взаимные уступки, договор, слово и т.п.). Ничего подобного нет в отношении крысиных действий, ибо они исключают оценочные критерии и исторически завоеванные, преемственные и охраняемые обществом институты, лишь благодаря которым человеческое общество отделилось от обществ животных и оказалось способным к небиологическому прогрессу.

МНЕНИЕ БОЛТУНА

Неврастеник сказал, что он это предвидел. В общем, они победили. Теперь начнется дележ мест. Вопрос, в общем, решен. Болтун сказал, что все это ерунда, самообман, иллюзии. Претендент и его банда выдают желаемое за действительное и распространяют выгодные для них слухи. Награды никакой роли не играют. Теперь всех награждают. Претендент в директора все равно не пройдет. Речи Болтуна доходили до конкурентов, завистников и недовольных. Все знали, что Болтун - не дурак, слов на ветер зря не бросает. Но не понимали, в чем основа его уверенности. Его прогнозы всегда сбывались, и его заявление внушало тревогу. Мыслитель пытался порасспросить Неврастеника и потом Мазилу, откуда у Болтуна сведения. Мазила сказал, что у Болтуна никогда никаких сведений не бывает, и потому он всегда говорит правду. Неврастеник сказал, что сведений пока еще ни у кого нет. Есть только предположения. А между тем основа уверенности Болтуна была проста. И он ее не скрывал. Претендент не пройдет, говорил Болтун и предлагал всем желающим пари. Почему? Очень просто. Вы считаете, что Претендент - талантливый карьерист, хотя и ничтожен как ученый и вообще сочинитель текстов. Я согласен. Но дело все в том, что талантливый карьерист в кругу карьеристов такая же редкость, как и талантливый писатель среди необъятного числа преуспевших ибанских писателей. Самый наивыгоднейший метод делания карьеры, к которому прибегает несомненно талантливый карьерист Претендент, в ибанских условиях, однако, дает колоссальные преимущества бездарным карьеристам. Даже сам Хозяин захватил власть и создал свою систему власти вовсе не благодаря тому, что был гением в своем грязном деле, а

социальных возможностях превратить разговоры об этих трудностях в источник существования. Литература по методологии науки угрожающе растет. Но это не вносит успокоения в умы. Обилие литературы вместо внесения ясности стало все более затруднять не только решение проблем, но даже их формулировку и однозначное понимание. И от трудностей такого рода не стремятся избавиться. Их культивируют. Специалисты по решению проблем уступают место специалистам по литературе, относящейся к этим проблемам, но не дающей их решения. Стремление понять чужое мнение уступает место активному непониманию, так что невозможно высказать мысль, которую не исказили бы коллеги и не отвергли бы на том или ином основании. Трудно назвать хотя бы один методологический термин, который благодаря усилиям специалистов не превратился бы в бессмысленный путем приобретения неконтролируемой многосмысленности. Попробуйте узнать, что такое причина (уж кажется привычное и банальнее термина нет), и вы получите десятки несовместимых ответов. С многосмысленностью терминологии тесно связан новый тип дискуссий по спорным проблемам. Научная дискуссия по идее должна заключаться в том, что одни ученые выдвигают некоторые точно сформулированные утверждения, а другие их оспаривают. Однозначность терминологии, однозначность понимания смысла спорных утверждений - необходимые условия ведения такого научного спора. В дискуссиях нового типа нарушение этого условия является базой самой дискуссии. Поэтому вероятность того, что в этих спорах родится истина, столь же велика, как вероятность рождения слона от общения фокстерьера с мотоциклом. Истина теряется в споре. Из науки, по преимуществу дающей некоторые, хотя и простые, но все же положительные советы, методология превратилась по преимуществу в собрание критических сочинений, дающих хотя и сложные, но чисто негативные разносы положительных решений проблем. А если уж методологи дают положительные советы, то от аналогии их с советами алхимиков уклониться никак невозможно. Как алхимики охотно продавали рецепты изготовления золота, но сами эти советы никогда не реализовали, так методологи охотно учат всех, как делать научные открытия, хотя сами ухитряются не делать открытий даже в своей собственной области. А что это за советы! Рассказывают такой анекдот: "Как определить пол зайца? Биолог ловит зайца и осматривает его. Методолог отпускает зайца и смотрит: если

КРЫСЫ

Крысиные особи образуют группы. Не всякие их группы можно считать социальными. Например, скопление крыс у корки хлеба не есть социальная группа. Аналогично не является социальной группа дерущихся из-за лидерства крыс и толпа зевак, наблюдающих за этим увлекательным зрелищем. Социальная группа есть скопление крыс, вынужденное более или менее постоянными условиями их существования. В нем имеет место устойчивое разделение функций, и в первую очередь, - разделение на руководящую и руководимые части. Руководящую часть, в отличие от простого индивида, здесь образует крыса или (в более сложных образованиях) группа крыс...

ПРОГНОЗ СБЫВАЕТСЯ

Газеты, журналы, радио, телевидение, книги, статьи, речи, картины, плакаты, фильмы превозносили мудрость Хряка и успехи, достигнутые под его мудрым руководством. Самое время его снимать, сказал Болтун. И в эту же ночь назначили нового Заведующего, а Хряка сняли. Когда через некоторое время после этого один иностранный ученый узнал, что Болтун знаком лично с Мазилой, он спросил его, чем кончилось тогда нашумевшее столкновение Мазилы с Хряком. А разве вы не знаете, сказал Болтун. Хряка после этого сняли. Присутствовавшие смеялись. Как обычно, ибанские трагедии вырождаются в смешные нелепости.

ХАРАКТЕРИСТИКА

Человек, по инициативе которого я стал сумасшедшим, говорит Шизофреник, является типичным параноиком. Он ко мне прицепился еще в студенческие годы. На всех семинарах и собраниях поносил. Донос за доносом строчил. Все об этом знают. И не трогают. Удобный человек. В комитеты какие-то входит. Везде одно и то же, говорит Мазила. Вот послушай, что расскажу. Для поездки в Италию мне потребовалась характеристика. Характеристику должно утвердить Бюро. Бюротарь заявил, что я человек безнравственный, алкоголик и развратник. Характеристику, разумеется, не дали. И поездка сорвалась. Она сорвалась бы и в том случае, если бы характеристику дали, как потом срывались

Вот, почитай, говорит Мазила Болтуну. Тебе можно, ты человек нравственный. Болтун полистал ученическую тетрадочку. Это был дневник, который забыла натурщица. Какой страшный документ, сказал Мазила. Клянусь тебе, тут все правда. Дневник состоял из такого рода записей. Пришла в мастерскую X. Молодой еще. Симпатичный. На столе - водка, колбаса, апельсин. Говорит раздевайся. Разделась. Говорит, ты мне нравишься. Выпили. Сделали чик-чик. Опять выпили. Опять сделали чик-чик. Через несколько страниц история с Х кончается. Х - сволочь. Деньги зажимает. И делает такие штучки, что противно. Ушла к У. Еще не старый, хотя и лысый. На столе коньяк, колбаса, мандарины. Говорит, раздевайся. Разделась. Говорит, у меня хорошая фигура. Выпили. Сделали чик-чик... В нашей среде, сказал Мазила, так принято. И натурщицы сами относятся как к норме. Сочетают полезное с приятным. Ты говоришь, страшный документ, сказал Болтун. Думаешь, у нас лучше? Мой теперешний начальник - полнейшее ничтожество. Каждый год меняет лаборанток и секретарш. Он их потом куда-то устраивает, куда-то проталкивает, куда-то помогает поступить. Не всех, но почти всех. И все девочки из школы. Представь себе, почти все - по знакомству. Неужели родители не понимают? Впрочем, что поделаешь. Все равно через это надо пройти. А тут хоть выгода какая-то есть. Я боюсь на работу ходить. Посмотрю на этих младенцев - тоска берет. И омерзение одновременно. Девочки думают, что они строят свою жизнь по своему усмотрению с учетом духа времени. А на самом деле - они игрушки в чужой грязной игре. И ни к чему не придерешься. Все шито-крыто. Официально этого нет. Скажи об этом публично, скажут клевета.

ВЕЛИЧИЕ

Разоблачительная речь Хряка оказалась беспрецедентным явлением в ибанской истории не ее содержанием (чего только у нас не говорили!), а самим формальным механизмом действования. Все было правильно. Механизм работал правильно. А результат получился неправильный. Шизофреник говорил, что никакого парадокса тут нет. Просто между речью Хряка и смятением умов нет причинноследственного отношения. Есть лишь совпадение и следование во времени. Они оба суть следствия общих причин. Но начальству важны были виноватые. А кто виноват, было ясно даже

Научные сведения, проникая в сознание людей, попадают не на пустое место и не в их первозданном виде. Современный человек обладает исторически навязанной ему способностью к идеологической обработке получаемых сведений и потребностью в этом. А общество предподносит ему научные сведения в такой форме, что идеологический эффект оказывается неизбежным. Наука в итоге поставляет лишь фразеологию, идеи и темы. Но как распорядится этим материалом исторически сложившаяся сфера обработки сознания людей зависит не от одной науки. Достаточно сказать, что наука профессиональна, ее результаты имеют смысл и доступны проверке лишь в специальном языке. Для широкого потребления они пересказываются на обычном языке, с упрощениями и пояснениями, которые создают иллюзорную ясность, но, как правило, не имеют ничего общего с поясняемым материалом. Достижения науки преподносятся людям особого рода посредниками - "теоретиками" данной науки, популяризаторами, философами и даже журналистами. А это огромная социальная группа, имеющая свои социальные задания, навыки и традиции. Так что достижения науки попадают в головы простых смертных уже в таком профессионально препарированном виде, что только некоторое словесное сходство с отправным материалом напоминает об их происхождении. И отношение к ним теперь иное, чем в их научной среде. И роль их становится здесь иной. Так что, строго говоря, здесь происходит образование своеобразных двойников для понятий и утверждений науки. Некоторая часть этих двойников на более или менее длительное время становится элементом идеологии. В отличие от понятий и утверждений науки, которые имеют тенденцию к определенности и проверяемости, их идеологические двойники неопределенны, многосмысленны, недоказуемы и неопровержимы. Они бессмысленны с научной точки зрения. Например, утверждения физики о наличии у микрочастиц волновых и корпускулярных свойств, будучи извлечено из физики и подвергнуто идеологической обработке, превращается в выражение с неопределенными и многосмысленными словами "волна", "корпускула", "одновременно" и т.д. Теперь можно показать, что физические тела вроде не могут быть одновременно волнами и корпускулами, а с другой стороны, - вроде бы могут где-то в глубинах материи. Это сказка. Но сказка, рассчитанная не на детей, а на взрослых образованных людей, жаждущих таинственности и загадочности. Чтобы рассказывать такие сказки, надо научиться

забывчивости ясна. К стенгазетам привыкли до такой степени, что перестали на них обращать внимание, и они как бы перестали существовать для средне нормального ибанца. Но стенгазеты являются необходимым элементом ибанской жизни. За невыпуск их привлекают к ответственности. Выходят они регулярно к праздникам, выдающимся юбилеям и отчетно-перевыборным собраниям. Подобно тому, как все ибанские газеты похожи друг на друга и различаются только названиями, все ибанские стенгазеты похожи Друг на Друга и различаются только стенками, на которых они висят. От газет они отличаются только способом изготовления (их печатают на машинке или пишут от руки), тиражом (они выходят в одном экземпляре) и числом номеров в год. Выходила такая стенгазета и в Институте. И на нее, как и повсюду, никто не обращал внимания от одного отчетно-перевыборного собрания до другого, на которых старую редколлегию, в которую обычно включали половину сотрудников учреждения (художников - писать заголовки и лозунги, рисовать портреты и наклеивать вырезанные из журналов картинки; представителей от всех подразделении - собирать заметки; представителей всех общественных организаций - проверять заметки; подходящих лиц - для заведования в Газете производственным, культурно-массовым, молодежным, физкультурным и многими другими отделами; подходящих лиц, отобранных и намеченных свыше, - на должности редактора, пяти заместителей и двенадцати наблюдателей за заведующими отделов; подходящих лиц, умеющих сочинять рифмы и писать длинные поклепы, - на должности поэтов, прозаиков и фельетонистов для осуществления положенной острой критики и самокритики, которые, как известно, являются движущей силой ибанского общества), так вот эту старую редколлегию утверждали на новый срок, поскольку она хорошо справлялась со своими обязанностями. Так бы и выходила и выходила в Институте стенгазета с названием "Ибанский мыслитель", если бы не начались новые веяния и не докатились до пятого этажа, где был расположен Институт. Но они-таки докатились несмотря на то, что лифт с незапамятных времен находился в ремонте, обрекая ожиревших и одуревших от старости и безделья сотрудников на новые модные пришедшие с запада болезни - инфаркт, рак, инсульт, диспепсию, паранойю и т.п. И вот тут-то институтские либералы, демагоги, крикуны и молодые хулиганы, проверив и перепроверив материалы во всех руководящих инстанциях и убедившись в правильности

Сотрудник, Претендент встал, поднял бокал с импортной ибанской водкой и сказал: группа безответственных хулиганов из охвостья Клеветника, Болтуна, Шизофреника совершила гнусное предательство наших общих интересов нашего общего Дела. Предательство, предательство, предательство..., - зашуршали за столом чавкающие и жующие челюсти, ... предательство, предательство, предательство...

КРЫСЫ

Вопрос о крысах-лидерах есть один из центральных для крысологии, ибо это есть вопрос о том, что из себя представляют социальные группы данного крысиного общества. В принципе лидер адекватен в социальном отношении группе ("каков поп, таков и приход"). Бывают исключения, но...

ДЛЯ ДЕЛА

После замены Хряка новым Заведующим и, естественно, старого Теоретика новым, последний также изъявил желание побеседовать с Мазилой, и беседа состоялась и внушила Мазиле некоторые надежды. Правда, не надолго. В приемной он встретил Претендента, который пришел назначаться на новый пост. Претендент немедленно изложил Мазиле все свои замыслы, которые собирался изложить выше. Теперь мы такое закрутим, говорил он с искренним увлечением. Будем печатать Шизофреника, Клеветника, Болтуна, Мыслителя, Супругу, Неврастеника и вообще всех деловых и толковых ребят. Хватит трепаться! Надо же в конце концов дело делать! Об этой встрече Мазила рассказал Мыслителю. Как ты можешь разговаривать с этим негодяем, вскипел Мыслитель. Он же мразь, лживая, хитрая, изворотливая тварь. Ему ни на слово верить нельзя. Я же его как облупленного знаю. Но он мне показался искренним, сказал Мазила. Еще бы, возмущался Мыслитель. Он все делает искренне, предварительно настроив себя на то, чтобы быть искренним. С тобой он репетировал свой речь, заготовленную для Теоретика. Как же так, удивился Мазила, ты ведь с ним дружишь! Я другое дело, сказал Мыслитель. Мне это нужно в интересах Дела. Странное все-таки содружество, говорил потом Мазила Болтуну. Ну что он имеет от этого? Он же влачит жалкое существование! Смотря на чей взгляд, сказал Болтун. У него не было ибанской прописки.

это делают косвенно, подвергая критике некий косный и отсталый здравый смысл простых смертных, не причастных к великим тайнам современной науки. А вообще все это, как правило, суть спекуляция на том, что язык, на котором рассуждают об открытиях науки, плохо разработан именно с логической точки зрения. Главным образом это связано с современной физикой. Здесь сложилась гигантская литература с довольно ясной ориентацией. Выполняя в свое время благородную роль защиты и пропаганды новых идей физики, она вместе с тем преследовала свои эгоистические цели, сказавшиеся на ее интеллектуальном облике в особенности после того, как упомянутые идеи физики перестали нуждаться в защите и приобрели поистине чаплинскую известность. Стремление во что бы то ни стало поразить читателя, заставить поверить в то, что объекты микромира, пространство и время и т.д. обладают непостижимыми для здравого смысла свойствами, стало условием ее существования и лейтмотивом. Пространству, например, приписывается способность сжиматься и растягиваться, искривляться и выпрямляться и т.д., а времени приписывается способность двигаться (течь, идти), способность двигаться медленнее и быстрее, вперед и назад и т.п. При этом умалчивают о том, что упомянутые свойства вещей являются обычными именно с точки зрения здравого смысла. И если последний протестует против того, чтобы приписывать их пространству и времени, то вовсе не потому, что он необразован и консервативен, а потому, что даже на самом примитивном уровне здравого смысла ясно, что пространство и время заключают в себе что-то такое, что мешает рассматривать их как эмпирические вещи, которые можно пощупать, сжать, растянуть, сломать и т.п., и это "что-то" суть неявные соглашения о смысле употребляемых языковых выражений и правила логики, усваиваемые в какой-то мере в языковой практике. Все трюки с понятиями пространства и времени, которыми в течение многих лет потрясают воображение читателей, основываются на неясности и неопределенности привычных выражений, а также на их неявном переосмысливании. Эти трюки суть трюки языка, на котором говорят о пространстве и времени. Наука, язык которой отвечает нормам логики, не может вступить в конфликт со здравым смыслом, если последний есть некоторая совокупность истинных утверждений непосредственного опыта плюс некоторые правила логики, так или иначе усвоенные людьми. Словесные манипуляции с "новейшими достижениями науки" и

что Хряк в соединении с Мазилой - это вдвойне Хряк, а Мазила в соединении с Хряком - это вдвойне Мазила. Великий политический казус в сочетании с великим казусом в искусстве даст самую значительную и постоянно действующую достопримечательность в Ибанске. Неврастеник предложил Мазиле такой проект надгробия. Гранитный постамент. На нем высечены початок кукурузы и слова "Нонишное пакаление, тваю мать, будить жить при полном изме", а наверху - рука, показывающая кукиш, причем вместо большого пальца - мужской член. Мазила сказал, что проект хорош. Тут возможны варианты. В частности, можно дать на постаменте огромный розовый зад с ушами и в шапке "пирожок". Но он исходит из несколько иной установки. Художник не может быть злее политика.

ВЫСТАВКА ВУНДЕРКИНДА

В центральном выставочном зале открылась выставка Вундеркинда. О выставке сообщили все газеты, журналы, радио и телевидение, афиши. Выпустили специальный фильм. Деньги за вход на выставку не брали. Вундеркинду нет еще и тридцати. Но выглядит он как взрослый. Рисовать начал с пяти месяцев. С тех пор накопилось около тысячи работ. И все они выставлены. Как отмечали комментаторы, рисунок у него еще очень слабый, а колорит детский, но у него еще все впереди. Надо, конечно, учиться. Рисовал Вундеркинд в основном лошадок и сцены из той и другой войны. В интервью Вундеркинд сказал, что его с детства привлекали философские проблемы смысла жизни. У меня сказал Неврастеник Мазиле, есть гениальная идея. Давай, отрасти бороду. Мы объявим тебя вундеркиндом и устроим грандиозную выставку. Не выйдет, сказал Мазила. Я хотя бы рисовать умею. А это не скроешь даже от наших академиков.

СТЕНГАЗЕТА

Как потом выяснилось, в газете не было ничего особенного, а Клеветник, Болтун и тем более Шизофреник к ней не имели никакого отношения. Клеветник искал работу. Болтун дрожал в ожидании выгона с работы, а Шизофреник еще досиживал свой срок в санатории за прошлый трактат. Но это не имело значения, так как всем было очевидно, откуда и куда дует ветер. И в общем-то шум

шел производственный отдел. Тут тоже в общем было все в порядке. Был, правда, один критический материал, но о нем вспомнили лишь впоследствии по другому поводу. В заметке говорилось, что в секторе теоретического осмысления практики, освещаемой и направляемой теорией, была на ближайшие сорок лет запланирована коллективная монография ста восьмидесяти авторов в девяти с половиной томах. Но успешно работающий под руководством Секретаря и Академика коллектив явно не укладывается в эти тесные сроки и рамки. Надо увеличить объем монографии, по крайней мере, в пять раз, так как все равно еще ни один автор не дал свой материал для обсуждения и, судя по всему, в ближайшие годы не даст, так как тема новая и трудная, требующая расширения авторского коллектива за счет привлечения молодых способных сил, так как недооценка новых достижений науки и практики может сказаться отрицательно, и потому сроки окончания целесообразно отодвинуть еще на десять лет. Здесь вроде бы все в норме, сказал Претендент, и велел на всякий случай записать и проверить отмеченный факт (ибо заведующий сектором был Конкурент, не говоря уж о Секретаре), После производственного отдела шла общественная жизнь. Тут тоже все было в порядке по той же причине, что и с передовицей. Две заметки, правда, обратили на себя внимание. В одной говорилось, что сотрудник А постоянно опаздывает платить взносы, и в заключение сотрудник А призывался платить взносы вовремя. В другой же говорилось, что сотрудник А платит взносы всегда досрочно, и все сотрудники призывались следовать его примеру. Кис сказал, что этого не может быть логически. Смотря какой логикой руководствоваться, сказал Неврастеник. Потом выяснилось, что это разные сотрудники, причем один из них - бывший аспирант Клеветника. Хотя это был тот А, который платил аккуратно, Мыслитель все равно записал его фамилию в записную книжечку. Одна статья привлекла особое внимание Претендента, но он не подал виду, а только мигнул Мыслителю. В статье речь шла о работе отдела, руководимого другим конкурентом. И говорилось похвально. Лишь в конце автор заметки сказал, что после преодоления последствий работа пошла отлично, но еще рано почивать на лаврах и думать, что теперь все сделается само собой. Мыслитель взглянул на это место заметки, и у него созрела точно такая же мысль, как у Претендента.

КРЫСЫ

от него не стало спасения, они его, видите ли, открыли! Действительно поразительное открытие! И Болтун почему-то вспомнил случай. В Ибанске длительное время гостил Ш., крупный западный ученый, коллега. Они часто встречались. Ш. в деталях изучал условия жизни и работы ибанского ученого. И все же, вернувшись домой, он вел себя так, будто только что сошел с ибанской газетной передовицы. Прислал приглашение приехать в гости, снял для этого домик на берегу моря. Болтун получил приглашение с опозданием на месяц. Знакомые посмеялись, назвали Ш. дегенератом. Болтун все-таки ответил, поблагодарил за приглашение, сообщил, когда он получил его, написал число, когда послал ответ. И Ш. все-таки ничего не понял и обиделся. Они не понимают, думал Болтун, даже тогда, когда видят. Если видят, они признают видимый факт, но отвергают общую основу, которая кажется им неразумной и потому не существующей в действительности. И потому они обвиняют нас лично, испытывая чувство превосходства.

ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

За академическое издание "Преступления и наказания" Достоевского с иллюстрациями Мазилы развернулось целое сражение. В нем приняли участие известные деятели культуры Ибанска. Многие из них занимали крупные посты. Несмотря на сильнейшее противодействие книга вышла. Книга вышла в тот период, который, как вскоре выяснилось, был кульминационным в либеральную эпоху, начавшуюся после смерти Хозяина и закончившуюся через несколько лет после снятия Хряка. По мнению Болтуна, эту эпоху точнее следовало бы назвать эпохой растерянности. В другое время (до и после) книга с такими иллюстрациями Мазилы немыслима. Как и в случае с "Адом" Данте "Преступление и наказание" послужило для Мазилы лишь поводом высказаться на эту тему применительно к нашим условиям. Шизофреник дал такую интерпретацию этой серии рисунков Мазилы Одна и та же тема как предчувствие предстоящего события и как осмысление происшедшего события и формулируется и решается в некотором роде противоположным образом. Для Достоевского это тема личной ответственности за массовые преступления, для Мазилы. - массовой безответственности за личные преступления. Для Достоевского преступление есть надуманное отклонение от

какие-то идеи когда-то были тут у нас, потом они ушли отсюда туда и вот теперь начинают возвращаться обратно. Но это, во-первых, сказки исказителей. А во-вторых, если это даже идеи наши, они все равно побывали там. А раз они побывали там, они уже не наши. Так что Мазила чисто теоретически не может быть явлением в нашем искусстве. Но есть ли он явление в западном искусстве? Согласно решению Академии Художеств, Союза Художников, Министерства Культуры, еще более высоких Учреждений, всех специалистов по теории искусства и всех его знатоков, в новое западное изобразительное искусство включаются те западные художники столетней давности, которых уже нельзя считать старыми, но которые в чем-то похожи на наших и не вызывают отвращения у представителей упомянутых Учреждений, а также все те сочувствующие нам художники независимо от направлений, возраста и географической принадлежности, которых разрешено считать художниками. Так что согласно определению понятия Мазила не может быть отнесен и к западному искусству. В силу сложившейся ситуации в искусстве такого явления, которое называется Мазила, просто нет.

ВЫСТАВКА КОСТЕЙ

Крупнейшим событием сезона в культурной жизни Ибанска явилось открытие выставки старых костей, привезенных из несоседнего, но дружественного государства, в помещении музея изобразительных искусств. В связи с выставкой костей музей закрыли. За два месяца до выставки началась запись в очередь на получение талончиков на право стоять в очереди на выставку. Открытие выставки производилось на высочайшем уровне. Мазила на выставку попасть не смог. Неврастеник, попавший на нее по блату, сказал, что выставка, конечно, любопытная. Но стоять часами в очередях из-за нее не стоит. Болтун сказал, что люди истосковались по чему-нибудь настоящему и необычному. И готовы смотреть все, что угодно, лишь бы не наше. Мазила спросил, была бы или нет очередь на его выставку, если бы такая открылась. Неврастеник сказал, что если бы Мазила был представлен как западный художник, была бы давка. А если бы шел как наш, то очереди некоторое время все равно были бы, но поменьше. А со временем вообще исчезли бы. Болтун сказал, что, по его мнению, эффект от выставки Мазилы был бы ошеломляющий. Даже друзья не знают того, что он фактически

Ненаучность идеологии не должна обижать ее. Быть наукой - это не так уж почетно в наше время. Быть идеологией почетнее, ибо идеология господствует, а наука подчиняется. Стремление науки подчинять смехотворно. Если она и подчиняет, то лишь в роли идеологической организации, а не науки в собственном смысле слова. Стремление идеологии к наукообразности есть исторически преходящее явление. Научная идеология есть такая же нелепость, как, например, научное искусство. В отношении искусства различают само искусство как особую форму деятельности и науку о нем, т.е. теорию искусства. Известно, что произведения искусства создают художники, а не ученые, изучающие искусство, а теорию искусства создают не художники. Случаи, когда один и тот же человек создает произведения искусства и вносит вклад в теорию искусства этого отношения не меняют. В отношении идеологии также следует различать деятельность по созданию идеологических предметов (текстов, предметов культа), которая не есть наука, и науку, изучающую эту идеологическую деятельность и ее продукты. Но этого фактически не делают. Молчаливо считается, что люди, создающие, охраняющие и сохраняющие идеологические предметы, суть ученые. А так как сами идеологические тексты считаются произведениями науки, то научное их изучение совпадает, как кажется, с самой их разработкой. А между тем это не так. Чем труднее провести различие, тем настойчивее и четче оно должно быть проведено. У идеологии как особой формы деятельности по созданию идеологических текстов и других предметов и науки об этой деятельности и этих предметах не больше общего, чем у искусства и теории искусства. Идеологические тексты строятся по принципиально иным правилам, чем тексты научные. Слабость современной официальной идеологии состоит, прежде всего, в том, что ей пытаются придать вид текстов, построенных по правилам науки. И стараются это сделать на самом деле. Наука не получается, а правила построения идеологии не осознаются и явно не используются. Получается скверная наука и не менее скверная с точки зрения профессиональной обработки идеология. Казалось бы, что в силу исключительно важной роли идеологии в обществе она должна быть сделана наилучшим образом с профессиональной точки зрения. Однако именно с этой точки зрения она являет наиболее жалкое зрелище. Случайно ли это?

СТАТЬЯ КИСА

главным образом, разговор. А разговор - бессистемный и безрезультатный спор. Исторические явления надо оценивать по их последствиям, кричит Ученый. Можно, кричит Болтун. Но почему "надо"? Разве невозможен иной подход? А что вы называете историческим явлением? Наш разговор сейчас есть историческое явление? А поездка Заместителя в район Ларька? А речь Заведующего? А выступление Правдеца? А какими способами вы устанавливаете причинно-следственные отношения? Почему вы считаете сам факт революции причиной террора? Почему вы считаете коллективизацию причиной голода? Что вы имеете в виду, говоря здесь о причинах? Поймите же, в конце концов, что все слова, которые вы употребляете, стали бессмысленными. Чтобы наши разговоры приобрели хотя бы первоначальный ориентировочный смысл, надо выполнить, по крайней мере, такие условия. Описать стандартные способы, с помощью которых устанавливается (и даже измеряется!) характер и сила (степень) влияния данного события на людей. Различить влияние события на современников и в последующей истории. Для этого надо точно установить временные границы того, что считается современным данному событию. Надо также установить временные рамки того, что считается последующим историческим периодом. Этот период не все время после времени современников. Если приняты определенные способы выяснения влияния событий на жизнь людей, то начиная с некоторого времени после данного события этими способами получить проверяемые утверждения нельзя. Наконец, надо иметь в виду, что оценки события для современников и для последующей истории не совпадают. Великое для современников событие может иметь незначительные исторические последствия. Между этими оценками есть зависимость. Если все понятия точно определены, и установлены способы измерения влияния исторических событий на людей, то можно чисто дедуктивно вывести из этого базиса некоторые общие следствия. Например, если событие социально незначимо для современников, оно не может быть социально значимым в истории. Случаи, когда кажется, что событие прошлого вдруг приобретает значение в последующей истории, суть результат смешения понятий и фактов. На самом деле, тут происходит иное. На самом деле, современные события, имеющие социальное значение, ассоциируются с событиями прошлого по тем или иным причинам, и значимость их приписывается событиям прошлого. Прошлые события лишь дают какой-то материал для работы

предпосылок, и посмотреть затем, что по этим вопросам написано в книге. Итак, сказал Болтун себе, начинаем. Крысарий есть замкнутое в силу какой-то необходимости скопление крыс, обреченных на длительное совместное существование. Либо это скопление остается хаотичным, и тогда оно погибает вследствие взаимоистребления. Нетрудно даже подсчитать, когда это произойдет, Либо оно как-то упорядочивается. Раз оно существует, размножается и с какой-то точки зрения процветает (средний вес крысы, кстати сказать, увеличился; удлинились хвосты; увеличились клыки и когти; стала глаже шерсть), значит упорядоченность достигнута. Но за счет чего? Крысарий автономен. Никакого внешнего давления на этот счет нет. Вещи и пища неподвижны. Единственное, что обеспечивает порядок, сами крысы. Все они систему порядка организовать не могут, ибо это и будет хаос. Следовательно, разделение функций: упорядочивающие и упорядочиваемые. Это лишь начало системы. Упорядочивающих много. Можно подсчитать минимальное их число, исходя из некоторого соотношения числа членов первичных групп. Они, в свою очередь, образуют иерархическую систему групп и лидеров. Развив таким образом гипотетическую систему, Болтун начал читать соответствующее место книги и вскоре убедился, что был прав. И он тоже был потрясен, но не тем, о чем писали авторы книги, а тем, с какой точностью и детальностью он предсказал результаты эмпирических наблюдений. По всей вероятности, думал он, люди обычно достаточно точно предсказывают общие контуры социальных явлений, но никогда не верят в свои предсказания, и потому кажется, что они не способны постигнуть сложность бытия. Людям надо вернуть утраченную веру в свой собственный разум - одно из непременных условий социального прогресса общества. Любопытно, что современная наука разрушает эту веру, что бы ни болтали в пользу противоположного мнения. Вера в разум не есть явление в сфере науки. Это вера, т.е. самый основной элемент идеологии. Официальная идеология, стремясь казаться научной, разрушает основу основ человеческого в человеческой истории - веру в свой собственный разум.

УСПЕХИ

Дело с надгробием пошло сверх ожидания успешно. Мазила изготовил эскизы. Комиссия Союза Художников посмотрела их и

На постаменте были изображены знакомые сапоги с усами, а из сапог торчали маленькие Троглодитики. Кис был изображен в невообразимо непотребном ни на что не похожем виде, но так, что его сразу узнавали. На постаменте была надпись:

Адам из глины создан был.
А Ева из ребра Адама.
Мыслитель из г...а слепил
Закопанного тут болвана.

Искажение личности, заорал Кис. Но Неврастеник сказал, что Кис напрасно принимает карикатуру на свой счет. Самый ужасный вид имело надгробие Секретаря. На постаменте распласталась зеленожелтокоричневая куча, кишащая червями. От кучи исходили зловонные испарения, на которых были написаны названия трудов Секретаря. На червях были написаны слова "Донос", "Клевета", "Плагиат" и другие еще более неприличные. Золотыми буквами была выписана эпитафия:

Какой титан от нас ушел!
Какое сердце перестало биться!
И как узнать, когда ышо
Такая мерзость народится!
Посредине кладбища высился обелиск с надписью:
Остановися, человек!
Здесь затаилася навек
Наставников твоих отцов
Ватага умственных скопцов.

Проглядев отдел сатиры и юмора, Комиссия удалилась на совещание. Институт затаил дыхание в ожидании решения. Двух старших сотрудников хватил инфаркт. Пять младших попали в вытрезвитель. Одного поймали с поличным, и на Институте появилось пятно.

РЕШЕНИЕ

отмечено также, что подлинную бдительность проявил Претендент. Ну, что я вам говорил, сказал Болтун. И все равно этот кретин директором не будет. Когда слишком много побед, то дело в целом кончается поражением. На другой день стало известно, что множество конкурентов изменилось по составу, но зато выросло по числу. И Претендент в нем шел уже на пятом месте. Затевая свою игру и чувствуя себя в ней главной фигурой, Претендент и думать не хотел о том, что сам он при этом станет пешкой в чьей-то другой игре. И он не знал, что его судьба в этой игре давно решена и ему давали поиграть в свою игру только потому, что он еще не сделал до конца то, что от него требовалось. А там наверху уже давно решили, что Претендент на пост директора не годится, так как чрезмерно левый и прогрессивный. Сам-то Претендент еще ничего, но он под влиянием своего окружения. Особенно подозрительны тут Мыслитель и Социолог, Пижоны! Начитались западных книжек и вообразили о себе! Претендента решили передвинуть на другой не менее высокий пост (пусть занимается наукой, он же ученый!), начисто исключающий возможность задуманной Претендентом карьеры. О судьбе Мыслителя не говорили, ибо это незначительная мелочь. Болтун предсказывал, что Претендента выкинут из игры вверх, но так, что он больше никогда не поднимется. А Мыслитель все пытался пронюхать, откуда у Болтуна такие сведения. Боже мой, что за идиоты, возмущался Болтун. Неужели они не понимают, что между бандой Секретаря и бандой Претендента есть еще более мощная банда, которая должна сместить банду Секретаря по общим законам социального изменения. Банда Претендента захватила инициативу случайно, благодаря исторически сложившимся благоприятным для нее обстоятельствам. Но эти обстоятельства уже исчерпали или почти исчерпали себя.

ПОРАЖЕНИЕ

Секретарша одного не очень большого, но и не самого маленького начальника вынула печать, подышала на нее и подняла руку в последнем завершающем шлепке. Все бумаги собраны и подписаны. Все печати поставлены, кроме этой, которую секретарша не очень большого, но и не самого маленького начальника поставит на самой последней уже подписанной ее начальником бумаге. Слава богу, подумал Мазила, кончилась эта бумажная волокита. Теперь за дело. Но... Но секретарша печать не

ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНАЯ БАЗА

Наивысшего расцвета в Ибанске достигла мясология. Вообще-то говоря, сначала было плохо. Сначала мясологи разводили Муху и заграничную Хромосому и строили на этой основе чуждые нам теории. На Западе их, конечно, за это хвалили. А у ибанцев от них было полное засилие. Пришлось поправить. Вместо них назначили Великого Ветеринара. Был он невероятно глуп и косноязычен. И, как говорили ибанцы, не мог отличить Гегеля от Бебеля, Бебеля от Бабеля, Бабеля от Кабеля, Кабеля от Кобеля, Кобеля от Гоголя, зато имел правильное происхождение и взгляды, соответствующие моменту. Он быстро наверстал упущенное. Опираясь на первоисточники, он начал проводить на необъятных просторах ибанского пустыря знаменитые опыты по скрещиванию арбуза с кукурузой. И добился выдающихся результатов. Коров в окрестностях Ибанска вывели. Молоко стали получать из порошка, а мясо - из-за границы. После снятия Хряка выяснилось, что Великий Ветеринар допустил перегиб. Хромосому реабилитировали. И Претендент срочно написал смелую книгу, в которой изобличал Ветеринара и одобрительно отзывался о Хромосоме. Правильное соотношение Теории и Естествознания было восстановлено. В Журнале стали регулярно печатать статьи реабилитированного специалиста по Мухе и Хромосоме. Поддержка естественников обеспечена, сказал Претендент про себя. Теперь мы Их зажмем, сказал он вслух. Кого он имел в виду, знали, но думали, что он сокрушает Секретаря, Троглодита, Ветеринара и прочих сподвижников Хозяина.

НЕДОУМЕНИЕ

Смотри, сказал Болтун, показывая Мазиле свежий номер Журнала. Передовая ибанская интеллигенция совершает стриптиз. Мазила полистал статьи Киса и Мыслителя и выругался матом. Что творится? Наши друзья обнаруживают свое подлинное лицо, сказал Болтун. Период растерянности кончился. Теперь им надо устранить всех, кто значительнее их или хотя бы знает им цену. И набить себе цену. Обрати внимание, как это делается. Резко критикуются слабые и устаревшие по ориентации работы выживших из ума стариков и всяких проходимцев. Проводятся, а иногда даже с боем пробиваются работы, которые выглядят лучше тех. По сути эти

вспомнить. Вы, дорогой товарищ, находитесь в столице нашей родины - в лагерь-сарае Чингиз-Хана, ответил парень, и свистком вызвал сотрудников в штатском. Посредине лагеря, видит Шизофреник, возвышается синхрофазотрон. На нем на корточках сидит Правдец и играет на балалайке. Мазила из конского навоза лепит бюст передовика монгола, который перевыполнил норму вырезки славян втрое. В сторонке Болтун, аккуратно посаженный на кол, читает лекцию об ибанском искусстве. Около него с автоматом стоит Мыслитель и внимательно наблюдает за тем, чтобы Болтун сидел симметрично. Вокруг, скрестив по-турецки лапки, расселись полчища крыс. Искусство, говорит Болтун, занимая более правильное положение, разделяется на официальное и неофициальное. Официальное искусство допускает возможность массового обучения ему. В принципе любой крысо-монгол при наличии достаточно способных родителей может стать заслуженным художником, лауреатом, академиком, депутатом. Образы официального искусства привычны и общедоступны. Они доступны самому Чингиз-Хану, Батыю, Мамаю. Оно не отвергает гиперболу, но только правдивую. Так, если художник изобразит ноги монгола кривее, чем они есть на самом деле, а лошадь его еще мохнатее, то это будет революционный романтизм, зовущий вперед. Прямоногий же монгол на английской кобыле есть абстракционизм чистой воды. Верно, закричали проснувшиеся для этой цели крысо-монголы, и выпустили тучу стрел в синхрофазотрон. Официальное искусство, продолжал польщенный Болтун, жизнеутверждающе. Но оно возможно и как обличающее. Не допустим, заорали крысо-монголы. Разумеется, в меру и под контролем, поправился Болтун. При этом к нему предъявляются такие требования. Оно должно быть столь же бездарно, как и жизнеутверждающее искусство. Недостатки, обличаемые им, должны выглядеть как отдельные и преходящие. Из него должно быть видно, что мы боремся с недостатками и делаем это весьма успешно. Неофициальное искусство разделяется на разрешенное, безразличное и неразрешенное. Безразличное долго в этом качестве оставаться не может, если оно становится заметным. Так что остаются лишь две рубрики. Разрешено может быть любое неофициальное искусство, если только оно удовлетворяет таким требованиям. По уровню таланта оно не превосходит официальное. Не имеет широкого общественного резонанса. Не ставит художников в привилегированное или исключительное положение сравнительно

осталось в памяти? Да и что память! Дело не в этом. Дело не в этом, говорит Посетитель. Что такое нормальная человеческая жизнь? Твое благополучие? Нет. Нормальная человеческая жизнь - это когда ты продолжаешь жизнь и дело других, они смотрят на твою жизнь и на твое дело как на свои, кто-то продолжает твою жизнь, и твое дело. И вы все - одно. При этом создается состояние причастности к вечности, л страха смерти нет. Если люди при этом и думают о смерти, то не так болезненно, как вы, а как о деле. А как живете вы? На предшественников вам наплевать. Их у вас нет. А если они и были, вы стараетесь о них забыть и вести все отсчеты только от себя. Продолжателей вашего дела нет, и вы это знаете. На вас наплюют так же, как вы на своих предшественников. Родители? Дети? Тут еще хуже. А между тем даже с чисто биологической точки зрения тут мы потеряли. Говорят, продолжительность жизни увеличилась на двадцать лет. Нет, она сократилась на сорок. Нормальный человек есть единство по крайней мере трех поколений. Подсчитайте, сколько это. А мы - мы просто обрубленные люди. Без прошлого. Без будущего. Мы и есть чистое мелькание. Потому-то мы и наполнены страхом смерти. Страх смерти есть лишь осознание этого факта разрушенности связи времен. А где же выход, спросил Неврастеник. Религия, говорит Посетитель. В условиях современного образования это пустое дело, сказал Ученый. Религия не только учение, сказал Посетитель. Религия есть еще человеческая общность. Старушечья общность, сказал Неврастеник. Замолчи, сказал Болтун. Он прав. Нужна антисоциальная общность людей и нужна для нее своя неофициальная религия. Не нравится слово религия - путь будет идеология. Любопытно, говорит Неврастеник. Может быть, вы уже и роли распределили? Может быть, сказал Болтун. И как же, спросил Ученый. Ну хотя бы так, сказал Болтун. Правдец - пророк. Мазила - создатель иконики. А мессия, спросил Неврастеник. Кто мессия? Клеветник? Шизофреник? Нет, сказал Болтун. Они апостолы. Мессия идет. Где, спросил Неврастеник. В тебе. В нем. В нем. Во мне. Во всех. И откуда же исходит, спросил Ученый, Ваш мессия. Из науки? Из искусства? Из тюрем? Из политики? Из салонов? Из разума? Из сердца? Из желудка? Отовсюду, сказал Болтун. Кто знает, может быть, он уже пришел. А мы слепы, и потому этого еще не знаем. А зачем он нужен, спросил Карьерист. Восстановить разорванную связь времен и очистить твою душу от страха смерти, сказал Посетитель. Ну и разговорчики мы ведем, сказал

образования, как правило, несамостоятельны, уродливы, неустойчивы. В дальнейшем я буду иметь в виду только официальную идеологию. Я не собираюсь при этом строить целостную теорию идеологии. Я лишь хочу обратить внимание на некоторые стороны дела, важные с точки зрения перспективы социальных преобразований. Официальная идеология - это идеологическое учение и идеологическая организация людей. Задачи последней общеизвестны: поддерживать учение, следить за его чистотой (охранять от ревизий и ересей), следить за единством (охранять от сект и расколов), пропагандировать его людям, следить, чтобы к нему относились с почтением, искоренять тех, кто выражает к нему недоверие, и т.д. Идеологическая организация не есть просто одна из организаций общества наряду с другими (аналогичная, например, министерству какой-то отрасли промышленности или даже армии). Она есть организация общества в целом с этой точки зрения. Она пронизывает все сферы общественной жизни. Помимо многочисленных специальных учреждений различных рангов (Отделы, Институты, Школы, Группы и т.п.), профилей и функций, идеологической работой занимается многомиллионная армия агитаторов, пропагандистов, корреспондентов, журналистов, писателей, художников, ученых. От мала до велика. Газеты, журналы, радио, телевидение, книги, кино, концерты, театры. Почти каждый начальник отчасти есть идеологический работник. И огромная армия добровольцев. Особенно - пенсионеры. Особенно - отставные полковники. Почти каждый гражданин, достигший определенного возраста и имеющий маломальски терпимое образование, потенциально есть идеологический работник. И способен быть им, на самом деле, в силу особенностей отправления идеологических функций в нашем обществе и грандиозной организации идеологического просвещения (если можно так выразиться). И лишь благодаря этой системе идеологическое учение становится могучим фактором общественной жизни. Оно немыслимо вне этой системы как явление социальное. Вне этой системы оно есть лишь совокупность текстов, которые можно рассматривать с самых различных точек зрения - с исторической, физической, логической, эстетической. Однако, если мы хотим их рассматривать именно как идеологические тексты, мы ни на минуту не должны забывать о деятельности могущественной организации людей. И тот, кто намерен посягнуть на идеологическое учение без учета этого обстоятельства, будет выглядеть как наивный

На свой страх и риск Мазила вылепил надгробие в глине в натуральную величину. Болтун, увидев его, ахнул. Никогда бы не подумал, что это будет так здорово. Эффект масштаба, сказал Мазила. И потом, какая бы это ни была маленькая частичка от меня, она сделана бескомпромиссно. Это все равно я. А в мраморе это будет смотреться очень и очень неплохо. Если этот мрамор будет, сказал Болтун. И все-таки, это Мазила двадцатилетней давности, да и то частичный. К тому же если дадут поставить. Начались снова комиссии, просмотры, утверждения. И завершились они успешно. Наконец главный архитектор Ибанска изъявил желание посмотреть надгробие. Дважды он выехал, но не доехал. Дважды его срочно вызвали вверх. Теперь он обещал быть наверняка, если не произойдет ничего непредвиденного.

КРЫСЫ

Мы установили, что специальные крысы-эксперты по одним им понятным признакам производят отбор среди молодых крыс. Эксперты некоторое время наблюдают за крысиной молодежью, затем выделяют избранника, окружают его и обнюхивают. Затем собирается сборище из ранее отобранных крыс. Крыса-избранница выбегает в середину и что-то пищит (писки крыс были записаны и классифицированы; об этом в следующей главе). Затем выбегают по очереди еще две-три крысы и тоже пищат. Затем крысы поднимают хвосты. Как правило, поднимают почти все. Некоторые воздерживаются. За все время наблюдений было лишь два случая, когда подняло хвосты меньшинство крыс. И тогда избранница тут же была разорвана на куски и съедена. По всей вероятности это - ритуальное пожирание, так как все собравшиеся обычно до этого нажирались досыта. После процедуры поднятия хвостов крыса-избранница тут же смешивается с массой других и выделить ее потом из массы практически невозможно. Из отобранных таким образом крыс затем избираются лидеры всех рангов. Система отбора построена настолько безукоризненно, что ошибок мы почти не наблюдали. Отобранных крыс мы называем отмеченными. Да, сказал Болтун. Ошибок тут не может быть. Но не потому, что система разумна. А потому, что она абсолютно иррациональна. Ошибка всегда есть ошибка раздумья. Когда не думают, ошибок не делают. Мы установили также, читал далее Болтун, что в сложной системе

прекрасна. Прекрасна только благодаря твоему мудрому начальству, которое руководствуется самой правильной теорией и т.д. Короче говоря, тут мы найдем все атрибуты божественной премудрости, доброты, провидения и прочая, и прочая, и прочая. Но тут есть одна особенность, на которую стоит обратить внимание. Особенность эта - двадцатый век, несколько отличный по условиям существования человека от тех времен, когда создавались такие великие идеологии, как буддизм, мусульманство, христианство. Учение о мире? Есть мощное естествознание. Есть физика, которая недвусмысленно заявила свои претензии на многое такое, что считалось неотъемлемой сферой философии (а философия стала частью идеологии; "стала", если не хотим сказать "есть"). Учение о человеке? Есть антропология, физиология, медицина, психология, педагогика, генетика, логика, лингвистика и т.д. Учение об обществе? Есть история, социология, политэкономия, социальная литература, социальная журналистика и т.д. Причем, человек сведения всякого рода на этот счет получает в любом количестве и регулярно. В результате перед идеологией возникает задача: занять определенную позицию по отношению ко всему этому (а позиция эта общеизвестна - контроль, надзор, опека, цензура) и отвоевать у науки, литературы и прочих областей культуры свою собственную вотчину, в которой идеология являлась бы не только надсмотрщиком, но хозяином, исполнителем, созидателем, хранителем и т.п. Такую вотчину, которая стала бы неотъемлемой частью тела идеологии. И такую вотчину она имеет. Это - некое общее учение о мире в целом (мировоззрение), некое учение о познании и мышлении и вся область общественных наук. Недавний печальный опыт социологии обрести если уж не автономию, то хотя бы право на отдельное название, красноречиво говорит о том, что сферу наук об обществе идеология никому без боя не уступит. Повторяю, захватив сферу общественных наук, сама идеология от этого не становится наукой. В отношении мира в целом и познания (и мышления) идеология имеет конкурента, с которым не так-то просто справиться, - логику. И даже не столько конкурента, сколько постоянную угрозу быть уличенной в мошенничестве.

ВЫСШАЯ ВЛАСТЬ

У нас, говорит Карьерист, самая высшая власть - это самая низшая власть. Имя Р. тебе, конечно, известно. Так вот, его окончательно

или аспирант Р. Придирки, замечания, затягивание. И все это под самым благородными предлогами и корректно. В общем, опять не придерешься. Обсуждаются дипломники или аспиранты Нолика. Все прекрасно. Мелкие дефекты. Легко исправить. Рекомендовать. Вроде и те и другие проходят. Но люди есть люди. И они понемногу начинают отдавать предпочтение Нолику. Так им жить спокойнее. Самые интересные идут пока к Р. Но их мало. А то и совсем нет. А Р разборчив, не всякого желающего берет. Освободилась ставка на кафедре. Претендуют двое: А и В. Один тяготеет к Р или хотя бы не тяготеет к Нолику. Другой готов на что угодно. По формальным показателям вроде бы одинаковы. Берется В. На кафедре начинают накапливаться сначала люди, лишь незначительно превосходящие Нолика, затем - почти равные ему, наконец уступающие даже ему. И все это в рамках законности, с одобрения начальства, на виду. Люди Нолика более профессиональны в устройстве своих личных делишек, люди Р - ученые, не способные оказать сопротивление. Вынужден покинуть кафедру ближайший ученик Р. Тем более был повод - ошибочное выступление. Изменил другой. Как-то незаметно стушевался третий. Ушел на более выгодную и спокойную работу Л. Да, тот самый. Р оказался в итоге в полной изоляции. И почти без нагрузки. Разумеется, остаться на кафедре он уже не мог по собственному состоянию. Но ведь по результатам работы кафедры можно же судить, кто чего стоит, возмутился Мазила. Как? Студенты нормально учатся и выполняют прочие обязанности, кончают, устраиваются на работу, поступают в аспирантуру, пишут диссертации. Курсы лекций читаются. Экзамены сдаются. Заседания проводятся. Жизнь идет нормально. Даже немного лучше, чем у других. Повысилась воспитательная работа. Провели ряд эффектных мероприятий. Сотрудники кафедры довольны. Недовольные выглядят смешно или уходят. Кроме того, повсюду трубят, что Р и его группа работает на кафедре. Почет. Результат, конечно, сказывается. Но так, что связь с истоками обрывается и ответственных не найдешь. Он сказывается в масштабах страны, в состоянии каких-то отраслей науки или хозяйства. Например, обнаруживается отставание в такой-то области. Где-то не полетела или взорвалась какая-то штучка. Виновные находятся, но не те и не там. Нолики неуязвимы. Кстати, его выдвинули в Корреспонденты. Не пройдет, конечно. Но сам факт выдвижения тоже есть признание заслуг. Хотя может и пройти, чем черт не шутит. Я все это в общей форме читал V Шизофреника, сказал Мазила. Но я, откровенно

Несмотря на всяческие меры, принятые против, ибанская интеллигенция имела довольно полное представление об обличительной литературе последних лет. Во всяком случае, о ней говорили так, будто ее специально и в обязательном порядке прорабатывали в кружках антиполитграмоты. Последняя книга Правдеца, сказал Ученый, ошеломляюща. Мне стало страшно. Начали говорить о страхе. Я, сказал Болтун, различаю страх животного в человеке и страх человека в животном. Животное страшится убийств и насилий в общем зла, которое оно видит и предвидит сознанием. Человек страшится невозможности сделать добро, которое он способен сделать. Ужасно, конечно, что есть много людей, способных делать зло и имеющих для этого возможности, но еще ужаснее то, что мало таких, которые способны делать добро и имеют для этого хоть какие-то возможности. Настоящий ужас не в том, что есть отклонения от нормы, а в том, что есть норма, с необходимостью рождающая эти отклонения. Констатировать убийства, насилие, террор и все такое прочее и назвать виновных - это, конечно, акт величайшей важности. Но меня интересует другое, а именно - ужас ситуации, в которой никого не убивают, а делают нечто более страшное: не дают людям, способным стать Человеками, стать ими. Я тебя понимаю, говорит Мазила. Но эта позиция обрекает на бездействие. Смотря, что называть делом, сказал Болтун. Мы говорим - это тоже дело. Не столь сенсационное, как книга Правдеца, но дело. В конце концов и книга написана для того, чтобы люди говорили. Иногда бездействие есть подготовка к делу. И все-таки, как мне кажется, ты недооцениваешь активного начала в человеке, сказал Мазила. В книге Правдеца приводится много примеров, когда активность даже нескольких человек давала эффект. Какой, спросил Болтун. Материал для книжки - да. Все равно это допороговые явления. Исторически их нет и не было. Короче говоря, если ты мышь и недоволен этим, то что ты предложишь мышам для того, чтобы стать слонами?

ЗАМЕТКИ КЛЕВЕТНИКА

Мне вспоминается беседа с Ученым. Я говорил, что так называемое учение о мире (мировоззрение) есть чисто идеологическое явление, ничего общего, кроме словесной формы, не имеющее с наукой.

причинно не обусловленное явление будет причинно обусловленно. Совершенно аналогично обстоит дело с утверждением "Все изменяется". Возьмем его даже в ограниченном виде: "Всякое существующее эмпирическое явление изменяется". Опять встает вопрос: как быть с эмпирическими явлениями которые не изменяются? Принять, что таковые не существуют? Прекрасно! Но с точки зрения техники построения научных языковых выражений это равносильно принятию такого соглашения: будем называть эмпирическими такие явления, которые обладают такими-то признаками и в том числе - изменяются. Но идеологию это не устраивает. Для идеологии утверждение о том, что все изменяется, должно быть итогом длительного и мучительного познания человеком мира. Оно должно быть великим открытием, а не банальным соглашением о смысле слов. Начните докапываться до простой сути, дела изложите свои результаты публично, и тогда на своей шкуре испытаете, что это такое. Идеология тоже фиксируется в языковых выражениях. Но языковые идеологические феномены образуются, живут и действуют на людей совсем по иным правилам, чем языковые выражения науки. Ладно, сказал Ученый, допустим, что в учении о мире вообще Вы в какой-то мере правы. Хотя мне тут еще многое не ясно. Но учение об обществе! Это же не философия! Это же наука! Какая разница, сказал я. Возьмем в качестве примера хотя бы идею бесклассового общества.

ОТСУТСТВИЕ ЯСНОСТИ

Споры кончались ничем или, в лучшем случае, руготней. Но начинались снова. И темы их были примерно одни и те же. Был Хозяин гений или нет? Был Хряк великий деятель или нет? Чтобы было бы, если бы не революция? Что бы было, если бы не Хозяин? Что бы было, если бы Правдеца в свое время напечатали? И так далее в таком же духе. Есть разные люди и среди порядочных людей, говорил Болтун. Одни сразу определяют свою позицию и начинают действовать: пишут, выступают, протестуют и т.п. Другим нужна интеллектуальная ясность. В особенности тем, для которых поиски ясности являются призванием и даже иногда профессией. Люди не могут действовать все одинаково. Если мое призвание и мое действие есть нахождение истины, почему я должен бежать на площадь и кричать "Долой"! Вот, к примеру, Т. Он вырос в деревне. У них в семье было много детей. Работали в сохозе. Труд адский, а

это их недовольство не таково, чтобы приобретало характер социального. Что же остается? Весьма разнородная оппозиция, в которой, как бы это дико ни звучало, представителей власти и лиц, близких к ней, не меньше, чем гонимых и ущемляемых.

ОПЯТЬ ПОРАЖЕНИЕ

Превосходно, сказал Болтун. Еще один удар, и я начну верить в то, что надгробие разрешат. Но что, собственно говоря, произошло? Я сам не понимаю, сказал Мазила. Приехал главный. Был в восторге. Расхваливал так, что неудобно было. И притом все время допытывал, как относятся к этому делу вверху. Я говорю, прекрасно. Все утверждено. Все бумаги подписаны. Теперь нужна лишь Ваша санкция и распоряжение начальству кладбища. И больше ничего. А он все юлит и юлит. Кажется, я понял, в чем дело. Они там не дали ему никаких указаний. В общем, свалили дело на него. Будет скандал - он виноват. Будет хорошо - их заслуга. А он жук. Он на себя ответственность брать не хочет. Теперь все зависит исключительно от него. А он без гарантий ничего не сделает. Ему нужно не одобрение надгробия как явления в скульптуре, а указание свыше поставить надгробие. Причем, безразлично, какое именно. А такого указания нет. И что же теперь, спросил Болтун. Все начинать сначала, сказал Мазила.

ВСЕ РЕШАЮТ ЛЮДИ

По-твоему выходит, что от воли самих людей не зависит ничто, говорит Мазила. Почему? Потому что от них зависит все, говорит Болтун. Это игра слов, говорит Мазила. Хорошо, говорит Болтун. Пусть будет так: кое-что зависит и кое-что не зависит от воли людей. Ты "то хочешь услышать от меня? Нет, говорит Мазила. Это пустота. Но что-то делается само собой? Да, говорит Болтун. Но последствия сказываются через тысячелетия. И притом опять через волю людей. Ты чувствуешь, как движутся материки? Внутри таких геологических эпох общества социальная жизнь автономна. Возьми любую сферу жизни и увидишь: везде люди стоят перед проблемой свободного выбора. Я вынужден говорить опять парадоксы. Именно свобода рождает зависимость. Назови мне хотя бы один случай в нашей социальной жизни, когда решение не зависело бы от воли человека. Все зависит от того, сколько людей, где, когда и как скажут свое

И мы втаптываем их в свою собственную грязь. Без надобности. Потом Неврастеник, тронутый красотой своих мыслей, стал обдумывать свое выступление на предстоящей своей защите.

ПУБЛИКАЦИЯ КНИГИ

Это неверно, говорит Неврастеник, будто у нас трудно печататься. Наоборот, мы обязаны печататься. Есть даже нормы. Я, например, был обязан каждый год печатать пять-шесть авторских листов. Представляешь, - два года - книга. А Институт каждый год обязан создавать целую библиотеку научных открытий. И имей в виду, нам предписывается печатать только высоковалифицированные творческие оригинальные работы, вносящие вклад в развитие передовой науки. С каждым годом уровень наших работ должен повышаться. С целью обеспечить этот неудержимый прогресс разработана грандиозная система. Само собой разумеется, что есть общая установка, определяющая развитие всей науки на данном историческом этапе. И все происходящее происходит в рамках и в свете этой установки. Через множество ступеней установка устремляется вниз в виде разного рода императивных документов вплоть до рядовых сотрудников. Те хватаются за голову и начинают думать, что бы такое им запланировать на предстоящие десять дет, затем на ближайшие пять лет и, наконец, на висящий на носу год. Что именно планировать, роли не играет, так как все равно все будут делать то же самое. Главное - придумать новое название, которое порадует душу начальства или хотя бы не вызовет сильного гнева. Названия с трудом изобретаются. Из них комплектуется примерный план группы, сектора, отдела, института. Проекты планов теперь движутся обратно вверх, обогащенные конкретным содержанием. Доработанные и утвержденные вверху, они затем опять спускаются вниз, но уже как руководства к действию. Теперь сотрудник, включивший задуманное им сочинение в план, обязан это сочинение сдать в установленные сроки для обсуждения в назначенной для этого группе. Пройдя благополучно все эти инстанции и учтя критические замечания, сотрудник получает право включить книгу в план редакционной подготовки. После этого рукопись дорабатывается и снова проходит все инстанции, обрастая документами с печатями и подписями и отзывами. После обсуждения на Ученом Совете и на Дирекции рукопись направляется в Издательство, где ее просматривает редактор,

собой. Он ее должен оставлять сзади. Или ничего не делать. Или делать, как все.

УДАЧА

Как хорошо, что мы - вымышленные персонажи, говорит Шизофреник. Мы можем говорить о страданиях, не испытывая голода, холода и боли. Мы можем говорить о неустроенности быта и не чинить водопроводный кран, не травить клопов и не нервничать из-за шумных соседей. Да, говорят Болтун, нам здорово повезло, что нас нет на самом деле. Мы, кроме того, можем делать открытия и не утруждать себя заботами о публикации книжек и о получении гонораров. Можем делать шедевры искусства и не мучить себя низменными хлопотами о выставках. В этом даже есть своеобразная приятность и красивость.

ПЛАГИАТ

Замысел Претендента был гениально прост: плагиат! Кис, пишущий статью для Троглодита, должен вставить в нее большой кусок из чьей-нибудь основательно забытой работы. Вставить без каких бы то ни было исправлений, иначе плагиата не будет. В условиях, когда все заимствуют у всех без указания источников, для плагиата нужно нечто большее, чем простое заимствование, сопровождавшееся обычно незначительными текстуальными исправлениями. Нужен достаточно большой (по крайней мере несколько страниц) кусок, делающий ситуацию юридически бесспорной. Идея плагиата напрашивалась сама собой. Троглодита уже уличали в плагиате родственники посмертно реабилитированных коллег Троглодита, на которых он в свое время писал открытые и закрытые доносы. Но это были пустяки. Во-первых, тогда Троглодит заимствовал целые статьи и главы для книг (некоторые намекали, что даже целые книги, но это не было доказано, так как репрессированные были еще большие дегенераты, чем сам Троглодит), а доказать воровство большой работы труднее. Почти невозможно. Во-вторых, тогда все объяснялось трагизмом ситуации. Тем более Троглодит воровал у своих жертв такую дребедень, что образованная комиссия, из молодых, расследовавшая дело, плакала от хохота. Теперь иное дело. Теперь не свалишь на историческую необходимость. А удар по Троглодиту - удар в самое сердце реакции. Только имей в виду,

установки коллег; в-пятых, лица, знакомые с западным образом жизни и недовольные тем, что они не могут жить аналогично здесь. В-шестых, лица, аккумулирующие в себе всеобщее недовольство крайностями режима, в первую очередь - террором и насилием. Это, прежде всего, Правдец. В-седьмых, лица, так или иначе обиженные обстоятельствами у нас. Таков, например, Хряк. В-восьмых, лица, глубоко задумывающиеся над сутью бытия независимо от насилий, Запада, интересов дела и т.п. и, естественно, испытывающие враждебное отношение к себе со стороны всех. Таковы были Клеветник и Шизофреник. Все группы оппозиции, за исключением шестой и последней, рядятся в благородные одежды. Последняя срывает их с них. И потому ее положение самое тяжелое. Лица шестой группы, по крайней мере, имеют скрытое сочувствие со стороны почти всей оппозиции. А если теперь взять конкретных лиц, то часто их нельзя отнести к той или иной группе с определенностью. Они частично тут, частично там. А если взять оппозиционное сознание, то несовпадение может оказаться еще большим. Вот и требуй тут какого-то единства действий. Его нет. И не может быть. Разумеется, оппозиция не может пройти бесследно. И она оказывает свое влияние на ход ибанской истории. Как? Случаи индивидуальных и даже групповых действий тебе известны. Их нельзя сбрасывать со счета. Они свое дело делают. Но это не есть главная линия действия оппозиции. А главная линия действия оппозиции проходит через работу всего аппарата управления обществом. Причем здесь возможны даже такие случаи, когда действие аппарата, направленное против каких-то элементов оппозиции, имеет конечным результатом реализацию каких-то ее желаний. История, к сожалению, идет так, что идеи выдвигают одни, реализуют их другие, а плодами пользуются третьи. А человек живет один лишь раз.

ВЫЖИВАЕТ СРЕДНЕЙШИЙ

У нас в искусстве посредственность имеет больше шансов на успех, говорит Мазила. Я это знаю по опыту. Неврастеник утверждает, что так обстоит дело и в науке. Но неужели и в производстве так? Там же есть какие-то законы дела. Они же навязывают какой-то уровень и стиль работы. Во всяком деле, говорит Неврастеник, есть свои правила, свой уровень и стиль работы. И в твоем тоже. И в науке тоже. Какая разница? Притом я говорю о посредственности как о

никто не занимается. Официально ведь считается, что у нас действует соревнование за лучшие показатели и взаимопомощь.

ИЗ РУКОПИСЕЙ БОЛТУНА

Сначала я никак не мог понять, почему люди, создающие видимость (имитацию) дела, добиваются больших успехов, чем люди, делающие настоящее дело. Почему Имитация дела жизнеспособнее самого дела. Не могу сказать, что я разобрался в этой проблеме до конца. Но кое-что теперь я понимать начал. Проблема на первый взгляд представляется ошеломляюще парадоксальной. Для дела часто нужно совсем мало людей (иногда - буквально два или три или от силы пять человек). В имитацию дела оказываются втянутыми большие массы людей. В десятки и даже сотни раз больше. Сначала я думал, что есть какой-то закон, согласно которому для осуществления дела нужна какая-то людская оболочка, подобно тому, как кости и мускулы обрастают жиром. Потом я убедился в том, что в большинстве случаев имитация дела возникает без самого дела, независимо от дела или уничтожает само дело, но при этом процветает еще успешнее. Дело часто можно сделать за несколько дней, месяцев. Имитация дела может тянуться годами и десятилетиями. Я искал некий общий механизм, объясняющий эти явления. И не нашел. Не то, что не сумел найти. А убедился в том, что в каждом случае работают разные обстоятелства. Из анализа их можно получить лишь некоторые общие суждения, не имеющие доказательной силы, но и не оставляющие места для сомнений. Вот некоторые из них. Для дела требуется ограниченное количество людей. Число людей, вовлекаемых в имитацию дела, в принципе не ограничено. Один мой знакомый, превосходный имитатор науки (как текстов науки, так и организации исследований) ухитрился создать исследовательскую организацию из нескольких сот человек и истратить не один миллион на проблему, которая не стоит выеденного яйца и решается в течение нескольких минут, причем - отрицательно. Попытка разоблачить его не удалась, ибо в деле оказались заинтересованными высокие организации, а разоблачители сами были проходимцы. В деле нужен конечный результат, отчуждение его, беспощадная проверка по независимым от создателей принципам, внешняя оценка. В имитации дела достаточна лишь видимость результата, точнее - лишь возможность

Опять взяли машину и грузчиков и опять поехали на склад. Час просидели в приемной, хотя в кабинете у заведующего никого не было. И время было официально приемное. Наконец прозвенел звонок, секретарша скрылась за обитой и ободранной дерматином дверью с многочисленными табличками. Минут через двадцать она вышла и пригласила Мазилу войти. С заведующим Мазила встречался не первый раз, и тот наверняка знал его. Но он не ответил на приветствие Мазилы и не предложил ему сесть. Что тебе, спросил он с нескрываемым презрением и сознанием превосходства. И на физиономии его Мазила прочел "нет", независимо от того, какой будет его просьба или требование. Сейчас нет, сказал заведующий. Приходите на той неделе в четверг. Будет. Точно будет, спросил Мазила. Назначьте точное число, чтобы не приезжать напрасно. У нас люди, машина. Я сказал, будет, значит будет, сказал заведующий. И не попрощавшись, пригласил следующего. Ехали обратно - смеялись. Можете себе представить, говорил Мазила, Микельанджело ждет час в приемной (если этот сарай приемная!) у этого болотного хмыря. Входит. А тот ему: ты кто такой? Да мне бы, говорит, кусок мрамора. Хочу, вот, Пиету высечь. Нет, говорит хмырь. Приходи на той неделе. Шляются тут всякие! Работать мешают! Приехали "на той неделе в четверг". Заведующий не принял, был занят, у него сидели какие-то лица свыше. Можно сойти с ума, говорит Мазила. В чем дело? Неужели опять закрутилось? Вряд ли, говорит Карьерист. Мне кажется, что в данном случае работают общие принципы нашей организации. В данном случае безразлично, кто ты - Микельанджело, Неизвестный или Мазила. Но это же бессмысленно, кипел Мазила. Бессмысленная растрата времени и средств. Ведь мы же договорились! Что ему стоило сказать не этот, а следующий четверг! Это бессмысленно с твоей точки зрения, говорит Болтун. А на самом деле тут есть великий смысл. Вот, например, ты сдаешь чинить ботинки. Работы - на пять минут. А в очереди ты стоишь минимум полчаса. Сдаешь. Пишут квитанцию. Указывают срок - неделя. Раньше хотите, - пожалуйста! - пишите, срочно. Срок - день, два, три. Роли не играет. Важно - указан точный срок. Если ты неопытный в этом деле человек, ты приходишь в срок, стоишь в очереди, тебе говорят, что не готово, зайдите завтра. Ты приходишь не завтра, а послезавтра, стоишь в очереди, тебе говорят, что фабрика задержала, приходите завтра. Если ты опытный человек, ты сразу приходишь не в срок, а несколько

форма правды. Но ведь с этим можно как-то бороться, сказал Мазила. Государство же заинтересовано... Чушь, сказал Карьерист. С этим борются. Но кто борется, какими средствами и с какой целью. Этот болотный хмырь, как ты выразился, он тоже борется. И кстати сказать, к нему не придерешься. Может быть, он нас не принял только потому, что у него в это время сидела комиссия, проверяющая соблюдение установленных норм. Милый мой, если бы заведующий был участником космического заговора против Мазилы, я бы воскликнул: жизнь прекрасна! Но увы, ему на высшие соображения наплевать в еще большей мере, чем на тебя. В каком-то смысле он даже твой собрат. Или, во всяком случае, на твоей стороне. Готов держать пари, что у него в изобилии есть все, что тебе нужно, но он не дает тебе это не потому, что не хочет, а потому, что не может в силу самой невероятно сложной организации его невероятно пустякового дела. Он может разбить нос о нужный тебе кусок мрамора, будучи убежденным в том, что такового на его складе нет. А где же выход, спросил Мазила. Поедем в следующий четверг, сказал Карьерист.

ЗАМЕТКИ КЛЕВЕТНИКА

Идея бесклассового общества в качестве идеи науки чудовищно безграмотна с чисто логической точки зрения. И потому она неопровержима. Она просто бессмысленна с чисто научной точки зрения. И потому она приобретает лишь тот смысл, какой прикажет соответствующее начальство. Вот вам пример чистой идеологии. Одного того, что я сейчас вам сказал, достаточно, чтобы меня выгнать с работы, а то и похуже что-нибудь сделать. И попробуй потом устроиться на работу по специальности! А грузчиком не возьмут, образование не позволяет. Иди, куда прикажут. И выслушивать тебя никто не будет. И тем более вдумываться в твои аргументы. Эта идея - икона, один из божков нашей религии. Сам факт сомнения в ней есть ересь. Все это так, говорит Ученый. Но ведь в этой идее был же какой-то здравый смысл! Не идиоты же ее выдумывали! Имелись в виду определенные различия людей в определенном обществе и их определенные отношения. Ну, скажем, есть же что-то разумное в идее, что со временем исчезнет эксплуатация человека человеком. Я говорю не о происхождении данного языкового феномена, а о его теперешней роли, сказал я. Идея дуализма волны и частицы вообще пришла явно из физики,

существования по форме как плату за труд, а по сути - как плату за социальную позицию, в котором армия начальников достигает астрономических размеров, а группа с отношением социального господства и подчинения становится основной ячейкой, эти деления приобретают не менее важное значение, чем деление людей на капиталистов, помещиков, рабочих, крестьян и т.п. в традиционно классовых обществах.

КОНЦЕРТ

Ученый пообещал Болтуну сводить его на концерт Певца. Болтун любил песни Певца, но не до такой степени, чтобы терять из-за этого голову. Но ему было любопытно посмотреть, что из себя представляет автор знаменитых песен и его окружение. И он охотно принял предложение Ученого. Концерт неоднократно откладывали. Потом был слух, будто Певец уезжает. Потом его сменил слух, будто Певца выгоняют. Потом выяснилось, что уезжать он не очень-то и хочет, а выпускать его не очень-то и хотят. В общем, все осталось в прежнем положении, только значительно хуже, чем было раньше. Концерт был устроен на окраине города в частной квартире. Пробирались туда как на конспиративную явку. В квартире набилось уйма всяческого народа. Преобладали молодые, ребята в свитерах и с бородами и нестандаргные женщины. Было накурено так, что Болтун с трудом разглядел в углу комнаты самого Певца. Перед Певцом был небольшой столик, бутылки, вареная колбаса и микрофон. Собравшиеся имели вид заговорщиков или сектантов. Все производило впечатление убогости и причастности к какой-то обидной и унизительной тайне. Пел Певец старые песни, которые Болтун слышал много раз. И все равно это производило потрясающее впечатление. Всю ночь Болтун не спал, испытывая состояние непонятной тревоги. Должно быть, так же себя чувствовали первые христиане на своих сборищах в катакомбах, думал он. Что это такое? Секта? Великое искусство? Обедня? Сначала ему показалось, что Певец поразительным образом не соответствует своему низкому окружению. Но он тут же понял, что это ошибка. Присмотревшись к людям, он увидел интеллигентные умные лица. Хотя бы Ученый! Он же доктор в двадцать пять лет, ученый с именем. А я же сам кажусь им каким-нибудь юродивым! И тогда ему показалось, что Певец сам не соответствует его более высокому окружению. И на этот раз он тоже ошибся, и понял это

условиями духовной жизни общества. А формальный механизм - его социальной природой и структурой. Если рассматривать идеологию как науку и как инструкцию для поведения, то не нужно много ума, чтобы заметить ее "ложность" и "непродуктивность". Но на то она и идеология, чтобы быть не наукой и инструкцией, а особого рода формой, в рамках которой делается нечто совершенно другое, порой - прямо противоположное ее декларациям. Бессмысленно говорить о том, что от нее исходит зло. И так же бессмысленно говорить, что от нее исходит добро. Нет ложных идеологий. Нет и истинных. Ее роль в обществе описывается совсем в иной системе понятий. Общество нашего типа немыслимо вне каких-то идеологических форм. Оно есть идеологическое общество в самой своей основе. И любая форма официальной идеологии вызвала бы со стороны Правдеца такие же нарекания. Для него нападение на идеологию есть лишь удобная форма нападения на нечто иное. А если вам не нравится текстуальный вид идеологии, придумайте что-нибудь получше. Попробуйте сами поработать в идеологии, и увидите, что даже при крайне оппозиционных настроениях вы начнете петь ту же песенку. Обратите внимание, все идеологические споры нашего времени так или иначе крутятся вокруг одних и тех же сюжетов, Случайно? Нет, конечно. Они - законный продукт нашего времени. И других сюжетов нет. Или они незначительны и не всеобщи. Говорят о незавершенности и даже неадекватности нашей официальной идеологии. Это фактическая ошибка. Наша идеология есть законченное и даже замкнутое целое. Не в том смысле, что ее в принципе нельзя улучшить с какой-то точки зрения и дополнить. А в том смысле, что она как особое социальное формирование исключает исправления и дополнения. Она в этом не нуждается. В ее рамках могут быть созданы отдельные работы, имеющие сильный эффект. Могут быть созданы идеологические тексты, отличные от официальной идеологии и более интересные с какой-то иной точки зрения. Но это будет идеологообразная литература или элитарная идеологическая беллетристика, а не идеология в собственном смысле слова. Это будет компот для духа. А идеология есть его черный хлеб. Рождение идеологии неподконтрольно людям. Оно есть тайна, раскрыть которую в принципе невозможно, хотя весь процесс и проходит у тебя на глазах. Когда люди еще могут вмешаться в сотворение идеологии, они еще не знают, что это есть идеология. А когда они догадываются об этом, бывает уже поздно. Потому идеология

Троглодита особое внимание обращалось на то, что Претендент не имеет жизненного опыта, так как родился на школьной скамье, и он окружил себя скрытыми иммигрантами, которые постоянно ездиют за границу и скрывают там, кто они такие. Они употребляют заграничные словечки и избегают употреблять наши, четко и открыто выражающие нашу позицию. Секретарь и Троглодит неоднократно обращали на это внимание, но их голос был гласом выпивающего в пустыне. Что же касается Мыслителя ближайшего помощника Претендента, то он хотя и есть талантливый самовыродок, однако до мозга и костей не наш человек. Учитывая общие перспективы, они настаивали... Силы прогресса тоже не дремали. Претендент и Мыслитель, со своей стороны, приложили усилия, и в Комиссию включили лиц, на которых они могли рассчитывать. Секретарь и Троглодит тоже были довольны, ибо они тоже на этих лиц могли вполне положиться. Комиссии дали указание найти ошибку. Комиссия начала искать ошибку. В Комиссию включили Супругу, Неврастеника и Приятеля. Польщенные вниманием, они не настаивали на показаниях против Секретаря и Троглодита, но не препятствовали показаниям против Претендента и Мыслителя. В знак признания заслуг Супругу потом выпустили в поездку. Неврастеника допустили к защите, а Приятеля повысили. Что они делают, орал по сему поводу Претендент. Они же гробят все дело. А что им остается, сказал Мыслитель. Если бы не они, было бы хуже. Наконец, ошибка была найдена. В статье Киса была опущена основополагающая цитата, и статья приобрела такой смысл, который могли истолковать иначе. Узнав об этом, Кис опять наложил в штаны и тут же покаялся, свалив вину на Клеветника. Кроме того, он нашел ошибку в статье одного начинающего автора и обратил на нее внимание комиссии. Комиссия сочла эту ошибку грубым искажением и отметила ее в резолюции. Хотя начинающий автор был дурак и сам был готов на любую пакость, его уволили. И много лет после этого его имя поминали в резолюциях и докладах до тех пор, пока не нашлась другая подходящая к изменившемуся моменту ошибка другого подходящего к этому моменту автора, которых и включили в новую резолюцию и стали поминать в новых докладах до тех пор, пока...

ДВОЕМЫСЛИЕ

Омерзительное состояние, говорит Неврастеник. Сколько времени

Исключительно способностью выдумывать что-то свое и из себя и приписывать это любому человеку. А потом литературные критики действительно замечают это в людях, ибо в людях в потенции есть все, что угодно (поскольку в них нет ничего). Неврастеник заявил, что он с этим категорически несогласен, поскольку такая концепция обедняет человека. Мазила его поддержал и заявил, что такая концепция оправдывает беспринципность. Болтун сказал, что принципиальность есть качество нравственное, привносимое в человека извне как ограничение его социальных потенций. И к данной теме оно никакого отношения не имеет. А насчет обеднения - было бы что обеднять! Вас возмущает ложь в других, но вы боитесь признать ее в себе. Если хотите знать, самую глубокую основу всех мерзостей образует не безнравственность средних и худших представителей рода человеческого, а ущербная нравственность его лучших представителей.

КИБЕРНЕТИКА И ОБЩЕСТВО

Неврастеник назвал последнюю акцию ибанского начальства глупостью. Даже младенцу было ясно, чем это кончится, сказал он. Ученый с ним не согласился. Это сейчас кажется, что результат акции был очевиден заранее, сказал он. А возьмите те данные, которые имелись до совершения акции, и попробуйте рассчитать с ними наилучший вариант поведения! И Ученый стал рассказывать о том, насколько трудными являются задачи управления обществом и принятия наилучших решений. В заключение он описал радужные перспективы, которые открываются на этот счет в связи с развитием и применением кибернетики. Кибернетике в общественной жизни предстоит сыграть великую роль, поверьте мне, закончил он свою в высшей степени квалифицированную речь. Но его подняли на смех. Все это вздор, сказал Болтун. Пусть, например, группа А должна выработать линию поведения по отношению к В. Абстрактно говоря, А стремится к наиболее выгодной для себя линии поведения. Но пусть группа А внутренне расчленена и сама состоит из разнородных лиц и групп лиц. Встает вопрос: а кто и как вырабатывает эту линию поведения? Это не научное совещание. Хотя научные совещания теперь могут служить образцом бестолковости, и мое противоставление лишено смысла. Внутри А есть люди, группы людей и организации, которые существуют за счет того, что возникают проблемы взаимоотношения с В. И

узнай, что творится в Китае. Можно, говорит Посетитель. Но изоляция одних областей мира ведет к распаду и усилению изоляционных тенденций в других. А это сокращает внутренние способности каждой области противостоять злу. Откуда тебе это известно, говорит Мазила. Опыт истории, личные наблюдения и теория, говорит Посетитель. Можно построить теорию социальных систем, в которой мои утверждения можно доказывать как теоремы. Но они очевидны и без этого. И дело не в том, что их не понимают или не признают. Дело в том, что одни хотят делать зло, а другие хотят чего-то другого вне проблемы Зла и Добра.

ХИТРОСТЬ

На этот раз решили схитрить. Мазила поехал на склад. Болтун с Карьеристом остались в мастерской ждать звонка. В случае звонка они идут на улицу, хватают первую попавшуюся машину и едут на склад. Я частное лицо, говорит Болтун Карьеристу. Мои соображения - результат наблюдения того, что на виду у каждого. А ты - фигура. У тебя пост. Связи. Знакомства, Ты вхож в самые верхи. Скажи, как с твоей колокольни все это смотрится? Еще хуже, говорит Карьерист. А выход, спрашивает Болтун. Есть выход? Можно предложить что-то позитивное? Конечно, можно, говорит Карьерист. В предложениях недостатка нет. Вот, допустим, чем не идея: делать вещи так, чтобы их трудно было сломать, и так, чтобы ими легко было управлять. Это не решение, говорит Болтун. Пройдет время, привыкнут. И крепкое станет ломким. Легко управляемое - трудным. Да, говорит Карьерист, это не решение. Я технарь. Думать - твоя профессия. А что ты можешь предложить? Я продумал и просчитал тысячи вариантов, говорит Болтун. Решения нет. В принципе. Дело не в том, что надо придумать что-то очень умное. Ничего умного не придумаешь, так как суть дела тривиально проста. И в этом ее основная трудность. Нужна просто реформаторская деятельность руководства и давление на него снизу в этом направлении. Нужна свобода слова, свобода передвижений, социальное право, оппозиция, право руководителя на риск и другие пустяки. Если тебе так все ясно, так в чем же дело? Ясность в одном, говорит Болтун, рождает неясность в другом. Позвонил Мазила. Болтун и Карьерист остановили грузовик и быстро сторговались. Когда приехали на склад, выяснилось, что он закрыт на учет. А заведующий спутал Мазилу с кем-то другим. Твою мать, сказал Мазила. И предложил

ПРОБЛЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ, ТЕОРИИ И Т.П.

Теория Шизофреника в той части, в какой она затрагивает проблемы управления, любопытна, говорит Карьерист. Но чувствуется, что он сам не работал в системе управления и не знаком с ней в деталях. Впрочем, может быть, это даже к лучшему. Почему, спросил Неврастеник. Знание материала никогда не вредит построению теории. Как сказать, заметил Болтун. Какая-то мера, должно быть, имеется и тут. Я имел в виду не это, сказал Карьерист. При более близком знакомстве с практикой управления Шизофреник пришел бы в неописуемый ужас и не смог бы вообще писать. Мне кажется, что наша реальность не может быть описана ни в какой теории. Попробуйте, например, решите такой парадокс. У нас все до мелочей фактически планируемо и контролируемо. Официально же даем людям свободу действий. И при этом даже сравнительно небольшие по идее управляемые системы становятся фактически неуправляемыми. Они управляемы лишь с точки зрения официальных отчетов. Ничего загадочного тут нет, сказал Болтун. Как раз по теории Шизофреника это легко объяснимо. Стремление к мелочной опеке есть следствие одних социальных законов, а стремление к неуправляемости - других. Безответственность, отсутствие личной заинтересованности, дезинформация, очковтирательство, стремление к безделью и т.п., - все это имеет неизбежным следствием фактическую неподвластность достаточно крупных групп людей руководству. А что касается обилия фактов и их устрашающего вида, для настоящего ученого это не помеха. Наука не совпадает с житейским отношением к фактам. Может быть великое множество потрясающих воображение фактов некоторого рода, а наука ограничивается в отношении этих фактов парой малозначащих формул. И могут иметь место отдельные факты, почти не затрагивающие сознания людей, но представляющие огромную важность с научной точки зрения. Например, тысяча человек подверглась наказанию или миллион, может оказаться безразличным с научной точки зрения. А такой единичный феномен, как зажим Мазилы или высылка Претендента, может стать предметом пристального внимания, ибо в нем одном могут скреститься более глубокие и важные проблемы социального бытия. Карьерист сказал, что он не специалист в этих делах и не настаивает на своих суждениях. По его наблюдениям в организации

теории, всякие попытки государства усовершенствовать общественную жизнь, если таковые предпринимаются, реализуются людьми и организациями, погруженными в поле действия социальных законов со всеми вытекающими из них последствиями. Вам разве не известны попытки в последнее десятилетие усовершенствовать и упросить аппарат управления? Чем они кончились? Усложнением и запутыванием. В результате совокупности действий миллионов людей и организаций в течение длительного времени, действительно, складывается некоторое устойчивое состояние. Но лишь как равнодействующая всех сил и в полном соответствии с их социальной природой, а не как реализация некоего кибернетического идеала управления. А где же выход, спросил Ученый. Зачем выход, сказал Карьерист, не надо выхода. Нужна хоть какая-то стабильность.

БОЛЬШОМУ КОРАБЛЮ БОЛЬШОЕ ПЛАВАНЬЕ

Теоретик вызвал Претендента и намекнул ему, что его хотят использовать на большой должности. И потому он должен отнестись к делу серьезно. Его окружают несерьезные люди. Надо от них отмежеваться. Выйдя от Теоретика, Претендент целых пятнадцать минут убеждал себя в том, что ради интересов Дела надо на это пойти. И встретившись с членами Комиссии, он откровенно рассказал обо всем. И как ему ни было жаль Мыслителя, Социолога и Приятеля, он вынужден был признать свою ошибку: да, ошибку допустили они. Комиссия сделала выводы и внесла предложения. С ними посчитались. Мыслителя, Социолога и Приятеля вывели из редколлегии. Вместо них ввели Секретаря, Неврастеника (талантливый молодой ученый, скоро защищает докторскую!) и Сослуживца, о котором никто не слышал ранее. Претенденту объявили благодарность и освободили от должности. Претендент ликовал. Он-то знал, к чему это. Новая желанная должность была в руках! Мыслитель после этого перешел на полную ставку в Закрытое учреждение, а на полставки в аналогичное Открытое учреждение. Социолог уехал на длительный срок за границу. Супруга объявила всеобщий оптимистический траур. Подождем немного, сказала она, Претендент укрепится в должности директора, и мы там создадим мощное ядро. Услыхав об этом. Претендент сказал своей голодающей для красоты злобной жене: с какими болванами мне приходится делать дело! Да я их всех к

сочувствуешь Правдецу. Но у тебя свое личное дело. Тебе наплевать на страдания других. Тебе важны только твои собственные страдания. Кроме того, тебя раздражает успех Правдеца. И вообще это не твоя игра. Приблизительно так, сказал Мазила. Ну а ты? Я тоже сочувствую Правдецу, сказал Болтун. Но будь иные условия, я бы, однако, скорее всего вступил с ним в полемику. В каком-то смысле наши позиции противоположны. Его волнует прошлое и прошлое в будущем. Меня волнует будущее и будущее в прошлом. Я обречен молчать и сочувствовать. Если я буду возражать ему, я буду выглядеть подлецом. А я не хочу им быть. А бежать в толпе за ним я тоже не хочу. Это тоже не моя игра. Я не хочу в ней участвовать. Не боюсь, а не хочу. Я живу совсем в другом плане, который априори обрекает на одиночество. Мои работы, как и работы Клеветника и Шизофреника, одинаково неприемлемы и тут, и там. В наших работах нет злободневности. Клеветник и Шизофреник погибли, потому что они везде чужие. Их гибель естественна. Правдец выжил только потому, что его поддержали там. Он выжил в силу социальности и полностью в ее рамках, только в более широких, чем рамки Ибанска. Не будь этого, ситуация была бы иная. Его бы придушили собратья по перу. А если бы его печатали, его принизило бы ужасающее равнодушие благоустроенных соотечественников. В ситуации, в которой извращены все нормальные формы реагирования и поведения, нормальный человек кажется то трусом, то подлецом, то двуличным. Я ученый, хотя это и звучит у нас смешно. И не хочу участвовать ни в какой политике. Моя политика - мое дело. Я не хочу примыкать ни к каким партиям и группировкам. Я признаю одну партию, а именно ту, в которую вхожу один только я. Разве это преступление? Я много лет работал, но не нашел ничего, что дало бы мне точку опоры. Я словесно могу развить любую аргументацию в пользу любой концепции и против любой концепции. Но у меня нет своей концепции. Недовольство и раздражение не есть концепция. Равнодушие и отчаяние тем более. Для участия в делах нужна достаточно высокая степень непонимания. У меня ее нет. Я уверен только в одном. Мы стоим в самом начале долгой и трудной истории в борьбе за такой образ жизни ибанской творческой интеллигенции, который ее в какой-то мере устроит. А в ибанских условиях нормальный образ жизни творческой интеллигенции - борьба за улучшения и преобразования. И чем более ибанская интеллигенция будет близка к своему идеалу, тем больше она будет иметь шансов

Поводом к дискуссии послужило заявление Карьериста, что сочинение Правдеца действительно антиибанское. Начался беспорядочный спор, окончившийся заявлением Болтуна, что все разговоры на эту тему бессмысленны. Надо, сказал Болтун, прежде всего различать текст и его интерпретацию (или истолкование). Любой текст допускает неограниченное множество истолкований. Любое истолкование данного текста не содержится в данном тексте. Например, возьмем такой текст: "А хороший человек". В качестве истолкования его может быть предложено предложение "В сволочь" или "В лицемер". Ни одно из этих истолкований не содержится в истолковываемом тексте. Автор текста не несет никакой юридической ответственности за истолкование своего текста, каким бы ни было истолкование и кто бы его ни предлагал. Допустим, сказал Неврастеник. Но ведь есть разные системы права. Есть разные системы бесправия, сказал Болтун. Если автор текста несет юридическую ответственность за истолкование текста, то это автоматически означает отказ от юридической точки зрения. Какой текст считать антиибанским? Обратите внимание, здесь речь идет об оценке текста. Причем, об оценке юридической. Значит, должны быть критерии оценки. В связи с этой проблемой надо различать правовой обычай и правовые нормы. Выражение "правовой обычай" неточно. Правильнее было бы говорить "расправовый обычай". Но так уж и быть, оставим для однообразия первый. В чем состоит правовой обычай? В практике расправ фактически поступают так. Если некоторая группа лиц (обычно это власть имущие или причастные к ней) считает, что данный текст можно истолковать как антиибанский, и она так его и истолковывает, то текст юридически считается антиибанским. Но сформулировать этот обычай как юридическую норму нельзя, ибо тогда нарушается фундаментальный принцип всякого права, а именно - принцип независимости содержания правовых норм от исполнительной власти. Выход один: законодательная власть каждый раз должна издавать закон, согласно которому данный текст является антиибанским. Но до таких столпов правового бесправия не докатится даже наше законодательство. Выход находят в другом: прибегают к экспертизе. Специальная группа лиц назначается для того, чтобы дать оценку текста как ибанского или антиибанского и, тем самым, совершить беззаконие. Экспертиза правомочна только констатировать факты, но не правомочна давать оценки. Если есть

угрозу, оно превращается в форму бесправия. Так что сочинение Правдеца может быть истолковано как оппозиционное, но никак не антиибанское, если термин "антиибанское" является юридическим. Юридически у нас нет таких норм, согласно которым оно антиибанское. Ваше мировоззрение в данном случае есть типичное мировоззрение людей неправового общества. Чего же вы хотите от других?

САМОЗАЩИТА

Случай Мазилы, говорит Карьерист, беспрецедентен. Смотря с какой точки зрения, говорит Посетитель. С чисто социальной точки зрения - нет. Прошедшая эпоха породила много личностей такого рода. Можно назвать десятки писателей, художников, ученых и т.п. того же социального типа. Немногие из них добились мирового успеха. Многие из них интегрировались с официальным обществом. Многие погибли. Мазила тут типичен. Он лишь наиболее ярко выражен. Вы же не будете отрицать огромный талант, работоспособность, житейскую нетребовательность, смелость, говорит Карьерист. Не буду, говорит Посетитель. Клеветник и Шизофреник были не менее талантливы, работоспособны, нетребовательны в быту и смелы. А где они? Работы Мазилы имеют широкий общественный резонанс, а Клеветника и Шизофреника - нет, сказал Карьерист. Да, сказал Посетитель. Но не торопитесь с заключениями. Во-первых, работы Мазилы несмотря ни на что остаются весьма далеко от политики и даже от идеологии, работы Клеветника и Шизофреника говорят о самой их сути и основе. На работы первого можно взглянуть и испытать их воздействие. Работы вторых трудны с точки зрения доставания (практически они изъяты) и еще труднее для понимания. Они в принципе не рассчитаны на массовый успех. А во-вторых, дело обстоит не так, будто в самих работах есть залог успеха, а иначе. В сложившихся условиях люди избирают себе подходящего и удобного для них человека, творчество которого и делают выражением своих настроений. Между прочим, И и Е имеют не меньший успех. А что это такое, вам хорошо известно. Посетитель прав, говорит Болтун. Мазила - удобный материал для социологических наблюдений. Вот, скажем, проблема самозащиты. Есть официальные и неофициальные формы самозашиты. Первые общеизвестны. Вторые не изучены совсем. К ним относятся, прежде всего, антиофициальные

Тут действует нечто похожее на инстинкт самосохранения. Третья форма - стать значительной личностью за счет своих способностей и продуктов своего личного труда и тем самым добиться некоторой независимости. Это - персонализм. Но у нас крупные личности - дело случая. Без ведома начальства крупной личностью стать нельзя. А начальство разрешает только имитацию крупной личности или контролируемую личность. Наконец, использование неоднородности объединений людей и несовпадения их интересов, выход за рамки данного объединения. В качестве примера напрашиваются международные связи. Но аналогичные явления возможны и внутри страны. Вспомните случай с "Прометеем" и взаимоотношения министров культуры и электроники. Случай Мазилы - комбинация всех этих форм в условиях прошедшего периода растерянности. Прибавьте к этому умение использовать ситуацию и организовать дело... Все это так, сказал Неврастеник. Но невероятно скучно. Исчезает романтический эффект внезапного результата. Скучно потому, говорит Посетитель, что Вы не относитесь к этому делу серьезно и не хотите извлечь урок. Урок, сказал Неврастеник презрительно. А для кого? Для других, сказал Посетитель. Пустое занятие, сказал Неврастеник. Никаких уроков не бывает. Неверно, сказал Посетитель. Люди все делают по образцам.

КОНЕЦ ЗАПИСОК КЛЕВЕТНИКА

Дойдя до того места в записках Клеветника, начиная с которого он приступил к изложению официальной идеологии в наиболее рафинированном (с его точки зрения) виде, Мыслитель сказал, что тут Клеветник совсем деградировал, и выбросил рукопись в мусорное ведро. А напрасно. В конце рукописи имелся анализ причин, по которым всякая работа по реальному улучшению официальной идеологии во имя этой идеологии и в ее пользу (на самом деле, а не по видимости) есть одна из самых опасных форм деятельности в ибанском обществе. Ее можно было слегка перефразировать и опубликовать в Журнале с иными намерениями и как свои собственные соображения. На последней странице записок Клеветника Мыслитель заметил слова: если хочешь быть другом - стань врагом, такова печальная участь всякого порядочного человека, дерзнувшего сделать благо. Но смысла этих слов Мыслитель не понял.

признан официально в виде наград и званий. Об этом позаботились его коллеги. Но они-то знали Ф. Если бы они не ценили его, все было бы иначе. Они воспринимали его как угрозу своему положению. На кладбище ему пели дифирамбы. Говорили об издании трудов. Может быть, издадут. Хотя вряд ли. Идеи растащут. Скорее всего - без ссылок на него. Скорее всего - со ссылками на Запад. Там отчасти позаимствуют у него, отчасти переоткроют его результаты заново. Идеи Ф не пропадут, это всем ясно, но не как идеи Ф, а как идеи кого-то другого, на кого удобно будет ссылаться. Может быть, когда-нибудь найдется добросовестный историк науки. Раскопает Ф, изучит наше время. И удивится тому, что был такой удивительный феномен. Но не удивится тому, что он остался без последствий: последствия-то так или иначе будут. Имей этот Ф власть, сказал Карьерист, все было бы иначе. Был бы академиком, лауреатом, героем. От ссылок некуда было бы податься. Школа была бы. Чтобы удержать учеников, надо иметь власть, т.е. способность устроить их и накормить. Идеями теперь никого не удержишь. А вдруг сама судьба Ф есть лишь имитация судьбы настоящего ученого, сказал Болтун. Где критерии? Представьте себе, работает Ф годами один, делает как будто бы дело. Банда проходимцев раздувает рядом грандиозную имитацию дела. Но ведь сама жизнь Ф в этих условиях может быть рассмотрена с точки зрения подлинности и подделки. Почти тридцать лет замкнутой жизни и труда! Какой ум и какая воля способны отличать тут дело и имитацию дела? А если сам Ф был занят имитацией дела, которая лишь с точки зрения индивидуальной судьбы выглядит как дело по отношению к официально раздутой имитации дела! Возможно, сказал Ученый. Трудно сказать. К нам тут приезжали американцы. Говорят, что Ф действительно крупная фигура. Во всяком случае, единственная значительная фигура у нас в этой области. А так кто знает... От чего он умер, спросил Мазила. От одиночества и от тоски, сказал Ученый.

ФОРМУЛА МОЛЧАНИЯ

Кто знает о том, что Клеветник был блестящим лектором, говорит Неврастеник. А кто его слушал? Много ли он прочитал? Кто знает о том, что Шизофреник был оригинальным художником и сделал тысячи рисунков? Где они Может быть, сохранилось в личных коллекциях несколько штук. Да и то лишь постольку, поскольку они лично касаются коллекционеров. Кто знает, что Болтун был

по поводу несправедливостей оплаты труда. Так вот, сказал Болтун, к вопросу о потреблении. Я не посягаю на то, что вы имеете. Я готов допустить, что вы имеете несправедливо мало и по справедливости должны иметь больше. И не хочу сравнивать нас и Запад. Я хочу обратить ваше внимание на то, что мы все время обходим молчанием фундаментальнейший вопрос нашего бытия. Его как будто нет. Он как будто не играет роли. За границу не пускают? Безобразие! Слово сказать не дают, хватают? Безобразие! Книгу не печатают? Безобразие! А ведь, уважаемые мыслители, есть такая вещь, как зарплата. Есть официальная основная зарплата. И есть случаи, когда разница огромна. Бывает, что А получает раз в двадцать больше, чем В. Есть официальная дополнительная зарплата (надбавки, премии, гонорары). Есть скрытая дополнительная зарплата (машины, квартиры, дачи, распределители, командировки, путевки и т.п.). Есть законный и незаконный продукт личной изворотливости (базар, взятки, блат и т.п.). Да что об этом говорить. В нашей официальной и неофициальной торговле постоянно продаются и покупаются вещи, предполагающие весьма зажиточные слои населения. За мебельными гарнитурами ценой в четыре тысячи рублей (более сорока месячных зарплат моей жены!!) была очередь. Загляните в ювелирные магазины. В меховые. А какие деньги платят в кооперативах! А какая масса людей с удивительной легкостью может оплатить любую туристическую путевку за границу! Что это? Трудовые сбережения? Ладно, оставим эту сторону дела для Правдеца. Признаем очевидный факт: общество расслаивается на группы людей, располагающих так или иначе различным уровнем потребления. Важно оценить место этого факта в нашей жизни. И среди множества вопросов, возникающих в связи с этим, не мешало бы выяснить такие: как к этому факту относится наша либеральная интеллигенция и наше консервативное руководство. А тут мы имеем весьма любопытную ситуацию. Наше руководство всех рангов и типов не сомневается в справедливости своих привилегий, всячески их укрепляет и увеличивает. Народ по сему поводу слегка ропщет, но в принципе не считает это несправедливостью: начальство, ему положено! Интеллигенция в массе чувствует себя ущемленной и недовольна своим положением. Но не настолько, чтобы бунтовать. Стремятся найти какие-то законные и незаконные (но боже упаси, социальные!) способы компенсации. Часть интеллигенции (кстати сказать, не так уж плохо по нашим критериям обеспеченная) более

Грандиозная липа. Похоже на что-то настоящее. Но по сути дела сплошное очковтирательство. У меня складывается мнение, что у нас многие области культуры являются ложными в своей основе. Не только культуры, сказал Карьерист. Лучше сказать являются имитационными формами, сказал Болтун. В искусстве то же самое, сказал Мазила. Имитационные формы деятельности настолько удобны для людей и жизнеспособны в наших условиях, что вся наша жизнь принимает характер имитации цивилизации, сказал Болтун. Но со временем, может быть, эти имитационные формы заполняются реальным содержанием, сказал Карьерист. Примеры такого рода мне известны. Здесь и примеры суть имитация примеров, сказал Неврастеник. Заполняются, но с такой же степенью вероятности, с какой актер провинциального театра, играющий Наполеона, станет Наполеоном, сказал Болтун.

ПОСЛАНИЕ БОЛТУНУ ОТ ПРАВДЕЦА

В той же самой злополучной стенгазете было напечатано шуточное Послание Болтуну от Правдеца. Про стихи забыли. Не до них было. Но в связи с последними поступками Правдеца от сотрудников потребовали реагировать. Сотрудники подписали осуждающее письмо. Оказалось, мало! Подписали одобряющее письмо. Опять мало! Заклеймили. Мало! Собрали актив: что делать? Надо принять радикальную меру, сказал Претендент, и напомнил про стенгазету. Тут-то все сразу и вспомнили про Послание. Послание было безобидное, но содержало два намека. Один намек - на то, что претензии Болтуна на значимость своих трудов смехотворны. Второй намек - на то, что на труды Болтуна пора бы посмотреть и с этой точки зрения. М-да, сказал Исполняющий обязанности, прочитав Послание. Это наше упущение. Сигнал был. А мы не отреагировали. Надо принять меру. Мера была принята. И отмечена в резолюции. Болтун занялся поисками работы. Но не очень активно, скорее для очистки совести, так как в сложившейся ситуации рассчитывать на работу по специальности было бессмысленно. Надо было просто чего-то ждать и ни на что не надеяться. Когда Болтун прочитал злополучные стихи Мазиле, тот сказал, что в Сослуживце погиб гениальный поэт. Гений и злодейство все-таки несовместимы. Наоборот, сказал Болтун. У нас гений немыслим без злодейства.

получишь добро. Потом - страдания, удовольствия и спокойствие. Здесь, как в логике, есть свои строгие нормы. Нарушать нормы логики никто запретить не может. Да их и соблюдают невероятно редко. Но если хочешь иметь истину, соблюдай их. Нарушать нормы жития также никто не может запретить. Их соблюдают еще реже, чем нормы логики. Но если хочешь иметь в себе человека, соблюдай их. Их надо, очевидно, изучать, сказал Мазила. Увы, сказал Посетитель, их надо еще изобретать. А религия, спросил Мазила. Старая религия содержит учение о житии, сказал Посетитель. Но оно не может уже удовлетворить потребности житейской практики современного человека, как аристотелевская логика недостаточна для потребностей современной языковой практики людей. Странные мы все-таки разговоры ведем, сказал Мазила. Странно, что об этом не говорили раньше и так мало говорят сейчас, сказал Посетитель. Человечество стоит перед выбором. Впервые в истории, имей в виду. Люди должны обдумать наш эксперимент. С полной откровенностью и беспощадностью. И потому они должны говорить. Сейчас разговоры такого рода - главное дело человечества.

НЕИСПОЛЬЗОВАННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ

Дело идет к развязке, сказал Неврастеник. Редколлегию разогнали. Претендент продал Мыслителя, Социолога и Супругу. Из редколлегии их выгнали. Претендент пока уцелел. Но директором он все равно не будет. Туда им и дорога, сказал Болтун. Но они же все-таки лучше, чем другие, сказал Мазила. Они не хуже и не лучше, сказал Неврастеник. И не такие же. Они просто из другой оперы. В свое время, когда это все началось, я им говорил: представились кое-какие возможности, это не надолго, надо эти возможности использовать максимально. Надо было поднять престиж Клеветника, надо было напечатать работы Шизофреника. Они, в конце концов, могли Болтуна и его группу печатать. А что они сделали? Помогли раздавить Клеветника, Шизофреника, Болтуна и всех, кто с ними. Взбаламутили болото. Не предложили ничего принципиально нового и занялись устройством личных делишек. Сознательно упущенные возможности, вот что это такое. Сложи упущенные возможности в масштабах страны, получишь итоговую ситуацию. В самой первой акции прошедшего периода содержалось все то, что потом аналогичным образом было проиграно во всех

ПРИЕМ У СОЦИОЛОГА

Вернулся из заграничной командировки Социолог. Приехал радостно возбужденный. Привез кучу подарков. Забавных Матрешек. Банку икры. бутылку водки. И норковую шубу Супруге. Мы тут голову морочим себе и людям, сказал он на аэродроме встречавшим его Сотруднику и Мыслителю, а они там давно все эти проблемы решили наилучшим образом. Вечером был прием. Пришли Претендент, Сотрудник, Инструктор, Мыслитель, Некто, Карьерист, Ученый, Кис, Неврастеник, Сослуживец и раскритикованный молодой автор, оказавшийся аспирантом Супруги. После того, как все наелись, напились, выговорились и пересмотрели прекрасные альбомы, Социолог произнес речь. Я потрясен виденным, сказал он дрожащим от искренности голосом. Живут они как в сказке. Их мудрое руководство проводит единственно правильную и дальновидную внешнюю и внутреннюю политику. Искусства и науки процветают. Все прекрасно одеты. Продуктов питания - изобилие. Никаких квартирных проблем. Все злобные слухи о них суть клевета. Недостатки, конечно, есть. Но - отдельные. И они тут же преодолеваются. И недовольные, конечно, есть. А где их нет? Особенно среди интеллигенции. Эти ведь всегда недовольны, хотя сами не знают, чем. Но недовольных невероятно мало. Единицы. Причем и они быстро исправляются или излечиваются. Все слушали речь Социолога разинув от удивления и восторга рты. Вот с кого нам надо брать пример, сказал Претендент. Мыслитель предложил поднять тост за то, чтобы Ибанск последовал этому примеру. И все дружно его поддержали.

СОН

Все бумаги опять подписаны. Все печати опять поставлены. И стало грустно. Неужели пробили?! Неужели Болтун ошибся?! Наняли машину и грузчиков. Поехали на склад. Но на складе удалось получить только кусок черного мрамора для изображения темной стороны деятельности Хряка. Кусок белого мрамора, необходимый для изображения светлой стороны деятельности Хряка, заведующий складом не выдал, заявив, что на складе такового сейчас нет, хотя этот кусок валялся на дороге, и его пришлось объезжать. Мазила совал заведующему под нос бумаги с подписями и печатями самых высоких инстанций. Заведующий кричал, что ему

сказал один мальчик с тонким одухотворенным лицом. А ну этих м.....в, сказала одна девочка с тонким одухотворенным лицом. Я достала на время альбом гравюр Художника со стихами Литератора. Ура, закричали мальчики и девочки с тонкими одухотворенными лицами, выскребли из карманов медяки, купили бутылку вина и побежали скорее смотреть альбом гравюр Художника со стихами Литератора. Мазиле стало тошно. Он сделал попытку проснуться. И не смог.

КОНЕЦ ПРЕТЕНДЕНТА

Претендента назначили на высокий пост. Этот пост был выше поста директора, но находился на таком расстоянии от Ибанска, на каком когда-то находился от него Клеветник. Кроме того, этот пост исключал дальнейшее продвижение вверх. Всякое перемещение с него означало понижение и полное выпадение из игры. Директором был назначен Некто. Мерзавцы, сказал по этому поводу Претендент, я вам еще покажу. И побежал скорее в сортир отвести душу. И тут он увидел: прямо перед его мордой на стене сортира горели слова: Оглянись, засранец, перед тем, как сесть!

Претендент невольно оглянулся и прочитал на противоположной стене: Все, что было, будет! Все, что будет, есть.

Претендент сделал попытку понять, но не успел, так как провалился в яму. В яме его уже ждали сам Хозяин, Директор, Секретарь, Троглодит, Хряк, новый Заведующий и даже тот Заведующий, который придет на смену новому. Здравствуй, племя младое, незнакомое, сказал Хозяин Претенденту. И обхватив его крест-накрест, начал заглатывать в страстном поцелуе. Помогите, в ужасе завопил Претендент. Но было уже поздно.

СКАЗАНИЕ О МАЗИЛЕ РУКОПИСИ МУСОРНОЙ СВАЛКИ

В печати уже неоднократно не сообщалось о том, что на недавно открытой и давно заброшенной мусорной свалке случайно (т.е. без разрешения начальства) были обнаружены обрывки рукописи. В них рассказывалось о вымышленных событиях эпохи Хозяина - легендарного основателя Ибанска. Согласно легенде, Хозяин сначала вывел предков ибанцев из темной пещеры на светлый путь

мне могут пришить нарушение закона. А операция по узакониванию законно сделанного дела противозаконна! Плюнь, говорит Болтун. Я и плюю, говорит Мазила. Все так делают. Но возможность пришить уголовное дело остается. И при желании ее можно реализовать. Не рыпайся - не пришьют, говорит Болтун. Будешь рыпаться, могут при случае такую возможность использовать. Но не думай, что это придумано специально для тебя. Это одно из типичных средств удерживать социальных индивидов в повиновении. И не думай, что это изобретено сознательно. Это сложилось само собой. И имеет скорее профилактическое значение: создать в подсознании человека психологический фон недозволенности и даже незаконности самого факта его существования. Пока ты лепишь корову или космонавта, этот фон не ощущается. Но стоит начать лепить вот таких уродов, как он вылезает из подвалов психики и говорит "Стоп!".

ДЫРКА В ЕВРОПУ

Еще в те романтические времена, когда Хряк учился считать на пальцах в Академии Ликвидации Безграмотности, он краем уха подслушал (тогда не слушали, а подслушивали), что где-то в далекой глуши была таинственная страна. Была эта страна такой отсталой, что не могла справиться даже с поляками. И появился у нее Великий Царь. Увидел он отставание и решил прекратить это безобразие. Засучив рукава, он взялся за дело и прорубил окно в Европу. После этого начался прогресс. Временно прекратив всеобщие порки, Хряк задумал сотворить нечто подобное. Не окно, конечно. Но хотя бы маленькую дырочку. Позвал он на Совет самых влиятельных лиц государства Жену, Зятя, Племянника, Свояка, Кума, Сотрудника и многих других, которые знали, где находится Заграница, что в ней едят, в чем в ней ходют. Хочу, сказал он, дырку в Европу сверлить. Давно пора, заорали советники, и разъехались по Загранице. Дырку сверлили по теории. С клапаном. Клапан открывался туда и закрывался обратно. Где было "туда" и где "обратно", засекретили так, что теперь сами не знают, что есть "туда" и что есть "обратно". И потому на всякий случай решили не пускать ни туда, ни обратно. Но было уже поздно. Прогресс все равно начался. Первым делом за границу уехал Хор писка и тряски и ездит по ней безвъездно до сих пор. Время от времени сотрудники Хора наезжают в Ибанск сдать валюту и сведения, загнать заграничное

Правда, что такое груздь, теперь этого не знают даже в Министерстве даров природы. Один мой знакомый крупный лингвист сказал, что это, по всей вероятности, нарушитель порядка, так как слово "кузовок" есть явная трансформация слова "кутузка". Устрашившись такой ассоциации, я побежал домой и фразу о мудрости предков на всякий случай вычеркнул. Тем более намеки на предков не столь уж безобидны, как это кажется на первый взгляд. Предки предкам рознь.

Я

Одна монография об одном великом Ученом начинается с того, что автор долго и нудно рассказывает, когда и где он родился, когда заболел свинкой и каким чудом вылечился от поноса, кто была его бабка по матери, где служил его отец, при каких обстоятельствах он женился на его предполагаемой маме. Лишь где-то на сороковой странице автор пишет, что он познакомился со знаменитой работой Ученого, и она произвела на него сильное впечатление, поскольку мысли Ученого полностью совпадали с теми воззрениями на мир, которые у самого автора уже сложились к этому времени. Так что если я свое исследование творчества ЭН начну с описания своего "Я", то я не буду в этом оригинален. Тем более я в некотором роде есть типичный потребитель продуктов творчества ЭН, и мои разговоры о себе можно рассматривать как примитивный способ обобщения. А мою концепцию творчества ЭН можно рассматривать как потребительскую. Итак, в соответствии с классической традицией сочинений о великих людях, я начинаю с описания того, что такое "Я". Я - человек, у которого во дворе под окнами год назад выкопали огромную яму и второй год никак не могут засыпать. Обещали к празднику. Праздник прошел. Обещали к другому. И этот прошел. Надо ждать следующего. Но мы к яме привыкли. И если ее на самом деле засыплют, то нам будет чего-то не хватать. Несколько раз в месяц во двор приезжает бульдозер, фырчит минут десять, затем ломается или заваливается в яму. Часа через два приезжает другой бульдозер побольше и с ним приходит человек десять всякого народу. Они садятся невдалеке от ямы. Курят. Потом уходят. К вечеру возвращаются навеселе. Большой бульдозер вытаскивает маленький из ямы, и все удаляются куда-то, оставив яму в еще более ужасном виде. Пришла из магазина жена. Говорит, опять обсчитали. И оскорбили к тому же за это. Не жалко копеек. Противно, что все

законы и заявил, что мы имеем право печатать что угодно и где угодно, лишь бы это не была государственная тайна и антиибанщина. Главное - ухитриться передать туда. Поймают - не пропустят, и только. Проскочишь - твоя удача. Клеветник скоро убедился в своей детской наивности и в мудрости своего деда, который как аксиому принимал формулу: "Закон что дышло, куда повернешь, туда и вышло". Но прогресс уже начался. И потребовались значительные усилия, чтобы его остановить и ликвидировать его нежелательные последствия. О том, каких чудовищных размеров достигла пропускная способность дырки в Европу, свидетельствуют такие факты. Один подпольный художник-модернист протащил через нее картину площадью в десять раз больше, чем "Сикстинская Мадонна", а подпольный скульптор-экспрессионист протащил железочугунную скульптуру весом в десять тонн. Пока скульптора просвечивали рентгеном и таможенники лазили пальцем в его задний проход, скульптура стояла рядом и мешала входу-выходу. Наконец, старший начальник разбил об нее лоб и приказал ее немедленно убрать с дороги на Запад. Через час шедевр был в Европе.

МОЙ ХУДОЖНИК

ЭН говорил, ты только начни, а там из тебя попрет... Судя по всему я уже начал. И кажется, пора вспомнить о том, ради чего состоялось это начало. ЭН - мой художник, в том смысле, что все сделанное им - это обо мне. О моей жизни. Не о социальной жизни - такой жизни у меня нет или она настолько ничтожна, что ее почти нет. Она так мала, что вообще не может быть предметом внимания крупного художника. Это о той жизни, которая прошла в моей голове и не оставила никакого зримого следа в окружающем мире. В этой воображаемой жизни я сделал много. Я решил сложнейшие проблемы бытия, причем - наилучшим образом. Прочитал курс лекций для широкой понимающей аудитории. Основал интересный журнал. Повысил уровень сельского хозяйства. Сокрушил полчища хапуг и паразитов. Устроил выставку ЭН. Я даже яму под окнами засыпал. Когда ЭН рисует или лепит, мне кажется, что он наблюдает происходящее в моей голове. Чтобы понять суть его творчества, надо сначала описать социальный тип тех людей, которые могли бы сказать, что ЭН - "мой художник". Остальное потом всплывет само собой. Но такой социальный тип еще не сложился как осознавшее

никак не может. Слово "интервью" стало привычным. Один персональный пенсионер в поисках общественной уборной обратился к прохожим с просьбой дать ему интервью на эту тему. Прохожие шарахнулись в стороны. Подоспевшие на помощь дружинники забрали пенсионера. Хотя тот поклялся, что он не интеллигент, и в доказательство предъявил засиженный мухами и клопами диплом Наивысшей Академии Ликвидации Полнейшей Безграмотности, ему не поверили.

БЫТ

Что так долго, спрашивает меня жена. Очередь, говорю я. Тебе опять два яйца битых подсунули, говорит она. В магазины тебя пускать нельзя. У тебя на физиономии написано, что тебя надо обманывать. Мир висит на волоске от войны, говорю я, а ты - про битые яйца! Плевать на войну, говорит она. Заставить бы их побегать по магазинам и поторчать в очередях, они бы живо... Я представил себе картину. ООН. В очередь за маслом и яйцами стоят Киссинджер, Садат, Помпиду и прочие. Голда Меир их обсчитывает. Черчилль лезет без очереди, уверяя, что он опаздывает на работу и что дома у него грудной младенец плачет. Кстати, говорит жена, ты собирался поговорить с Г насчет сына. Не забывай, в этом году детям интеллигентов прямо из десятилетки без связей путь в институты практически закрыт. А если в институт не поступит, в армию заберут. Не беда, говорю я, пусть послужит. Я не против армии, говорит жена. Но почему для Их детей нет проблемы института? Чем наш сын виноват, что ты не рабочий и не крестьянин? Позвонил НК. Ты знаешь, говорит, какая ужасная неприятность случилась со мной вчера! Зашел я в сортир. И прицепилась ко мне какая-то старушенция. Если бы ты послушал, как она на меня кричала! На всю площадь кричала что-то про молодежь, про бороду и даже про тлетворное влияние... Это я-то молодежь! Молодежь, говорю, понятие не возрастное, а социальное. Пока ты не заведуешь никем и ничем, ты молодежь. И твоя незначительность написана на твоей роже. Представляешь, говорит, милицию звала, свистела! Может быть, она права, спрашиваю я. Может быть, ты на самом деле неправильно помочился? Может быть, говорит он. Там, знаешь, такая грязь. Я подошел на минимальное безопасное расстояние. Протокол не составили, спрашиваю я. Ну, слава богу. На работу не сообщат, успокойся. Я понимаю, говорит он, что пустяки все это. А

командировки и прочие блага. И были еще единицы, которые с самого начала понимали: надо уйти от всего этого в сторону, заняться своим делом, требующим труда, времени и способностей, и через это свое частное дело выходить в какой-то иной разрез бытия. ЭН был одним из них. Не знаю, было у него это продуманным актом или интуицией незаурядного человека. Я склоняюсь к последнему, ибо ясность в понимании социальной ситуации пришла позднее. Но факт остается фактом. Если начинается паническая сутолока, надо уходить в сторону и искать свою дорогу, которая не заведет в тупик. ЭН это и сделал. Здесь не было продуманного расчета. Все получилось само собой. Его просто вытолкнули в оригинальность. Что здесь было решающим? Может быть ощущение огромной жизненной силы и почти болезненная жажда труда. Известный художник Г, с которым я тогда также был хорошо знаком, неоднократно говорил, что ЭН ухитрился, устроился, урвал. Я готов с этим согласиться. ЭН действительно ухитрился в том же смысле, в каком Шаляпин ухитрился петь басом, а Бетховен сочинять необычную по тем временам музыку. КК пошел вместе со всеми, среди молодых, но поближе к старым. И потому все эти двадцать лет он чувствовал себя крайне неуверенно. НМ как-то оказался ни при чем. Я позвонил КК. НМ уезжает, говорю. Надо попрощаться Я болен, ответил он. Ехать не надо, говорю я. Там сейчас суматоха, не до нас. Позвони. КК не позвонил. Мне искренне жаль его. И вообще грустно. От юности не остается почти никакого следа.

ЮНОСТЬ

Мокрый снег с дождем. Начало ноября. В траншее штрафного батальона по колена грязь. И никакого спасения от пронизывающего насквозь мокрого ледяного ветра. Нельзя лечь. Нельзя сесть. И даже есть уже не хочется. Состояние окаменелости. И ожидания неизбежности. И больше ничего. Никакой мысли. Никаких воспоминаний. Никаких желаний.

Люби меня, детка пока я на воле.
Пока я на воле, я твой,

уныло скулит Паникер.

Судьба нас разлучит, не свидимся боле.
Тобой завладеет другой.

незамеченной. Ссылка на пиво убеждает. Когда сам ЭН начинает пояснять свои работы посетителям мастерской, я ухожу, чтобы не видеть физиономий слушателей.

НАШИ ДРУЗЬЯ

Вот смотри, говорит ЭН, две монографии. Выпустили их официальные издательства. По идее они меня не должны на пушечный выстрел подпускать. А в обеих монографиях приводятся мои работы. КК и ММ - наши друзья. По идее они должны помогать мне всеми доступными средствами. А на деле? КК принимает меры к тому, чтобы в его журнале, упаси бог, не напечатали что-нибудь обо мне. Наше здание официально признано лучшим с точки зрения сочетания архитектуры и скульптуры. Его даже на премию выдвинули. Правда, без меня. А КК на полжурнала дает материал о второстепенном здании такого же рода в Т. Полгода ММ уговаривал меня написать статью в его журнал. Я бросил дела, написал. И что? Прошло два года. Про статью думать забыли. Рукопись, и то потеряли. Что происходит? БП, забежавший на минуту занять у ЭН полсотни, делает туманные намеки насчет установок. Это вздор, говорю я. Установки результат, а не причина. Даже хозяйские установки были лишь оформлением и завершением чаяний широких народных масс, а не вымыслами злодея. Что происходит? Ничего особенного. Идет до ужаса нормальная жизнь, и наши друзья поступают как обычные нормальные люди. Они защищаются от последствий твоего существования, и только. В отношении к тебе реализуется настолько четко выраженный социальный штамп, что происходящее кажется совершенно неправдоподобным. Мы привыкли к тому, что социальные законы прокладывают себе дорогу через множество случайностей как более или менее заметные тенденции. А тут никаких тенденций и случайностей, прямо в лоб. Это-то и вызывает недоумение. На эту тему мы разговариваем не первый раз. И я говорю не для того, чтобы просветить ЭН, а для того, чтобы самому высказаться и очистить душу. Конечно, КК мог напечатать материал об ЭН, а ММ мог напечатать его статью. Они обязаны были это сделать хотя бы как личные друзья, не говоря уже о принадлежности их к некоей духовной общности, к которой они причисляют и ЭН, т.е. и как духовные собратья. Они могли это сделать и как должностные лица без всякого служебного риска для себя. Но не сделали. Не сделали по доброй воле, а не по

некотором роде это - наша интеллектуальная элита. По многим параметрам положение этой прослойки двойственно, В своей узкопрофессиональной и служебной сфере они явление исключительное. Сопоставляя себя с прочими лицами этой сферы, они создают о себе представление как о выдающихся личностях (мания гениальности, скажем так). Но в обществе в целом они суть элементы массового явления в ином разрезе этого общества. Их исключительность с этой точки зрения есть лишь результат разделения труда. Она оказывается иллюзорной. В качестве представителей массы людей такого рода они, как правило, обычны и заурядны. Отсюда комплекс неполноценности и стремление обрести более прочные социальные основания. Представители этой прослойки стремятся иметь все мыслимые в наших условиях блага - бытовой комфорт, степени, звания, чины, ордена, премии, заграничные поездки, высокие оклады и гонорары и прочее. Вместе с тем они хотят выглядеть несправедливо обиженными, обойденными, затираемыми. Они и чувствуют себя таковыми, ибо перед их глазами постоянно маячат менее образованные и менее способные сослуживцы, достигшие более высокого социального положения и значительно больших материальных благ. Один мой знакомый, который недавно вернулся из США и которого почему-то не выпустили в Англию, как-то при встрече в течение часа поносил наши порядки в таком стиле, что я почувствовал себя отсталым консерватором. В Англию он все же через некоторое время поехал. Они стремятся быть вполне благонадежными в глазах начальства. Они способны делать все, что нужно для начальства, и делать лучше, чем их предшественники-реакционеры. Но при этом они хотят выглядеть оппозиционерами и даже гонимыми. Они даже свою способность делать пакости лучше реакционеров преподносят как признак прогрессивности и гражданского мужества. Здесь имеет место двойственность не в смысле наличия в них двух равносильных начал, а в смысле несоответствия формы мимикрии ее социальной сущности. По сути они обычные стяжатели, карьеристы, осведомители, исполнители. По форме они бескорыстные несправедливо обиженные искатели истины, справедливости и красоты. Для начальства они не секрет. Они секрет лишь для самих себя. Для таких людей появление по-настоящему значительных личностей вроде ЭН весьма нежелательно, ибо последние отбирают у них все атрибуты творчества и оставляют им только их социальную функцию.

разгружать вагоны? Так пока вы там топтались, я успел разыскать какую-то девчонку, жениться и заделать ребенка. Так что если меня шлепнут, то я избавлюсь от верных алиментов. Хоть какая-то выгода будет.

СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ

Эту историю мне рассказал очевидец. Как-то в либеральные времена собрались деятели культуры. Преобладали молодые и талантливые. Обсуждались всяческие проблемы, в том числе - отношения академиков и молодых. Уговорили выступить ЭН. Тот нарисовал огромный зад и сказал следующее. Крепко взявшись за руки вокруг этой жопы стоят академики и лижут ее. За это она дает им деньги, чины, машины, ордена, дачи. Сзади напирает огромная толпа молодых. Академики кричат, что молодые рвутся кусать ее, и бьют молодых ногами. Бедная, бедная жопа! Она не знает того, что молодые не собираются ее кусать. Они рвутся ее лизать. Но лизать более квалифицированно и за меньшую плату. Коллеги со временем забыли этот блестящий социологический анализ ситуации, хотя обиделись на ЭН очень сильно. Но они никогда не забудут и не простят ему того, что он делает в своей мастерской. Один художник, посмотрев последний альбом ЭН, именно так и сказал. Чего же ты хочешь? Делать такие потрясающие вещи и рассчитывать на благожелательство! Нет, тебе этого они не простят! Кто "они"? Огромная армия художников и вообще лиц, причастных к искусству. Этот художник подвел случай ЭН под общий социальный закон.

НЕВЫЕЗДНЫЕ ЛИЦА

Мы с женой собирались поехать в Б по частному приглашению, говорит Неврастеник. Но нам даже в этом отказали. Чуть свет поехал в соответствующее учреждение, которое наш общий знакомый Сотрудник в шутку окрестил Отделом отказов в визе и неразрешений на выезд, и записался на прием к начальнику узнать, почему отказали. Проторчал полдня только для того, чтобы узнать, что причину отказа мне сообщить не могут. Причем, в течение года нас никуда не выпустят. Нас, конечно, не выпустят и потом, но - по всей вероятности. А этот год - наверняка. Я был уверен в том, что нас не выпустят. Я к этому давно привык. Моя жена даже карту мира завела, на которой черными крестиками отмечает места, в которые я

от фарцовщиков за бешеные деньги. Представляете, что это за сведения! Так он вызвал администратора ресторана и попросил, чтобы моему приятелю глотку заткнули, ибо он мешает ему сосредоточиться.

МЫ

Вот, видишь, сказал ЭН, я рисую. Какое влияние на это оказывает то, что кого-то куда-то не пустили и кто-то куда-то уехал? Никакого. Я работаю спонтанно, независимо от потока текущих событий. Пусть так, говорю я. Допустим, что ты свалился к нам из космоса, и все сделанное тобой не имеет никакой связи с нашей земной жизнью. Ну и что? Я же думаю о будущем: будет такая связь или нет? С кем? Насколько прочная? Что будет значить твое творчество в сознании тех, кто сделает тебя выразителем своей личности? И хочешь ты или нет, это "МЫ" придадим строго определенный смысл твоим работам. С годами нас будет больше. В конце концов, Мы тебя канонизируем. Такова участь всех больших художников, произведения которых имеют общественный резонанс. Так что смысл твоих работ лежит не в них самих, а в тех устойчивых и повторяющихся социальных феноменах, которые рождают определенный социальный тип людей или отдельные черты характера людей. Люди по отношению к социальным законам разделяются на два неравных множества. К одному из них принадлежит подавляющее большинство человечества. Представители этого множества совершают поступки обычно в полном соответствии с социальными законами, т.е. с исторически выработанными правилами социального поведения. К другому множеству принадлежит ничтожное меньшинство людей, совершающих жизненно важные поступки вопреки социальным законам. Очень немногие из них могут это делать систематически. И буквально единицы из них находят в себе силы выстоять в титанической борьбе с обществом. И только благодаря этому им иногда удается сделать великое дело на благо того самого общества, которое стремилось их уничтожить или низвести до уровня нормального социального типа. Это множество людей можно назвать противосоциальным. Принадлежность человека к этому множеству не связана с тем, выступает человек за данный политический строй или против него, разделяет данную идеологию или нет и т.д. ЭН - экземпляр людей такого типа. У него к тем

совещания выступили с заранее проверенными и перепроверенными восторженными речами, приняли резолюцию. В постановляющую часть резолюции в раздел конкретных предложений включили пункт: с целью дальнейшего повышения уровня взять укрепленный пункт Н. Троглодит заметил было, что силенок маловато. Но Претендент его тут же уличил. А штрафники на что, торжествующе сказал он и уехал в командировку в Италию. Шансы Претендента сразу повысились. Предложение взять штурмом Н было принято единогласно, затем его включили в Генеральный План. Младшие и старшие сотрудники включили эту тему в свои индивидуальные планы. На Дирекции запланировали отчет о ходе выполнения плана по взятию Н и привлечение внеинститутских авторов. И не взять Н стало уже никак нельзя. Но почему все-таки они решили взять именно Н, а не Д, спросил Журналист. А какое это имеет значение, сказал Неврастеник. Вы думаете, Д лучше? Пусть себе штурмуют что угодно. Лишь бы нас не трогали.

ОТКАЗ

Отказали, говорит Мазила. И не объяснили, почему. В чем дело? Не ломай голову, говорит Болтун. Причин можно навыдумывать сколько угодно. Но все это будет ошибочно. Смотри на свой случай не как на исключительный, а как на обычный, и не ошибешься. Поездка за границу у нас - не норма человеческого общения двадцатого века, а привилегия, которой удостаиваются лишь лица определенной категории. Это общеизвестно. Ты к этой категории не принадлежишь. Причины отказа не объясняют потому, что у них нет никаких правовых и моральных аргументов. Это тоже общеизвестно. Исключительность твоего случая состоит лишь в том, что он будет иметь мировой резонанс. ИНТЕРВЬЮ
О том. что Мазиле отказали, скоро стало широко известно. Мастерскую заполнили иностранные журналисты. Пришлось давать интервью. Мазила в основном говорил о своих творческих замыслах. По поводу отказа он сказал, что причину отказа ему не объяснили. Почему? Очевидно, она не имеет разумного оправдания. А заодно решается еще одна проблема. Раз человеку отказано, и ему не объяснили почему, его охватывает тревога. Он должен сам придумать причину, беря на себя вымышленную вину. Отказывающая инстанция, освобожденная от функции объяснения,

сползать со стула. Я в ужасе хочу встать, и не могу. Каша распирает. Расстегнул все пуговицы. С трудом выбрался на улицу и, как в бреду, поплелся в казарму. Отлежался. А парень тот умер. Это что, говорит Паникер. Мы в первоначалке втроем однажды съели второй завтрак на целое звено. Приехал Особняк. Поклялся, что легко узнает, кто съел. Воры объелись, и обед съесть не смогут. Пришлось обед рубать, как ни в чем не бывало. Особняк был потрясен. Умолял признаться, обещал не наказывать. Ему хотелось посмотреть на таких выдающихся обжор. А мы кто? Мы обыкновенные рядовые голодающие. Конечно, не признались. У нас, говорит Пораженец, штурман эскадрильи козу завел. Симпатичная скотина была. Везде за нами бегала. Как-то пошли мы в самоволку. И она за нами увязалась. Отгоняли-отгоняли назад, не уходит. Тут-то и пришла в голову идея. Это был первый и, кажется, последний раз в моей жизни, когда я от пуза ел свежее жареное мясо. У нас, говорит Уклонист, на втором аэродроме под боком был фруктовый сад винкомбината. Мы там, конечно, паслись потихоньку. Начальство комбината сдуру обратилось к нашему начальству с просьбой помочь охранять сад. Наше начальство, имевшее кое-что от начальства комбината, согласилось, и нас стали посылать патрулировать сад. Что после этого началось! За неделю обглодали даже кору на деревьях. Начальство комбината взмолилось убрать патрули. А это не так-то просто. Пока дело ходило в округ и обратно, кончился сезон, и мы сами перестали ходить в сад, хотя нас чуть не до нового года еще назначали. Вот поднабрались витаминчиков! На всю жизнь хватит! Пришел связной. Сержант, Интеллигент, Мерин, Убийца, сказал он. К комбату. Пойдете за языком, сказал Комбат. Без языка не возвращаться!

О СВЕТСКОМ ЛИЦЕМЕРИИ

В свое время, говорит Мазила, я выиграл конкурс в Ю у крупных западных художников. Случай беспрецедентный. И что же? Приехал домой. Привез кучу отзывов. Сдал в Союз. Хочу отчитаться о поездке. Но никто слушать не хочет. А ведь отчитываться положено. И принято. У нас любой, съездивший просто так куда-нибудь, потом в десяти местах выступает. В газетах, разумеется, ни строчки. А выиграй этот конкурс кто другой, раззвонили бы на весь Ибанск. Ладно, бог с ними. Пусть это нормально. Но друзья и знакомые! Представьте, никто меня даже не поздравил. Не знали? Все

явление как язык. Когда я об этой идее сказал Неврастенику, то тот заявил, что он давно так думал. Только он, как выяснилось, языком называл даже чириканье воробьев, кошачьи концерты и собачьи свадьбы. Если какое-то образование рассматривается как язык, то приходится употреблять понятия "знак", "значение", "смысл", "алфавит" и т.п. Фотография предмета не есть знак этого предмета. Аналогично натуралистический рисунок. Знак не изображает, а обозначает. Отсутствие сходства знака с оригиналом или по крайней мере преднамеренное несходство есть условие, необходимое для того, чтобы некоторый предмет стал знаком. По виду слова, например, нельзя судить о том, как выглядит обозначаемый им предмет. Значение знака считается известным, если известно, что именно он обозначает. Превращение предмета в знак предполагает волевое решение людей. Смысл знака считается известным, если известно значение всех фигурирующих в нем простых знаков и известны правила композиции простых знаков в сложные. Эти правила композиции сами не являются знаками, они имеют основу в активной творческой природе человека. Значение сложных знаков устанавливается путем установления их смысла, т.е. предполагает какие-то языковые компоненты, не являющиеся знаками. Говоря об алфавите языка, надо различать языковые средства, которые сами знаками не являются, но из которых строятся знаки и простейшие языковые единицы, к которым применимы понятия значения и смысла, - смысловые единицы языка. Различие их отчетливо видно в различии азбуки и коренных слов обычных языков. Из сказанного должно быть ясно, что понятие смысла применимо не ко всякому произведению искусства. Например, нелепо говорить о смысле натуралистического портрета коровы или государственного деятеля, если даже он написан таким художником, как Художник. Нелепо говорить о смысле бесчисленного множества скульптур (на лошадях и пеших), украшающих площади Ибанска. Понятие смысла уместно здесь лишь тогда, когда произведение искусства приобретает некоторые свойства знаковости. Непохожесть того, что художник лепит или рисует, на какие-то реальные вещи (в том числе трансформация последних) является необходимым условием уместности разговоров о смысле произведения искусства. Одно из средств создания произведений искусств с признаками знаков - деформация и трансформация реальных вещей, например, элементов человеческого тела. При этом образуются сложные явления, которые лишь отчасти суть знаки. В них, с одной стороны,

Кляп в рот. Сунули в мешок. И айда обратно. Одного своего потеряли где-то. Пришли в часть. Сняли мешок. И что же? Оказывается, свой парень. Из соседней дивизии. Тоже в разведку ходили. А они нашего тяпнули! Представляете, как их допрашивали!! Зачем им язык, говорит Мерин. И так же все ясно. Тут же все на виду. Попросили бы - я бы им за пять минут нарисовал, что и где. Кто ты такой, говорит Убийца. Тебе верить нельзя. Нельзя, говорит Мерин, так зачем же в разведку посылают. Это другое дело, говорит Убийца. Твое дело - взять языка. Верить будут языку, а не тебе. Почему, говорит Мерин. Потому, что он враг, говорит Убийца. Им без языка нельзя, говорит Сержант. Положено брать языка. С них спросят. Сержант мудр, говорит Интеллигент. Они играют по своим правилам. Играют за наш счет, говорит Мерин. Играют всегда за чужой счет, говорит Интеллигент. Вот что, братцы, говорит Сержант. Выхода у нас нет. Так что этого идиотского языка надо взять во что бы то ни стало. Авось кто-нибудь из нас и уцелеет.

ОСНОВЫ ОПТИМИЗМА

Вы слишком мрачно смотрите на жизнь, говорит Журналист. Правительства всегда и везде проводят политику кнута и пряника. Кнут вы получили. Теперь ждите пряник. Вы правы, говорит Неврастеник. Но Вы не учитываете одну нашу особенность. Вы предполагаете, что кнут и пряник достаются в одинаковой мере одним и тем же лицам. Но мы - вымышленные персонажи в вымышленной стране. У нас бьют одних, а пряник дают другим. Причем, когда дают пряник, первых опять бьют. Вы о нас, ибанцах, думаете так, будто мы все находимся в одинаковом положении и не вступаем между собою в свои внутриибанские отношения. А между тем почти все, с кем Вам приходится иметь дело и кто Вам жалуется на свою горькую судьбу, принадлежат именно к тем кругам, кто имеет пряники и держит кнут в своих руках.

ПОДЛИННОЕ ИСКУССТВО

А где критерии настоящего и ненастоящего искусства, спрашивает Ученый. Лично для меня тут проблемы нет, говорит Неврастеник. Вот, например, я зашел в мастерскую к Художнику. Смотрю и чувствую, что в принципе такое я научиться делать могу. Значит это - барахло. Теперь я в мастерской Мазилы. Смотрю и чувствую, что

Ты-то, думаю, и нужен, господин.
Я за голу жопу хвать его рукой.
Не желаете ли рандеву со мной!
В общем утром на КП я приволок
Языка и от напарника кусок.
Язык малый оказался в доску свой.
Только сведений с него ни в зуб ногой.

Неплохо, говорит Мерин. Если выкинуть "е.... мать", в газете могут напечатать. Лучше наоборот, говорит Уклонист. Напечатать "е.... мать", а остальное выкинуть. СТРАННОСТИ ОБЫЧНОГО
После интервью для меня сложилась странная ситуация, говорит Мазила. С одной стороны, дела пошли лучше, с другой, застопорились. По одному и тому же делу одни стали торопить, хотя им должно быть наплевать, а другие стали затягивать, причем - наиболее заинтересованные. Оживились старые стукачи, о которых я и думать забыл, а постоянно действующие стукачи-друзья, не вылезавшие из мастерской, все испарились. Ничего особенного и странного, говорит Неврастеник. По законам системы все, причастные к твоим делам и твоей персоне, должны отреагировать. Пока никто не знает, как. Обозначают готовность отреагировать так, как прикажут. Стараются пронюхать, какие будут установки. На всякий случай держат в запасе ту и другую возможность. Установки нет, ибо там тоже еще не знают, как быть. Начинается брожение, в результате которого что-то получится. Что именно - трудно предсказать конкретно. Это может быть нечто совершенно неожиданное для них самих. Во всяком случае, тут неотвратимо действуют правила, которые, в конце концов, и сделают свое дело. Во-первых, всякий, кто в этой ситуации может причинить тебе безнаказанно или с малым наказанием какое-либо зло, будет его причинять. Во-вторых, всякий, кто в этой ситуации может сделать Для тебя безнаказанно или с малым наказанием какое-либо добро, не будет его делать. В-третьих, твой поступок в принципе наказуем, и потому чем больше он тебе принесет блага сейчас, тем больше он принесет тебе зла потом. Наказание последует. Все дело лишь в его форме, мере и сроках. Не исключена возможность, что тебя накажут лаской. Выпустят за границу. Пропустят официальную работу. Дадут какое-нибудь почетное звание. А я и не против, говорит

бешеный успех в среде офицерских жен. Хотя они его скоро дезавуировали, он успел приобрести мощный опыт и стал грозой гарнизонного начальства. Он подкупал (а зарабатывал он на этом деле здорово!) всех дежурных, дневальных, часовых и старшин и каждую ночь отправлялся в самоволку. Он даже Сотруднику ухитрялся подкидывать кое-что из того, что ему перепадало от его же собственной мегеры. Утром у себя над койкой на стенке палочки чертил. Большие - число баб, маленькие число раз. Если верить этой бухгалтерии - выдающийся талант был. И чем же закончилась его карьера, спросил Уклонист. Обычно, сказал Пораженец. Зависть. Подловили и за самоволку отправили в штрафной.

ВТОРИЧНЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Я в твоей мастерской наблюдал всяких людей и всякие человеческие страсти, говорит Посетитель. Очень любопытные бывали случаи. Вот, например, проблема Шизофреник-Неврастеник. Первый относится к типу творцов, характеризуемых такой формулой: несмотря ни на что сделать дело, на которое они способны и которое их захватило. Неврастеник способный и умный человек. С какой-то точки зрения он, может быть, умнее Шизофреника. Но он относится к типу людей, характеризуемых такой формулой: они решаются, но никак не могут решиться начать делать дело, на которое они не способны, но относительно которого они думают, что они более способны, чем люди типа Шизофреника. Неврастеник есть имитация и отражение Шизофреника. Если нет первых, нет и вторых. Первые порождают вторых, но своим существованием обрекают их на бесплодие. Никто так не заинтересован в уничтожении Шизофреника, как Неврастеник. Но с уничтожением первого исчезает его отражение во втором. Второй этого не понимает. Он претендует на самостоятельное бытие. Проблема сальеризма, говорит Мазила. Нет, говорит Посетитель. Тут что-то иное. Возможно, проблема самоуничтожения творчества. Творческую личность образует не один индивид, а некоторое множество, по крайней мере, из двух (скорей всего - более двух) индивидов. Творческий индивид есть группа индивидов со своеобразным распределением функций. Моцарт и Сальери есть раздвоение единого в одном плане, Шизофреник и Неврастеник - другом. Мазила и Болтун - в третьем. С этой точки зрения ты немыслим без Болтуна. Болтун, в некотором роде, есть соавтор

педагог) пошел на хитрость: стал все команды подавать раньше. И курсант вылетел самостоятельно, окончил школу и улетел на фронт. А чем он кончил, спросил Уклонист. Сбросил бомбы после того, как эскадрилья возвращалась уже домой, сказал Жлоб. Это что, говорит кто-то в темноте. У нас в первоначалке один курсант боялся без инструктора сажать самолет, хотя летал прилично. Инструктор решил тоже взять его на хитрость, отсоединить ручку управления в воздухе и выкинуть за борт. Курсант узнал об этом и захватил в кабину с собой запасную ручку. Летят. Инструктор отсоединил ручку, показал курсанту и выкинул за борт. Мол, теперь веди самолет сам. И сажай сам. А курсант показал запасную ручку инструктору и тоже выкинул ее за борт. И чем это кончилось, спросил Жлоб. Инструктор сошел с ума, сказал говоривший, а курсант посадил машину, попал на фронт, заработал сначала кучу орденов, а потом десять лет. За что, спрашивает Уклонист. За разговорчики, сказал Юморист. В наше время слово есть самое серьезное дело. За слово дают больше, чем за дело. Да, сказал Уклонист. У нас за словом идет Дело.

НЕОБОСНОВАННЫЕ НАДЕЖДЫ

При попытке произнести слово "межконтинентальная" Заведующий вывихнул челюсть. В связи с этим в среде передовой интеллигенции стали циркулировать слухи. Теперь, наверняка, слетит, говорили все в один голос, понимающе усмехались (мол, давно, пора!) и питали необоснованные надежды. Но надежды оказались не вполне обоснованными, так как челюсть была искусственной, и ее заменили на новую, более высокого качества (по слухам такие челюсти делают специально для космонавтов), вследствие чего о снятии Заведующего никто не стал даже думать. Рано! Не беда, сказал Ученый. Скоро Заведующий будет делать доклад по проблемам науки. Так уж он непременно коснется достижений генетики. А там ребята подсунут ему словечко "дезоксирибонуклеиновая кислота", от которого его тут же хватит инсульт. А что хорошего, сказал Карьерист. Думаете, новый будет лучше? Пусть хуже, говорит Неврастеник. Но все-таки какая-то приятность от этого будет.

СОЦИАЛЬНЫЙ СТРОЙ

У вас, говорит Журналист, все-таки пока еще нет настоящего изма. У вас государственный капитализм. Ерунда, говорит Неврастеник.

эта концепция уже зародилась и есть. ЭН жил и живет в поле этой концепции. Он фактически работает над ее воплощением в рисунках, гравюрах и скульптурах, - работает над созданием предметов культа этой концепции. Но такой концепции пока еще нет в виде четко локализованных и более или менее широко признанных идеологических текстов. То, что делал Шизофреник, есть шаг к этому. Но вместе с тем это шаг в другом направлении, противоположном идеологическому. А пока такой четко определившейся концепции нет, продукты творчества остаются в ином качестве. К ним подходят с обычной меркой, хотя они уже не есть произведения искусства в обычном смысле. Они есть нечто большее и иное. Поскольку ЭН создал целый мир вещей, которые потенциально могут стать явлениями культа, это облегчает задачу выработки упомянутой концепции. Здесь влияние взаимное. Но я оставлю вопрос о том, какой вид должна принять идеологическая концепция, ассоциируемая с творчеством ЭН, и перейду к более техническому аспекту дела. Я говорил, что смысловые единицы у ЭН объединяются по особым правилам композиции в смысловые фразы и тексты. Существенно здесь то, что эти правила композиции имеют природу не имманентную искусству как таковому (т.е. обусловлены не средствами изображения), а имманентную рассматриваемой идеологической концепции. Без последней они суть непонятное нагромождение непонятных форм. Без идеологических связей в работах ЭН нет никаких фраз и текстов. Таким образом, поднявшись от работ ЭН до некоей предполагаемой идеологической концепции, мы затем должны от нее опуститься обратно, т.е. должны как бы привнести в работы ЭН заложенный в них смысл теперь извне как нечто совершенно постороннее. Здесь, как видим, действует некоторый общий принцип функционирования вещественных воплощений идеологических феноменов. Интересно, что смысловые фразы у ЭН образуют не обязательно смысловые единицы, расположенные рядом (например, в одной комнате, на одном листе бумаги), а рядом расположенные единицы могут быть единицами из разных фраз - основа и скрытый ритм его полифонии. Нужна память и хорошее знание большого комплекса работ ЭН, чтобы читать их именно как фразы и совокупности фраз. Конечно, их можно упорядочить, что облегчит их изучение новичками. Но для этого надо еще построить общие правила идеологической грамматики языка.

он в соответствии с этим постулатом через отдушину над плитой, в которую с трудом пролезала рука, вытащил с плиты огромную налитую до краев кипящим маслом миску, не пролил ни капли, проглотил содержимое миски вместе с миской и скрылся неопознанным. Миску потом выплюнул чистенькую. Сотрудник, полный профан в теории, месяц трудился у этой дырки, пытаясь протянуть через нее с плиты карандаш. Ничего, разумеется, не вышло. Методы приобретения добавки разработаны с учетом конкретных условий. Диалектика высшего класса! Отправляясь шакалить, оцени общую ситуацию в подразделении, количество имеющегося в твоем распоряжении времени, особенности кухонного наряда и особенности поварской смены. Если, например, в подразделении суматоха, не раздумывая, смело иди на кухню или в хлеборезку, деловито бери то, что первым подвернется под руку - буханку хлеба, кастрюлю щей, кусок сала или мыла, - и спокойно уходи. Если у тебя много свободного времени, можешь, например, сделать вид, что ты пришел в столовую почитать книжку, а то в казарме покоя не дают, выждать подходящий момент и незаметно стянуть что-нибудь. Не исключена возможность, что тебе при этом что-нибудь подкинут сами повара добровольно. В зависимости от особенностей поварской смены можешь пользоваться традиционно психологическим методом или методом парапсихологии (сейчас это особенно модно!). Вот один из приемов традиционной психологии. Подходишь к раздаточному окну и невинными глазами смотришь на повариху. Тебя отгонит дежурный по столовой. Вернись и смотри снова. Тебя отгонит дежурный по части. Вернись и смотри снова. Смотри, и больше ничего. Рано или поздно повариха не выдержит и сунет тебе в рыло миску второго: отвяжись, мол, зараза! Парапсихология предполагает более высокий уровень интеллекта. Приходишь к окну и упорно смотришь не на повариху, а на кастрюлю. Главное, сосредоточить на ней все внимание и не отвлекаться. Через десять-пятнадцать минут кастрюля начнет подпрыгивать на плите. Через полчаса она сама поплывет к тебе в руки. Сказки все это, сказал Жлоб. Антинаучные идеалистические сказки. Как сказать, усмехается Уклонист, факты были. И ты это видел, спросил Жлоб. Я - нет, усмехается Уклонист. Но люди видели. А показаниям очевидцев надо верить. Вспомни-ка, что приснилось тебе, когда Сержант и Интеллигент напоролись на мину! В землянке наступила зловещая тишина. Тоска, сказал Лейтенант. А ну, гони что-нибудь отвлекающее!

А поскольку эти тела имеют душу, мечтают, любят, ненавидят, страдают, творят и т.п., возникают специфические для них проблемы. Общество усиленно старается избавиться от этих проблем и представить дело так, будто это не его проблемы. Но, увы, они суть его собственные проблемы в неизмеримо большей степени, чем все те проблемы, которые оно официально рекламирует как органически присущие ему. Естественно, говорит Мазила, общество прячет свои болячки. Нет, говорит Болтун, это не болячки. Тут наоборот, общество стремится спрятать и ликвидировать заложенные в нем самом здоровые начала. Общество прячет свои здоровячки.

ДВОЙСТВЕННОСТЬ

Почти все искусствоведы, изучающие творчество ЭН, отмечают двойственность его положения. С одной стороны, он не выставляется, при всяком удобном и неудобном случае его поносят, его имя вычеркивают из списков авторских коллективов, за границу его не пускают, никаких званий у него нет. С этой точки зрения он занимает самое низкое положение в системе нашего изобразительного искусства. С другой стороны, он выполняет работы, которые у нас доверяют выполнять лишь немногим скульптурным генералам. В чем дело? Случайность? Наличие двух борющихся сил в стране? Мне кажется, дело тут гораздо серьезнее. По идее, ЭН должен был бы быть признанным государственным скульптором. Он мог бы дать гениальное воплощение в скульптуре идеологии этого общества. Те люди, которые привлекают его для создания грандиозных барельефов и монументов, чуют это. Но наше общество сложилось в определенных исторически данных условиях и живет в определенной международной среде. Есть исторически сложившиеся традиции. Взять хотя бы такой пример. Засилие колонн в архитектуре до войны и первые годы после войны. Откуда это? Ясно, от прошлого. Мы" то пережили. Усвоили модернистские формы в архитектуре. Традиции передвижников, и те уже фактически пережиты. Однако, эти случаи пока единичны. В целом же у нас господствуют традиционные представления в искусстве и об искусстве (в особенности - в самой среде искусства), с точки зрения которых ЭН выглядит как нечто враждебное официальному искусству. Его коллеги усиленно культивируют такое представление о нем. Отсюда - приниженность его положения. Вот и получается

ЧЕЛОВЕК И НАУЧНО ТЕХНИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС

В конце концов все решит прогресс науки и техники, говорит Ученый. Жилье, предметы бытовой культуры, транспорт, одежда и даже питание, - разве это не продукт современной науки и техники? А возможности их в принципе не ограничены. Так-то оно так, говорит Неврастеник. А научно-техническое мясо что-то на прилавках не появляется. Поразительные мы все-таки люди, говорит Болтун. Видим одну проблему. Формулируем ее так, что перескакиваем на другую. А обсуждаем затем третью, не имеющую к ним никакого отношения. Мы начали с вопроса: влияет или нет развитие науки и техники на социальную структуру общества. Сформулировали ее так, что получился другой вопрос: сказывается или нет развитие науки и техники на субъективном состоянии людей. А говорим на тему, как это развитие сказывается на условиях жизни человека. И в чем тут, собственно говоря, проблема? Факт остается фактом: в Париж за два часа летают одни, а в часы пик в автобусы и вагоны метро врываются другие. Значит есть что-то в социальной структуре общества, что не зависит от научно-технического прогресса. В чем состоит это "что-то"? В формуле человеческого счастья фигурируют не абсолютные величины благополучия и неблагополучия, а их отношения. Человек, например, не станет счастливее от того, что ему положение улучшат на десять процентов, а другим - на пятьдесят. Уровень счастливости как субъективного состояния прямо пропорционален величине социальной ценности человека и обратно пропорционален величине своего собственного представления о своей субъективной ценности. Первая имеет тенденцию к снижению, вторая - к увеличению независимо от научно-технического прогресса. А что такое человек? Какие качества вы имеете в виду? Кровяное давление? Мебельный гарнитур? Человек - это, между прочим, честь, совесть, стремление к свободе воли и выбора, к свободе перемещений, к свободе творчества и т.п. Человек есть еще и гражданин. Как тут участвует развитие науки и техники? Они тут совсем не причем. Из человека-скота надо еще лепить человека-гражданина. Лепить совсем из других источников. По особым правилам. Особыми средствами. И каждый раз заново. И воевать за это надо. Тут есть своя автономная история. Человека гражданином делает не наука и техника, а искусство, нравственность, религия, идеология, постоянный опыт сопротивления. Не любое искусство, не любая мораль, не любая

Потом к ветлазарету. Потом к клубу. Потом к дому начсостава. Ты мертвой хваткой вцепился в хвост и в гриву. Перед самым носом у тебя мелькают мощные подковы. Одним щелчком такая может пробить череп мамонта. А твою пустую хрупкую черепушку разнесет вдребезги. Всем смешно. А каково тебе? Объехав так все дивизионные службы, ты мчишься за десять верст к штабу дивизии. Тут твоя Пенелопа начинает вытворять такое! Только что на хвосте не стоит! Ни в одном цирке не увидишь! После того, как командир дивизии уписается от хохота, ты мчишься в манеж родного эскадрона и как ни в чем не бывало включаешься в общий строй. Вольт налево дела-а-а-ай! К пешему бою с посадкой слеза-а-а-ай! Если выйду из этой передряги живым и разведу детей, первым делом научу их жить задом наперед и вверх ногами. Пусть хоть дети будут счастливы.

ПОТОК

ЭН - художник не отдельного состояния и даже не серии состояний, а потока. Это очевидно в отношении его графики и не столь очевидно в отношении скульптуры. В скульптуре он более известен как монументалист в обычном смысле слова (хотя и оригинальный) и официально много работает в этом качестве. Но я хорошо знаком с тем, что остается в его мастерской и в неизмеримо большей степени находится в состоянии замыслов. За многие годы нашего знакомства я научился зрительно представлять себе эти замыслы реализованными. И здесь преобладает то же стремление к форме потока, которую он нашел в графике и в которой достиг виртуозного совершенства. Если эти замыслы удастся реализовать в предполагаемых гигантских масштабах, то человечество станет обладать одним из самых изумительных шедевров за всю историю мирового искусства. Я нисколько не преувеличиваю, ибо даже в малых камерных масштабах и в отдельных фрагментах скульптурный поток, уже созданный ЭН, есть явление в изобразительном искусстве уникальное. ЭН не сразу пришел к форме потока. Вот грубая схема его творческой эволюции. ЭН работает как скульптор. Намечается тенденция к проблемам трансформации. Делает рисунки. Но лишь - для скульптуры. Я тогда назвал их скульптурной графикой. Рисунки, сами по себе, прекрасные. Они приобрели самостоятельную ценность в глазах почитателей. Это оказало какое-то давление на ЭН. Плюс к тому -

непрерывное движение. Я думаю, что работы ЭН вообще не казались бы такими динамичными (а динамизм отмечают все его рецензенты, ибо он бросается в глаза как результат), если бы не содержали в себе четко сделанную, но не столь явную статику. Различие потока и состояния я вижу не в различии динамики и статики, а совсем в ином плане. Далее, поток как упорядоченный непрерывный ряд достаточно большого числа рисунков, гравюр и скульптур надо отличать от серии. Отличие состоит в том, что в серии каждый элемент имеет самостоятельный смысл, если, конечно, к ним применимо понятие смысла. В потоке же каждый элемент предполагает и продолжает по смыслу некоторый другой элемент, сохраняя при этом значение самостоятельной смысловой фразы. Независимо от альбомов, где это очевидно и предполагается заранее, в целом ряде случаев рассмотрение отдельных гравюр ЭН побуждает невольно отыскивать другие гравюры в качестве предшествующих или последующих. Причем не любые гравюры отбираются на эту роль. Иногда наборы из нескольких гравюр располагаются в завершенные циклы, имеющие начало и конец, а также внутренний порядок, отвечающий какому-то чувству наблюдателя. Наконец, поскольку основу потока рисунков, гравюр и скульптур образует смысловое единство и смысловая упорядоченность, то поток как произведение искусства воспринимается и переживается аналогично тому, как воспринимается и переживается балет или симфония. Конечно, работы ЭН доставляют эстетическое наслаждение как элементы серий, и как самостоятельные единицы независимо от других. Но это наслаждение оказывается выше и иного качества, если удается научиться воспринимать их именно как потоки в том смысле слова, как я это описал, сознаюсь, весьма приблизительно.

СОЦИАЛЬНАЯ ОРИЕНТАЦИЯ

Все это - преходящие пустяки, сказал Журналист. Один пустяк уходит, другой приходит, сказал Посетитель. А система пустяков остается. Зайдемте сюда, я Вам кое-что покажу. Видите - очередь? Три человека. Смотрите, стоят и стоят. Видите, сколько людей за прилавком? Да, сказал Журналист, но почему они не отпускают? На Ваш вопрос ответить невозможно, сказал Посетитель. Причин нет. Говорить о причинах тут бессмысленно. Смотрите, очередь уже двенадцать человек. Нервничают. Сейчас вот эти люди полезут без

самовоспитанием, встав на путь крайнего самоограничения. А многие ли на это способны. Социальные преобразования. Я не либерал. И даже не причисляю себя к прогрессивным силам. Потому могу позволить себе сказать то, о чем стыдятся говорить другие. Кто будет проводить преобразования, какие и как? Люди типа Претендента? Избави боже! Они еще власть не взяли, а уже руки выламывают. По программе Правдеца? Она практически нелепа и неосуществима. Я эту проблему изучал много лет. Наш прогресс всецело в руках высшего руководства. А оно даже при желании не может забежать далеко вперед от реальных возможностей, А Ваша личная программа, спросил Журналист. Она касается лично меня, сказал Посетитель. Я ее не скрываю и передаю свой опыт всем желающим. Но это лишь для странных одиночек вроде меня. Суть ее создать внутри самого человека такую систему отсчета, чтобы он окружающую иррациональную действительность воспринимал как нормально организованное общество и хорошо себя чувствовал в нем. Приспособиться, спросил Журналист, Можете называть так, сказал Посетитель. Но что, в конце концов, главное для людей? Сумма счастья. Но ведь этим же делом занята ваша официальная идеология, сказал Журналист. Она апеллирует к науке, законам, к истине, к причинам и следствиям, к планам и т.п., сказал Посетитель. Потому она сама без надобности ставит себя в положение лгуна и лицемера, хотя обвинять ее во лжи и лицемерии бессмысленно. Попробуйте, подсчитайте, какова теперь доля ее участия в сумме человеческого счастья!

РЕШЕНИЕ

Есть Решение, сказал Большой Полководец Полководцу Поменьше. По этому Решению тебе предстоит трудная, но почетная задача. К Празднику возьмешь пункт Н. Возьму, сказал Полководец Поменьше. И вызвал Полководца Ещеменьше. К Празднику возьмешь пункт Н, сказал он. Пункт Н, удивился Полководец Ещеменьше, Вроде бы незачем. Да вроде бы и нечем. Есть Решение, сказал Полководец Поменьше. Людей к Празднику порадовать надо. Возьмешь Н, иначе... Возьму, сказал Полководец Ещеменьше. Только силенок маловато. Подкинем штрафников, сказал Полководец Поменьше. Благодарю за доверие, сказал Полководец Ещеменьше. Возьму Н точно в дцать-ноль-ноль. И поехал брать Н. Приказываю взять Н в дцать-ноль-ноль, сказал Полководец

и т.п. Этот слой начинает оказывать какое-то влияние на высшую власть, последняя начинает давить на низшую. В итоге происходит сдвиг на один миллиметр в сто лет. Приезжайте к нам через сто лет, сами в этом убедитесь.

БЕСПРОИГРЫШНАЯ ИГРА

Побеждает лишь тот, кто ухитряется создать для себя беспроигрышную партию, говорит Неврастеник. Вот возьми, например, надгробие. Поставят хорошо. Не поставят - тоже хорошо. Причем, неизвестно, что лучше А возьми историю с Т, Выпустят на конгресс - отлично. Он знает язык, прекрасный оратор. И сказать есть что. Эффект будет сильный. Не выпустят - тоже хорошо. Шум поднимется. И трудно сказать, от чего будет сильнее эффект - от присутствия или от отсутствия. Ты прав, говорит Болтун. Но для этого надо вести игру так, чтобы твой противник наносил тебе удары там, где тебя уже нет, т.е. по твоему прошлому. А для этого надо иметь огромный запас прошлости. Такой, чтобы даже прекращение жизни сработало в твою пользу. Значит, надо работать, сказал Мазила. Работать! Вот, смотрите, что я задумал...

ТИП НАШИХ ПРОБЛЕМ

Вот мы идем по улице, говорит Журналист. Дома, конечно, не очень красивые. Но приличные. У вас действительно заботятся о жилье для рабочих и служащих. А Вы думаете, это вытекает из Их замечательных душевных качеств и отеческой заботы о детях-людях, говорит Болтун. Думаете, это дар добрых хороших людей, которые могли это и не делать? Попробовали бы не строить! Ко всему прочему строительство - сфера общественной жизни, за счет которой существуют миллионы людей. Проанализируйте всю эту систему заботы. Работу планирущих и директивных организаций. Строительных организаций. Систему распределения жилья. Ход строительства и эксплуатации. Понятно, говорит Журналист. Но я не об этом. Смотрите, ведь неплохая улица. Сколько зелени! Отличные автобусы. Да, говорит Болтун. А вон, видите, эту прекрасную улицу перекопали. Ее всегда где-нибудь роют. Видите, деревья ломают. А можно было не ломать. Что стоило на три метра объехать! Я не об этом, говорит Журналист. Это все ясно. Вот учреждение. Отличное здание. Смотрите, какие люди в него идут.

меняется от того, что какие-то проблемы оказываются общими. Суть дела состоит в том, что эти проблемы по самой природе обдумываемых явлений таковы, что требуется иной способ обдумывания, чем тот, какой нам постоянно навязывают. Я готов допустить, что построят великое множество домов, всем дадут по квартире, озеленят улицы, сократят еще более рабочий день, увеличат зарплату и все такое прочее. И все равно те основы, которые рождают наши проблемы, остаются. Социальные законы все равно без тех ограничителей, которые изобрела цивилизация и изобретение которых образует суть цивилизации (право, мораль, гласность, общественное мнение и т.п.), дадут о себе знать в стиле и уровне жизни, в тех или иных кризисных явлениях и катастрофах. Это могут быть совершенно неожиданные и непонятные для большинства (но предсказываемые и объясняемые людьми, думающими об этом) явления. Например, одуряющая скука в среде молодежи с сопровождающими ее следствиями, спад исследований в какой-то области науки, крах в какой-то области хозяйства и т.п. Сейчас ведутся исследования по продлению жизни людей до ста и даже до двухсот лет. Представляете, что будет твориться, если изобретут такое средство! Кому будут продлевать жизнь до двухсот лет? Кто будет это делать? Как это будет оформлено идеологически, морально, законодательно? Вы можете себе представить, на что пойдут люди, имеющие возможность и желание жить до двухсот лет? Люди обречены на постоянную борьбу. Всеобщее лобызание - миф. Или форма насилия. И что Вы предлагаете, спрашивает Журналист. Ничего, говорит Болтун, если не считать способа понимания. Странные вы все-таки люди, говорит Журналист. Ничего в нас странного нет, говорит Болтун. Мы - это вы с очень небольшим коррективом. Мы сначала ходим с вами в одну школу, а потом разъезжаемся жить по разным деревням.

ПОМОГИТЕ СИЛЬНОМУ

Слабые научились стоять за себя, сказал Посетитель. Сильные оказались беззащитными. Сильные нуждаются в помощи, сказал Мазила. Это нечто новое в истории. Помоги-и-и-те сильненькому! Каково звучит? Трогательно, сказал Болтун, но бесперспективно. Если сильный нуждается в защите, ему помочь невозможно.

НАЧАЛЬСТВО УМНЕЕ ПОДЧИНЕННЫХ

БЕЗ ДУШИ

Возьми любую нашу житейскую ситуацию с участием многих людей, говорит Болтун. И если ты укажешь мне хотя бы одно ее звено, которое без юмора можно было бы изобразить как духовную драму, ставлю бутылку коньяку. Теперь люди обходятся без механизма, именуемого духовной жизнью. Во-первых, для нас это слишком тонкое и хрупкое сооружение. Оно ломается при первом же соприкосновении с ближними. Да и времени на все нам отпускается так мало, что механизм души не успел бы сработать и остался бы не у дел. Он рассчитан на дистанцию между людьми и неторопливый образ жизни. А во-вторых, ему просто негде работать. Духовная жизнь в собственном смысле слова предполагает достаточно высокую степень независимости индивида от общества и высоко развитое чувство моральной ответственности индивида за свое поведение перед своей совестью. Она и вырастает как особый механизм, связывающий индивида с обществом в таких условиях. Она не нужна, если ею нечего связывать. Психологизм есть тип общественных отношений, а не природное качество человека. Интеллектуализм есть знамение нашего времени. Мы вот часто говорим, что наша жизнь якобы дает великолепные сюжеты для психологической литературы. Не нужно даже голову ломать. Записать все, как есть, и получатся гениальные книги. Попробуй, запиши! В наших условиях искусство, претендующее на психологизм, ложно по самой этой претензии, ибо психологизм не есть реальный феномен нашей жизни. А факты? Воспроизведи их в языке и увидишь, какое это унылое убожество. Твое искусство антипсихологично и антифактуально. И потому оно правдиво. Оно интеллектуально и идеологично. Но это уже совсем другое дело.

ГЕНИАЛЬНОСТЬ БЕЗДУМЬЯ

У правительства есть разные способы привлечь на свою сторону творческую интеллигенцию, сказал Болтун. Но в условиях, когда творческая интеллигенция исчисляется десятками тысяч, а выдающиеся деятели культуры исчисляются единицами, наиболее эффективное средство такого рода - устранять самых крупных и непохожих на остальных. Если бы нашим писателям предложили на выбор, сокращение гонораров или изгнание Правдеца, подавляющее большинство предпочло бы последнее. Значит,

имеет тайны и не вызывает ни у кого любопытства. Однажды мальчишкой я съехал на лыжах с горы, с которой никто съехать не отваживался. Я сильно переживал из-за того, что никто этого не видел. Я был один. Потом я не раз повторял это при свидетелях. Но эффект был такой же, как будто я был один, Я ничего этим не добился. Потом я вроде бы привык к этому. И все-таки жаль. Не себя. Свидетелей жаль. Им-то ведь еще хуже.

МЫ ВСЕ СОТРУДНИКИ

Скажи откровенно, спросил Неврастеник, Социолог - ваш сотрудник? Наш, сказал Сотрудник. А Мыслитель, спросил Неврастеник. Наш, сказал Сотрудник. А Супруга, спросил Неврастеник. Наш, сказал Сотрудник. Какой кошмар, сказал Неврастеник. Почему кошмар, сказал Сотрудник. Норма. У нас все сотрудники наши. Но я, положим, нет, сказал Неврастеник. Ты - потенциальный сотрудник, сказал Сотрудник. Мы тебя имеем в виду. Впрочем, я ведь в принципе не против, сказал Неврастеник. За хорошую плату, конечно. Я мог бы делать доклады для вас не хуже Социолога. Социолог, кстати, халтурщик, дилетант и лгун. Да, сказал Сотрудник, последнее время он начал много врать и халтурить. И потом его престиж там сильно снизился. Пора заменить. Поговорим на эту тему потом. Ну, а Правдец, спросил Неврастеник. Правдец тоже был потенциально нашим сотрудником, сказал Сотрудник. Если бы Хряк не сглупил в свое время, Правдец сейчас был бы заведующим над писателями. Хряк, удивился Неврастеник. Но ведь он же его и выпустил в свет. Да, сказал Сотрудник. Но он же испугался и приказал потом его зажать. Какой все-таки кошмар, сказал Неврастеник. Странно это слышать от тебя, сказал Сотрудник. Нельзя быть членом нашего общества, не испытав на себе его влияния. Как только человек у нас рождается на свет, он первым делом становится нашим сотрудником. Потом он учится ходить, говорить, писать. И научившись этому, начинает сочинять доносы. Дело в том, что наши сотрудники разделяются на две группы: на актуальных и потенциальных. Актуальные делятся в свою очередь на три группы: на регулярных, спорадических и стыдливых. Регулярные либо состоят в штате, либо систематически выполняют наши поручения. Спорадические выполняют наши поручения при случае. Иногда - всего один раз. Стыдливые либо не подозревают, что они сотрудничают с нами (но практически так не бывает; я, во

в которой нуждается общество, тем более ожесточенную борьбу с обществом она должна выдержать для утверждения своей нужности. К тому же люди активно предают забвению свою прошлую культуру, Чем рафинированнее и тоньше эта культура, тем больше нужно приложить сознательных усилий к тому, чтобы ее не забыть. Чтобы человека помнили, о нем надо постоянно напоминать. Память в истории тоже есть работа. Выброси Шекспира из школьных хрестоматий и прикрой всякого рода организации, поддерживающие память о нем, и через пару поколений даже о нем забудут. Наконец, ты тут нужен не персонально, а в качестве неопределенной потребности. Твое потенциальное место может занять другой. Или никто. Потребность не обязательно удовлетворяется. Более того, такого рода потребности осознаются в качестве потребности лишь тогда, когда есть чем их удовлетворять или даже когда обстоятельства вынуждают к этому насильно.

ПСЕВДОЛОЖЬ

Мы живем кругом во лжи, говорит Неврастеник. То, что врут газеты, радио, журналы, кино и т.п., это само собой разумеется. Им по штату положено. Они выполняют миссию. Я имею в виду нашу обычную жизнь. Вот сегодня, например, я беседовал с заведующим отделом. Он мне пытался всучить одну вшивую тему и врал о ее великой теоретической и практической важности. Я врал ему, признавая важность темы и настаивая на том, что ее должен разрабатывать более опытный и широко образованный Р. А Р, на самом деле, законченный старый кретин и невежда. Я выторговал себе другую тему. Не менее паскудную, но фразеологически более европейскую. Потом мы обсуждали книгу другого кретина С. Все хвалили, хотя все знали, что книга - пустая болтовня. И я хвалил. Это не ложь, говорит Болтун. Это лжеподобная форма поведения, вполне естественная для данного общества. А может быть, и для любого. Это - ложная ложь. Представь себе такую ситуацию. Некто Н произносит речь перед группой людей Х с целью убедить ее в чем-то. Н сам считает, что его речь есть ложь. У него, очевидно, есть для этого свои критерии оценок. Пусть некто Б заявляет, что речь Н есть ложь. Ты уверен, что у него те же самые критерии оценок, что у Н? Значит, не исключено, что у Б другие критерии оценок, чем у Н. Он тоже считает, что Н лжет. Но у него это имеет уже другой смысл. Очевидно, будет защищаться, пускал в ход аргументы. Какие? Такие, чтобы его речь

БЕЗ ПРОШЛОГО

В молодости даже я пытался кое-что сделать, сказал Клеветник. Я, конечно, все уничтожил. Барахло. Осталась случайно только эта вот бумажка. Послушайте!

Пускай дневальный снова закричит подъем.
Пусть старшина, как прежде, заорет, вставайте, разгильдяи.
Пусть будет шагом марш. Пусть с места "Бронепоезд" запоем.
Пусть даже будет, чтобы в нас со всех сторон стреляли.
До слез обидно. Но не от того, что жрали мы говно.
И не из-за того, что матерей своих пришлось забыть давно,
Что бесконечно темными бессонными ночами
Беседы сокровенные за жизнь вели со стукачами.
И не из-за того, что первую любовь с блядями мы делили.
Обидно потому, что все осталось так, как будто мы не жили.
Как будто не клялись мы: погодите, мы придем
И в хвост и в гриву всех Их разъебем.
Мы Им покажем, где зимуют раки.
Мы влепим Им сполна за Их дела и враки.
Ах если бы опять дневальный закричал подъем,
И старшина спросонья заревел, живее, раздолбаи!
Тогда бы мы... Тогда мы снова "Бронепоезд" пропоем.
К Их старым мерзостям еще Свои добавим.

Подумать только, больше двадцати лет исчезло в никуда, сказал Клеветник и порвал бумажку. И никто не остановил его. И никто не собрал обрывки.

РЕАЛЬНОЕ И ИЛЛЮЗОРНОЕ ДЕЛО

Два года назад, говорит Ученый, нам назначили нового начальника по научной части. Представительный человек, переполненный сознанием собственной значительности. Встретишь на улице - не иначе, как министр не очень соседнего и до безобразия демократического государства! В науке, разумеется, абсолютное ничтожество. Так, может быть, он талантливый администратор, говорит Мазила. В Америке такие ценятся выше, чем ученые. Об этом я и хочу сказать, говорит Ученый. Пришел к нам этот

качества. И способность участников этого дела на любую мерзость - на донос, на клевету, на любую подделку... Ход дела А у нас не нуждается в талантливой организации по идее обслуживающего его дела В. И потому дело В становится самодовлеющим и главным. Оно, собственно говоря, и есть Дело, а наука наша - лишь его арена. А такое Дело в принципе исключает способности и интеллект. Оно антиинтеллектуально по самой своей природе. Талантливый администратор в нем еще менее терпим, чем талантливый ученый в деле А.

РЕЛИГИЯ

Вы молитесь, спросил Посетитель. Да, сказал Болтун, иногда. И к кому Вы обращаетесь, спросил Посетитель. Разумеется, к Богу, сказал Болтун. Не к коллегам же! Не к директору же! А с чем Вы обращаетесь к Богу, спросил Посетитель. Когда как, сказал Болтун. Иногда ругаю. Но это бывает очень редко. Иногда благодарю за то, что есть. Когда мне плохо, молю, чтобы не было хуже. Когда терпимо, молю чтобы осталось так. И помогает, спросил Посетитель. Да, сказал Болтун. Молитва смещает оценки и приносит некоторое успокоение. Выходит, Вы верующий, сказал Посетитель. Боюсь, что я Вас разочарую на этот счет, сказал Болтун. Позвольте, я прочитаю Вам маленькую лекцию. Есть три формы обращения человека к другому конкретному человеку, к группе лиц, к организации, - просьба, благодарность, порицание. Это обращение персонифицировано. Уберите теперь из этой схемы конкретную персонификацию. Представьте, что человек обращается, но ни к кому. Но обращение как языковая форма не может быть таким неполным. И пустое место заполняется формой персонификации как таковой. И то, к кому теперь направляется обращение, по определению есть Бог. Это все чисто языковые трюки, сказал Посетитель. А что поделаешь, сказал Болтун. Мы живем в цивилизации. Из нее вырваться невозможно. Здесь все в языке и через язык. И даже религия здесь принимает форму чисто языковой деятельности.

СТРАХ ПРАВДЫ

Панический страх правды о себе - вот знамение времени, говорит Посетитель. Не боязнь разоблачения, а именно страх правды о себе.

КТО МЫ

Я здесь у вас, говорит Журналист, встречался с самыми различными людьми из самых различных слоев общества. И все вы говорите об одном и том же, хотя и в несколько варьируемом языковом выражении. У вас бесхозяйственность. Безответственность. Дефицит необходимых вещей. Вы прикреплены к месту жительства, к работе. Никакой свободы инициативы. Нечего читать. Нечего смотреть. В руководстве дураки и стяжатели. Глупость то. Глупость это и т.д. Так говорит и рабочий, и писатель, и министр, и актер... Все говорят и говорят... И ничего не делают, чтобы изменить. Я много раз встречался с людьми с Запада, говорит Болтун. С писателями, художниками, учеными, студентами, бизнесменами. И все вы говорите о нас одно и то же: что мы все говорим одно и то же, говорим и ничего не делаем. Я каждый раз спрашивал. Спрашиваю и Вас. А разве я говорил Вам это? Нет. И не буду. Я говорил Вам совсем другое. Но Вы, как и Ваши предшественники, пропускаете все это мимо ушей. Я для Вас не существую. Такие, как я, для Вас не существуют. А нас, таких, не так уж мало. Дело не в том, чтобы открыть правду о себе. На это много ума не нужно. Дело в том, как после этого жить. Для нас не секрет, кто мы. И жалуемся отчасти потому, что немного стыдимся этого или кокетничаем своим глубокомыслием. Кстати сказать, лица, причастные к высшей власти и располагающие благами жизни, поносят нашу жизнь больше, чем лишенные этого. Им виднее. И аппетиты у них больше. К тому же безнаказанно можно выглядеть мыслящими и мужественными. Конечно, мы все хотим лучшего. Тем более, глядя на вас, мы потеряли невинность. Но желать - одно, а мочь - другое. Мы свои желания можем реализовать только через нашу жизнь тут. А это значит, что плачем мы одинаково, а действуем различно и хотим разного. Насчет бездействия Вы неправы. Мы все действуем. Вы знакомы с Академиком? Жаловался? Жаловался. Вы думаете, он бездействует? Действует, да еще как! Оттирает во всю Троглодита и Секретаря. Захватил половину постов, которые они занимали раньше. Повсюду проталкивает своих холуев. Думаете, лучше стало? Нет. Он-то думает, что лучше, поскольку он, а не кто-то другой захватил эти места. А он, между прочим, больше всех сделал, чтобы раздавить Клеветника. Вы знакомы с Претендентом. Жаловался? Конечно. Бездействует? Нет. Он свои жалобы и желания реализует так, как может в силу своего положения

культуры, а путем наблюдения этого случая в момент его осуществления! Такая ситуация вполне мыслима. Уверяю вас, самое большее, что вы при этом откроете, это факт наложения во времени различных психических рядов. Субъективно это наложение переживается как причинно-следственное отношение. На самом же деле тут бессмысленно искать какой-то причинный закон, ибо процессы научного и художественного творчества описываются в разноплановых системах понятий, исключающих, по самим определениям этих понятий, применение к обозначаемым ими явлениям понятия причинной или какой-либо иной эмпирической связи. Можно, конечно, в этих процессах найти сходство. Но сходство не есть связь. Кроме того, сходство можно обнаружить в любых двух произвольно взятых процессах. Короче говоря, все то, что говорится о влиянии искусства на науку, пока есть ни к чему не обязывающая беллетристика. Я с тобой согласен, говорит Мазила. А как насчет обратного влияния? Конечно, такое влияние есть, говорит Болтун. И примеров сколько угодно. Космические полеты и открытия атомной физики - характернейшие примеры научно-технического прогресса. Оказали они влияние на искусство? Конечно. Но намного ли больше (в относительных величинах, конечно), чем открытие велосипеда? Великое искусство рождается не из глубин космоса и атома, а из фактов человеческой души и жизни, лежащих на поверхности и доступных всеобщему обозрению, - из общедоступного и общеизвестного. Великое искусство есть лишь одна из форм организации этой общеизвестной земной жизни. Научно-технический прогресс дает образы и сюжеты. Но не принципиальные проблемы. Если он и касается сути дела, то лишь постольку, поскольку он порождает новую или обостряет обычную духовную ситуацию в тех или иных слоях общества или в обществе вообще. Тут-то и выступает на сцену искусство. Я имею в виду не искусство вообще, а искусство, специально ориентированное на духовную ситуацию такого рода. Не искусство, изображающее научно-технический прогресс и его последствия, а искусство, отвечающее духовным состояниям людей, оказавшихся в сфере действия этих последствий. Этим-то ты и занимаешься. Ты даешь людям искомое ими утешение.

ПОДХОД К ЛЮДЯМ

Сыны мои, рявкнул могучим голосом Начальник. Родина не

кончилось - тебе известно. Понимаешь, тут по самим правилам делания карьеры самым способным карьеристом оказывается тот, кто наиболее бездарен именно с точки зрения делания карьеры. Способностями становится отсутствие каких бы то ни было способностей в смысле незаурядности. Решающей становится готовность совершать социальные поступки определенного рода. Но тут речь идет уже о способности совсем в другом смысле, - в том смысле, что человек может совершить поступок (донести, солгать, оклеветать, приказать убить, самому убить). Готовность совершать те или иные социальные поступки не есть признак одаренности в том смысле, в каком мы говорим о талантливых певцах, художниках, спортсменах, ученых, политиках. Талант прирожден, а социальное поведение - нет. К таким, как Хозяин, Хряк, Претендент, Троглодит и им подобным неприменимо понятие таланта, ибо они добиваются успеха не за счет прирожденных способностей, а за счет отсутствия таковых. Готовность совершать пакости в поведении есть компенсация за отсутствие прирожденных способностей или за их незначительность.

ОПЯТЬ МЫ И ОНИ

Обсудили мою книгу. У меня никогда не было иллюзий насчет ума и нравственности моих коллег. Многие годы я их знал лично. Кроме того, я знал, что в отношении средне нормальных творческих индивидов, к числу которых, за редким исключением, принадлежат мои коллеги, имеет силу социальный закон: они либо делают подлости в силу глупости, либо глупости в силу подлости. И все же я до последнего времени их идеализировал. Отчасти - из естественной потребности иметь приличное окружение. Но главным образом потому, что в прошедшую "либеральную" эпоху многие ничтожества при наличии желания, ловкости и некоторых способностей могли прослыть мужественными и значительными личностями. Причем, без особых усилий и жертв, и даже с выгодой для себя. Они были весьма распространенным и временами даже господствующим явлением в наших кругах. Они делали грани между людьми расплывчатыми и неопределенными. Шли годы. В силу взятой на себя роли они вели себя прилично ровно настолько, чтобы сохранить репутацию. И это рождало некоторые иллюзии, главным образом - в их представлениях о самих себе. И большие претензии и самомнение. Но эпоха кончилась. Роль исчерпала себя. Остались

есть еще трагедия рода человеческого. Но люди и есть род человеческий, говорит ЭН. Не совсем так, говорю я. Люди разбросаны в пространстве. Род человеческий устремлен во времени. Эти иной аспект бытия. Род человеческий живет за счет того, что в нем время от времени появляются точки роста, выдающиеся из массы людской отростки необычного. Срежь их - вроде бы никаких последствий. Вроде бы и незаметно даже. А кто знает, к каким последствиям приведет это невинное, на первый взгляд, дело. И как знать, чего уже успело лишить себя человечество таким путем. Ты одна из таких точек роста. Твоя трагедия есть трагедия рода человеческого. Трагедия отсеченных возможностей. А ты, спросил ЭН. Мое положение, сказал я, еще хуже. У меня нет даже трагедии. Мне не удалось даже прорасти.

УЧЕНИЕ О ЖИТИИ

У нас, сказал Неврастеник, возрождаются многие традиционные явления ибанской жизни. Вот, к примеру, Посетитель. Он сочиняет свое доморощенное учение о житии. А знаете, сколько таких учителей жития было когда-то в Ибанске? Он бескорыстен? И такие были. Не пропагандирует? Но он и не скрывает этого. А у нас, если человек не скрывает своих убеждений, он воспринимается как пропагандист. А что из себя представляет его учение о житии, спросил Журналист. Я его слушал не раз, но запомнил только обрывки, сказал Неврастеник. Это кустарная дребедень, и я не старался запоминать. Его учение содержит систему правил сохранения физического и духовного здоровья, правил поведения по отношению к знакомым (друзьям и родным, в том числе), к сослуживцам, к начальству, к случайно встреченным лицам, с которыми приходится вступать в контакт, к подчиненным, к лицам, от которых ты зависишь, к лицам, которые зависят от тебя, а также правил отношения к материальным благам, к почестям, к карьере, к удачам, к неудачам и т.д., короче говоря, систему правил поведения на все случаи жизни. И он сам им следует, спросил Журналист. Судя по всему, да, сказал Неврастеник. Он всю жизнь занимался самовоспитанием, и только под старость это вылилось у него в самодельную концепцию. Его учение содержит позитивную и негативную часть. В позитивной говорится о том, что должен делать человек, чтобы сохранить физическое и духовное здоровье, а в негативной - о том, что он не должен делать. Первые суть

МАССОВОЕ ИЛИ ЭЛИТАРНОЕ

Относится творчество ЭН к области массового или элитарного искусства? Это - спор о словах, а не о сути дела. Что называть массовым и элитарным искусством? Во-первых, искусство, доступное массам, и искусство, доступное многим, это не одно и то же. У нас, когда говорят о массах, имеют в виду самые низкокультурные и малообразованные слои населения и слои населения, получившие образование и культуру, но утратившие их за ненадобностью и живущие так, будто ничего подобного не было. Сюда относится, например, огромная армия техников, инженеров, учителей, врачей, офицеров и т.п. Творчество Пикассо, например, непонятно массам в этом смысле. Но нельзя сказать, что оно понятно немногим. Число людей, которым оно понятно огромно. Элитарно оно или нет? Работы ЭН можно распространять массовыми тиражами. Если отпечатать его альбомы - очереди стоять будут. В несколько дней раскупят. Скульптуры ЭН надо конструировать индустриальными методами. Если даже допустить, что его успех будет локализован в среде научной интеллигенции, сама эта среда - типичное массовое явление. А обстоятельства вынуждают ЭН к роли элитарного художника в том смысле, что почти все его произведения остаются у него в мастерской, доступные лично для него и очень небольшого числа его знакомых. Если в понятие массового искусства включать массовость продуцирования, распространение среди достаточно широкого круга людей, массовый эффект, массовое сопереживание, массовую стандартную реакцию и т.д., то ЭН - потенциально характернейший художник такого рода. Он предназначен для этого. Великое искусство нашего времени немыслимо как искусство немассовое (в этом смысле). Ему потому и не дают выйти в это великое. Он элитарен по принуждению.

СТРЕМИТЕЛЬНАЯ АТАКА

Получив удар под сраку,
Мы кидаемся в атаку.
И ползем в грязи по брови
Средь капусты и моркови.
Обезвреживая "мины",
Жрем от пуза витамины.

ВСТРЕЧИ
Привет, сказал Сослуживец, когда стало ясно, что он не успеет сделать вид, будто не заметил Болтуна. Привет, сказал Болтун. Как живешь, сказал Сослуживец. И не ожидая ответа, сказал, что сам он живет прекрасно. Что в институте у них новый отличный директор. Что они с Секретарем, Мыслителем и Кисом закончили эпохальный труд, и им даже выплатят гонорар, учитывая особую важность труда в борьбе с ихними течениями. Что Троглодита, кажется, отправляют на пенсию, так как он лежит в больнице вторую неделю после крупного инсульта, и это большая НАША победа. Что стихи он давно забросил. Что он с Супругой только что вернулись из-за границы. Там, в общем, ерунда. Ничего интересного. Что НАША КНИГА будет на голову выше и не оставит камня на камне. Извини, сказал он в заключение, я тороплюсь. Заседание. Да, представь себе, у нас будет новый журнал. Отличная редколлегия. Социолог входит. И я, конечно. Привет Мазиле. Как он там? Слухи ходят, что... Зря он все это затеял... Проговорив еще час и построив наиболее правдоподобную модель поведения Мазилы (тщеславие, зависть к Правдецу, эгоцентризм, неуверенность в себе, изоляция от мировых достижений искусства, некритичное окружение и т.п.), Сослуживец ушел, не попрощавшись.

КТО МЫ

Мы вам кажемся загадкой не потому, что мы неизмеримо сложнее амебы, говорит Неврастеник. С точки зрения способа понимания мы даже проще. А потому, что вы к нам пробиваетесь через систему собственных предрассудков, нашего официального камуфляжа и всеобщего желания скрыть от посторонних, кто мы на самом деле. Но, может быть, люди скрывают из-за неведения, говорит Журналист. Так не бывает, говорит Неврастеник. Нельзя скрыть то, чего не знаешь. Скрываем, значит, знаем. И знаем, что это не стоит показывать. А почему вы об этом говорите, спрашивает Журналист. Потому что хочу, чтобы мы стали лучше, говорит Неврастеник. А для этого мы должны себя делать по каким-то образцам, совершая над собой усилие. А чтобы люди в массовых масштабах (а не одиночки) занялись этим, нужно обнажить, кто они есть на самом деле. Люди должны перед кем-то посторонним устыдится своей грязи и принять меры к тому, чтобы ее не было. А пока мы ее прячем.

повторяемость проблем, говорит Болтун. Потом приходит какой-нибудь мудрец и усматривает в прошлом некую эволюцию. Так неужели все бесследно, говорит Мазила. Почему бесследно, говорит Болтун. Следы остаются, но они уходят вглубь и теряются бесследно.

МОРАЛЬ АБСОЛЮТНА

Человек, говорит Посетитель, становится тем, что он есть в нравственном отношении, по собственной воле и по собственному желанию. Нормальный человек имеет перед своими глазами достаточно большое число примеров, чтобы научиться различать зло и добро. Нормальный человек по опыту знает, что такое зло и что такое добро. Нельзя стать злодеем по принуждению или по неведению. Нельзя стать порядочным человеком за плату. Если человек негодяй, он хотел стать таким и приложил к тому усилия. Человек сам несет полную ответственность за свою нравственность. Тот, кто снимает с человека эту ответственность, безнравственен. Оценка поступков как добрых и злых, абсолютна. Она не зависит от того, кто совершает поступок (от поступающего), от того, на кого направлен поступок (от поступаемого), от отношения поступающего и поступаемого к другим людям, от отношения других людей к поступающему и поступаемому. Зло и добро есть всегда и везде зло и добро. Те, кто настаивает на относительности добра и зла, т.е. на зависимости моральных оценок от конкретных ситуаций, те априори исключают нравственность. В этом случае вместо нравственности преподносят видимость нравственности, антинравственность. Не в смысле аморализма - аморализм есть явление в рамках нравственных оценок, - а в смысле нравственности с обратным знаком.

ТРУД НЕ ПРОПАДАЕТ, НО ДАРОМ

Вот я и выполнил твою просьбу, сказал Болтун, вручая Мазиле "Сказание о Мазиле". Распоряжайся по своему усмотрению. Надеюсь, ты простишь многочисленные дефекты этого сочинения. Это все-таки экспромт. Но не думай, что дефектов было бы меньше, если бы я писал долго и всерьез. Мазила статью прочитал и сказал, что он сам всегда думал так же. Болтун пожал плечами. Потом статья где-то затерялась.

пустыне. Он имеет не больше шансов быть услышанным, чем глас призывающего "Не убий!". И все же если есть какая-то маленькая надежда хотя бы в ничтожной степени, но повлиять на размышления людей о своей жизни и судьбах человечества путем логической обработки языка, ее надо использовать. Когда люди повторяются и пережевывают одно и то же, они при этом занимаются, между прочим, и логической обработкой своих мыслей. Это, конечно, суррогат. А кто может предложить иной способ, пригодный сразу для многих без специальной подготовки? Кстати сказать, профессиональная логика, успехи которой так широко рекламировались, сама превратилась в типичное массовое социальное явление и вследствие этого оказалась весьма далекой от задач усовершенствования языка.

ПЕРСОНАЛИЗМ

В вашем кружке, говорит Журналист, я ни разу не слышал разговоров о судьбе ибанского народа, ибанской науки, ибанского искусства. Неужели это вас не волнует? Ибанский народ, говорит Болтун, не нуждается в нашей заботе о нем. Его вполне устраивает забота о нем его любимого начальства. Ибанский народ давным-давно не есть забитая и невежественная масса, которую просвещенные герои-интеллигенты должны наставлять на путь истинный. Ибанский народ достаточно образован, начитан и вполне отдает себе отчет в своем положении. Он знает, чего хочет. И в общем имеет именно то, что хочет. Деятельность начальства отвечает его интересам. Во всяком случае, ни о каких принципиальных конфликтах народа и руководства у нас и речи быть не может. Подчеркиваю, не потому, что начальство зажимает народ. Начальство народ не зажимает. А потому, что начальство народно, а народ начальственен. Народ несет полную ответственность за деятельность своего руководства. Он соучастник всех его добрых и злых дел. О народе у нас есть кому заботиться. Не будем отбивать у них хлеб. А кто позаботится о нас, если мы даже сами на это не способны? Ибанское искусство, говорит Мазила, тем более не нуждается в моей тревоге за него. Грубая фактическая ошибка думать, будто у нас плохо обстоит дело с искусством. У нас искусство процветает. Оно вполне в духе народа. И в духе начальства, которого у нас так много, что хватило бы на народ для целого большого государства. Я хочу лично сделать то,

Мы существуем и в вашем доме, хотите вы этого или нет. И вашим наследством мы распорядимся по-своему. Вы рисуете мрачные перспективы, говорит Журналист. Почему мрачные, говорит Неврастеник. Что хуже, что лучше, не вам и не нам судить. Просто будет иначе, и исчезнет материал для нежелательного сравнения. К тому же никакой проблемы выбора у человечества нет, это все сказки. Так что надо думать о том, как лучше устроить жизнь на этой основе.

РЕШЕНИЕ КОЛЛЕГ

Сверху запросили Союз мнение о моем интервью, говорит Мазила. Союз рекомендовал исключить меня из членов Союза и даже выгнать из Ибанска. Это хорошо, говорит Болтун, что такие крайности заявляют о себе. Наверху их сами панически боятся. И потому они будут вынуждены тебя защищать от них. И что это даст, спросил Мазила. Ничего, сказал Болтун. Просто способ, каким тебя придушат, будет выглядеть как проявление гуманизма и терпимости. Все-таки прогресс!

В СТАНЕ ПОБЕЖДЕННЫХ

Вот итоги, говорит Неврастеник. Человек, с которым ты дружил чуть ли не двадцать лет, оказывается, уже несколько лет тебя потихоньку продает и затем открыто совершает по отношению к тебе подлость. К тому же изображает дело так, будто это ты сам совершил подлость в отношении его. И никаких угрызений совести. Человек, который десять лет твердил, что он никакой не ученый, не то, что ты, что ему лишь бы защититься и иметь свой кусок пирога, начинает поучать тебя как студента начальных курсов, разносит твою работу, над которой ты думал полжизни и в которой он не смыслит ничего, и кончает тем, что распускает о тебе клевету. Люди, которым ты делал только добро и с которыми имел хорошие отношения, начинают ложно истолковывать каждый твой шаг, приписывать тебя несвойственные тебе мысли, мотивы и поступки, взрываться злобой по твоему адресу из-за каждого пустяка. Это все вроде бы обычные вещи. Но сейчас они почему-то воспринимаются особенно остро. Почему? Потому, говорит Болтун, что сейчас наше окружение есть стан потерпевших поражение. А кто же победитель, спросил Мазила. Никто, сказал Болтун. Мы все вместе потерпели поражение

эпохальной макулатуры. Ребята из вновь созданного Заградотдела просили стихи для стенгазеты написать. Шуточные, но серьезные. Сослуживец злорадно хихикает и начинает сочинять шуточный гимн Заградотдела.

Регулярно до усеру кашу жрем.
Оттого-то мы счастливей всех живем.
И на весь на мир уверенно орем.

Левой!
Левой!
Левой!
Правой!

Ты один. А мы - оравой.
Если хочешь каши тоже,
Становись на нас похожим!
А не то - получишь в рожу!

Во вчерашнем дне уверены вполне.
В критиканах не нуждаемся извне.
Если что, так это все по их вине.

Левой!
Левой!
Левой!
Правой!

Ты один. А мы - оравой.
Будешь тихим - дадим лопать,
Будешь ихним - будем шлепать.
Так что лучше с нами топать!

Как учил нас сам Хозяин наш отец,
Нам дозволено лупить судом и без,
Потому как мы несем с собой прогресс.

Левой!
Левой!
Левой!

дотошные потомки все равно докопаются до правды. Это - оптимистическая гробокомедия, говорит Болтун. Хочешь знать, до чего докопаются наши потомки? Вот тебе примерная информация, допустим из 8974 года. При раскопках пустыря на окраине Ибанска геологи ошибочно обнаружили более десяти миллионов кубометров человеческих костей. По современным масштабам эта цифра незначительна. Но поскольку население Ибанска в ту эпоху было в несколько раз меньше, такое массовое захоронение, естественно, не вызвало никакого интереса в кругах специалистов. Благодаря усилиям большого коллектива исследователей и общественности удалось не найти объяснения тому факту, что во многих черепах в затылочной части имеется круглое отверстие, а лобные доли забиты трухой оптимизма и иллюзий. Были предприняты попытки возродить реакционную теорию реального существования Хозяина-Хряка. Но они были заблаговременно пресечены. Методом мученых атомов было установлено, что если бы такое захоронение и было на самом деле, то оно относилось бы к более позднему, постхряковскому периоду. С помощью первоисточников ученые доказали, что такого захоронения на территории Ибанска вообще быть не могло. Осуществленные затем новейшими методами закопки пустыря лишний раз подтвердили правильность нашей теории. Ну как? Рассчитывать на потомков просто глупо. Правда о прошлом возможна только тогда, когда она не вызывает эмоций. Если прошлое вызывает эмоции, оно непознаваемо. Живи сейчас.

ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА

Общественные процессы теперь все более ускоряются, говорит Ученый. Избитая фраза, говорит Болтун. Если какую-то фразу повторяют всегда и всюду, это верный признак того, что она есть идеологическая бессмыслица. Пусть даже она выскочила на свет по всем правилам науки из атомного реактора или выползла из хромосомы. Можно указать лишь ее психологическую основу. Раньше люди как-то рассчитывали наступление событий, и те их в общем не подводили - наступали в предполагаемые сроки. Теперь люди часто сталкиваются со случаями, когда они ожидают наступления событий в одно время, а те наступают раньше. Карьерист, например, женился на своей молоденькой секретарше. Человек он бывалый. Знал, что жена заведет любовника. Но по законам старой истории ждал это событие лет через восемь. Она

все промежуточные ступени. А может, это нужно для того, чтобы ввести всех в заблуждение. И тогда опять кому следует дадут ордена, звания, должности. Либо так не надо. И тогда, тем кто решит, что так не надо, дадут ордена, звания, должности. Наступила тишина. Состояние обреченности сменилось надеждой. И потому вернулись тревога и страх. С той стороны, откуда они вечность тому назад пошли в атаку, донеслась песня. Мы от пуза до усеру кашу жрем... У нас даже песни и те доносятся, говорит Юморист. Откуда возникла идея взять Н, продолжал Уклонист, роли не играет. Возникнув, она стала фактором совсем в другой игре, не имеющей отношения ни к какой целесообразности. Тот, кто говорил "да", тот сохранял или улучшал свое положение. Кто говорил "нет" (сомневаюсь, что такие были!), ухудшал. Вот вся нехитрая механика дела. Страшно от того, что все так ясно и откровенно, говорит Юморист. Никаких загадок на века вперед. Лейтенант убит, говорит Паникер. Мерин тоже. Жлоб тоже. Нам повезло. Живем, братцы! Во вчерашнем дне уверены вполне...

Песня становилась громче и ближе. Стал слышен топот сапог и скрежет гусениц-цитат. Как учил нас сам Хозяин наш отец...

Смотрите, сказал Юморист. Они идут. С авторучками наизготовку к ним стройными рядами направлялись сытые и тепло одетые ребята из Заградотряда Троглодит, Мыслитель, Секретарь, Социолог, Претендент, Кис, Сотрудник, Директор, Супруга, Карьерист, Академик, Инструктор, Сослуживец, Ученый, Художник, Литератор. За ними, подталкивая и направления их, двигались полчища Ноликов.

Кто виновный тут, кто правый,
Смысл подсказывает здравый:
Ты - один, а мы - оравой!

Левой!
Левой!
Левой!
Правой!

ОСТАЛОСЬ НЕМНОГО

допустили непростительную для такой мощной и опытной организации ошибку: они рылись не в той помойке! Наш корпус прикреплен к помойке слева, а они рылись в помойке справа. Ошибка произошла по всей вероятности потому, что автор, объясняя одному своему старому приятелю расположение помойки, стоял к дому задом, а приятель передом. Догадывались также близкие друзья. Они очень боялись, что автор вдруг напишет что-нибудь серьезное, и постоянно допытывались, не делает ли он это на самом деле. Ну где мне, говорил им автор, я же не Правдец и не Певец. Я же рядовой член. Успокоенные друзья похлопывали автора по плечу и советовали писать. По глазам они видели, что тут все же что-то не так, и на всякий случай осторожно распускали слушок о том, что автор строчит обличительную книгу. Автор должен их разочаровать. Он действительно настрочил книгу. Но не обличительную, а апологетическую. Подпольная книга в защиту ибанского образа жизни, - было ли что-либо подобное в истории? В западной истории наверняка нет. А вот в ибанской истории, судя по всему, это становится обычным делом. Ибанск. Год безразлично какой.

У ВАС ЕСТЬ ВЫБОР

Ваши сообщники признали вину и раскаялись, сказал Сотрудник. Вы один упорствуете. И напрасно. До суда мы Вас все равно не допустим. Не надейтесь на это. Направим на медицинскую экспертизу. При современных достижениях науки уже через несколько дней ни один психиатр в мире не признает Вас психически здоровым и не возьмется вылечить. Вам сохранят способность осознавать свое положение. А это очень мучительно. Вы будете постоянно страдать. Десять лет. Двадцать. До конца жизни. И никто из-за Вас шума поднимать не будет. В деле Срамиздата Ваших следов не осталось. Ваши сообщники избегают упоминать Ваше имя. Как ученый Вы не такая уж заметная величина, чтобы на Ваше исчезновение обратили внимание и связали с политикой. Если же Вы признаете вину и раскаетесь, получите небольшой срок. История с Правдецом в деле фигурировать не будет. Это уже согласовано. Вам дадут возможность нормально жить и заниматься научной работой. Даю Вам еще сутки на размышления. Последние. Выбирайте. Прогресс, подумал Крикун. Они теперь дают возможность выбирать себе меру наказания. В обмен на

значительных явлений духовной жизни Ибанска Журналист упомянул о предстоящем открытии надгробия Хряку работы скульптора-модерниста Мазилы, у которого, по слухам, в свое время была тесная дружба с Хряком, о публикации серии статей Супруги о новых левых на Западе и серии статей Мыслителя о старых правых на Западе, о выпусках Срамиздата - машинописного журнала, критиковавшего крайности режима, о политических песнях Певца, о неопубликованных романах Правдеца, которые суть явления не столько в области культуры, сколько в области политики. Ну что же, сказал Мазила. Картина в общем объективная и довольно полная. Больше-то у нас, пожалуй, ничего серьезного и не было. Сволочь этот твой Журналист, сказал Учитель Неврастенику, который пропил с Журналистом две зарплаты. А что ты он них хочешь, сказал Неврастеник. Они же, как девочки из приличной семьи, думают, что если хулигану открыть глаза на предосудительность его поведения, то он устыдится и станет пай-мальчиком.

СТРАНИЧКА ГЕРОИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ

Как известно, Хозяин обладал не только мощнейшим интеллектом за всю прошлую и будущую историю человечества, но и мощнейшим членом. По преданию, членом он уничтожал своих самых заклятых врагов. Делал он это так. Вызывал врага к себе поздней ночью, заставлял покаяться ради интересов Братии и назвать сообщников, вынимал свой мощный член и слегка стукал им по пустой черепушке врага. А-а-а-х, крякал он при этом. Череп врага разлетался вдребезги. А тыпэрыча, говорил добродушно Хозяин, подбыры за сабой свае дырмо и ухады. И впред буд умнэя, балван. Враг подметал за собой осколки уже ненужного черепа, забитого еще недавно трухой ибанизма, и покорно уходил сочинять донос на своего ближайшего друга и соратника, с которым они вместе просидели в юности пятьдесят лет в одной камере-одиночке. В честь члена Хозяина складывались песни, были названы города, устраивались торжественные шествия. На углу улицы Хозяина (ныне - улицы Заведующего) и Хозяйской улицы (ныне Заведующевской улицы) в честь члена Хозяина построили Забегаловку. На главной стене ее лауреат всех премий и носитель всех званий Художник изобразил мощный член Хозяина в рабочем состоянии, насадив на него всех видных политических деятелей Европы и Америки. Под картиной на мраморной плите золотыми

пообещал демократические свободы. Но после того, как посадит всех стукачей и палачей. Это не пройдет, сказал Сотрудник. Тогда никто не останется на свободе. Вот какие это были времена! Трудно поверить, что они вообще когда-то были. Но уцелевшие очевидцы говорят, что в этом есть доля правды. А на тот свет провожали Шизофреника только двое - Болтун и Мазила. Даже Неврастеник не пришел. Сказал, что как раз в это время выступает оппонентом у какого-то кретина. На самом деле струсил. Я бы поставил на могилу надгробие, сказал Мазила. Не жалко. Но ведь сопрут, бляди. И не жалко, что сопрут. Изуродуют и выкинут. Пускай сопрут, сказал Болтун. Пускай изуродуют. Все равно надо что-то поставить. Мне сейчас некогда, старик, сказал Мазила. Да откровенно говоря, и не до этого. У меня своих дел по горло. Это верно, сказал Болтун. Это не твое дело. Твое дело - надгробие Хряка. Ничего не скажешь, задача благородная. И, главное, эффектная. Не сердись, сказал Мазила. Пока. Я спешу. Болтун пошел в контору договориться о металлической дощечке за полсотни, на которой будут написаны имя и годы короткой и безвестной жизни замечательного гражданина Ибанска. Вот как изменились времена! БЕЗОБРАЗНЫЙ ГИМН
После того, как Шизофреник выдумал Ибанск, последнему потребовался свой собственный гимн. Объявили закрытый конкурс по пригласительным билетам и пропускам. А пока назначили временно исполняющим обязанности гимна стихотворение лауреата всех премий Литератора, вошедшее в золотой фонд ибанской поэзии:

Светлое
послезавтра
сообща
куя,
Зря
грядущее
скрозь время
призму,
Мы не признаем
и не желаем
ни..., т.е. ничего,
Акромя
изма!
Начхать нам

собой, она дала сыну черный хлеб в тряпочке и пошла кормить скотину. А сын кричал. И никто не понимал, почему, так как все было в порядке. Ишь, крикун какой, сказал Отец. Ну чего кричишь, дурень! Этим же все равно ничего не добьешься. И сын умолк, как будто понял все сразу и с самого начала. Так на свет появился Крикун. Когда Крикун окончил начальную школу, родители стали решать его судьбу. Пусть сапожником будет, сказал Отец. У него руки золотые. Пусть учится на портного, сказала Мать. Он такой сообразительный. Его надо учить дальше, уговаривал школьный учитель. Пятьдесят лет учу детей, а такого не видывал. Такие рождаются раз в сто лет. Он может стать гордостью нации. Отец и Мать не знали, что такое нация, хотя определение нации Хозяином уже долбили во всем Ибанске, и спорить не стали. Пусть учится дальше, сказал Отец. Как-нибудь выкрутимся. Выкрутимся, заплакала Мать. Да и что ему тут с голоду околевать. Собрали кое-какое рванье. Продали дедовские воскресные сапоги, давно не стрелявшее отцовское ружье и чудом уцелевшее материнское обручальное кольцо. Надели на шею Крикуна медный крестик и отправили в город к Дяде. Дядя поставил на кухне коммунальной квартиры в сыром подвале ящик, нагрузил его картошкой на зиму, бросил сверху рваное грязное одеяло и выругался матом. Живи, коли так, сказал он. И ушел пропивать задаток. Долго ругались соседи. Но народ добр, когда у него нет ничего. К вечеру кто-то покормил мальчика. Кто-то сказал, живи, раз такое дело. Ладно, сказал Крикун. И сжался в комочек под рваным несогревающим одеялом. И в голове его само собой сложилось такое:

Холод залез под кожу.
Есть без конца хочу.
Дай же мне крылья, боже.
К маме я улечу.
Дай, мама, хлеба, скажу я.
Укрой чем-нибудь с головой.
Дай, руку твою подержу я.
Как хорошо с тобой.
Оставь меня тут навеки.
И в мир чужой не гони.
Пусть лучше, как вы - человеки,
В навозном тепле буду гнить.
Но скажет мама, мой мальчик,

довоенным стажем и похлопал Сослуживца по плечу. Маладэц, сказал он добродушно и сплюнул Сослуживцу в рожу. И они решили вместе написать книгу о борьбе идей нашего века.

СТРАНИЧКА ГЕРОИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ

Когда Хозяин, сдох, как и жил, противоестественной смертью (он, по слухам, подавился своей собственной цитатой), член Хозяина набальзамировали и положили в Пантеоне величайших граждан Ибанска. Но лафа была слишком кратковременной. Не успел он растолкать соседей и занять подобающее ему центральное место, как на трибуну вылез Хряк и" спотыкаясь на всех гласных, согласных и шипящих, прочитал знаменитый разоблачительный доклад. Член пришлось изъять из Пантеона и временно зарыть снаружи как какого-нибудь рядового руководителя государства. Могилу завалили цементной плитой, так как член имел тенденцию напоминать о себе. На плите написали: видный деятель какого-то движения начала века. Забегаловку переименовали в Павильон. Художник намалевал на стене новую картину, более отвечающую духу времени. Он изобразил трех здоровенных полуголых баб с загорелыми рожами и пятками и одного здоровенного полуголого механизатора. Механизатор (так стали называть трактористов, конюхов и счетоводов) держал недозревшее яблоко и не знал, какой из баб его отдать. А бабы хихикали от удовольствия, физиономия механизатора выражала нечто аналогичное тому, что выражала физиономия Хряка в Америке, когда ему не успели подсунуть следующую страницу речи, а когда подсунули, оказалось, что не ту. Если бы это была поллитровка, думал Механизатор, я бы ее мигом разлил поровну на этих трех потаскух. А тут задачка, скажу я вам. Без кибернетики не обойдешься. Под картиной на мраморной плите высекли стих Литератора:

Ты, подружка, меньше вони,
Ни гу-гу и ни ку-ку!
Мы Америку догоним
По мясу и молоку.

Внизу мелкими буквами высекли примечание: в слове мясу ударение на втором слоге. Зарождающиеся ибанские

ЧАС ВТОРОЙ

Как-то в школе устроили осмотр. У Крикуна обнаружили на шее медный крестик, а в рубашке вшей. Крестик выбросили, а рубашку поручили постирать одному из членов родительского совета. При стирке рубашка развалилась. Собрался педагогический совет и постановил выдать Крикуну ордер на покупку рубашки. Смотри, сказали ему, помни о том, какую заботу о тебе проявляет государство, и учись как следует. А его уговаривать учиться не надо было. Учился он так, что родители примерных учеников стали испытывать тревогу. Когда научная комиссия, выяснявшая профессиональные перспективы учеников, зачислила Крикуна в ткачи, (он быстрее всех продевал нитку через дырочки), родители несколько успокоились. Но науку эту отменили. Крикун был хорошим товарищем. Его любили даже отличники, так как он не мешал им быть отличниками и сам не стремился к этому, а взрослые позаботились о том, чтобы он им не стал. Только однажды учитель математики взбунтовался и заявил, что такие головы появляются раз в сто лет одна на миллион. Но учитель был под подозрением, которое, разумеется, подтвердилось. И Крикуну за это снизили отметки. Его некому было защищать, и он научился драться. За ним некому было смотреть, и он перепробовал все кружки. У него не было дома, и он проводил время в чужих домах. И видел все. Как-то раз его пригласил к себе домой сосед по парте, - красивый воспитанный мальчик, к которому на "вы" обращался даже сам директор школы, а Наставник молодежи лично провожал до дому, чтобы оградить от хулиганов. Крикун был ошеломлен большим числом комнат в квартире Соседа и обилием непонятных красивых вещей. У нас в деревне, сказал он, одна изба и горенка. А народу! Одних ребят штук шесть. Остальные разъехались. Старики не в счет. Весело жили! Когда хлеба хватало, конечно. Красивая мама Соседа угостила Крикуна пирожным. Что это, спросил Крикун. Пирожное, сказала мама. Неужели ты никогда еще не пробовал пирожное? Попробуй! Крикун попробовал, и кусок застрял в горле. Не нравится, спросила мама. Нет, сказал Крикун. Моя мама с рассвета до ночи работает, как вол, а нам даже хлеба досыта поесть не дают. Это провокация, сказал папа Соседа. Я бы хотел дружить с тобой, сказал Сосед. Но папа запретил. А как же равенство, спросил Крикун. Мы против уравниловки, сказал Сосед и пересел на другую парту. Место рядом с Крикуном осталось свободным. После уроков его позвали

хором его изнасиловали. После этого Хозяин стал слегка заикаться, ходить пятки и коленки врозь и трясти левой рукой. Это еще более усилило эффект. Теперь пора, решил он. И собрал заседание. Ымэетса прыдлажэниэ, сказал он онемевшим от изумления соратникам. Тыпер я не просто рукавадытэл. Тыпэр я вож-ж-ж-д! Конкуренты заикнулись было, но противопоставить ничего не могли. Тыпер всэх убырат, сказал вождь. И их всех убрали. Ученых тоже. Чтобы не разгласили тайну.

ГЕОГРАФИЯ ИБАНСКА

Где расположен Ибанск? Чтобы на этот вопрос дать научно обоснованный ответ, нужны те самые сумасшедшие идеи, о которых тоскуют самые передовые и вслед за ними самые глупые физики нашего сверхнаучного века. Но сумасшедших идей нет, хотя сумасшедших людей, имеющих идеи, очень много по данным Органов. Если бы сумасшедшие идеи были, их бы наверняка открыли сами физики, которых в Ибанске теперь почти столько же, сколько сотрудников Органов. А по мнению Учителя, сама проблема поставлена неправильно. Ее надо сформулировать так: как попасть в Ибанск? И тогда сразу станет ясно, что проблема банальна. Чтобы попасть в Ибанск, надо написать заявление, представить характеристику, заверить справку и заполнить анкету. В анкете указать всех своих и чужих умерших родственников. Взять с них подписку о невыезде и неразглашении. Уплатить взносы, пройти через комиссию маразматиков-пенсионеров, вывернуть карманы и согласиться на все. После того, как вы это сделаете, вам уже не нужно будет знать, где находится Ибанск, ибо вы уже будете находиться в нем. Более трудной является другая проблема: где находится то, что не находится в Ибанске? Но тут уже нужен донос. Ибанск занимает почти всю сушу и граничит со всеми странами мира. Эти границы сильно раздражают ибанцев. Но не потому, что их не выпускают за границу. К этому они привыкли, поскольку не привыкли к тому, чтобы их выпускали. Их раздражает то, что на свете есть счастливчики, которые незаслуженно живут за границей. Мы тут вкалываем за гроши, мучаемся, ни черта не видим, а они...!!! Левые интеллектуалы стали было ломать мозги над тем, где же расположен этот не населенный никем населенный пункт, который сразу граничит со всеми и до всех имеет дело. Но тут выступил слегка обруганный и сильно обласканный ведущий поэт Распашонка

сторожила, третья ковала кадры для первой и второй. А все вместе они успешно строили изм. Этот период подробно описан в книгах Правдеца. Этих книг в Ибанске никто не читал, так как в них все неправда. Правдец, например, утверждает, что в этот период за дело справедливо пострадало пятьдесят миллионов ибанцев, тогда как по данным самих Органов их было всего сорок девять миллионов девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять человек. Вторую половину образует период Растерянности, называемый в западной исторической литературе Случайным Растерянсом. Это - самая маленькая половина. Этот период отчасти описан в книге Двурушника, которую в Ибанске тоже никто не читал. Третья половина - период Процветания. О размерах его пока трудно судить, поскольку он еще только начался. Но, судя до всему, он может превзойти первые два во всех отношениях. Описывать этот период уже некому, так как Правдеца выгнали, Двурушник сбежал сам, деятелей Срамиздата посадили. И хотя Двурушник пророчески заявил, что свято место не бывает пусто, это пророчество оправдывается пока лишь в отношении мест не столь отдаленных. Сложность периодизации ибанской истории связана с тем обстоятельством, что третий период начался с одной стороны и не начался с другой стороны, точнее говоря, он начался снизу и еще не начался сверху. Ибанский народ, за исключением самого высшего начальства, уже вступил в третий период. Он готов ко всему и удивляется, что нет команды свыше начинать. А высшее начальство не приказывает. Оно живет иллюзиями второго периода и пытается сделать по-хорошему. Но разве с нашим народом по-хорошему можно? Начальство ведь терпит-терпит, да и разгневается, что не получается по-ихнему. Подраспустили кое-кого. Начальство пониже терпит-терпит, да и скажет свое решительное слово. Короче говоря, роли не играет, что произойдет на самом деле, сказал Болтун. Важно, с каким сознанием живет ибанский интеллектуал. А он думает так. Либерализм кончился. Старое руководство вот-вот скинут. Новое обвинит старое в слишком либеральном отношении к оппозиции и в заигрывании с Западом. Одним словом, спасайся, кто может. Ибанские интеллектуалы не верят в просвет впереди, и поэтому его не будет. Его не будет независимо от намерений начальства. Его не будет вследствие того, что уже произошло. А то, что возможно, не может предотвратить последствий случившегося. Будущее не исправляет прошлого. Самое большее, на что оно способно, это - стать приличным прошлым. Но это уже касается

перед ним встал вопрос о методе исследования и изложения. И он обнаружил следующее. Жизнь ибанцев бедна событиями и ничтожна по душевным переживаниям. Конечно, и здесь иногда случаются из ряда вон выходящие события. Например, землетрясения, авиационные катастрофы, эпидемии поноса, засухи, падежи скота, верхушечные перевороты в сфере власти и справедливые наказания мыслящих. Иногда здесь даже появляются инакомыслящие в результате тлетворного влияния Запада, и их искореняют в зародыше. Иногда... Но ибанцам ни о чем подобном не говорят. Зачем такими пустяками омрачать их светлые и радостные трудовые будни! Из душевных переживаний ибанцам разрешается только радоваться успехам, благодарить за заботу и восторгаться мудростью руководства. Так что средства обычной художественной литературы не пригодны в качестве метода описания ибанской жизни. Сам факт существования великой художественной литературы есть показатель того, что в самой реальности есть нечто такое, что пригодно быть предметом ее внимания. Если в стране нет великой художественной литературы, это не означает еще того, что в стране нет талантов или что начальство зажимает таланты и не дает возможности развиться настоящей литературе. Это скорее всего означает, что в стране просто-напросто нет ничего такого, описание чего дает настоящую литературу даже со сравнительно слабыми талантами и сильными запретами. Страшно не столько то, что не дают писать, сколько то, что не о чем писать. О чем писать? О профсоюзном или партийном собрании? О стоянии в очередях? О хлопотах по поводу квартиры и надбавки к зарплате? О поисках знакомых, которые помогли бы при поступлении сына в институт? С точки зрения науки ибанское общество есть всего лишь громоздкая по размерам и числу элементов, но примитивная по организации социальная система, стремящаяся к полной однородности и стабилизирующаяся на минимальном уровне положительных параметров и максимальном уровне отрицательных параметров. А так как различение параметров, как положительных, так и отрицательных, относительно и зависит от распоряжений свыше, то ибанское общество с такими же основаниями есть социальная система с максимально высоким уровнем организации, предельно разнородная, стабилизирующаяся на максимуме положительных и минимуме отрицательных параметров. Не случайно же Журналист писал в своей книге, что в Ибанске все точно так же, как у них на

Не читая, в урну пхнете бюллетень.
Чтобы было с заграницею о'кей,
Вам покажут, что такое их хоккей.
Но за счастие приходится платить.
Не советуем про это позабыть.
Как платить - наивнейший вопрос.
Дело наше, и не суй в него свой нос.

Такие песенки начальству не очень-то нравились. Но время было такое, что на них смотрели сквозь пальцы. Дети начальства гоняли эти песенки дома и на даче во всю магнитофонную мощь. Сами начальники слушали их в одиночестве, говоря про себя: вот дает, стервец! А ведь правду чешет! Только чего этим добьешься? Все равно ничего не сделаешь.

Мне эти законы наши
Положено знать по чину.
Чем больше руками машешь,
Тем глубже тонешь в трясину.

И велит начальник своей супруге подать бутылку коньяка. И пьет ее в одиночку, запершись в кабинете.

ХРОНОЛОГИЯ

Западные историки периодом Растерянности называют промежуток в истории Ибанска, расположенный в промежутке между промежутком, когда заведующим был Хозяин, и промежутком, когда хозяином стал Заведующий. Но у западных историков неправильный метафизический метод и ошибочная идеалистическая теория. Потому они не поняли главного, а остальное запутали. Ибанские историки единодушно отвергают существование периода Растерянности на том бесспорном основании, что в истории Ибанска был, есть и будет только один период, - период Процветания. В Ибанске различают две ступени - низшую и высшую. Но это - ступени, а не периоды. Ступени характеризуются понятиями "ниже" и "выше", а периоды - понятиями

заинтересован лично. Не подходил он и по другим параметрам. И его не включили даже в число отмеченных. И он понял, что быть талантом без ведома коллектива и начальства нельзя, что таланты в Ибанске назначаются из наиболее достойных кандидатов. Подлинный талант в Ибанске проявляется не в результатах и в признании, а лишь в форме поведения и в личной судьбе. В это время Крикун влюбился и начал писать странные стихи.

Мы за счастье будущих поколений,
Чтобы путь их был прост и ровен,
Всех вас жизни лишим, с голоду поколеем,
А социзм построим.

Она испугалась и попросила придумать что-нибудь лирическое. Он тут же придумал.

Ах, какая благодать!
Скоро снег растает.
И не даст под утро спать
Птиц крикливых стая.
Ручейки споют, звеня,
Песенку простую.
Неужели и меня
Тоже арестуют?

Она испугалась еще больше и ушла к другому. По дороге она мимоходом занесла стихи в Органы. Так в деле Крикуна появился первый документ. Тут что-то не так, решили в Органах. И поручили друзьям Крикуна прощупать его. И друзья охотно выполнили поручение.

СУТЬ ПЕРИОДА

Суть исторического периода обнаруживается по его результатам и последствиям, т.е. после того, как он проходит. Но если результатом периода является отсутствие результатов, а последствиями - ликвидация возможных последствий, то установить суть исторического периода можно только до того, как он начался, по

МНЕНИЕ ТЕОРЕТИКА

Мы допустили излишнюю мягкость в отношении смутьянов, которые под влиянием идеологической диверсии с Запада начали порочить и клеветать.

МНЕНИЕ СУКИ

К стенке надо было ставить.

МНЕНИЕ МАЗИЛЫ

........................................................................ ............................................................................. .....

МАТЬ! МНЕНИЕ УЧИТЕЛЯ

Все это беллетристика. Вот, взгляните, формула организации социальных систем ибанского типа. Вот так получается величина полной организованности или полного порядка. А вот так получается величина дезорганизации или полного беспорядка. Видите, они совпадают. Им, правда, можно приписывать обратные знаки. Но какое это имеет значение? Во всех последующих расчетах они берутся в квадрате. И вообще все величины порядка суть лишь зеркальное отображение величин беспорядка, и наоборот. Так что совершенно безразлично, будем мы рассматривать прошедший период как наведение беспорядка или как наведение порядка. В этот период действительно происходило возрастание индекса организации. Но это совсем в ином плане и по иным причинам. Ваши социальные факторы выражаются с этой точки зрения такими ничтожными величинами, что их вообще невозможно учесть в вычислениях. Ваши проблемы, уважаемые интеллектуалы, с научной точки зрения вообще не существуют как реальный фактор социальной жизни.

ВОЗРАЖЕНИЕ НЕВРАСТЕНИКА

В такие периоды малые причины могут давать очень серьезные последствия. В твои формулы нужно ввести коррективы насчет усиления социальных величин. ВОЗРАЖЕНИЕ УЧИТЕЛЯ
Насчет малых причин больших последствий - типичный

виде особого журнала, вы все равно в принципе не измените ситуацию. Интеллектуал, активно работающий в упомянутом гипотетическом журнале, все равно остается членом какой-то иной группы, организации, учреждения. Он там должен числиться работающим и работать на самом деле, получать зарплату, испытывать давление коллектива и т.п. Если он позволит себе переступить какие-то грани в упомянутом гипотетическом объединении, в отношении его немедленно будут приняты акции в его реальном социальном объединении. И так в отношении всех категорий лиц, о которых вы говорили. Даже в отношении руководства. На Западе делают грубую ошибку, когда эти категории лиц у нас рассматривают по аналогии со своими. Даже выражение "ибанские ученые" имеет различный смысл у нас и у них. У нас это выражение есть либо общий термин, обозначающий индивидов, разбросанных в системе ибанского общества в различных его частях так, что указать предмет, соответствующий ему, невозможно. И в этом случае имеют смысл лишь выражения "ибанский ученый", "ибанский интеллектуал", "ибанский художник" и т.п. Либо выражения "ибанские ученые", "ибанские художники", "ибанские писатели" и т.п. обозначают Академию Наук - официальную организацию, объединяющую тысячи учреждений, в которой лиц, являющихся "подлинными учеными" ничтожно мало, Союз Художников из многих тысяч людей самого различного толка, Союз Писателей и т.п. Странно, что все эти вещи общеизвестны, но знание их не оказывает влияния на строй мышления. И это вполне устраивает официальную точку зрения. Ибанские писатели заклеймили Правдеца. Запад удивляется: как они могли! А они не могли иначе, ибо они суть социальные организации, живущие по своим социальным законам, а не по принципам чести, достоинства, независимости убеждений и т.п. некоей мифической писательской организации. Ибанские ученые заклеймили Двурушника. На Западе удивляются: как они могли! Они же ученые!

МНЕНИЕ НЕВРАСТЕНИКА

Верно, если бы сейчас, например, человек пятьдесят более или менее значительных интеллигентов объединились и сделали совместное заявление политического порядка, эффект был бы ошеломляющий. Но попробуй, набери этих интеллигентов хотя бы на одну акцию! Не случайно, между прочим, у нас с таким

Чем чище живешь,
Скорей пропадешь.
Никто тебе не помо-о-жет.
От тоски от такой
Завоешь порой
Смертельно раненым зве-е-рем.
От боли молчишь.
До боли кричишь.
Никто тебе не пове-е-рит.
Но стоит спросить,
Как пристроиться жить,
Чтобы добиться уда-а-чи.
Помочь норовят,
В один голос твердят,
Живи, как все мы, не ина-а-че.

А выть-то, собственно говоря, не из-за чего, сказал Социолог, делавший заключение экспертизы об этой песне Певца. Жизнь в Ибанске значительно улучшилась. Вот вам факты. Исчезла только копченая колбаса. А вареная-то осталась. Цена на мясо выросла не в пять раз, как ожидали, а только в три с половиной. Посадили не тридцать оппозиционеров, как планировали, а всего лишь двадцать девять целых и три десятых. И влепили им не по десять лет, как следовало бы, а лишь по семь с последующим пребыванием в лагерях особого режима четыре года. Распустились, сказал Сотрудник. Да, сказал Супруга. Они нам очень мешают работать.

ПРАВДИВАЯ ЛОЖЬ

У нас, говорит Неврастеник Журналисту, порядок такой. Если признают, что недооценили такое-то направление в науке, значит, его разгромили. Если признают, что в отдельных случаях докторские степени присуждаются не по заслугам, значит, докторская степень превратилась в средство карьеры, стяжательства, престижа, очковтирательства. И дело тут не в той лживой форме, в какой это преподносится официально. К этому привыкли. И желающие делают скидку на систему. Дело в том, что процессы, ведущие к таким даже официально критикуемым ситуациям, проходят у всех на глазах. Их

употреблять тут слово "право", говорите о праве-насилии или, если вам это не нравится и вы хотите выглядеть гуманным, о праве-один. Законодательное закрепление сопротивления насилию - это другое. Говорите тут о праве-свободе. Конечно, это вызывает нежелательные ассоциации. А у нас, как известно, рай свободы. Ну, говорите тут о праве-два. И какие бы вы слова тут ни употребляли, право-один есть противоположность права-два. Принуждение есть противоположность свободе, хотя они и касаются одних и тех же явлений. И в языке определяются друг через друга. Вы говорите о революции, войне, стройках, перелетах, плотинах, выставках и прочих свидетельствах правоты доктрин. А я тут при чем? Это их дело, а не мое. Я пришел в этот мир не по своей доброй воле. И не по просьбе, во всяком случае. При рождении я не давал подписки одобрять все то, что они натворили. Я застал мир таким, каким он стал независимо от меня. И я никому ничего не должен. Отплатить за образование? А много ли оно стоит? И кому платить? А то, что моя мать годами работала даром, это что? Тоже благодеяние? Я сам работал в дармохозе. И что получил за это? Шиш. Мало? Ладно, я работать буду. С меня сдерут еще в десять раз больше, чем дали мне. Но это все из другой оперы. Не надо передергивать. Мы не об этом говорим. Мое моральное право что-то приникать в этом данном мне мире, а что-то отвергать. Для меня он есть нечто изначальное, а не результат. Друзья не поняли речь Крикуна. Они поняли только то, что Крикун знает и понимает нечто запретное, с их точки зрения, и недоступное им. И написали совместный донос в Органы с просьбой спасти их товарища, подпавшего под чье-то дурное влияние. Вопрос о влиянии кого-то другого был бесспорен. Не мог же Крикун, который учился с ними в одной школе, читал одни и те же книжки, хуже одевался, хуже питался, реже ходил в кино, совсем не ходил в театр и не имел умных взрослых друзей, сам додуматься до всего этого. И слова у него не наши. Вечером в подвал спустился незнакомый молодой человек и предложил Крикуну прогуляться. Крикун сразу понял, в чем дело, и собрал свои скудные пожитки. Там ему было даже неплохо. Впервые в жизни он спал на отдельной койке и питался три раза в день. С ним вели длинные разговоры большие начальники. Он их ставил в тупик своими вопросами и суждениями. Они хотели узнать, кто его научил так говорить. А его не учил никто. То, что он им говорил, было для них ново и удивительно. И они не могли приклеить его к чему-нибудь знакомому. И его решили выпустить на время, чтобы проследить

под мудрым руководством руководимого им руководства. Добровольно доверчивые ибанцы возликовали и избрали Почетный Президиум. Когда принимали Приветственную Телеграмму по поводу досрочного перевыполнения по почину и по инициативе, Токарь-Универсал сказал: мы заверяем наше любимое и мудрое руководство и нашего любимого и гениального. Заведующего лично в том, что мы верим даже в то, во что на самом деле не верим, и выполним все, что на самом деле не выполним. Заведующий был тронут и оценил это как пример исключительно высокого уровня сознательности. С такими людьми, сказал он мы не то что полный изм, а кое-что и похлеще построим. Дайте только срок. Выберемся из временных затруднений, а там пошлем всех этих американцев и прочих засранцев куда-нибудь подальше. Известный философ Портян, круглый дегенерат и полный невежда, автор самой глупой "Диалектикодиалектической высшей логики", случайно встретил на улице Неврастеника. Солнце, сказал он глубокомысленно глядя в себя, это, брат, теперь навеки. А зонтик давно пора выбросить в мусорную яму истории, где валяются ваши вонючие маркузы, карнапы, расселы, пикассы, парсонсы и прочая мразь. Ну-ну, сказал Неврастеник и раскрыл зонтик. Как раз начал накрапывать дождь, пошел снег с градом, и Солнце исчезло насовсем, как будто его вообще и не бывало. Портян промок до нитки и продрог до печенки. Прибежав домой, он впал в мрачный оптимизм и начал писать донос на Неврастеника, который в солнечную погоду вышел на улицу с зонтиком, выразив тем самым неверие. Болтун брел неизвестно откуда и неведомо куда, не обращая внимания на погоду. Как дела, спросил его Неврастеник. Как всегда, ответил Болтун. Без работы, спросил Неврастеник. Работаю, сказал Болтун. Без работы нельзя. Выселят как тунеядца. Захотят - выселят и с работой, сказал Неврастеник. Ага, сказал Болтун, выселят. Выступая по телевидению, Заведующий сказал, что даже плохая погода не помешает нашему праздничному настроению.

СЕНТИМЕНТАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

Здесь прекрасные дачные участки, говорит Крикун. Еще бы, говорит Учитель. Зато они и дерут, сволочи. Кому они принадлежат, спросил Крикун. Начальству третьего, а то и четвертого сорта, говорит Учитель. Мой хозяин, например, был главой крупного района Ибанска. Эта дача принадлежит бывшему полковнику Органов. Эта

способ, как можно помешать этому человечку. А как же они его прохлопали, спросил Крикун. Представь себе, он их обвел вокруг пальца, сказал Учитель. Он одновременно делал две книги научную и эту самую. Научную он тщательно прятал, но так, чтобы заметил хозяин. И черновики ее аккуратно выбрасывал в бочку для бумаги. А эту самую книгу оставлял на столе в пачке с чистой бумагой. Три месяца он делал так. За три месяца сделал две книги. Научную у него в конце концов конфисковали. Нужен же им был какой-то трофей за прекрасно проведенную операцию. Когда книга вышла на Западе, хозяина затаскали. А тот, старый член и прожженный стукач, сам чуть не повесился от тоски. Говорят, до сих пор не может очухаться. Как он переправил книгу на Запад, спросил Крикун. Ну, этого уж я не знаю, сказал Учитель. Он мужик оказался умный и смелый. Наверно, и тут придумал что-нибудь гениально простое. А почему тебя это интересует? Уж не сочинил ли ты сам что-нибудь подобное? Нет, сказал Крикун. Мне надо помочь одному человеку. Ну что же, сказал Учитель. Давай обдумаем эту проблему всесторонне. Мы все-таки ученые. И говорят, неплохие. Не зря же мы столько лет убили на всякие головоломки. Подошла дочь Учителя и сказала, что мама велела идти обедать.

ЛЮБОВЬ К ИНОСТРАННОМУ

Как говорится в популярной песне,

Настоящие ибанцы
Уважают иностранцев.

Но это не совсем точно. Ибанцы обожают иностранцев и готовы отдать им последнюю рубаху. Если иностранец рубаху не берет, его называют сволочью. И правильно делают. Дают - бери, бьют - беги. Раз дают, бери, пока по морде не дали. Не выпендривайся. От чистого сердца дают. От всей души. Бери, пока дают, а не то... Если иностранец рубаху берет, а делает по-своему, его опять называют сволочью. И поделом. Зачем было брать. Если уж взял так будь добр. Мы ему от всей души. Бескорыстно. А он, сволочь, на тебе. Жди от них благодарности. Сволочь, да и только. Ну а уж если иностранец и рубаху взял, и сделал по-ибанскому, то тогда он тем более сволочь, поскольку тогда он свой, а со своими церемониться нечего. А, говорят ибанцы в таком случае, этот - наш, сволочь. И все

обман. Документы на него заполняли с его же слов. Он не сказал, где его Отец, что его исключили из института без права поступления, что он сам выбросил в мусорную урну членский билет Союза Молодежи, когда вышел из главного здания Органов. И уж тем более не сказал о своих взаимоотношениях с Органами. Он был спокоен. У него было дело. Великое дело. Все, в конце концов, решают сами люди, думал он. Как говорил наш любимый вождь, кадры решают все. Надо работать с людьми. Работать индивидуально, настойчиво, без спешки. Никаких внешних эффектов. Внешние эффекты суть средства массового воздействия. Для них сейчас не время. В обществе сначала должны поработать единицы, десятки, сотни, тысячи таких, как я. А уж потом можно будет устраивать массовые спектакли. И он придумал в шутку:

Смешно про нас стихи писать.
Для этого и проза не годится.
Бензину лучше литров пять достать,
На площадь выйти.
Не спеша облиться.
Чиркнуть спичкою успеть.
И на глазах у всех сгореть.
Для этого, быть может, стоило родиться.

Это было за двадцать с лишним лет до того, как первый мальчик, тогда еще не родившийся на свет, сжег себя на площади. Одним словом, сказал он себе, спокойно засыпая, эту мразь надо начать расшатывать. И я это буду делать. Он не мог тогда знать, что даже этот его труд Они тоже присвоят себе и на весь мир провозгласят о нем как о своем собственном деле. Как о благодеянии, дарованном ими самими людям. И провозгласит это один из ближайших сподвижников главного палача. Хитрый и пронырливый малограмотный человечек с интеллектом заведующего баней нахально оттолкнет всех, имеющих на то право, и влезет в историю на пьедестал Освободителя. И никто не укажет на капли крови, стекающие с него. И никто не упомянет даже намеком о таких, как Крикун. Молчать будут даже те, кто знал о подлинном деле Крикуна и был ему обязан. Они оттолкнут его в сторону и предпочтут считать даже его труд над ними своим собственным делом.

Боже, почему тебя нет!

гражданина. Творческий уровень общества не выше такового у самых одаренных его представителей. Он, на самом деле, намного ниже. Как видите, куда ни кинь, всюду клин.

СТРАНИЧКА ГЕРОИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ

Во времена Хозяина был установлен единый общеибанский стандарт штанов. Один тип штанов на все возрасты и росты. На все полности и должности. Широкие в поясе, в коленках и внизу. С мотней до колен. С четко обозначенной ширинкой и карманами до пят. Идеологически выдержанные штаны. По этим штанам ибанцев безошибочно узнавали во всем мире. И сейчас еще на улицах Ибанска можно иногда увидеть эти живые памятники славной эпохи Хозяина. Их демонстративно донашивают пенсионеры-соратники Хозяина. Донашивают ли? Однажды Журналист спросил обладателя таких штанов, как он ухитрился их сохранить до сих пор. Пенсионер потребовал предъявить документ. Потом сказал, что он эти штаны сшил совсем недавно. Когда Журналист уходил, пенсионер прошипел ему вслед: распустились, мерзавцы, к стенке давно вас не ставили. Это, конечно, смешной курьез. К стенке можно ставить и в узких штанах И даже без штанов. Даже удобнее. Выработан всеибанский тип штанов был в ожесточенной борьбе с уклонами и классовыми врагами. Левые уклонисты хотели сделать штаны шире в поясе, а мотню спереди опустить до пят. Они рассчитывали построить полный изм в ближайшие полгода и накормить изголодавшихся трудящихся до отвала. Своевременно выступил Хозяин и поправил их. Лэвые укланысты, сказал он, савершыли тыпычную ашыпку. Аны атарвалыс ат масс и забыжалы впэрод. Левых уклонистов ликвидировали правые уклонисты. Те, напротив, хотели расширить штаны в коленках и ликвидировать ширинку. Они не верили в творческие потенции масс и все надежды возложили на буржуазию. Опять своевременно выступил Хозяин и поправил их. Правыэ укланысты, сказал он, савэршылы тыпычную ашыпку. Аны атарвалыс ат масс и забыжалы назат. Правых уклонистов ликвидировали левые. Когда Хозяин сдох и ибанцы наревелись досыта, стали появляться несколько зауженные штаны. Потом появились совсем узкие. С узкоштанниками повели решительную борьбу. Разрезали штаны публично, выгоняли из институтов, увольняли с работы, штрафовали, писали фельетоны. Но зато уже не расстреливали. И расправу производили не Органы,

От бедности нашей страны
Были все люди одеты
В одинаковые штаны.
Порывом могучим движимы,
В тех прошлых великих годах
Мечту вековую несли мы
В единых стандартных штанах.
Но годы те отгудели.
И чашу испив до дна,
Породившие их идеи
Мы в модных несем штанах.

Автор гимна остался неизвестен. Одни приписывали его Певцу. Другие Распашонке. А некоторые даже Крикуну.

НАДГРОБИЕ

Когда в тот единственный раз выглянуло Солнце, оно первым делом осветило надгробие Хряка. Можно было подумать, что оно и выглянуло-то специально для этого. На бронзовой голове Хряка лежала кучка грязного снега, похожая на давно не мытую детскую шапочку. На кучке сидела драная ворона и орала на все Старобабье кладбище: Укр-р-р-ал! Укр-р-р-р-ал! А выражение морды у Хряка было такое, как будто он только что наложил в мраморные черно-белые штаны, которые по замыслу художника выражали сложность и противоречивость натуры Хряка. Напротив Хряка по стойке смирно стояла статуя Директора, переделанная из статуи Большого Полководца, которую недавно заменили конной статуей кондотьера. А все-таки красиво получилось, сказал Мазила. Вещь, во всяком случае, бескомпромиссная. Конечно, сказал Болтун, если отсутствие требований компромисса есть бескомпромиссность. Как же так, сказал Мазила. Ведь борьба-то была! Они боролись с собой, а не с тобой, сказал Болтун. Кстати, кажется, решено Хряка перенести в Пантеон, а надгробие за ненадобностью отдать на дрова. Одним словом,

Я памятник воздвиг ему нерукотворный.
На Старобабьем, а не около Стены.
Он был, конечно, человечек крайне вздорный.

королевского стола, а не со стола какого-то захудалого министра, и звал к Трем Грациям. Кис говорил, что дети не отвечают за родителей, и звал к Сотруднику, где намеревался быть представленным министру и высказать свои соображения. Для этой цели он даже выучил пару латинских цитат о законах. Распашонка настаивал на забегаловке поближе к его дому. Кис как всегда ныл, что у него на этот раз нет денег с собой, и клянчил закурить у всех подряд. Все знали, что деньги у Киса водились порядочные, так как он был скуп и копил на дачу. Но это было милое чудачество. Да и много ли нужно на одну-другую кружку пива! И Крикун, заработавший накануне на разгрузке вагонов с картошкой десятку, говорил, что он угощает. Разногласия наступили позже. И совсем по другой причине. И еще не тогда, когда Кис перестал пить и курить чужие сигареты, Сослуживец защитил диссертацию. Мыслитель стал референтом, Сотрудник приобрел еще более шикарную, чем у его ушедшего на персональную пенсию папаши, квартиру, Супруга пару раз съездил за границу, Болтун дважды лишился работы, Учитель... А еще позже, когда четко определилось не только различие положений и образа жизни, но и мировоззрений. Когда Сотрудник, приказав привести Крикуна, спросил его имя, возраст, род занятий... А тут разногласия быстро урегулировали и направились к Трем Грациям. Пока ждали пиво, поносили начальство и рассказывали анекдоты. Ибанский солдат, говорит Сотрудник, заскочил в аптеку, схватил банку с надписью "Царская водка" и бежать. Стойте, кричит хозяйка, это же Царская Водка! Вот и хорошо, говорит солдат, попробуем, что цари трескают. На другой день солдат как ни в чем не бывало заявляется в аптеку. Вы живы, удивилась хозяйка. Это же смесь серной и соляной кислоты! Ах вот оно что, говорит солдат. То-то я вчера, когда мочился, сапог прожег. Посмеявшись, стали хвастаться выдающимися способностями ибанского солдата. Поразительно, сказал Учитель. Вы все в качестве достоинств солдата называете недостатки общества: плохая жратва, плохая одежда, бессмысленное времяпрепровождение... Это закон, сказал Болтун. Чем меньше разрыв между образом жизни страны в мирное время и образом жизни солдата в военное время, тем более солдат приспособлен к войне. А кто это доказал, спросил Учитель. Я сам кое-что видел. И должен сказать, что слухи насчет солдат сильно преувеличены. Принесли пиво, и бессмысленный спор прекратился. Выпьем за то, чтоб им всем было плохо, сказал Брат.

фактов, а с точки зрения понимания их. Но это я сказал так, между прочим. Но сказанное так, между прочим и вызывало главный интерес у слушателей. Это было нестандартно. В этом отсутствовала какая бы то ни было скованность. Это запоминалось само собой. Я хочу, говорил Клеветник, лишь обратить ваше внимание на самые обычные и общеизвестные факты и сказать, что они имеют в жизни нашего общества гораздо более важное значение, чем им приписывает высокая официальная идеология и не менее высокая наука. Я не отвергаю науку. Наоборот, я считаю, что она в данном случае может сделать нечто подобное тому, что дала классическая механика для наблюдаемых фактов перемещения тел или квантовая механика для результатов наблюдений явлений микромира. Отличие от микрофизики здесь состоит в том, что здесь не нужно открывать сами факты. Они здесь налицо. Все факты налицо. И не нужно каких-то закрытых статистических данных, тщательно скрываемых как важнейшая государственная тайна. Все факты, повторяю, налицо. Надо их лишь как-то суммировать и придумать теорию, с точки зрения которой их можно предсказывать и которая даст достаточно убедительную основу для уверенности в том, что жизненные явления будут случаться так, а не иначе. Помяните мое слово, скоро самой главной государственной тайной станут не ракетные площадки и не фактическое поголовье скота, а общеизвестные привычные явления нашей жизни.

МЕСТО В ИСТОРИИ

И я мог бы написать что-нибудь такое, за что меня взяли бы за шиворот, говорит Распашонка. А смысл какой? Сейчас меня читают миллионы. И я так или иначе влияю на умы. В особенности - на молодежь. Имей в виду, в наше время сама техника искусства оказывает революционизирующее влияние на людей. Важно не столько то, о чем ты пишешь, сколько то, как ты пишешь. А сделай я что-нибудь политически скандальное, меня начисто выметут из ибанской истории. Двадцать лет труда пойдет прахом. Конечно, говорит Учитель, форма искусства играет роль. В особенности, когда нечего сказать. А если есть что сказать значительное, о форме не думают. Она приходит сама собой. Причем адекватная содержанию. А надолго ли ты собираешься застрять в ибанской истории? На век? На тысячелетие? И в какой истории? В официальной? А стоит ли

невинными пустяками в сравнении с тем, о чем говорил новый приятель. Скоро к ним присоединился еще один. Этот вообще считал Хозяина своим личным врагом. Не пойму, в чем дело, говорил он. Жили мы неплохо. Все твердили мне, что Хозяин - гений и великий гуманист. Отец. Друг. А вот ненавижу я его и всю его банду. И не верю ни единому их слову. Ты поосторожней с ним, говорил Крикуну первый парень о втором. Что-то мне в нем не нравится. Прошло несколько дней, и Крикуна вызвали в Особый отдел. По первым же вопросам он понял, что кто-то из этих двоих донес. Кто? Надо было решать мгновенно, И он решил: первый. Лишь потом, много лет спустя, он восстановил логику своего решения. Дело не в знании обличающих фактов и в умении произносить критические оценки, а в общем нравственном состоянии личности. Потом он много раз наблюдал, что самые страшные антиибанские разговоры велись в среде сотрудников Органов, стукачей и вообще лиц, находящихся под крылышком власти. А уж фактов-то своего беззакония сами Органы столько насобирали при подготовке доклада, прочитанного потом Хряком, что собственные сведения Крикуна было даже стыдно обнаруживать. Они были ничтожны. Надо было так же мгновенно найти выход из положения. Если растеряюсь, начнут копать. И раскопают. И тогда конец, И он пошел ва-банк. Ваш осведомитель, сказал он, назвав первого парня, работает плохо. Я давно хотел Вам сказать об этом, но не имел права. А откуда тебе известно, что он осведомитель, спросил Особняк. Это элементарно, сказал Крикун. Я же окончил специальную школу. Я Вам говорю об этом только из-за исключительности ситуации. У меня особое задание. Особняк даже вытянулся, услышав про особое задание. Для Крикуна наступило золотое время, и он отвел душу. Его даже перестали назначать в наряды. И он попросил, чтобы этого не делали, ибо это демаскирует его. Если бы до высокого начальства дошло, о чем говорили между собой рядовые части, весь командный состав части расстреляли бы без суда и следствия. Особенно усердствовал первый парень, стукач. А что сделаешь, говорил он Крикуну. Засекли меня как-то за разговорчиками. Вызвали. Или, говорят, будь осведомителем, или засадим. Я согласился, конечно. Я им еще наработаю, дай бог! Скоро в полк пришла разнарядка в школу младших командиров для Органов, послали в нее второго приятеля Крикуна. Первый ругался последними словами. Обещали, сволочи. А выбрали этого, чистенького. Ясно. У него же папа сам из этой системы. Крикун был

виде семинаров, симпозиумов, коллоквиумов, лекций, докладов и т.п. И о науке, разумеется, говорили. Собственно говоря, только о науке и говорили. Но как! Чтобы всем было ясно, что к чему. О изме молчали. К тому же с усмешечкой. Выступает какой-нибудь гениальный мальчик, взявшийся бог весть откуда, и чешет без запинки: будем рассматривать общество как гомогенную систему из конечного множества суперперсонализированных элементов, отображаемую на гомоморфное подмножество кортежей... Начальство не придерется. Зубры изма, поджав хвосты и бледнея за свое вопиющее невежество, уползают кто куда. А всем понятно, что к чему. Еще пара-другая таких открытий, и мы их придавим. Что они могут против науки?... Или собрался, например, симпозиум по изматической критике психоанализа. Главный докладчик - Мыслитель, Социолог, Супруга или даже Сослуживец. Или все вместе. Не все ли равно. И пошли разговоры. Главное - как можно больше наговорить, нечто невнятное, с десятками непонятных терминов, со ссылками на десятки западных имен. В особенности на таких, которые недавно опубликовали по одной статейке. Это - новейшее слово в науке. Пара слов о том, что это все не противоречит изму. Для начальства и отчета. Но так, что всем ясно, что к чему. Без этого же нельзя. А в коридорах, на квартирах, в ресторанах, забегаловках и в кабинетах почтенных учреждений шли нескончаемые разговоры о положении в стране, о жизни на Западе, о Хозяине, о Хряке, об узких штанах и коротких юбках, о неореализме и сюрреализме, о лагерях и арестах. Поносили все свое. Восторгались всем западным. Короче говоря, просыпались от вынужденной спячки периода Хозяина, открывали глаза на действительность и рвались развернуть свои творческие потенции, зажимавшиеся столько десятилетий.

ЧАС ВОСЬМОЙ

На другой же день после того, как Крикун прибыл после школы в полк на фронт, старший летчик, его ближайший командир, попросил его об услуге: пойти к полковому врачу, сказать, что он подцепил триппер, и попросить сульфидин. Старший летчик уже имел тридцать боевых вылетов, пару орденов, был представлен к третьему и боялся, что из-за триппера ему этот третий заслуженный орден не дадут. Хороший, вроде бы, парень. Но он не подумал о том, что для Крикуна начинать службу в полку с гонореи - значит с

что-то есть. Свободно говорит по-немецки. Английский изучает. Тут что-то не так. Но Крикуну повезло. Его сбили.

ЕДИНСТВО

После второй кружки Кис стал задумчиво поглядывать на изображение трех граций на обшарпанной стенке пивного бара. Ничего бабы, сказал Сотрудник, уловив взгляды Киса. Есть за что подержаться. После третьей кружки Кис глубокомысленно изрек, что у Жабы фигура лучше. Немного старовата, сказал Учитель. Но теперь, кажется, старые бабы входят в моду. А если ей вставить зубы, она даже премиленькой будет. По моим наблюдениям, сказал Сотрудник, она к Кису неравнодушна. Точно, сказал Сослуживец. Везет же некоторым. Кис отнесся к словам собутыльников с полной серьезностью. И когда Жаба принесла им по четвертой кружке, он похлопал ее по тощему заду. Не встретив отпора, он осмелел и сунул руку под юбку. Жаба, собирая пустые кружки, хихикала от удовольствия, но дальше фиолетовых трико, затянутых сверху и снизу пеньковым канатом в палец толщиной, Кисину блудливую лапу не пускала. И все было бы хорошо, если бы не сидевшая за соседним столом группа полковников из Генерального Штаба, среди которых был новый любовник Жабы. Он долго терпел грязные поползновения Киса. Сказывалась фронтовая выдержка. Полковник, разрабатывавший во время войны проект приказа о вторичной выварке обглоданных костей, дважды выезжал в прифронтовые районы, за что был награжден пятью орденами и еще до тридцати лет стал полковником. Эта-то блестящая карьера и сразила Жабу, когда она решилась поделить свою любовь между кладовщиком винного склада и полковником. Но всему есть предел. Эй ты, сопляк, рявкнул полковник, когда Кис поплелся было за Жабой в посудомойку. Не трожь девушку! И залепил Кису в глаз коркой черного хлеба. Обалдевший от разбавленного водой пива Кис наделал в штаны и попросил извинения. Но Учитель иначе оценил обстановку. Он вылил недопитое пиво за шиворот ближайшему к нему полковнику. Тот в ответ залепил по морде Сотруднику. И началась заварушка. Подоспевшие милиционеры не смогли разобрать, кто виноват, и встали на сторону полковников. Вызвали подкрепление. В суматохе уклонившийся от драки Сослуживец спер полковничью папаху и сунул в мусорную урну. Кис с полными штанами тоже смылся на улицу. Осмелев, он пару раз

к цензуре. А в этом-то и есть суть нашего образа жизни. Но я буду жить как рядовой ибанец, говорит Журналист. Тогда У Вас не останется времени и сил для наблюдения, а раздражение помешает быть объективным. А где же выход, спрашивает Журналист. Чтобы понять Ибанск, не надо ехать в Ибанск, говорит Неврастеник. Сюда надо приезжать только на тренировку и на практику. Но есть же у Вас что-то такое, что незаметно со стороны и видно изнутри, говорит Журналист. Нет, говорит Неврастеник. У нас есть только то, что незаметно изнутри и хорошо видно снаружи. Не думайте, что у нас есть какие-то скрытые подземелья, где разыгрываются страшные драмы. Наши самые страшные драмы разыгрываются у всех на виду. Это наша обыденная жизнь. Любое собрание. Любое заседание. Любая речь. Любая газета. Смотрите. Читайте. Слушайте. Это и есть наша реальная жизнь, а не маскировка и обман. Обмана нет. Обманываетесь вы сами по своей доброй воле. Вы видите то, что хотите видеть, ибо всему придаете какой-то смысл. А смысла никакого нет. Вот, к примеру, такую-то область за то-то наградили орденом. Область! Такой-то Заместитель поехал туда. Речь произнес. Орден вручил. Это не спектакль. Это - реальная жизнь. Сама жизнь, а не мираж. Гораздо более реальная жизнь, чем кукиши в карманах наших интеллектуалов. А если и есть у нас интригующие вас подземелья, то происходящее там столь же обыденно и серо, как наши очередные собрания. Мы отбываем номер. Везде и всегда. Положено, и все тут. Ничего за кулисами у нас нет, ибо у нас нет кулис. Мы сами все за кулисами. А зрителей мы стараемся ликвидировать, чтобы они не заметили, кто мы на самом деле. Ужас нашего бытия - в грандиозных масштабах и безысходности пустяка.

ГРУППЫ

Состав групп был крайне разнородный, начиная от талантливых ученых, сделавших потом себе имя в науке (их были единицы), и кончая бездарными шарлатанами, жаждавшими легкой поживы в удобной конъюнктуре (их было большинство). А конъюнктура была в высшей степени удобной. Делалась карьера. Росла репутация порядочного и прогрессивного человека. Сложился даже особый тип интеллектуалов, которых Болтун обозначил термином "якобы репрессированные". Их идеал - в шикарном ресторане или богатой квартире жрать цыплят табака и шашлыки, запивая хорошими

власть нищих или нищая власть. Это весьма существенно. Отсюда - неизбежная тенденция компенсировать низкую зарплату путем использования служебного положения. Поэтому ничего удивительного нет в том, что многие представители власти с низкими окладами живут значительно лучше более высоко оплачиваемых сограждан. Так что власть привлекательна материально даже на низших ступенях. Подавляющее большинство представителей власти официально обладают ничтожной долей власти. Отсюда тенденция компенсировать неполноту власти за счет превышения официальных полномочий. И возможности здесь для власти практически неограничены. Неудивительно также то, что практически огромной властью располагают ничтожные чиновники аппарата власти. Отсюда, между прочим, ненависть рядовой власти к научно-технической интеллигенции и деятелям искусства более высокого ранга, распространяемая по закону компенсации бессилия на самую незащищенную и бедную часть творческой интеллигенции. Ненависть к интеллигенции вообще есть элемент идеологии всей массы ибанской власти хотя бы еще потому, что в низших звеньях власть образуется из низкообразованной и наименее одаренной части населения, а в высших звеньях из лиц, которые с точки зрения образованности и талантов повсюду и всегда уступали и уступают многим своим сверстникам, выходящим в ученые, художники, артисты, писатели и т.п. Ибанская власть всесильна и вместе с тем бессильна. Она всесильна негативно, т.е. по возможностям безнаказанно делать зло. Она бессильна позитивно, т.е. по возможностям безвозмездно делать добро. Она имеет огромную разрушительную и ничтожную созидательную силу. Успехи хозяйственной (и вообще деловой) жизни страды не есть заслуга власти как таковой. Эти успехи, как правило, есть неизбежное зло с точки зрения власти. Тем более успехи культуры. Это вообще не есть функция власти. Иллюзия того, что это продукт деятельности власти, создается потому, что здесь формально обо всем принимаются решения, составляются планы, издаются распоряжения, делаются отчеты. На самом деле здесь имеет место лишь формальное наложение, а не отношение причины и следствий. Существование самодовлеющей власти облекается здесь в форму руководства всем. Даже погодой. Даже биологической природой человека. Всемогущая власть здесь бессильна провести до конца и заранее задуманным способом даже малюсенькую реформочку в масштабах страны, если эта

или вторым заместителем? В крайнем случае находятся козлы отпущения, на которых сваливают все. Ибанской власти придают вид добровольно выбираемой населением. В этом есть грандиозная ложь и глубокая правда. В чем тут ложь, вам хорошо известно. О каких свободных выборах может идти речь, если кандидаты на выборные должности отбираются властями, выбирать приходится из одного, избранные имеют лишь одну функцию - аплодировать высшим властям, одобрять все то, что им прикажут свыше. И вместе с тем, ибанская система власти есть продукт доброй воли населения. Ибанские власти поступают нелепо, сохраняя надоевшую всем и вызывающую насмешки бутафорию выборов. Им надо бы просто заставить смотреть на добровольность власти с иной точки зрения.

О СЛАВЕ

По западному радио передали интервью Правдеца. Я человек не тщеславный, сказал Учитель. Но сейчас я хотел бы быть знаменитым. Я тебя понимаю, сказал Крикун.

Боже, ты видишь, - плачу.
Могу на колени встать.
Пошли мне, боже, удачу.
Хочу знаменитым стать.
Ты знаешь, я не тщеславен.
И не корыстолюбив.
Я равнодушен к славе.
Доволен уж тем, что жив.
Мне слава нужна для дела.
Давно я о нем молчу.
В душе моей накипело,
Я в морду им дать хочу.
Мне слава нужна для силы,
Как молоту нужен пар.
Чтоб крепче я им влепил бы,
Чтоб тверже был мой удар.

ПЛАТА И РАСПЛАТА

За блага, которые имеет ибанский народ, надо платить, говорит

И какой, скажи, пожалуйста, расчет
Мне с тобой напрасно время проводить.
Может, даже будет неча хоронить.
Так что Вы уж извиняйте, лейтенант.
Ждет меня для этой цели интендант.
Для меня к тому же слишком ты хорош.
Жив останешься - красавицу найдешь.
Лишь под утро я в звено свое вернусь.
Далеко запрячу злость свою и грусть.
И небрежно им скажу: сама дала.
И представьте, братцы, целкою была.
А себе скажу, гороховый ты шут,
Для тебя открыт всего один маршрут.
Не пиши обратный курс себе в планшет.
У тебя обратно курса в жизни нет.

ПРИЗНАНИЕ

Знаешь, за что я тебя люблю, говорит Учитель. За то, что ты молчишь и никому не читаешь нравоучений. Это теперь удивительная редкость. Теперь все тебя учат. Все открывают тебе глаза на существующие порядки. Можно подумать, что они вообще для кого-то тайна. Они очевидны и общеизвестны. Дело не в том, чтобы их понять, а в том, чтобы определить свое отношение к ним. С этой точки зрения все наши фрондеры, открывающие нам глаза на язвы ибанского образа жизни, горой стоят за этот образ жизни. Это их болото. Они хотят только привилегий, которые, как они думают, принадлежат им по праву. Они же умнее всех, образованнее всех, за границей бывали, книжки заграничные читали. Болтовня. Болтовня. С ума сойти можно от потока слов. Я человек дела. С меня хватит всего этого. Нужны дела. Безразлично какие. Какие-нибудь. Лишь бы это были дела. Дело имеет свои законы, отличные от законов слова. Слово не есть начало дела. Начало дела есть дело. Начало дела есть всегда абсурд с точки зрения слова. Например, самосожжение. Чем отличается дело от слова? Последствиями. Дело заметно, запретно и наказуемо. И слово, если оно заметно, опасно и наказуемо, есть дело. Но для этого оно должно быть сказано достаточно громко. Теория? Я убежден в том, что прогресс общества изобретается, а не открывается как нечто,

счет старого, замалчивает достоинства старого, чтобы потом приписать их заслуги себе. Если старое руководство спихнуть не удается, то под давлением требований времени старое руководство меняет старые хорошие намерения на еще лучшие новые или, точнее говоря, придает старым идиотским намерениям вид новых гениальных идей. Поскольку сразу все улучшить и исправить нельзя, делается это в строгой очередности: домны, вычислительные машины, коровы, картошка, стихи, романы, хромосомы, алкоголики, прогульщики. Атомы, ракеты и оппозиционеры улучшаются и устраняются систематически и вне всякой очереди. Постановлений по ним не принимается, но делается это в строжайшей тайне. Строгий порядок соблюдается и внутри каждого этапа улучшения исправления. Принимается, например, установочное решение поднять уровень по мясу и молоку и догнать и перегнать Америку. О Европе и говорить не стоит, зачем с такой мелочью связываться! Делать - так по-большому! Разрабатываются конкретные меры для этого: 1) увеличить число голов парнокопытных млекопитающих, производящих молочный порошок и сгущенку (в миллионах копыт); 2) увеличить надои с каждой доярки (в миллионах поллитровок); 3) увеличить поголовье съедобных скотов (в миллионах шашлыков на душу населения); 4) увеличить настриг мяса с каждого скота и т.д. Хотя коровы в Ибанске давно перевелись (их заменили на мотоциклы и электродоилки), решение увеличить их число в пятьдесят раз производит ошеломляющее впечатление на западную печать. Само собой разумеется, ибанская печать захлебывается от самодовольства. Ибанцы же цену всему этому знают, газеты не читают и рассказывают по сему поводу анекдоты. Западные специалисты ибанологи и ибановеды, в особенности - заклятые враги, в один голос заявляют, что ибанское руководство, наконец-то, решило исправить трудное положение с продовольствием и разработало практические меры по подъему сельского хозяйства. Все расценивают это как несомненный сдвиг в сторону демократизации ибанского общества. Ибанское руководство подтверждает это публично, уверяя, что демократизировать у нас в принципе нечего, так как мы и без того самые демократичные, и демократичнее быть не может. Друг Ибанска американский миллиардер Хапуга призывает бизнесменов вступать в деловые контакты с Ибанском на взаимноневыгодных условиях. В ибанских газетах начинают печатать материалы, разоблачающие их нравы и свидетельствующие о тяжелом

Примечание: в слове Буржуям ударение на я. В Журнале печатают еще одну серию статей о стирании граней. Претендента собираются выдвигать в Академию. Потихоньку забирают еще несколько подозрительных и судят их за валютные спекуляции, гомосексуализм и нарушение паспортного режима. Еще нескольких сажают в сумасшедший дом для профилактики. Меры намечены. Установлены сроки исполнения. И в эти точно установленные сроки труженики вымя, шкуры, хрюка и т.п. начинают рапортовать о досрочном перевыполнении плана. Сроки досрочного перевыполнения и процент перевыполнения намечаются заранее. Заранее намечаются также кандидатуры инициаторов борьбы за досрочное перевыполнение. В заключение дают ордена и звания. Мяса, колбасы, овощей и прочего все равно не хватает или нет совсем. Но это уже клевета разложившихся элементов и тунеядцев, подпавших под тлетворное влияние. Высшее начальство едет за границу бороться за мир во всем мире и заодно закупает хлеб, мясо, картошку и зубную пасту. Через некоторое время завершается общий деловой цикл, и все повторяется снова, на более высоком уровне. Ибанск, как известно, движется к полному изму по спирали, высшие витки которой опускаются ниже низших, за счет чего и достигается поступательное движение вперед. После мероприятий по коровам, картошке и кукурузе перешли к литературе, потом к телевидению, потом к кино, потом к хоккею с шайбой и стоклеточным шашкам. Наконец добрались до науки. И схватились за голову: весь Ибанск, оказывается, до отказа забит докторами наук. Ага! Так вот в чем дело! Так вот почему везде нехватки, недочеты, просчеты, загибы! Надо взяться за докторов и ликвидировать их как класс!

НАЧАЛО

Начнем, командир, сказал Почвоед, Начнем, пожалуй, сказал Учитель. Забавное у нас с тобой содружество получается. Ты за, я против. Ты веришь, я нет. Это все ерунда, сказал Почвоед. Я тебя знаю по фронту. Такие, как ты, не меняются. Ты глубоко наш человек. Если хочешь звать, я тебе доверяю больше, чем всем нашим демагогам вместе взятым. Ты не бросишь в беде. И не предашь. И оставим эти препирательства. Мы давно не дети. Да, сказал Учитель, не дети. Но понимаешь ли ты, чем эта затея для тебя пахнет? У нас больше всего не любят искренних ибанистов и

что вся их беседа была не только прослушана, но и записана. И что по ней было принято решение. Пусть пока работают. Как только работа будет завершена, тогда... Прогресс в обществе все-таки произошел. И в первую очередь - в сфере подслушивания и записывания подслушанного.

О СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМАХ

Основная трудность понимания общественных явлений, писал Учитель, состоит не в том, чтобы обнаружить какие-то сенсационные факты, собрать статистические данные или получить доступ к тщательно скрываемым тайнам государственной жизни, а в том, чтобы найти способ организации видения очевидного и нескрываемого, т.е. способ понимания повседневности. С этой точки зрения не играет роли, десять или пятьдесят миллионов человек было репрессировано. Не играет роли Даже то, были ли вообще репрессии. Если сейчас, например, будет принято считать, что в Ибанске вообще не было несправедливо осужденных, суть ибанского общества от этого не изменится. Власти инстинктивно чувствуют, что гораздо большую опасность для них представляют не книги о концлагерях, а книги о закономерностях наших светлых праздничных будней. Книгу Правдеца напечатали. Книгу Клеветника о социальных системах, в которой не было ни слова о репрессиях, потихоньку зарубили. Изъяли и уничтожили прекрасные работы Шизофреника на ту же тему. Не знаю, хотят этого сознательно или нет. Но объективно получается так. Устраивая сенсационные гонения на сенсационных лагерных писателей, власти тем самым отвлекают внимание (в особенности - западных деятелей культуры и политики) от главного и без шума душат малейшие попытки коснуться самой сути дела. Лагерей могло и не быть. Они могли и не повториться. Это хотя и характерное проявление сути ибанского общества, но не единственное и даже не главное. Я пока не могу предложить метод, о котором упомянул выше, в готовом виде. У меня его просто нет. Я хочу обрисовать только общие его контуры и отдельные детали, которые мне удалось продумать, да и то в черновом исполнении. Я вижу свою задачу лишь в том, чтобы стимулировать исследования социальных явлений в одном определенном направлении, а именно - в направлении построения общей теории эмпирических систем и ее применения к системам ибанского типа.

Ибанский либерал был готов на многое, но только не на снижение или полную потерю и без того мизерной зарплаты. Не говоря уж о прочих благах вроде защиты диссертаций, улучшения жилищных условий, премий, поездок за границу. Большинство подписантов признало вину и раскаялось. Немногие упорствовали. Но о них сначала не знали, а потом забыли совсем.

ЧАС ДЕСЯТЫЙ

Война приближалась к концу. И решило начальство хотя бы одну крупную операцию провести по всем правилам военного искусства. Для учебника. Разведка засекла мощный аэродром противника. Охрана - несколько десятков истребителей и шесть зенитных батарей. Начальство решило поступить так. Одна эскадрилья выводит из строя взлетное поле. Другие две эскадрильи полка подавляют зенитные батареи. А другие два полка дивизии громят стоянки самолетов и склады бомб и горючего. Здравый смысл подсказывал иное, более простое решение. Пополнять самолеты, бомбы и горючее противнику все равно неоткуда. Надо с одного захода сразу разбомбить склады бомб и горючего и стоянки и удирать на бреющем. Потери будут минимальные. Взлетное поле и зенитные батареи можно будет и не трогать, они будут уже ни к чему. А это самая опасная часть работы. Но такой вариант не вошел бы в учебники. По плану, самая опасная часть работы выпадала на долю первой эскадрильи. Если налет делать с рассветом, почти наверняка всех посшибают. Потери будут меньше, а эффект налета сильнее, если начать еще до рассвета. Но самолеты не приспособлены для полетов в темноте. И лишь один человек в полку был способен привести эскадрилью на цель. И этот человек сидел на губе. Сидел за драку в ожидании офицерского суда чести. Сам командир полка отправился на губу. Полетишь, спросил он. Полечу, сказал Человек. Если снимете губу и не будет суда. Не могу; сказал командир. Не положено. Но суд учтет полет в твою пользу. А снимать с губы на боевой вылет положено, спросил Человек. А если сшибут? О суде домой не сообщим, сказал командир. Бессмыслица, сказал Человек, Что Вам стоит отменить суд? Все равно ведь меня сшибут. Вы же ничего не теряете. Так чего же ты торгуешься, спросил командир. Как и Вы, из принципа, сказал Человек. А может, ты струсил, спросил командир. Вы допустили грубую ошибку, употребив это слово, сказал Человек. Эскадрилья улетела без него,

ПОЛЕМИКА О СУДЬБЕ

Если бы Крикун в детстве ел досыта и спал на простынях, сказал Мыслитель он не стал бы заниматься всякой ерундой. Он стал бы крупным ученым. Крикун не мог стать ученым вообще, сказал Болтун, так как был для этого слишком умен и талантлив. Он сделал нечто большее, чем научное открытие. Он совершил историческую глупость. Какую, спросил Мыслитель. Не знаю, сказал Болтун. Мы этого, судя по всему, никогда не узнаем.

ЕДИНСТВО

Ты не любишь наш изм, сказал Кис, кидая похотливые взгляды под грязную и мятую юбку Жабы, из-под которой кокетливо торчала поролоновая комбинация. А изм все-таки есть воплощение чаяний. Чаяний идиотов, сказал Сотрудник. А если и не любит, так разве это преступление, сказал Мыслитель. Заткните этому кретину пасть Жабиной сиськой, сказал Супруга. Мальчик растерялся, решил переписать всех без разбора. И пусть потом сами разбираются. Сослуживец, обняв Претендента, затянул:

Коллективные умы
Дегенератов многих,
Это - хор глухонемых
И балет безногих.

Силен, бродяга, сказал Сотрудник. Какой талант гибнет. А Сослуживец, отбивая такт о череп Претендента, импровизировал без передыху:

Раньше первым был агент.
А теперь - антилигент.
Подождем еще немного,
Пошагают оба в ногу.

Захмелевший Мальчик впал в состояние откровенности и рвался кому-нибудь излить душу. На него не обращали внимания. Меня вчера вызывали, сказал он наконец Учителю. Туда! Ну и что, сказал Учитель. Предложили стать осведомителем, сказал Мальчик. Поздравляю, сказал Учитель. Ну а ты? Обещал подумать, сказал

наиболее социабельные индивиды, из которых вырастают обычные хапуги, лодыри, лгуны, карьеристы. Они работают хорошо только тогда, когда нужно напустить сотню таких сотрудников на одного беззащитного человечка. Тогда они проявляют чудеса идиотской изобретательности и сообразительности. Бездари, лодыри и лгуны, как правило, суть виртуозные выдумщики нелепостей. Так что грандиозный аппарат сыска, доноса и надзора еще не определяет сам по себе психологию стукомании ибанского общества. Основу этого явления образует общая система взаимного доноса, вырастающая из социальных основ общества как норма и привычная форма его бытия. Мы к этому привыкаем с детства, живем в этом ежедневно и даже не замечаем. А посмотрите, на нашу жизнь со стороны. Газеты, кино, журналы, романы, собрания, симпозиумы, заседания, разговоры, отчеты и т.п. Что это такое? Доносы. Доносы. Доносы. На себя. На соседа. На коллегу. На начальника. На подчиненного. То, что называют системой отчета и контроля, и есть официальная система доноса как форма нормальной жизни общества. Информация о ходе дел, о результатах работы и т.п. в этом занимает крайне ничтожное место. Результаты видны и без отчетов, бесед, докладов, сообщений и т.п. Все это делается как социальная, а не познавательная и управленческая акция. На каждого гражданина тем самым создается своего рода незримое (а во многих случаях и зримое) досье, которое в любое время может быть пущено в ход. Человек просвечивается насквозь по всем направлениям так, чтобы в нем не было тайны. И человек приучается не иметь тайны и избегать ее. А человек без тайны есть социальная штучка, и не более. Пустышка. Голая форма для функции. Так что аппарат Органов не есть отклонение от норм нашей жизни. Он есть ее законное порождение и выражение. Не быть органов, общество так или иначе выполнило бы их функцию. Может быть, даже в еще более страшных формах. Например, завели бы свои камеры в каждом доме и учреждении. Органы даже немного лучше, чем породившее их тело, ибо они в какой-то мере профессиональны. И если бы не было никакой надобности ловить шпионов и врагов народа, если бы не действовал принцип, так хорошо в свое время выраженный Литератором:

Завсегда среди нас
Враг скрывается,
Так как классов война
Обостряется,

куски. Только под величайшим секретом. Правдец глубоко наш человек, сами увидите. Я за него ручаюсь. Даю слово иста, он не подведет.

ПРОГРЕСС В ТЮРЕМНОМ ДЕЛЕ

Мне предложили заведовать кафедрой в Тюремной Академии, сказал Мыслитель. Где, удивился Болтун. Неужели такая существует? А как же, сказал Мыслитель. Что же ты думаешь, в обществе прогресс, и чтобы он не коснулся такой важной сферы его существования?! Тут прогресс, пожалуй, более значительный, чем в твоей науке. Теперь надзиратель - минимум со средним образованием. Коридорный - обязательно с высшим. Начальник блока кандидат наук, доцент. Начальник тюрьмы - доктор, профессор. И какие же факультеты в этой академии, спросил Мазила. Всякие, сказал Мыслитель. Им надо отдать должное, они использовали новейшие достижения науки и поступили весьма радикально. Например, у них такие факультеты уже во всю работают: идеологический, строительный, кибернетический, физкультурный, медицинский, экзекуционный, психологический... Сейчас мы, пожалуй, на первом месте в мире по этому делу. В Академии более тысячи иностранных слушателей. Прекрасно, сказал Болтун. Образованные тюремщики! Приходит такой на работу наниматься где-нибудь во Франции и Америке. Какое образование? Ибанская Тюремная Академия. Замечательно! Берем с двойным окладом! Ценные специалисты нам нужны! А что ты иронизируешь, говорит Мыслитель. Образование никогда никому не вредило. Кстати, они ведут большую научную работу. Читал в газетах, выбрали в академики А и В и дали премию А, С и Д? Так это сотрудники ИТА. Возможности у них большие. В частности, они установили, что нормы питания уголовников были несколько занижены, так что им питание будут улучшать. А нормы питания политических были несколько завышены. Будут снижать. Премию как раз за эти исследования дали. Ну и как, спросил Мазила, ты согласился? А почему бы нет, сказал Мыслитель. Народ там лучше, чем у нас. Без комплексов по крайней мере. Работа - не бей лежачего. В течение года квартиру дают. Оклад - за заведование, за звание (присваивают сразу звание), за выслугу. И всякие спецнадбавки. Свои закрытые магазины и буфеты. Уровень образования выше университетского. На идеологическом

БРАТ

Когда Брат уговаривал Правдеца написать письмо Заведующему с просьбой о помощи, он был искренен. Когда же он говорил при этом, что Заведующий неплохо отзывался о Правдеце, он врал. Когда он говорил Мазиле, что пришел к нему от имени Органов, он врал. Когда же Мазила гнал его вон, называя самозванцем, а он в ответ кричал, что они выбросят Мазилу вон и не дадут ему вывезти ни одной работы, он был искренен. И не искренен, так как бежал к друзьям из Органов и умолял спасти ибанскую культуру, так как Мазила уезжает. Мазила глубоко наш человек, говорил он убежденно. Я за него ручаюсь. Он не подведет, даю слово иста. А в докладной записке для Теоретика он писал, что известность Мазилы на Западе имеет скорее политический характер, так как художников таких на Западе пруд пруди. Когда нужно было спрятать оригиналы коллективных писем, Брат взялся это сделать. Он спрятал их в старом диване своего школьного приятеля. И когда того стали днем и ночью беспокоить какие-то темные личности с целью сфотографировать письма или сделать из них выписки и он взмолился, чтобы Брат их забрал, Брат был искренне потрясен неблагодарностью ибанского народа. Эх ты, ибанский народ, говорил он, размазывая по небритой роже пьяные слезы. Тебе в кои веки дали возможность послужить делу освобождения народа, а ты... Ладно, черт с тобой! Выброси это дерьмо. Оно давно никому не нужно. Вот подлец, сказал Приятель. Но Брат не обиделся и взял у Приятеля в долг до получки. Ему плюй в глаза, а ему все божья роса, говорил потом Приятель. Какие сволочи у нас люди, говорил Брат потом Лидеру. Я оставил ему на одну ночь, а он снес их в Органы. Кстати, что это за мудак был у тебя, спросил он Крикуна, с которым столкнулся в дверях. По-моему, типичный стукач. Говорят, стукач, сказал Лидер. Но это даже забавно. Делать такое дело руками самых Органов! Коньяк? Виски? Можно, сказал Брат. Вообще-то мне надо на Ибанку. Худсовет. Хотя, эти говнюки могут и подождать. Все равно они без меня ничего не сделают. Брат считался одним из духовных вождей передовой ибанской Интеллигенции этого периода и имел известность на Западе. И потому он до всего имел дело, везде был вхож и приглашаем. Жуткая мразь, говорил о нем Болтун. Типичный ибанец, вывернутый наизнанку.

Я хочу обратить ваше внимание лишь на некоторые ее признаки, имеющие первостепенное значение с точки зрения анализа переживаемой нами эпохи. Братия в ибанском обществе есть суть государственной власти, ядро всякой власти и объединение всех форм власти в единую систему власти. Это социальная власть как таковая или власть в ее чисто социальной функции. И чтобы понять ибанскую государственность, надо понять суть Братии. Тут надо отбросить свои симпатии и антипатии и быть объективным. Иначе неизбежны заблуждения. Лучше даже немного апологетики, чем тенденциозное отрицание. Я думаю, что в оценке роли Братии ее апологеты ближе к истине, чем ее враги. В Ибанске на самом деле, а не только в демагогии и пропаганде. Братия есть единственная сила, способная сохранить порядок в обществе, в какой-то мере ограничить буйство социальных сил и обеспечить некоторый прогресс. Не самая мощная, а единственная. И не считаться с этим фактором нельзя. Несерьезно. Между прочим замечу, что массовые репрессии периода Хозяина произошли в какой-то мере потому, что определенные силы в стране сумели поставить себя над Братией и подчинить ее своей воле. Братия состоит из людей. Потому исходный вопрос в ее понимании вопрос о ее членстве. Надо признать как бесспорный факт, что членство Братии есть дело добровольное. Зачем вступают люди в Братию, ясно всем: главным образом - из корыстных и карьеристических соображений. Но делается это добровольно. Быть членом Братии - желанная цель многих. Но не все удостаиваются этого блага. Об этом ниже. Есть случаи, когда люди вынуждены вступать в Братию по условиям работы. Например, безбратийным почти невозможно работать в области многих гуманитарных наук. Но это не отменяет принципа добровольности. Люди добровольно выбирают себе эти сферы деятельности, как правило, зная заранее, что им придется добиваться принятия в члены Братии. Руководители учреждений, как правило, являются членами Братии. Они добровольно рвутся в руководители и вступают для этого в Братию. Тот, кто говорит, что он был вынужден вступить в Братию, помимо воли, тот лицемерит. Возможны и имеют место случаи, когда люди, вступая в Братию, не верят в ее идеалы, в чистоту ее морали и поведения, презирают Братийную дисциплину, демагогию, собрания и т.д. Таких очень много. Но это не играет никакой роли, раз люди формально ведут себя так, как должны вести себя искренние члены. Братии. Главное - фактическое поведение. Ничего безнравственного в этом нет, ибо

общественную работу) и т.п. Мы даем этим качествам другие названия: карьеризм, стяжательство, беспринципность и т.п. Но эти слова двусмысленны. Они имеют социологический и морализаторский смысл. В социологическом смысле, например, карьеризм есть нормальное и здоровое явление. В морализаторском - это есть нечто иное. Это делание карьеры морально предосудительными методами. Короче говоря, в Братию отбираются граждане, обладающие четко выраженными качествами социального индивида, формально они удовлетворяют всем требованиям морали, права и дела. К ним не придерешься. А так называемая фактическая сторона официально не существует. Ее нельзя разоблачить. В разоблачении ее никто, кроме отдельных правдоборцев и оппозиционеров, не заинтересован.

ПРОБЛЕМА ЭМИГРАЦИИ

После нескольких лет бессмысленной волокиты уехал за границу Двурушник. Насовсем, Не понимаю, почему ты этому придаешь такое значение, говорит Почвоед. Это же единичный случай. И что ты ни говори, это - предательство по отношению к своему народу. Бросить свой народ в беде... Дело не в количестве, говорит Учитель. Проблема эмиграции есть лакмусовая бумажка нашего общества. Дело в том, как мы на нее реагируем. А реагируем мы омерзительно. Человек двадцатого века имеет право выбирать себе место жительства по своим желаниям и возможностям. Ничего преступного и аморального в этом нет. Преступно и аморально препятствовать этому. Возьми нашу внутреннюю жизнь. Сколько народу с окраин бежит поближе к центру и в центр. А это тоже эмиграция по отношению к тем районам, откуда бегут. Мы же с этим смирились как с нормой. II о какой беде ты говоришь? Странно это слышать от государственного деятеля. А если уж ты так печешься о народном благе, так оно немыслимо без соблюдения элементарных прав человека, в том числе - права выбирать место жительства. Это пустые абстракции, говорит Почвоед. Я знаю, к чему на практике приведет реализация таких лозунгов. Утечка мозгов и творческих потенций... Мозги Двурушника тут никому не нужны, говорит Учитель. Его от всего отстранили и изолировали независимо от этой злополучной книги и еще до нее. Кстати, в книге ничего антиибанского нет. Скорее наоборот. На эту тему мы с тобой вряд ли договоримся, сказал Почвоед. Это принципиально. Любопытно,

разделяются на естественные и неестественные. К естественным наукам относятся хорошо, поскольку они стали непосредственной производительной силой согласно предсказаниям и указаниям классиков и помогают строить материально-техническую базу полного изма. Вообще-то говоря, ибанцы на своем личном опыте убедились в том, что полный изм можно построить и без такой базы. И даже легче. Меньше волокиты. Собрали главных начальников, приняли решение, провели разъяснительную работу, и готово. А если кто вздумает, то... Но как-то неудобно перед классиками. Старики мечтали сделать дельце на хорошей материально-технической базе. Чтобы все было как следует, в полном согласии с объективными железными законами. Тогда если кто и вздумает пикнуть, ему и сунем в рожу базу. Смотри, мол, сукин сын, против чего ты прешь! Против железных законов! Против исторической необходимости!!! И по шее. А лучше в затылок. Научнее. Ко всему прочему - заграница. Ах, если бы ее не было! Тогда бы мы в два счета. А там вечно что-то выдумывают. А с ними тягаться надо. Преимущество свое доказывать. Не успеешь стянуть у них одну машинку, как нужно тянуть другую. Пока внедряли, устарела, сволочь! А тут без науки никак не обойдешься. Ну, и угроза, разумеется. Угроза - это главное. Надо противостоять. И всех защищать. Пропадут же без нас, сволочи! Тут и на науку потратиться не жалко. Пусть себе развивается! Мы не против. Кто сказал, что мы против? Клевета! Мы всегда за. Наука - она, ха-ха-ха, штука серьезная. Авось придумает что-нибудь такое. Придумает, сволочь! А если не придумает, мы им... Придумает, не смеет не придумать. Ученые же там сидят, а не какие-нибудь... За что, спрашивается, деньги им платим? И какие деньги! Мало - еще дадим. А нет, так ведь и урежем. Пусть как все. Придумают! Вот тогда-то мы ка-а-а-а-к бабахнем! И скажем свое слово. Хватит, туды растуды вашу мать! Попили кровь мирового пролетариата и угнетенных отсталых народов! Вы ответите нам за все! Теперь наша очередь! Что вы сделали с нашими папуасами? Бабах! Что вы делали с нашими бизонами? Бабах! Кто навел руку в нашего...?... Бабах! Ах, если бы не заграница! Мы бы тогда все силы бросили на мирный атом, конечно. На космические полеты! Не вечно же на Земле нам сидеть! Конечно, внутри у нас не все на должном уровне. Есть отдельные недостатки. Развиваемся, но не такими ускоренными темпами, как хотелось бы. Мешают. Мы стараемся, а они мешают. Мы для них, а они... Хлеба не хватает. Мяса, говорят, нет. Преувеличивают,

Хозяин заключил пари со своим сыном, что тот не принесет ему в зачетке не только двойку, но даже тройку. Ставка была крупная, и Сын решил постараться. Пошел сдавать экзамен к одному редкостному проходимцу. Зачетку зажал. Отвечал плохо. Поскольку двойки было ставить нельзя (институт включился в борьбу за стопроцентную успеваемость), Профессор решил поставить Сыну тройку. Разумеется, он не знал, что это - Сын. Когда Сын на радости протянул ему зачетку, Профессора хватил инфаркт. Несколько раз Сын ездил в больницу, уговаривал Профессора поставить тройку. Тот боялся провокации и настаивал на пятерке. Наконец, он пошел на хитрость. Пообещал тройку, а закатил пятерку. Взбешенный Сын в отместку пустил слух, будто Профессор поставил пятерку за взятку: Сын обещал протолкнуть его в академики. Профессора сунули в лагерь, где он вскоре сдох, так и не осознав, что стал жертвой собственной глупости, а не бессмысленной жестокости режима. А сдох напрасно, так как распущенный сыном слух дошел до Президента Академии, и он приказал на ближайших выборах избрать Профессора в академики.

СОМНЕНИЯ

Чем больше Учитель вникал в ту грандиозную информацию, которую ему поставлял Почвоед, тем больше он убеждался в ее полной бессмысленности с научной точки зрения. С научной точки зрения все эти данные можно предвидеть заранее с очень высокой степенью приближения. И он проделывал это не раз. Прежде чем приступить к обработке материала, он заранее прикидывал возможный результат. Через несколько недель каторжной работы он получал примерно то же самое. Это, конечно, давало блестящее подтверждение разрабатываемой им теории. Но его теория в таких подтверждениях не нуждалась. И жалко было терять время впустую. А Почвоед не признавал никаких теорий. Он требовал таблиц, графиков, процентов. На кой черт все это нужно, думал Учитель. Кого убедишь этими таблицами и графиками. Все же знают, что наши цифры - липа, и ни за что не поверят в правдивые данные. А выводы, которые напрашиваются из анализа этого моря цифр, очевидны сами собой без всяких исследований. Их можно услышать в пивных, а кухнях, в коридорах, в автобусах... Везде и ото всех. Боже мой, в какую историю я влип. Надо с этим потихоньку кончать. Это не моя игра.

и беты, собравшиеся интеллигенты поняли это как призыв покончить с зажимом и даровать свободы. Научного смысла функции никто не понимал, ибо его и не было, ибо смысл ее и состоял исключительно в призыве к свободе. Реакционные силы братийным чутьем чувствовали, что в Ибанске всякие новые идеи на первых порах обретают идеологическое звучание и становятся враждебными изму. И предупреждали об этом. Понимать не понимаю, говорил Троглодит, но чувствую, что это не наше. Погодите, говорил Секретарь, кончится тем, что придется вводить войска. Реакционные силы по опыту знали что новые идеи только тогда начинают лишний раз подтверждать изм, когда безнадежно устаревают и начинают вызывать скуку. Но на них прикрикнули руководители из прогрессивного крыла своих же родных реакционных сил, и они сами на всех парах устремились в прогресс, заняв в нем руководящую роль. Троглодита назначили председателем по кибернетике. И под его опытным руководством прогрессивные силы первым делом доказали, что новые идеи подтверждают правоту изма на новом этапе, и начали догонять Запад по кибернетике. По мясу и молоку Ибанск уже догнал и перегнал Запад, и о мясе и молоке ибанцы забыли думать. А он неплохой мужик, говорили прогрессивные силы о Троглодите. Главное - не мешает работать. Смотря, кому, сказал Учитель. Теперь тебе лафа, сказал Неврастеник Учителю. Ерунда, сказал Учитель. Теперь у нас все кибернетики. Первое, что сделали наши прогрессисты, отпихнули меня подальше, обвинив в невежестве и кустарничестве. Смешно! Человек, обвинивший меня в этом, переложил для кибернетического сборника статью одного западного математика как последнее слово науки. А тот просто излагал мои идеи, опубликованные еще пять лет назад. Причем, прямо называл меня как первоисточник. Недавно у нас было всего пять-шесть кибернетиков. Все состояли на учете в Органах. Почти все сидели. На прошлой неделе был симпозиум. Съехалось более тысячи специалистов. Так что никакой лафы. Даже наоборот. До сих пор было хотя бы состояние исключительности. Негативное, но признанное. Теперь и этого нет. Перспективы? Они очевидны. Начинается бум. Дело раздуют. Присосется всякий сброд. Нагреют руки. Защитят диссертации. Получат звания, ордена, премии. Поездят за границу - высшая награда за заслуги в нашем обществе. Потом бум стихнет. За это время ототрут и раздавят приличных людей. Наступит всеобщее разочарование. Идеи исчерпают

Это пустяки, сказал Журналист. Нельзя же без этого. А без этого, спросил Неврастеник, указывая на табло.

ДЕЛОВЫЕ КОНТАКТЫ НУЖНЫ
ТЕРПИ. НО ЕСЛИ ДАЖЕ
ОБОСТРЕНЬЕ УТИХНЕТ,
ИДЕОЛОГИЮ НАШУ
ВО ВСЮ КРЕПИ И ВОВСЮ ВОЮЙ
С ИДЕОЛОГИЕЙ ИХНЕЙ!

Да, сказал Журналист. Это уже не шутки. Какой-то проходимец на этом большие денежки нажил. Этот проходимец - Ваш любимый Распашонка, сказал Неврастеник. Может быть зайдем куда-нибудь слегка выпить? Идея, сказал Журналист, указывая на забегаловку, над которой сверкали исполинские разноцветные буквы КУСОЧНАЯ. Вот сюда! Уже закрывается? Странно. Еще так рано. Тогда пошли сюда. Очередь! Часа полтора стоять! Нет, это не по мне. Журналист задумался. Он уже не реагировал на огромный плакат в окне кафе, на котором был изображен произносящий речь Заведующий, а под ним - слова:

ЧТОБЫ В ПОЛИТИКЕ РАЗБИРАТЬСЯ ХОРОШО,
РЕЧЬ ЗАВЕДУЮЩЕГО ИЗУЧИ С КАРАНДАШОМ.

Неврастеник хотел сказать, что это - тоже Распашонка. А портрет рисовал трижды лауреат... Но ему было лень из-за такого пустяка открывать рот. Он ждал. Пошли в Интурист, сказал Журналист. Меня туда не пустят, сказал Неврастеник. Тогда в Националь, сказал Журналист. Там уже с открытия нет свободных мест, сказал Неврастеник. Тогда пошли ко мне в номер, сказал Журналист. Вы хотите, чтобы мне дело пришили, спросил Неврастеник. Вот сволочи, сказал Журналист. У вас тут ничто не меняется! Когда Неврастеник показал ему на табло, на котором сияли слова из новой поэмы Распашонки, он махнул рукой. Я не читая знаю, что там будет, сказал он.

К СВЕТИЛУ ГОЛОВУ ВОЗДЕВ,
ОРУ ЕМУ ДЕВИЗ МОЙ:
ВПЕРЕД, И НИКАКИХ ГВОЗДЕЙ,

систематически истреблять, говорит Он, пока не появится какая-то форма защиты и самозащиты. И она появится, спрашивает Она. Из законов этого общества она не следует, говорит Он. Если появится, то случайно.

БРАТИЯ

Братия, говорит Клеветник, занимает особое положение в ибанском обществе в том смысле, что это не есть обособленная социальная группа или скопление таких групп. Социальные группы образует лишь братийный аппарат, подчиняющийся общим социальным законам общества. Члены Братии как социальные индивиды являются членами внебратийных социальных ячеек, существуют и действуют в этих ячейках. Если член Братии есть работник аппарата Братии, он входит в соответствующие социальные группы не в качестве члена Братии, а в качестве работника этой группы, выполняющей какие-то деловые функции. Член Братии - не профессия. Это - отобранный по определенным правилам рабочий, инженер, учитель, ученый, писатель и т.п., который призван сыграть в обществе определенную роль. Что это за роль? Почти все лица, исполняющие власть во всех ячейках общества (по крайней мере - в жизненно важных), отбираются из членов Братии. В крайнем случае они рассматриваются как будущие члены Братии и обычно вступают в нее. Так что члены Братии - это множество индивидов, из которых отбирается власть любого рода. Это резерв власти. Рядовые члены Братии, далее, служат основой для иерархии братийных органов вплоть до высших сфер, т.е. аппарата Братии. Если сами они не образуют особые социальные группы, то формируемый на этой основе и отбираемый из них аппарат Братии - это есть система особого рода социальных групп. Она есть высшая власть в стране на всех уровнях иерархии власти. Ей принадлежит вся полнота власти. Когда говорят о различии братийной и хозяйственной власти в Ибанске и даже о конфликтах между ними, то проявляют полное непонимание сути ибанской власти. Никакой особой хозяйственной власти нет. Есть хозяйственные функции власти, поручаемые особого рода организациям. А власть одна - власть Братии, ибо хозяйственная власть сама образуется из членов Братии. Иное дело - сам аппарат власти есть совокупность лиц и организаций, живущих по общим социальным законам. Здесь бывают конфликты. Они бывают даже между различными группами

В два счета раздолбал.
Как ни мозгуй, что ни толкуй,
Не худо бы в Париж.
Принес бумаги - снова... Член.
Кричит, да ты дуришь!
Как ни мозгуй, что ни толкуй,
С кем речь ни заводи,
Как, говорят, так ты не... Член?
Чего ж ты ждешь? Иди!

Кто автор гимна, неизвестно. Есть предположение, что Певец. Но по мнению Сотрудника, который лично курировал следствие по делу Крикуна, почти все безобразные стихи политического содержания сочинил Крикун. Но доказать это Сотрудник не смог, так как сам Крикун свое авторство не признавал, а многие официально признанные поэты не отказывались, когда слухи приписывали авторство им.

Не может быть, чтоб ты не... Член!
Ты, братец, не муди!

НАУКИ

Неестественные науки занимают в Ибанске особое положение. Рядовые ибанцы не знают и не понимают их содержания, хотя учат их всю жизнь, и потому юмористически называют их общественными науками. Специалисты тоже их не понимают, но зато знают их содержание. И раз уж они связались с ними до гробовой доски, они серьезно называют их общественными науками. К тому же последние дают им хлеб насущный. А когда этот хлеб обретает для них зримые формы ученой степени, высокой должности, приличного оклада, огромного гонорара, бесплатной квартиры, почетного безделья и даже бог весть за что пришедшей известности, неестественные науки для них становятся сверхъестественными. Для юмора места тут не остается. Если хотите иронизировать, то для этого есть Запад, где общественные науки находятся в состоянии полного маразма, ибо служат не передовому классу пролетариев, а загнивающему империализму. Их и науками-то там

и глубочайшую суть общественных наук Ибанска образует дьяволектический ибанизм.

ДУМЫ

Почему у нас такая нетерпимость друг к другу, думал Почвоед. Мы же все стремимся к лучшей жизни. Мы же все представители одного народа. И все хотим блага своему народу. Мы по-разному понимаем это благо и пути его достижения? Ну так что ж. Можно же обсудить и договориться. Найти какие-то точки соприкосновения. Неужели Учитель прав, и найти такие точки соприкосновения невозможно? Тогда для чего и для кого я стараюсь? Ради чего я рискую головой? Как это ни странно, а я рискую больше, чем все они, вместе взятые. Ради чего все это? Неужели реализация моей программы не решит ни одной социальной проблемы нашего общества, как считает Учитель? И даже обострит их? К черту теорию! К черту интеллигентские прогнозы! Народу не станет хуже от того, что будет больше квартир, хлеба, мяса, тканей. Что будет свободнее и удобнее транспорт. Что будет проще с высшим образованием. Что будет больше газет, журналов, фильмов. Это же бесспорно! Разве работа в этом направлении не стоит того, чтобы ради нее жертвовать временем и даже жизнью. Учитель считает, что ничего из этого не выйдет. Почему? Кое-что все-таки выходит. Они присвоят себе мои идеи, а меня выбросят? Исказят их? Но хоть что-нибудь войдет в их тупые головы и потом в жизнь? Не может быть, чтобы не вышло. Пусть присваивают и переиначивают по-своему. Я не претендую на авторство... Но эти мысли Почвоеда не прослушал и не записал никто. О них не знал даже Учитель. Но это и хорошо, что еще не научились подслушивать мысли. Почвоед думал и о другом.

БРАТ

Странный человек этот Брат, говорит Мазила. Прячет материалы подписантов - никаких последствий. Распространяет выпуски Срамиздата проходит по их делу лишь свидетелем. Помогает Правдецу, и опять ничего. Стукач, говорит Неврастеник. Провокатор. Нет, говорит Болтун. Тут другое. Он помогает, чтобы помешать. Мешает, чтобы помочь. Спасает, чтобы угробить. Гробит, чтобы спасти. А суть всей его возни простая: низвести всех до своего уровня. Мы все барахтаемся в одном дерьме. Мы все одно дерьмо.

этого не понимает. Люди принимают лишь факты как таковые. Питаемся лучше? факт. С жильем лучше? факт. Одеваемся лучше? факт. Бытовая культура неизмеримо лучше? факт. А все остальное - домыслы критиканов. Да, сказал Он. Домыслы.

Мы мало спали, плохо жрали.
Мы гнули спину круглый год.
Свобод в глаза мы не видали,
И все - по милости господ.
Теперь картошки до отвала,
Из книжек знаем про господ.
Полдня храпим. И как бывало,
Ее не гнем, а чешем год.
А что касаемо свобод,
По горло ими сыт народ.
Свобод, вот не было печали,
Они нам столько накачали,
Еще чуть-чуть, и мы пропали.
Вот!

ПРЕИМУЩЕСТВА АБСТРАКЦИИ

Не забывайте, что мы - существа из вымышленной, абстрактной страны. Мы бестелесны. Абстрактным индивидам можно не есть, не одеваться, не иметь семьи и т.п. И притом вести разговоры на возвышенные темы с таким видом, будто ничего подобного вообще не требуется. Преимущества неоспоримы. Теперь, когда нам, абстрактным ибанцам, подкинут иногда вареную докторскую колбасу или три квадратных метра жилья на душу населения, мы приходим в дикий восторг и начинаем похихикивать над жизненными трудностями Запада, где число сортов колбас с полсотни резко снизилось до сорока девяти, а дома стоят незаселенными по причине классовых боев. Мы, как и положено абстрактным индивидам в абстрактной стране, заняты более важным делом. Мы строим изм. А изм можно строить из лозунгов, директив, докладов, отчетов, воззваний, постановлений, рапортов, починов, инициатив и прочего необычайно прочного материала. Когда-то, лет тридцать-сорок назад, рассказывали такой анекдот. Собрали собрание в одном дармахозе. Повестка дня: пункт первый строительство сарая,

самолета, не увеличивая лобовое сопротивление. Такого рода зависимости имеются и в социальной жизни. Нельзя, например, устранить американский гангстеризм, не устранив или значительно не ограничив свободу предпринимательства и демократию. Установите такие зависимости. Пересмотрите все возможные логически допустимые их комбинации. И вы среди них не найдете ни одной известной утопии, ибо утопии по самому способу построения логически противоречивы. Потому они и фактически неосуществимы. А что касается светлых идеалов, они всегда были прозаичны и односторонни. И потому иногда достижимы. В конце концов, нам торопиться некуда. Проделаем эксперимент. Придумайте утопию. Изложите. И мы ее публично проанализируем. Может быть, вам это покажется диким, но лишь одна форма утопии в наше время может дать светлые идеалы. Знаете, какая? Вырожденный случай утопии с пустым множеством отрицательных свойств действительности. А это значит - беспощадный анализ нашей сегодняшней жизни. Без преуменьшений и преувеличений. Без приукрашивания и приухудшивания. Объективное беспристрастное научное описание того, что мы такое есть. Ну, вот это - действительно утопия, сказал Брат. Кто это способен сделать? Кто это допустит? Это действительно из области фантазии. А в его словах есть что-то верное, сказал Мазила, когда Брат умчался на заседание художественного совета на Ибанке. Неужели ты допускаешь возможность научного описания общества? В наш сверхнаучный век, сказал Болтун, модно отрицать настоящую науку об обществе. Кстати сказать, это на руку начальству. И таким вот проходимцам. Но я честно тебе скажу. Если бы начальство предложило мне для нужд государства построить научную теорию нашего общества, пусть секретную, я знаю людей, с которыми мы это сделали бы за пару лет.

ОСТОРОЖНО, ВЫ В БУДУЩЕМ

Я присутствовал на открытии Дворца Детей, говорит Журналист. Прекрасное здание. Это у вас не отнимешь! Наше правительство не способно на такой подарок нашим детям! Странные вы люди, говорит Неврастеник. Рождаетесь, растете и живете в атмосфере здравого смысла, а попадаете к нам - от него ни крупицы не остается. Поймите, Вы здесь находитесь в цивилизации нового типа. Здесь много прекрасного на вид и похожего на настоящее. А притронетесь

житель этой страны знаю, что эти принципы изменить нельзя. Они не во власти ибанцев. Но есть же точка зрения, согласно которой любая тысяча людей равноценна любой другой, говорит Журналист. Внутри множества людей одной категории, говорит Неврастеник. Если не происходит искусственного отбора. Действительно, любая тысяча начальников данного ранга равноценна любой другой того же ранга. Но тут этот принцип неприменим. Тут речь идет об искусственном отборе и эволюции людей при этом условии. У нас считается, что все люди с интеллектуальной и психической точки зрения примерно одинаковы, и что мозг с этой точки зрения не эволюционирует. А кто знает, как люди различаются с этой точки зрения? Кто знает, к каким биологическим последствиям в эволюции людей приведет систематический отбор в наиболее привилегированные слои общества тупиц, бездарностей, подхалимов, доносчиков, трусов и т.п.? Я лично убежден в том, что это не пройдет безнаказанно. Как люди вроде бы внезапно оказались перед проблемой засорения окружающей среды и оскудения природных ресурсов, так они однажды так же вроде бы внезапно окажутся перед проблемой оскудения интеллектуальных и психических потенций людей, причем - в гигантских масштабах. И никаким образованием это не компенсируешь. Если человечество опомнится, что маловероятно, то потребуется может быть не одно столетие, чтобы вернуть утраченные потенции хотя бы небольшой части людей путем искусственной их изоляции и охраны. Охранять, разумеется, будут не их, а от них.

МЕЧТЫ

Если нам удастся удрать, говорил Двурушник, я сына своего устрою учиться в какое-нибудь самое консервативное заведение. Чтобы никакими передовыми идеями там не воняло. Отчего бы это? Я же потомок холопов и крепостных. Просто мы обожрались революционностью, говорит Учитель, и нас от нес тошнит. Мы на своей шкуре испытали, чем она в конечном итоге оборачивается.

ЗАКОНЫ ПОЭЗИИ

И что бы там о нас ни говорили, мы, ибанцы, имеем неоспоримые достоинства, говорит Она. Вот смотри... Не спорю, говорит Он. Мы прекрасный народ.

Вещи чувствовать, кажется, разно.
Лохмотья - это все-таки больно.
А то, что больно, то безобразно.

Постой, постой, говорит Она. Знаешь, у кого я это уже читала? Не знаю, говорит Он. Попробуй, произнеси фразу, которую до тебя не произносил бы никто другой! Разве в этом дело? И потом, я могу ведь и не сочинять.

ЧАС ОДИННАДЦАТЫЙ

Штопор считается фигурой высшего пилотажа. А между тем это - самое примитивное упражнение для начинающего летчика. Как только курсант научится самостоятельно взлетать и сажать машину, его тащат в зону (специально отведенный для тренировок кусок неба) и учат сваливать машину в штопор и выводить из него. Делается это очень просто. Убирается газ, чтобы потерять скорость. Руль глубины берется на себя и одновременно до отказа вперед дается какая-то нога. После нескольких попыток самый тупой курсант научается это делать. Обычно машина охотно входит в штопор. Но не всегда охотно выходит. Это не значит, что складывается драматическая ситуация, о которой надо писать книги и снимать кино. Это значит, что надо еще проделать какие-то манипуляции, о которых даже говорить не стоит. Если машина не выходит из штопора, то значит произошло какое-то обычное житейское событие: либо в машине, либо в пилоте что-то сломалось. Был в полку один летчик. Настоящий. Единственный в полку настоящий летчик. Остальные были летчиками по должности и по званию. На худой конец по профессии или стечению обстоятельств. А этот делал на машине своей такое, что никто кроме него не мог делать во всей авиации. Командир дивизии в припадке откровенности говорил иногда, что такие летчики рождаются один на сто тысяч. Говорить Летчик считал пустым занятием. Жил он только в полете. Остальное время пил и спал. Иногда ни с того ни с сего откалывал номера, из-за которых его отставляли от очередных наград. Пока была война, командир дивизии любил говорить: пусть дерьмо на земле, лишь бы в воздухе был ас. И приводил в пример Летчика. Кончилась война, и все переменилось.