Аннотация

Силаев Александр Юрьевич родился в 1978 году в Красноярске,

где и живет. Прожил 18 учащимся, 5 лет — преподавателем

философии, 20 лет с перерывами — журналистом, какое-то

время — писателем. Лауреат премий — «за лучший

журналистский дебют 1996 года» от Союза журналистов,

литературной премии им. Виктора Астафьева, литературной

премии «Дебют». Автор двух книг прозы, изданных в Москве.

противный — в буквальном смысле. Я понимаю, что не бывает

совсем уж «противоположных» мировоззрений, жизнь все-таки

интереснее такой возможности. Но этот парень из 2006 года

действительно какой-то мой идейный противник — обнаружил я

с тактической досадой (прогорел план халявы) и со

стратегическим удовольствием (если я не похож на самого себя,

возможно, это и есть жизнь). Ну правда, если за десять лет в

человеке ничего не изменилось, возникает подозрение, что он

уже умер. Или вот еще фраза: отличаться от других любой дурак

может, а вот попробуй — от себя отличись. В общем, я

отличился, и осталась только проблема — мне что, писать что-то

другое?

Но лень осталась двигателем прогресса, и задача встала так —

а можно ли текст, написанный твоим фактически оппонентом,

превратить в собственный? С минимальными затратами всего,

что можно затратить? Часть, понятное дело, придется выкинуть.

Остальное корректировалось скальпелем. Например, на три

абзаца дописать одно предложение, чтобы смысл поменялся на

совсем иной.

В итоге возникло нечто, написанное реально в соавторстве.

Парень из 2006 года не нашел бы своих любимых (и мне сейчас

противных) идей, но в остальном не сильно бы возражал. Я тоже

не писал того, о чем думаю прямо сейчас, но в целом не против.

Компромисс — первое средство от шизофрении, ага. Стороны

скрепили договор рукопожатием и разошлись по своим временам

и нравам.

Ну и название — как название. Новому плаванию если не новый

корабль, то новое имя. «Алхимия» потому что мутим, перегоняем

и возгоняем. Анализ, синтез, все дела. Задачка ведь вправду

какая-то нетипичная — пусть себе будет алхимия. А

«внеклассная» — тоже правда. Все-таки эта история

приключилась без всякого расписания, плана и цели, сама по

себе. Ну и хорошо.

Можно читать как манифест, исповедь на тему, ленту из

соцсетей, архив, дневник, что угодно. Читать можно с любого

места — каждый новый кусочек никак не вытекает из

предыдущего. Смысл целого, не будучи определен в той или

иной его части, лежит где-то между ними, полагает автор. Но

читатель может положить его по-своему.

война Ордена Мертвой Головы с Орденом Живого Сердца.

Первые придумали рабовладение, деградировавшее в

капитализм, а вторые феодализм, падший до социализма.

Много чего пишут — от Рене Генона до Евгения Головина.

Но я, собственно, не о том.

Вроде бы тексты входят в одну ясно дело какую совокупность,

но… одни мне читать интересно, а другие нет.

Явно интересен Джемаль, и не интересен Дугин. Интересен

Галковский. Не интересен Головин. Интересен Освальд

Шпенглер, а Рене Генон, Юлиус Эвола и прочая консервативная

революция — скукотень. Рерих, Блаватская — скукотень.

Кастанеда таким не казался (не знаю, как сейчас, но лет восемь

назад, когда читал — не казался).

Я понял, по какому критерию я сужу. По сугубо литературному. В

мире оформлен вполне правомерный жанр, сильный,

перспективный — антинаучная фантастика. Есть фэнтези, но оно

просто «вненаучное».

Антинаучная фантастика — много круче. Она может развлекать,

может даже многое рассказать о мире, но не «в лоб»,

назидательно, а так, косвенно. Как и положено хорошей

литературе.

Но не вся антинаучная фантастика — круть. Есть хорошие

авторы, есть плохие. У хороших авторов есть авторский почерк,

неожиданные ходы, тонкие наблюдения, метафизический нюх,

психологическая достоверность, метафоричность изложения,

ловкий сюжет, да просто «вкусность» и драйв. И плотность

текста: коэффициент в нем «воды». Дугин, например, графоман,

водянистый до невозможности. Эвола — попсня: три аккорда,

два прихлопа. А Шпенглер — сложная композиция: играет целый

оркестр эрудиции, где каждый инструмент на ценителя.

Блаватская — как литератор — посредственный авангардист:

плохое письмо с претензией на высокое для узкого круга. Туда

же «Роза мира». Туда же некоторые адепты Гурджиева (но не он

сам, он сам все-таки получше). Кастанеда — грань высокой и

низкой литературы. Рекомендовано в библиотеку для

юношества.

…Сергей Переслегин и Сергей Чернышев — очень ученые люди.

Куда мне до их учености (я серьезно, без стеба). Но подчас — то

же самое, что и см. выше. Когда Переслегин пишет, что

царю, а потом пришел генерал Малинин и отрубил голову

Андропову. Воевали несколько сторон: красные, белые,

оранжевые и синие. Еще была инфляция. Что такое инфляция?

«Это когда всем плохо». Вот сейчас, например, полная

инфляция…

Все, кто загибал про генерала Малинина, имеют в средней

школе по истории оценку «четыре».

Всё как у людей

Мой студент рассказывал про свою деревню: «все как у людей».

Есть сектанты. Есть гуманитарная помощь из Америки. Есть

выборы (дед зашел в избирательную кабинку, поднял руку и

ждал, когда его посчитают). Есть «борьба олигархических

кланов».

Кланов два. Одни торгуют техническим спиртом. Другие

кодируют-зашивают народ. Это главные бизнесы на деревне.

Есть «силовое ведомство» — участковый мент. Он над кланами.

И все это на 500 жителей.

«У нас все чисто по-взрослому», — весело добавил студент.

Воистину. Деревенька конгруэнтна стране.

Ложа для дураков

Предельные версии:

1) Всем рулит мировое правительство, и всегда рулило, ибо

«заговор».

2) Всем рулит случайность, выносящая на вершину кого попало,

психов и дураков.

Но это, ребята, еще не хана. Ханой было бы: всемирный заговор

существует, а в нем — случайные дураки.

Экономика: прикол и стратегия

Для обычного человека 100 тысяч рублей больше, чем 50 %

шансов на получение 200 тысяч. Хотя арифметически это одно и

тоже. Но по жизни, с точки зрения предельной полезности —

разное. Более того, 100 тысяч больше, чем 50 % на получение

250 тысяч. То есть подавляющее большинство выберет верные

100 тысяч, чем лотерейный билет с означенным половинным

шансом.

Дальше — больше. И шансы на 300 тысяч будут отвергнуты.

решение».

Читал, что Маргарет Тэтчер, уйдя с поста, встречалась с любым

желающим по тарифу 10 тысяч за 10 минут. Светская беседа,

плюс фото на память. Деньги перечислялись в

благотворительный фонд.

Задача для средней школы: насколько минута российского вице

губера — дороже минуты британского экс-премьера?

Можно давать на математике классе в третьем, можно на

«граждановедении» в выпускном.

Колония запутанного режима

Вообще, возможен такой порядок, относительно которого наше

общество — не более чем мера наказания. Колония запутанного

режима. Можно туда ссылать. «Приговаривается к двум годам

труда условно». Или так: «приговаривается к

администрированию третьей степени жесткости».

Наша мафия нас бережёт

Кто сказал, что в России слабое гражданское общество? Оно

сильное. Просто оно мафиозное. Все эти сети однокашников,

собутыльников, методологов, уголовников, земляков, вся эта

коррупция — и есть наше гражданское общество. В строгом

смысле слова: территория между государством и семьями.

Знаки сниже

Красноярск внезапно покинули тараканы. Как? Почему? Вопрос

был поднят депутатом Законодательного Собрания и получил

массовый общественный резонанс. В газетах появились

комментарии исполнительной ветви власти. На политических

полосах это было самой интересной темой. Вдруг тараканы

хотели нам что-то сказать? Поймем ли? Отреагируем?

Инфо для Беларуси

Есть такой анекдот: «перечитывал sms, много думал». У меня

круче — перечитал обертку жвачки. И много думал. Там есть

такие строки: «инфо для реализации в Беларуси: не

рекомендуется беременным и кормящим женщинам». То есть за

пределами Беларуси — можно? И что такое инфо?

интеллектуала, как мутация, как наш колорит и особое

превращение. Ибо что суть интеллектуал? Без понтов и бытовых

конвенций, а в более-менее формальном определении?

Интеллектуал — это, прежде всего, профессия. Совокупность

профессий, объединенных в духовное производство. Люди,

предметом деятельности которых выступает изменение сознания

— себя и окружающих. Люди, которые это могут и несут как

жизненный стиль.

Но это в западной норме. А теперь — что такое Россия?

Последние три столетия — кентавр: европейская голова с диким

туловищем колонии-периферии. Культура здесь европейская, а

политиэкономика тут бразильская. И вся жизнь стоит на этом

зазоре. Еще цари завезли сюда европейского класса

образование, но социальность тут, мягко выражаясь, не

европейская. В итоге образование готовит людей, которые на

хрен не нужны по типу своей деятельности в социальности.

Людей гуманитарного мышления, например. Социализм

мурыжил их социально, толкая в агитпроп, капитализм мурыжит

экономически, толкая в маркетинг и медиа. В итоге они получают

деньги не за то, что считают в себе наиболее ценным.

Потенциал и реализация расстаются. Умение атрофируется.

Самоидентификация начинает идти не по типу деятельности, а

по образовательному цензу. Маркером типа становится не его

культурная субъектность, но его культурная объектность,

начитанность, погруженность, искушенность. По анекдоту:

Бебеля отличить Бабеля, и Сару Бернар от сенбернара. Россия

— самая читающая в мире.

Еще раз: интеллектуал — тип деятельности, интеллигент —

пассивно-культурный ценз. Можно быть интеллектуалом, и не

быть интеллигентом, можно наоборот, можно быть в пересечении

множеств.

Интеллигент должен знать широко, по всему культурному

фронту, это редкий тип, помнящий школьную программу более

чем по одному предмету… Интеллектуал должен знать глубоко,

и пусть он разбирается лишь в том, чем он занимается.

В интеллигентном кругу принято обсуждать «культурологию», то

есть артефакты, события и обычаи из ряда искусственных

сложностей — «театральную постановку», «новый роман»,

«сорта вина», «обычаи ацтеков»… В интеллектуальном —

по-моему». Определение воли мутирует в новый императив —

являть оргазм от изнасилования…

Крышевать с душой

Знакомый бизнесмен говорил:

— В 1990-х одно время меня крышевал приятный бандит…

Умный был. Брал деньги, не унижая, а как-то даже наоборот.

Заходит, поговорит, уважительно расспросит — чего и как. Как

будто долг знакомому отдаешь.

— А сейчас?

— А сейчас, конечно, крыша ментовская. Говорят: чтобы пришла

другая контора, у тебя еще оборот не тот. Но ничего, тебя

мониторят… Еще немного подрастешь — другие люди придут.

Пока меня смотрит милиция. Районного-городского уровня.

— Польза с крыши бывает?

— С моей — да. Никакие СЭС, никакие пожарные проверки.

Редкая согласованность.

Энциклопедисты

Давно дело было. Лежал я как-то в больнице. В палате с тремя

мужичками, где самый образованный имел десять классов.

Другие — что-то типа рваного среднего… Но боже, как эта

братия щелкала кроссворды! Только хруст стоял и чавканье.

Хрум-хрум, уноси готовенького. За день они поглощали целую

пачку.

Каждый был ас в личном зачете, но предпочитали коллективизм:

«слово из пяти букв, тэ на конце» — «есть такое слово».

Я участвовал временами.

Выглядел хило — на фоне асов.

Россия — самая образованная страна. По крайней мере, была.

Самая культурная. Закультуренная.

Хотя довольно дурная. Одно другому не мешало нисколько.

Конец света

Кажется, эта притча травилась где-то у Пятигорского. Известный

буддистский учитель спрашивает ученика:

— И что нынче говорят про конец света?

— Ничего не слышно, учитель…

— Так если бы говорили — чему ему совершаться? Он и так

зимой, и читает те же СМИ — что и «элитарий». Да, это разный

«автомобильный транспорт» и разные «напитки», но… Среди

фанатов жизненно важной разницы между водкой за 300 рэ и

виски за 3000 — одна десятая реальных гурманов и девять

десятых воспаленных душевно.

Наш «бюджетник» не может ничего накопить, это да. В силу чего

беззащитен перед «внезапными трудностями». Ну так ведь и

средний класс — в среднем ничего не копит.

Человек сейчас может восстать, к примеру, за свое достоинство

— но пойти в смертельную драку по чисто экономическим

(точнее даже, потребительским) причинам он не пойдет.

Доктор Будда

Я не буддист, не буддолог, и дилетантски разумею, что там —

поток дхарм как единства воспринимаемого, воспринимающего и

трактующего, т. е.

1) так называемый «объективный мир»,

2) так называемые «органы чувств»,

3) и самое главное — то поле кодировок, на которое ложится

социальный сигнал, и распознается как «больно» или

«благостно».

Особенно, конечно, интересно последнее.

Вот это хорошо или плохо — когда тебе плюют в лицо за твою

«идею»? А это кому как. Настоящий христианин — не против,

ибо это «хороший сигнал», ибо пахнет царствием небесным…

Для обычного человека это не может быть хорошим сигналом, в

любом случае. Поэтому христианская «кодировка» тут лучше: с

ней не так тяжело.

Но это когда как. Если кругом бухло и голые девки — на

христианскую кодировку это плохо ложится. Это искус. Что бы

это стало благой «гулянкой», надо подойти с иным полем.

И т. д.

Задача в том, чтобы поток знаков лег на расположенную к нему

кодировку. И здесь нельзя напролом. Все хотят, чтобы все было

и ничего за это не было. Но так не бывает. Все хотят молодых

красивых, но мало кто интересен им, все хотят престижного

потребления, но оно на то и престижно, что не у всех, все хотят

эффекта наркотиков — без их следствий, и т. д.

Главное: корчевать лишнее желание. Помнить, как учил Гаутама

разобрать дороже, чем поддерживать. Тем более если

разбирать, принято строить взамен. А это и вовсе накладно.

В какой мере наша система образования — на стыке первого и

второго? А «наука»? А, например, «союзы писателей»? Вот и

торчат горелые «симулякры». Радуют глаз. Экономят на

демонтации. Всем, кто там обретается, будет проще, если они

поймут — реальное назначение институтов.

Дюма и откаты

Вообще, сама по себе «коррупция» — не раковая, и, может, даже

не опухоль. С этим живут. С этим даже развиваются. Во всем

мире, кроме современного Запада, это скорее норма, чем

извращение: будь то Российская империя, Бразилия, или та же

Франция энное число веков назад.

Вспоминается читанный по детству Александр Дюма. Там же

совершенно коррумпированная реальность: четкие тарифы

взяток, откаты, кормления — все как у нас, или в какой-нибудь

Средней Азии. И самое главное: это принимается за норму.

Никто с этим особо не борется, и особо не скрывает.

И ничего. Жили же мушкетеры. Радовались, как водится, на

своем веку.

Вопрос лишь, вы воруете с развития или с его отсутствия? С

прибылей или с убытков? С проектов — или вместо проектов?

Мировая культура коррупции все-таки подразумевает, что тырить

надо с проектов, а за сам проект — башкой отвечать перед

королем Людовиком.

Культурно надо воровать.

Так что если у нас воруют — это еще не хана. Ну Бразилия так

Бразилия, Людовик так Людовик. Живут же люди.

А вот если мы воруем некультурно — это хана.

Старая добрая площадь

В глубокой юности, в 1998 году, занесло меня в администрацию

президента. Стоял поздний Ельцин. На первом этаже

легендарного здания торговали книгами. Обычный такой столик,

мало отличный от столика в вестибюле любого вуза или

учреждения… Я подошел: чего там читает власть?

Власть была едина с народом. Книг было немного — штук

пятьдесят максимум. Делились на три категории:

— Ага. Лично военком решил вас обломать и туда позвал.

Делать ему больше, садисту, нечего. Да где бы он был — если

бы вас не позвал? Он ведь тоже подчиненный…

— А, — говорят. — Тогда это министр обороны. Или президент.

— Ага. А где бы был министр обороны, если бы 1 апреля и 1

октября не начинал очередной призыв? И пусть у нас будет

президент-пацифист, тоже ведь будет заниматься призывом. Ибо

где будет в ином случае? То есть понятно, кто объект власти, а

субъекта как бы и нет…

— Но власть ведь всегда чья-то?

— А в пьесе? Кто-то царь, кто-то холоп — можно сказать, что

царь властвует над холопом?

— По пьесе?

— Нет. По жизни.

— Нет. Властвует режиссер, или даже сценарист.

— Вот мы и подошли к понятию «отчуждение». Значит, есть

пьеса, есть цари, но есть сценарий. И вот теперь — откуда он

берется? Никто не писал его лично, но общество его производит.

Вроде как пищеварение человека — оно ему присуще, но это не

его решение, а так случилось до него. И большая часть

общественных правил — случились до нас, за нас и без нас. Вы

придумывали это общество? А государство? А традиции?

…И т. д. Кажется, ничего особо не переврал. И все понятно,

начиная лет с десяти.

Педократия

Вот кто-то пишет, что «молодежь является эксплуатируемой

группой»? Хрен-та. Современный мир — это педократия, власть

детей. Точнее, не детей все-таки, а именно молодежи. Он создан

вовсе не ею, но кажется, что в интересах нее. Все, что в этом

мире ценно — секс, здоровье, новизна ощущений, энергичность,

работоспособность, наркотики всех мастей — ее удел.

Единственная проблема молодежи лишь в том, что её-то нет.

Есть люди. А люди стареют.

Базары и фильтры

В современном «открытом информационном обществе» —

самое простое зарыто так, что хрен выкопаешь. По меньшей

мере, обычному человеку. Вот, говорят, интернет. Хорошо —

В риторике позитивной это работящий, добрый, терпящий,

патриотичный, исполненный скрытой духовной силы, не чуждый

некоему стилю, и т. д.

В обоих риториках это — гегемон.

И где вы его такого видели?

В реальности это всегда какая-то помесь, сплав енота и

бегемотом.

Например: бухущий, на понтах, добрый, терпящий, вороватый и

отзывчивый. Или: работящий, патриотичный, плюющий на

духовность, ценящий силу. Или: ленивый, темный, добрый,

находчивый. Или еще как-то. Да как угодно. Подавляющим

большинством такой сплав не будет. Будет некий типаж, даже

без претензий на субкультуру.

И вся концепция «народа» — хорошего ли, плохого — с

посвистом летит к черту.

Виды с колоколен

Смотрели какую-то юморень по ТВ.

— Как ты к этому относишься?

— Как кто?

— В смысле?

— Ну, из какой позиции? Если как ответственный человек,

государственный муж — запретить его к черту. Ибо развращает

народ. Не грубыми словами, конечно, а общим фоновым глумом.

При детях — а люди у нас как дети — нельзя глумиться.

— Но ты же сам смеялся!

— Ну так я смеялся с позиции частного лица… Оно у меня

такое… С позиции моей частной морды — пусть будет.

— Ну а вообще как, на самом деле? Запрещать или нет?

— Сначала поставьте меня в позицию…

Немного стратификации

Я бы вообще представлял себе социальные страты не по

доходу. Скорее по функции, или даже по потенциалу к функции.

Или по способу получения дохода — так скажем.

«Лоу» — рядовые работающие. Рабочий, грубо говоря.

Независимо от дохода. Включенный в индустриальный, или

постиндустриальный конвейер как заранее известная скучная

функция, атом, воткнутый в цепь рутинных автоматических

Россия спасется, ко всему прочему — кухонными разговорами и

посиделками за нее. Они могут быть абсолютно бесплодны, да.

Но тут форма важнее содержания. Просто такие посиделки — и

есть часть самой России, их возобновление — ритуал,

накачивающий ее идентичность. Этакие мальчики Карамазовы,

озабоченные всеобщим вопросом под чай или водочку. Можно

даже отлить памятник всем участником оных священнодействий

— «Они гундели за Родину». Я тут почти без шуток. Кончатся

углеводороды — сдюжим. Кончится наше священное бла-бла-бла

— кончится страна… Я вот с тоской наблюдаю, что оно как-то

последние годы — того. Иссякает, что ли. Все как-то за работку

больше, или там за культурку. Но это мутация, надо ведь о

самом главном.

Перформанс и хэппиннг

Одна знакомая сильно хотела, чтобы на ее фестивале были

представлены хэппинг и перформанс, при том не знала, что это

такое, тем более — чем отличаются. Ходила. Спрашивала.

Объясните, мол, чего хочу-то?

— Если помочиться на снег в виде теоремы Пифагора — это

перформанс. А если за это еще забрали в милицию, то это уже

хэппининг. А лучший социальный хэппинг — когда милиция

встала рядом и изобразила на снегу что-нибудь свое.

Не материальное

До всякого общества потребления экономика существует, прежде

всего, не в материальных целях. Что сейчас все материальные

потребности удовлетворены — это ясно. Но и ранее их

удовлетворение не было главной целью экономики. А что было?

Можно ответить по-разному. Можно главную цель назвать

символической. Или ритуальной. Или мистической. Смотря в

каком языке объясняться.

Доллар, вложенный в 1900 году

Все экономисты, все портфельные инвесторы, все вкладчики

индексных фондов знают — совокупная мировая стоимость

растет. Растет почти непрерывно, и это главное в мире, все

остальное — вторично или фигня.

Общее место истории, сколько миллионов принес бы доллар,

конспирологических лож — по текстам их ненавистников?

Примеру всему названному я видел. Интересно, как надо все

таки написать о предмете своей нелюбви, чтобы никто не мог

вычитать его прелести? Или это невозможно? Так, чтобы никто

никто?

На часах

Есть места, где талантливый человек в нынешней Россиянии

кажется стойким мальчиком, поставленным старшими

товарищами «на часы», и вовремя не снятый (образ какой-то

давней детской книги). Игра уже кончена, товарищи разошлись

по домам, смеркается, а он все стоит, и ждет невесть чего… Не

сняли — вот и стоит. Посреди учебной аудитории, посреди

печатных листов, посреди чистого поля. Интересно, что это?

Самосознание с полным самоотчетом и легкий бытовой героизм,

мол, и один в поле воин? Или искреннее не понимание, что игра

давно кончилась, или даже не начиналась?

Пределы уделов

Начиная с какого размера состояния человек выходит из

обычного юридического пространства? То есть он может

нарушать Уголовный кодекс, с одной стороны, но взамен он

получает какие-то иные правила, за нарушение которых ему

влетит (и за нарушение которых к нему, в виде особой санкции,

например, отнесутся строго по Уголовному кодексу). Понятно,

что если у тебя 10 миллиардов долларов — ты уже по уши в

таком пространстве, независимо, наверное, от страны

проживания. Демократическая она или нет — не важно. Если у

тебя 10 миллионов долларов — ты обычный гражданин, просто

богатый, но ты в общей юрисдикции, если ты вокруг себя мутишь

коррупцию — это твое частное дело. Ты именно мутишь

коррупцию, то есть отклоняешься, а для того, на ком висят 10

миллиардов, таким словом — «коррупция» — вообще ничего не

описывается, скорее всего. Ибо этим словом описывается

отклонение от нормы, которой для него нет, по определению.

Интересна же — именно цифра границы. С какой цифры

кончается земная юдоль и начинаются марсианские хроники?

Именем белой кости

системность-иерархичность, и был бы оппозицией везде и

всегда? Три совершенно разных экзистенциальных реакции. И

многим больше подошла бы проклятая «система», чем иные

попутчики по борьбе.

Культурные бандитские

Сравнивая мой Красноярск с такими городами, как Томск и

Иркутск, собеседники замечали, что Красноярск менее

уголовный — раз, и менее интеллигентный — два. «Какой же он

тогда?» — «Красноярск более буржуазный». Насчет

интеллигентности, может быть (особенно если искать такую в

номинальных интеллигентах, кому ее положено иметь по

должности). Насчет уголовной культуры… говорят, долгое время

тут не было ни одного вора в законе. Впрочем, степень

развитости криминальных понятий и степень криминальности —

вещи разные. Может быть, вообще не связанные. А степень

буржуазности — чем измеряется? Понятно, что Красноярск

богаче, так ему выпало. Но потребительский потенциал и дух его

— не синонимы же?

Не по злобе

Подчас кажется, энергии «доброго и позитивного отношению»

сейчас слишком слабы. Они или фальшивы, или бессильны.

Скорее я верю, что добро и порядок отстоит некая сильная

злобность, но присягнувшая хорошему. То есть какой-то

конкордат добра с рогатыми демонами. Главное, чтобы нашлись

такие рогатые. Формула: «нужен не позитив, но позитивно

направленный негатив».

Недвижный двигатель

Есть такое мнение, что менеджер нужен не для того, чтобы

работать, а для того, чтобы работали остальные — этакий

неподвижный двигатель, запускающий все своим присутствием.

Как-то видел идеальное подтверждение: знакомому один

коммерсант платил за то, чтобы тот… ходил на его рабочее

место в его отсутствие (а отсутствует он всерьез и надолго, ибо

проживает в другой стране, а бизнес тут, в Красноярске). Ничего

особо делать не надо, поскольку бизнес отлично выстроен.

Просто приходить в кабинет и вести любые свои дела, или

процентов граждан России назвали себя православными». Они

же Бога видят как крышу, очень могущественную, но немного

абстрактную. На всякий случай — надо уважить. Этому занес,

тому занес, открытку бабе Маше к Новому году — так, чего еще?

— богу не занес? — надо исправить. И на бандитскую шею

вешается крестик, или там иконка под оконко, и еще помолится

надо, чтобы того… Мало ли? Береженого и бог бережет. Я

банальное говорю, но вот чего интересно — в церкви с этого все

все сильно радуются? С «80 процентов»? Это называется «с

худой овцы шерсти клок», или как-то иначе?

Период педофобии

Завести ребенка в современной цивилизации можно лишь по

ряду факультативных соображений. Три реальные причины,

которые реально сгребали под себя большинство, а не

оставляли вопрос на свободную волю, более не работают.

Назовем, более не действующих — политическая,

экономическая и метафизическая. Относительно них не стоит

«проблема индивидуального выбора», ибо культура уже все

выбрала за тебя.

То, что мы назвали причиной «политической» — вопрос ценза

взрослого. Ну буквально: не имеешь наследника, не мужик.

Баба, конечно, тоже не баба. Примерно как сейчас у

традиционных народов. Или у древних славян. «Детей ты

можешь не любить, но мужиком ты быть обязан». Ну а потом,

наверное, все-таки любишь. То, что нельзя изменить, проще

полюбить.

Причина «экономическая»: в Древнем Риме рожали себе почти

что рабов, которых, конечно же, могли потом перевести в друзья.

Но отец ребенка был вправе его убить, не особо объясняя

причин. В традиционном обществе дети — вечные данники. Не

потому что хорошо помогать родителям, а потому такой адат. Ты

вечный вассал. И внуки твои вассалы. Самое последнее чмо

могло чувствовать себя суверенным монархом, просто нарожав

кучу деток. Потом уже появились права ребенка, но

экономическая сторона оставалось: работаешь на предков,

сколько им надо. Молишься на то, чтобы предки оказались

умеренными, не самодурами, ибо спасения от самодуров нет. «Я

тебя породил, я тебя и убью».

плодиться и размножаться — вовсе не обязательно. Они еще не

проблематизировали тему. Когда весть дойдет до всех

окончательно — мало не покажется.

Времена такие. Педофобские.

По иронии судьбы, они же педократические. То есть, конечно,

дети не правят, но все само управляется в их интересах. Точнее,

в интересах подростков. Ребенок вряд ли родиться в этой

культуре, но уж коли родиться…

Никогда подростку в мировой истории не жилось так вольготно,

как сейчас в «цивилизованных странах». Ты никому не должен,

все вертится вокруг тебя. Все к твоим услугам. Стандарты

культуры подогнаны под тинейджера. Не тинейджеры их

подогнали, и не мировое правительство. Как-то оно само,

помаленьку. Если в 20 веке по ТВ взрослые люди обращались к

взрослым людям, то сейчас молодежь колбасит и зажигает на

молодежь. Или, точнее, так: взрослые люди, ведущие себя как

15-летние — для зрителей, которые смотрят как 15-летние.

Давайте определимся?

Общество двойных, тройных, пятерных стандартов.

В газете фотография 14-летней участницы конкурса красоты.

Я так понимаю, что девичья красота = сексуальность. И честное

жюри должно голосовать за того, кого хотело бы. То есть скрыто

полагается, что эту школьницу можно и должно хотеть. При том,

что статья за совращения в РФ до 16 лет.

Гнусь какая-то. Или школьницы не имеют право быть «мисс

города», или отменяйте статью. Любой из вариантов лучше

дурной реальности, сложенной из импульсов частного эгоизма

на фоне общего пофигизма.

Работающие за деньги

Бывают ли среди рекламных сотрудников, криэйтеров,

копирайтеров — подлинно любящие свое занятие? Именно как

чистый процесс, то есть будь они обеспеченными рантье —

стали бы они действовать за бесплатно, хоть изредка? Вопрос

риторический? Не слишком ли сильно предположить, что среди

писателей — в строю остались бы почти все (им в массе и так не

платят), среди реальных журналистов — некоторые? С

содержанием 5 тысяч долларов в месяц все равно бы вели

консерватор» звучало как «я вчера беседовал с богом Паном»

или «мой тотем обезьяна».

Можно вообразить.

Вот когда наши лейблы — националист, социал-демократ,

правый консерватор и прочее — станут чуть выше анимизма в

музее архаики — так и станет ясно: оно.

Действительно новый мир.

И никакого конца истории в 1989 году.

«101 тайна ваших манипуляторов»

Есть пособие по политическому пиару для его субъектов, это

естественно. А брали бы его объекты, к коим относимо все

население — пособие для объектов? Пособие, точнее, о том, как

не быть объектами? «Как не быть дураком», «101 тайна ваших

манипуляторов», «Голосуй за себя, и только» — вот такая

продукция была бы интересна? Или приятность того, чтобы не

быть дураком — слабее неприятности оттого, что сначала себя

им признаешь?

А можно было бы ввести что-то вроде курса в системе

образования? Типа «техники безопасности гражданской жизни» в

жанре, всего прежде, противоядия от PR? Преподом, после

легкой догонки, мог бы стать любой относительно толковый

гуманитарий.

Но вот был бы прок? Или тот же пиар, если на кого и не

действует, то на целостный антропологический тип, ставить

который надо лет 20, начиная с рождения? Просто ставить

культурного человека, и все?

Апология сект

Гуру тоталитарных сект не так страшны, как малюется. «Все

действительное разумно», если присмотреться — это про них.

Бывает 0,1 % страшных случаев, когда все члены секты взяли и

по своему желанию умерли. Бывает часть случаев, когда кого-то

вынуждали и прессовали. Обычно именно про такое узнает

публика. Вообще же типовая секта — добровольный приют

несчастных маргиналов души. Где им становится немного

получше… Еще раз: магнит для людей несчастных,

асоциальных, невзирая на статус. Пусть это даже «ребенок

успешных родителей», но если бы не секта, то может быть…

времени — это человек, прочно сидящий на заднице, как

минимум, последние десять лет. Как максимум — последние 30

40. Его не сдвинуть. Стратификация высока, вертикальность

мобильность низка, особенно в ядре элит. Он может

завороваться, оскотиниться, забухать, залаять — не подсидят.

Система так собрана, что великие задницы должны занимать

великие кресла десятилетиями. Ну и потомство воспитывают, из

того исходя.

Быть как слоник

Набокову некогда отказали от кафедры с филологии, за него

просили «он же большой писатель!», получили в ответ «слон

тоже большое животное, но мы же не зовем его на кафедру

зоологии».

Иногда же наоборот, хочется вылезти и немного побегать

слоником по лужайке… Политология, говорили мне, редкая

гуманитарная дисциплина. Ибо состоявшийся политолог

неизбежно элемент того поля, про которое его «логия». А его

«логия», если не топить дело в конспирологии и банальности,

теория принятия больших решений, теория мест решения и

теория принимающих, т. е. элит. Можно коротко — «теория

элит». Политолог изучает элиты, совмещая в себе общее

слоноведение и личный слоногенез. «Будешь про них читать,

будешь как вон тот слоник». Выписанная лента Мебиуса —

чуйкой чуется. В какой-то год, не помню какой, статистика по

МГУ — на политологию конкурс в 12 раз больше, нежели на

философию. Хотя философия интереснее, она снимает, чисто

гегелевски, любую политологию, но… чуйка тонко и тупо ведет

поколение к потенциальным слоногенезам.

«материале». Дурак — не знающий пределов своего знания.

Несущий себя за предел своей компетенции. Дурак может быть

очень логичен. Чем дурак логичнее, а также чем

информированнее — тем опаснее. Техника усиливает вектор.

Все равно — что пьяный с машиной опаснее пьяного с

самокатом.

Вторая стадия — хам. Дурак может быть вполне замечательным

человеком. Иногда студенты подходили перед семестром: «Ну

вы же понимаете, что мы тупые?» Не судите, мол… В таком

случае они, правда, уже не совсем тупые… Хам — дурак,

настаивающий на своей глупости и социальном утверждении с

ней. А поскольку в нормальной конкуренции ему сложно, он

торжествует путем разрушения чужой сложности.

Третья — подонок. Хам — рискует. Обычно он идет один на

один, или в ситуации группа на группу с неявным исходом.

Может, и получит свое. А может, и огребет. Подонок — не

рискует.

Злобный автор

Чего я такой злобный? Когда пишу? Меня спрашивали…

В более оптимистичной ситуации мыслить и писать было бы

попросту незачем.

Живи себе и радуйся.

Вообще, вымутить содержательный текст из зла — много проще,

чем из добра. Эту мысль любят долдонить сторонники

«позитивной журналистики». И они ее подтверждают. Ибо, как

правило, пишут лживо и просто плохо.

Хотим, чтобы нас хотели

У Жака Лакана: «Желание есть не стремление к

удовлетворению, и не требование любви, а вычитание первого

из второго…» С некоторой потерей смысла, но в простоте: мы

хотим, чтобы нас хотели. И это, если ботать по дискурсу,

называется желанием.

Квадратные за круглым столом

«Тупоумие» для некоторых еще комплимент. Все-таки

двукоренное слово, второй корень «ум» — его можно заострить.

Подчас острить нечего. Пустота, агрессивно настаивающая на

собственном существовании. Или так: пустота, притворившаяся

Гигиена вкуса

Часто ли доводилось говорить «это хорошая штука, но мне это

противно»? Или: «мерзотина полная, но мне нравится»?

Мне вот нравятся люди, которые — хотя бы гипотетически —

могли бы так изъясняться.

И как-то противны те, кого даже нельзя вообразить в таком

жанре.

Продать душу богу

Иногда стать бойцом идеи, фанатиком незримого, агрессивным

«идеалистом» — самый прагматичный выход. Когда требуется

некий источник энергии, а все натуральные источники кончились.

Тогда выходишь в чисто поле Вселенной и совершаешь — как

бы это назвать?

Душу продаешь. Но явно не дьяволу. Ибо когда торгуешься с

дьяволом, там наоборот: хочешь заставить служить себе некие

отчужденные силы взамен на кусочек своего «идеального».

«Напишу вам неправду — но только по тройному тарифу, не

такое я чмо, чтобы писать без коэффициента». А здесь

наоборот: наращиваешь идеальное, по видимости теряя «в

материи». Этого теперь не моги, того не хоти… Но это по

видимости.

У одного автора была такая байка о силе. Частицы движутся, как

положено, броуновским движением. Сталкиваются. И та, которая

больше, меняют траекторию маленькой, а сама тоже меняет, но

чуть-чуть. Но вот создали поле, одни частицы заряжены — и

движутся направленно, а другие нет. Сталкиваются и

разлетаются как раньше. Но теперь маленькая заряженная

частица имеет более четкий вектор, чем большая, но не

заряженная, т. е. «мощнее движется к цели». Вот вам и

идеология, трансцендентация и т. п. Очень прагматичная штука.

«Продать душу богу» — как средство разгонять мелких бесов,

или хотя бы им не завидовать.

Вера и творчество

Хочется иногда «отдаться служению идеалу», т. е. с шашкой

наголо на врага… что тормозит? Просто помнишь, что некогда у

тебя был другой «идеал», другие «враги», и ровно те же

основания вынуть шашку. Просто знаешь, что на сегодня твое

Кажется, у Сунь Цзы: хочешь, чтобы твои воины побеждали —

ставь их на поле смерти. Хочешь, чтобы проиграли — укажи им

дорогу к жизни.

Это мне цитировал человек, входивший в некий избирательный

штаб. Отвечавший за щекотливые места кампании, скажем так.

По всем цифрам за 3 месяца до выборов их кандидат не мог

стать губернатором. У него был рейтинг 4 процента, а у главного

соперника — 36. «Им было куда отступать, — пояснил технолог.

— А нам некуда». Либо на капитанский мостик — либо за борт.

Выиграли.

Если можешь — жги корабли. Почему продувает сборная РФ по

футболу? Потому что все ковыляют дорогой жизни… Надо как?

Чтобы подписались: продул, и кирдык. Не вышла твоя команда

из отборочной группы, и нет тебя в спорте (технические детали,

как оформить кирдык, обсуждаемы). Чтобы чемпионат был тебе

всем. В СССР спортсмену не было больших денег, не было

заграничных клубов. С точки зрения успеха именно сборной —

лучшая ситуация.

«Звезды» на такое не пойдут? Кирдык не входит им в

коммерческий план? Гнать на хрен. Играет тот, кто играет ва

банк.

В политике — так же. А что? Предвыборная кампания по

правилам преферанса. Сначала торговля. «Я гарантирую ВВП в

3 процента». — «Я гарантирую ВВП в 5 процентов». — «Пас».

Пост тому, чья заявка больше. Недобрал — кирдык.

Думайте о плохом

Рецепт: сознавая свое состояние сознания, перестаешь в нем

находиться. Если тебе плохо, просто подумай об этом.

Матерно о высоком

Матерные слова в художественном описании не смущали,

кажется, никогда. Ни Пушкина, ни других. А вот мат в

теоретическом дискурсе?

Легко себе представляю авторов, матерно излагающих что

угодно, до онтологии сознания включительно. Но это

современные авторы. Какой-нибудь Пятигорский.

Но ведь это — явление историческое? Русские гегельянцы 19

века вполне себе могли думать матом, но не в теории же. И в

Можно выпускать пособие «сделай сам». Про то, как

перемножать. И самое забавное — нет теории, которая бы не

«работала». Говорят тебе, что люди делятся на шестнадцать

групп, и ты раскладываешь по ним округу. Ловко так получается.

Округе тоже нравится: вроде как забава в «овнов-тельцов

близнецов». Кому с кем совокупляться в знаке Сатурна? А если

по-научному — еще прикольнее.

…Первым, кто посвятил меня в учение «соционики», была

девочка двенадцати лет (очень смышленая дочь одного

писателя). Как водится, прошли тест. Интраверсия —

экстраверсия. Интуиция — сенсорика. Логика — этика.

Иррациональное — рациональное. Выяснилось: я «Робеспьер»,

мой друг «Гамлет», и наша подруга «Габен».

С тех проходил эту приколюху, тесты эти, еще раза три. И

каждый раз «Робеспьер». Хотя иногда сам себе кажусь

«Бальзаком». Перепроверял. Долго думал на эту тему.

Видите, как затягивает.

Злоба как ресурс

Кто сказал, что наши пороки — злоба, раздражение и т. п. —

делают нас предвзятыми, не объективными, глупыми? Сами по

себе, автоматически? Глупыми нас делает неумение их

использовать.

Болит у тебя, положим, нога. Сильно болит. «Во Путин, страну-то

довел». Нормальный образ мыслей. Анекдотический.

Но представим себе, что «нога» действительно поднимает некое

раздражение. Тебе хочется чего-то разоблачить. Если тебе

присуща интеллектуальная честность, если ты не профан —

может получиться качественная критика. А если бы не нога, хрен

бы она получилась. Стимула бы не хватило.

Злоба — нормальный ресурс. Бороться лучше всего на ней.

Точно так же как существует ресурс любви. Это когда нога не

болит. На этом ресурсе, ясное дело, надо любить.

Лицензия на слова

Я бы запрещал изъясняться матерно всем, кто не умеет, при

том, изъясняться сложно. То есть когда образованный

матерится, он использует инструмент. Он именно «выражается»,

вносит дополнительную артикуляцию на фоне нормально

Разум: обходные маневры

Когда впадал в инфантилизм, говорил: «Вот сойду с ума — и

будет мне хорошо, а вы — как хотите». То есть?

1) Решение сойти с ума как вполне разумное (должно быть, с

чего сходят, и его «санкция» на то).

2) Решение это — эгоистичное (сойду с ума в своих интересах,

прежде всего — в интересах своего кайфа).

3) И все это — инфантилизм. Ибо, прежде всего,

бессознательная безответственность.

Апология неудачника

Люблю неудачников. В точном смысле этого слова: люди,

которым просто не повезло, которые достойны большего. Они

избыточны — там, где они есть. Большая их часть не влезает в

функцию. Они таскают за собой лишние компетенции и качества

— как большой неуклюжий хвост… Он им не помогает… Он —

мешает проходить в двери.

Все люди в этом смысле, кстати, немного неудачники.

Менее решительные самоубийцы

В каждом убийстве мерцает элемент самоубийства.

И онтологически: сознание дано в единственном экземпляре, но

не может существовать на единичном носителе, и уничтожение

иного носителя — покушение на себя.

И экзистенциально: уничтожить мир, или уничтожить себя, или

уничтожить часть мира — проявление схожего: порвать договор

о существовании тебя с миром.

И социально: убийц было принято убивать.

В некоем смысле убийцы — менее решительные самоубийцы.

Одно и то же «порядочный» может решить убиением себя,

«живучий» — своего ближнего, а «последовательный» — грохнет

массу народа, и себя под конец: например, Гитлер.

Не сотвори себе босса

Тест на холопскую душу: обратная или прямая

пропорциональность — между мерой давления и мерой

сопротивления? У холопа — всегда обратная. Проще говоря:

если тебя производственно карать, по поводу и без повода,

носом тыкать, душу мотать — отдача повысится? Или не надо?

бандиты. Кто-то уехал в Москву, имея в кармане 100 рублей и не

имея планов — вообще. Кто-то голым гулял по зимнему

московскому лесу. Кто-то бухал до чертей, заранее планируя их

совокупно с капельницей… Одну девушку чуть не продали

уголовнику… Кто-то дрался с ОМОНом на митинге — не ради

«идейности», просто прикол… Кто-то вызывал демонов, демон

зашел и они пообщались… Кто-то спал в подъездах… Кто-то

сходил с ума так, что пересказывать я не буду: страшно.

Удивляюсь, что не помер вообще не один. Пока еще. И на

первый взгляд — какие-то очень нормальные люди. Сейчас вот

они, спустя чуток времени… Пресс-секретарь администрации.

Владелец адвокатской конторы. Доцент кафедры философии.

Прямо-таки «средний класс» на марше: топ-топ, шлеп-шлеп. Но

это, товарищи, не «средние» и вообще не «класс». Это, я

понимаю, русская интеллигенция, тщательно замаскированная.

Какой такой средний класс — голым по лесу побежит?

Ну а если бы они башкой так в стену не бились — хрен бы знает,

что вообще не было… Может — ничего бы не было.

Творчество возможно лишь в критической окрестности, писал

еще один замечательный мой знакомый. Тоже выжил.

Диктатор по нужде

У интеллигента больше вероятности быть диктатором, чем

принято думать. Лидерство — оно как? Или ты ловишь

настроения окружения, чувствуешь в унисон. Куда чувствуешь —

туда и ведешь. Все довольны. Про это еще у Толстого в «Войне

и мире»: баран, идущий впереди стада.

А интеллигент-то оторван. С кем у него унисон? С

«управленческими элитами»? С «народными массами»? Будет

пытаться сойти за своего, угадать — все равно не получится.

Лучше сразу верить себе и только. Плевать на то, чего от тебя

хотят. Вести корабль на свой огонек.

А это и есть диктатура.

Купить себе время

Самое простое, что можно дать — это деньги. И самое ценное,

что можно получить — они же. С первым еще согласятся.

Но второе — это как? Мы же знаем наши поговорки. «Любовь за

деньги не купишь», «ум не купишь», «здоровье не купишь» и т. д.

Отсутствие каких-то событий тоже может быть опытом. Главное,

чтобы оно выделяло. Чтобы эксклюзивность. Допустим, дожить

до сорока лет и быть девственником. Это же, наверное,

интересный опыт? Интересный — хотя бы с точки зрения

стороннего наблюдателя? Или ни разу не выпить — в стране

бухих? В принципе, любая девиация — это опыт… Любое

воздержания — тоже опыт…

Опыт отсутствия.

Его тоже можно набирать и копить. Может ли он тягаться с

«опытом присутствия» в ценности? А это зависит не от самого

«опыта». А от того, как с ним обращаются. Куда его положили.

Что про него подумали.

Опыт отсутствия — вовсе не отсутствие опыта. Строго говоря,

отсутствие — лишь дверь, открывающая нас к иному

присутствию. Что-то начинает происходить, мало возможное в

социально общепринятой событийности. Оно-то и интересно.

Кажется, что подлинность такой иной событийности будет выше.

Или только кажется?

Застольный социализм

Страты перемешаны, к тому же российские люди — выше страт.

Пил-закусывал с людьми и богаче себя, и беднее. Какое-то

негласное правило: обычно рассчитывался тот, у кого выше

доход (а мы, конечно, знали, у кого какой доход). Если

встречались совсем уж братья по классу — скидывались. Если

считать, то я вкусил примерно столько халявы, сколько

обеспечил сам. И это гармония. Особенно гармония, что обе

стороны никогда не смущались. В обоих случаях.

Воля как разум и представление

«Сильная воля», «волевой человек» — что это и откуда? Модель

воли: сказал — сделал. Если говорить на фрейдовской фене,

дело сводится к диктатуре Эго и Супер Эго, совместно

плющащих Ид.

Называется — ответственный человек. И наоборот: господства

фрейдовского Оно как синоним вызывающего безволия. Ибо

тогда слова расходятся с делом, интересы налево, хотелка

направо, на стратегическую выгоду забивается ржавый болт.

Чем обеспечивается «воля»? Не хитрыми ли маневрами вокруг

А это даже не правило, которому надо следовать. Это

констатация. Оно уже так.

Люди думают — почему?

Не знают, как им жить дальше. Вообще не знают, как жить.

Только дураки знают — раз и навсегда.

Излом судьбы

Наркоманов, педофилов, воров, бандитов, маньяков — всех могу

как-то понять. Не простить-полюбить, сугубо понять: как дошли

до жизни такой. Не могу понять — любителей писать SMS.

Самый неэкономичный, самый дурацкий способ общения — за

всю историю цивилизации (понятно, что сейчас утрирую, но все

таки: прикиньте количество байт в единицу времени в

информационную-то эпоху). Как они дошли до такой перверсии?

Что за излом судьбы?

В споре

«В споре погибает истина».

С некоторых пор стараюсь держаться этого правила.

Жить стало немного проще.

И совсем чуть-чуть безнадежнее.

Но не надо спорить. Человек напротив либо дурак, либо на иной

аксиоматике.

К тому же спорить неинтересно. Интересно учиться, или учить,

или просто наблюдать. Не способные к первому, ко второму и к

третьему — спорят.

Шиза от нормы

Особый вид людей, пришедших в неадекватность, легкую или

полнейшую — от столкновения своей адекватности и

совершенно жутких, диких, неадекватных вещей. То есть заточка

на нормальные обстоятельства, в условиях провисания любой

нормы чреватая неврозом, или чем похуже… Таких людей —

видно. Иногда они кажутся все-таки виноватыми («не знаешь, где

живешь?»). Иногда им хочется ставить памятники. По

настроению, видимо. Или, как это ни подло, по обстоятельствам:

своим собственным.

Самоопределение

исключает возможность рассказать ему о том… Его можно

только как таракана… Морить. Или не замечать.

Второе: адресатом оскорбительного послания является не столь

оскорбляемый, сколь гипотетическое третье лицо, перед которым

тот и унижается, даже если никого рядом нет. Оба чего-то

делают, подразумевая общего всем хозяина дискурса, перед

которым и выкаблучиваются.

А если ты не веришь в общего всем хозяина дискурса? Хотя бы

в силу того, что он — фигура воображаемая?

Тогда ты, ясно дело, теряешь общий язык с конфликтером: но

кто тогда победил в конфликте?

Или хозяина дискурса нельзя потерять?

А как же сумасшедшие? Человек может счесть, например, что

слово «сетка» — жуткое оскорбление, что сетка — это предел.

Чтобы такое оскорбление смыть, можно только зарезать.

Положим, вы знаете, что такое для него сетка. Вы — сетка. Вас

так назвали.

Что с этим делать? Ну понятно: звать санитаров… А если у него

есть друг-псих, которому «сетка» тоже значима? Санитары

справятся с двумя?

Хорошо. А если это целая секта или культура? Если «сетку»

употребляет тысяча человек и вы на их территории?

Будете обижаться и отвечать? Хорошо, но тогда назовите

роковое число, с которого начнете. С одного — не будете. С

двух? С трех? С пятнадцати?

Честный ответ тут, что начать обижаться надо либо с одного,

либо с двух. Три уже ничем принципиально не отличаются. То

есть — санитары отменяются? Будете играть по правилам

психов, как только они появятся?

Второй ответ: не будете обижаться и отвечать. Даже если

тысяча, даже если на их территории. По модели: «это не моя

репрезентативная группа». Ага. Если вы считаете, что тысяча

идиотов ругаются своей «сеткой», и это их дело, и вы-то выше

(или просто иной) — чего тогда злитесь на… поставьте тут самое

обидное вам сочетание слов? Или вам несколько сот миллионов

человек, для которых это значимо — репрезентативная группа?

Вы с ними не иной? Со всеми-то? Или тысяча — это одно, а сто

миллионов — это другое? А где, простите, численная граница?

Вы начнете воспринимать дискурс всерьез — на 1 736 259-м его

выиграешь? Зажмешь в уголочке барина и изменишь

социальные статусы — в конкретно историческом месте

времени, на минутку-то в уголочке?

Оскорбление — восстание рабов в морали, ницшевски

выражаясь. Аморальными технологиями, как водится, оттяпать

себе площадку в морали. Но, как правило, заведомо

проигранное восстание. Я бы сказал, что и львиная доля

уголовной преступности — заведомо проигранные восстания

рабов в морали (типичный преступник, чего бы себе не думал,

всего лишь взвинченно-агрессивный лох, освоивший некие

конфликтные технологии).

Восставая против определенного места, они воспроизводят и

сами место. Оскорблять имеет смысл то, что выше тебя. И это

высшее место как-то непроизвольно воспроизводиться…

Обгаживать можно не обязательно свято место, но обгаживание

как массовое стратегия, как жизненный стиль — подразумевает,

что где-то свято место еще осталось.

В мире абсолютно подоночном оскорблять было бы абсолютно

нечего. И незачем. Там бы все говорили руганью, тыкали бы

ножами, устраняли, опускали, разводили, кидали, прессовали и т.

п. — но это не оскорбления.

Тоска по фанатизму

Стать бы ярым адептом какой-нибудь идеи, чтоб «жизнь за нее».

Я серьезно. Стал бы лучше себя чувствовать. Не мучился бы по

пустякам. Но это тяжелее, чем кажется… Было столько идей,

или, точнее, у стольких идей был я… «Знающий слишком много

богов в конечном счете становится атеистом». На фиг, на фиг.

Невменяемые, но адекватные

Есть такие совершенно невменяемые люди, полностью при том

адекватные. Ни хрена вроде не соображают, но им это не

мешает (метафора тут: рок-музыкант — укуреннный, бухой,

обдолбанный — но ведь зажигает, и потрясающе). И масса таких

бытовых Джим Моррисонов. У меня-то все занудно. Пока не

вымучу общее представление, пока не положу туда метод…

Человек уже дом построит, пока я согласую чертеж — сам с

собой.

ценность — антонимы. Просто разное. И второе важнее.

Мозаика годности

Мы как-то считаем, что хороший человек должен быть хорош во

всем. А если слово хороший — заменить понятием адекватный?

Адекватный такой-то роли, такому-то назначению в твоей жизни.

Вот с этим — можно в горы идти, с этим — водку пить, с третьим

— спать, с четвертым — детей рожать, с пятым — за смыслы

говорить, и т. д. И какая разница, почему человек не способен к

роли — потому что он гад, или просто потому, что он этого не

умеет? Можно без морализма: просто ставить прочерк в графе, и

все. Вот с таким-то нельзя идти в разведку — сдаст. С таким-то

нельзя играть в преферанс — не умеет. С таким-то нельзя

подписывать договор, даже не понятно почему, но лучше не

надо.

И тогда вместо лишних, ложных и впоследствии болезненных

обобщений — будет что-то адекватное. Эдакая мозаика

универсального человека, которую каждый недосложил… Не

важно, почему. Его дело.

Твое дело — не мучить себя и других прорехами чужой картинки.

Сразу ее увидеть, принять. И определится — чего тебе с нее? И

предъявить свою мозаику — как есть. Нате, кушайте. Сразу

оговорив: деликатес на любителя. Каждый из нас — деликатес

на любителя. Просто не все признаются. Легче убиваться по

универсальному человечку.

Мыслить дорогих людей паззлами — грустно. И опыта требует. И

цинизма, кстати. Ну да, как говорится, лучше циником поначалу

— чем хрен знает чем опосля.

Негативное счастье

«Несчастье позитивно, счастье негативно» — сходятся почти все

религии и философии. Это можно всяко доказывать. Ну даже на

уровне простой стратегии жизни — видно. Борьба с

неудовольствием, скорее всего, повысит тебе удовольствие

жизни. А стремление к удовольствиям — не факт. Особенно в

перспективе.

Бестии и декаденты

По ницшевской классификации я, разумеется, декадент.

знания, прежде всего, вопрос места, в котором тебе можно знать.

Дельвиг и орки

Знакомый ролевик говорил: «Не могу в этом мире. Хожу по

улицам, смотрю на все — не могу. Где я, и где, например, какой

нибудь Дельвиг? А вот когда я лейтенант орков — это еще не

Дельвиг, но уже ближе».

«Минус на минус даёт плюс»

Раздражительность мешает раболепию, и наоборот.

Трусость гасит агрессивность.

Злоба лечит безволие.

Лень тормозит суету.

Глупость ослабляет зло.

Тщеславие работает против вредных привычек.

Вредные привычки отбивают конформизм.

Интересно, есть ли такой порок — который не кроется другим?

И есть ли такой, которым нельзя ничего покрыть, как-то

приспособить в хозяйстве?

Шугать любящих

Я не часто способен на сострадание, и мало что делаю исходя

из него. Если это действительно так, то это лучше знать и честно

признать. Но вот чего интересно: насколько от сочувственности

зависит — хорошее отношение к людям? Это ведь не прямая

пропорциональность? Можно ведь очень любить человека, и

замучить его до смерти. Запросто. Тому масса примеров: у

детей, родителей, влюбленных. И можно наоборот. Хотеть чего

то чуждого, и приносить благо.

Мне ценнее равнодушный, несущий пользу, чем любящий,

несущий хрен знает что. Это бесчеловечно, и шугает

нормальных любящих: им так не интересно.

Куда лезть?

Можете судить человека еще по намерениям, но, пожалуйста, не

надо судить по желаниям. Целее будем — все вместе. Что

касается «вмешательств в частную жизнь» — та же логика. За

полную приватность чувств, и полную прозрачность того, что мы

натворили.

начать его говорить как характеристику, она довольно быстро

обрастет смыслом. Вас все равно поймут, даже если вы ничего

не имели ввиду. Все будут знать, что такое уплет, бубун, ярпа,

диглово, ратительно, небетать — даже если вставлять их в

разговор там, где подскажет генератор случайных чисел.

— Дигловый какой-то ярич… Разве так — стоян небетать?

— Я с вами почти согласен, кроме одного пункта…

Роскошь в общении

Роскошью духа была бы фраза «он меня презирает, я это знаю,

но я им — восхищаюсь». Ни разу не слышал, и сам так сказать

не могу. То ли действительно не о ком, то ли я слабак.

Половой вопрос

Тексты Розанова замечательны, но какие-то они… шибко

«половые», что ли. И вот чего не могу понять — то ли шибко

мужественная манера, то ли шибко бабская. Понятно только, что

шибкая. Вроде бы стоящий по тексту член должен указывать на

мужественную окраску дискурса, но вот то, как это все любовно

облизывается — в том уже скорее женственность мирочувствия.

Словно мужик, смотрящий на свою мужиковость глазами бабы, и

весь, как-то незаметно, пропитанный бабским. Что не беда.

Писал же, кажется, Бердяев, что страна женственная. И лучшим

ее авторам — а Василий Васильевич, несомненно, очень

русский, и вполне себе лучший — вполне к лицу. Так что не беда

— констатация.

Более мужественным автором кажется какой-нибудь Кант. Или

кто-то еще, по жизни производящий впечатление импотента.

Но какая разница — чего там по жизни? Мужественность — она

ведь, ко всему прочему, в этом безразличии.

2,5 миллиарда

Замечательные бывают цифры. 2,5 миллиарда ударов сердца —

вот и вся человеческая жизнь.

Почему ты не самый бедный?

«Если ты такой умный, почему ты не богатый?». Можно

представить себе культурный контекст, где звучало бы — «если

ты такой умный, почему ты не самый бедный?». Можно, конечно.

степени жесткости, но сначала должен понять. И пока не понял

— не действует. Правда, пока он понял, ситуация

заканчивается… Или все-таки отвечать на нервах? Или на

специально тренированных к тому нервах? Или некоторые

нервы — тренированы к тому с рождения? А некоторых —

бесполезны учить?

Великий отмаз

Из «Воли к власти»: «Ничто воли обращается в волю к ничто». И

это как бы хорошо, пассивный нигилизм становится активным.

Если бы я был наркоманом или совсем уж алкоголиком, всем бы

это цитировал… Вы, мол, обыватели — ничто воли… А я —

следующая ступень… Лучшее, что вы можете — стать по-моему.

Нормальные герои

Масс-культура понимает под героем не то же самое, что

культура. В культуре это человек, попавший в какую-то апорию,

вставший против судьбы, общества, самого себя — обязательно

это понявший и, вполне возможно, погибший. В масс-культуре —

обезьяна, развитая количественно, и при том еще добронравная.

Существо волшебно: по жизни обычно не бывает ни такого

количества, ни такого добронравия.

Еще есть пафосно-житейское измерение, там героем готовы

считать любого солдата, которого умирал с особой жестокостью.

Но вообще-то умирать — контракт ряда профессий. Которых

кормят не за постоянную работу, а скорее за то, что они иногда

умирают. А особая жестокость или нелепость — скорее чье-то

преступление, а не чей-то подвиг. Подлодка «Курск», например,

потонувшая на всю страну в 2000 году. Погибшие там в плане их

героизма мало отличны от жертв маньяка.

Познанная слабость как сила

…Я бы хотел видеть произведения с такой примерно

идеологией: человек слаб, но делится на два подвида. Совсем

слабые — которые этого не знают, и менее слабые — это

осознающие. Последних, при желании, можно считать героями.

Знать, какое ты слабосильное ничтожество, терпеть это,

работать с этим. Выносить эту беду на своих плечах.

Зверушки

В Бога не верую, но позволю себе использовать слово «Бог» как

некую смысловую фигуру.

Перед Богом люди вряд ли делятся на сильных и слабых. На

умных и глупых тоже особо не делятся. И даже на плохих и

хороших. Все мы слабые глупые испорченные зверушки.

Но есть зверушки забавные и не очень. Есть прямо-таки совсем

не забавные. Это даже не зверушки, а какушки.

То же самое, но высоким штилем: мера твоей ценности перед

Вечностью, которая все сметет — в неповторимости твоей

жизни. То есть существование все равно заранее обречено, а в

бытии ценится только это. Иметь не профессию, но такое дело,

которое не повторяло бы ничто в прошлом, не копировало бы

настоящее, и не будет повторено в будущем. Вот оно осмыслено

перед Вечностью. Непохожесть, уникальность, интересность —

примерно такой ряд.

Тут маловажно быть «добрым человеком», «хорошим

семьянином», «успешным лидером», «настоящим мужиком» и т.

п. Ну если очень хочется, можно быть. Если тебе от этого

кайфно. Только тут нечем гордиться, не к чему призывать.

Повторюсь: все мы глупые и слабые. Это просто понять. Не

сравнивайте себя с людьми. Медитируйте на Вечность, на косу,

которое все рвет и метет.

Вы же не настолько слабы, чтобы оправдать избегание такой

процедуры?

Ну и вот. Зверушка она зверушка и есть. Если можно чего-нибудь

попросить — пусть я буду вконец неповторимой зверушкой,

единственной в своем роде.

Отсюда, кстати, следует и некая педагогика. Можно, конечно,

пестовать у ребенка «лидерские качества» и «волевые черты».

Можно гнать его палкой в «коллектив», чтобы он «нашел себя» и

«понюхал жизни».

Только зачем. Жизни всегда успеешь понюхать, никуда от жизни

в этом смысле не деться. Чем ее, родимую, позже нюхнешь —

тем оно тебе лучше. До некоторого периода в жизни ее вообще

трогать запрещается. В том смысле, где жизнь ассоциировано с

подлостями, трудностями и мерзостями. Лет до 15, до 17 лучше

жить придуманной, абсолютно искусственной жизнью. Побольше

с взрослыми и книгами.

Ходить и методично записывать, какое вокруг уродство. Писать

этакую Книгу Ненависти, творческую, гуманную и разумную.

Некоторые говорили, что я того… «критик по жизни». Да нет.

Если бы я принял такую роль, я бы немного изменил

поведенческую модель. Подстроил бы под оптимальный

результат — стал бы Идеальной Невинной Жертвой. Был бы

абсолютно вежлив, не противился злому, и сам ходил к нему в

пасть. Именно таким должен быть Критик Жизни. Он должен,

прежде всего, сознательно подставляться. И не сильно

реагировать, когда его лупят по нарочно подставленному.

В общем, это должен быть по модели — пассивный святой.

Только очень злобный. Точнее, справедливо озлобленный. И

тогда все у него получится. В смысле, его работа. Можно считать

его следователем прокуратуры бога, устроившим из жизни —

перманентный следственный эксперимент. Это у дьяволы

адвокаты, а у бога, значит, прокуроры… Творческая, интересная

роль. Наверное, востребованная, даже необходимая — для

самой Жизни. Грамотно и толково ее ненавидеть.

Но я же не такой. Я ленив, труслив и масса еще особенностей.

Гламурная звезда

— Читайте классику… Знаете, кто самый гламурный в мире?

Люцифер! Это же эталон. И внешне, и внутренне. Не Дьявол, не

черт, а именно Люцифер.

— Это разные персонажи?

— В чем-то даже противоположные.

— А Христос тогда какой?

— А это антигламур. Христос, по гламурным канонам,

недоразумение. А уж Будда… А уж Мухаммед…

— А что ж тогда гламурье — сплошь люциферское?

— Нет, конечно же. Они же так, понтовщики. Куда им до своего

идеала.

Думать зло, и наоборот

Более всего радуюсь типу людей, думающих крайне озлобленно,

даже зло, но действующих корректно, по-человечески…

Слушаешь речи — всех ненавидит, всех. Попросишь денег

занять — займет. Пообещает чего — выполнит. Никого, что

случается крайне редко, по жизни не насилует, вообще никак. Но

основу всеобщего законодательства». Это Кант. Это было

сказано на вечные времена, но сказано некоторое время назад.

То есть формула, боже упаси, не стареет, стареет мир и люди, и

культурный ландшафт. Чего такое максима? Какое, блин,

законодательство? Э-э? Так и не просвещенным народам

хочется так, чтобы совсем понятно… Можно и не по Канту… Но с

ложечки… С вилочки. Можно с ножа.

Я был бы сейчас несколько не по Канту, но с вилочки. Впрочем,

моя формула сейчас — тоже предельна пуста по содержанию.

Только так и можно. По содержанию «хорошее» и «плохое»

никогда не разделятся. Только по форме. Вот так: формула о

форме. Ряду моралистов она была бы оскорбительна…

Цинизмом, что ли. Или простотой.

Значит, три условия «морального поведения»: 1) решительность,

2) осознанность, 3) честность. И все. Теоретически я готов

признать вполне моральным и жулика, и лжеца, и предателя,

хотя практически у них вряд ли получится (но может и

получиться, я не исключаю). Сейчас объяснюсь.

Решительность — это просто наличие некоего кодекса, которому

следуют в большинстве ситуаций… Любого кодекса. Вообще

любого. «Между первой и второй бутылкой водки я гоняю жену

топором по квартире». Нормально. Тоже правило. Ему только

надо следовать, и желательно точно… То есть не гонять жену в

трезвом виде, а между первой и второй — гонять сугубо жену, а

не, допустим, соседа.

Некоторая повторяемость действий, имеющих характер ритуала,

не диктуемая сугубо желанием или приказанием. «У нас есть

такой обычай». Точнее и лучше, конечно, звучит вот так — «у

меня есть такой обычай». И я обычно ему следую, даже если не

очень хочется… Не хочется отдавать взятое в долг — отдаю. Не

хочется бить морду Васе — бью. Не хочется вставать с постели

— встаю, и т. д. Решение — это когда не только «хочется»,

«необходимо», «ломает», но и что-то еще. Понятно, что

наркоман в ломке или алкаш в запое вряд ли принимает

решения о дозе номер такой-то, но само желание дойти до

жизни такой — в некоем роде решение.

И это, конечно, не следование приказу.

То есть первый пункт отсекает две категории — рабов и

животных. «Захотелось поесть», «захотелось испытать оргазм»,

теоретически идеальный сатанюга и идеальный урка где-то

водятся. Правда, сомневаюсь в большом количестве их сугубо

практически… Еще раз: вся претензия к этим товарищам

сводится лишь к двойному стандарту, и только. Не будь двойного

стандарта — все хорошо.

Любой человек решительный, рефлексивный и без двойных

стандартов — хороший. Как бы так шокировать, чтобы было

понятно? Ну, скажем, досталась человеку парализованная

бабушка. Он попытался ее куда-то сбыть — не взяли. Ну он

плюнул, и ее уморил. Отравил, например. Теперь вопрос — он

морален? Морален в том случае, если, став немощным

стариком, первым делом попросил себе яду…

Последовательность и честность — и все.

Отсюда примерно понятно, кого я считал бы сволочью.

Непоследовательных. Нечестных. Не к людям даже не честных,

это-то можно — а к самим себе, наедине с собой и

гипотетическим Богом. Среди любителей морально осуждать

окружающих таких будет немало, да ведь?

Что еще? Совершенно морален фундаменталист, живущий по

шариату. И либерал, живущий в обществе потребления. Но

лучше им не встречаться на одной территории. Встретятся —

подерутся.

Два хороших человека. Жалко будет.

Подлинные боссы

Сильный великодушен хотя бы в силу того, что сильный, доброта

тут может быть не при чем. Просто он «может себе позволить».

По формуле «чего бы вы тут, дурачье, без меня-то, а?» С очень

большим снисхождением… Дурачье может себе позволить те

косяки, на закрытие которых у сильного, в принципе, всегда

найдется ресурс. Его добродушие — как следствие избытка

ресурса. Отливаемое, в случае настоящего босса, в

харизматичный фирменный стиль, собранный вокруг этого

снисхождения к неизбывному лоховству округи. Стиль же,

собранный вокруг понта, гордыни, «да я того знаю», «да это

видел» — удел скорее слабого, и по настрою слабого, и по

ресурсам. По-своему это тест на прирожденное начальство,

подлинное начальство — отсеивающее случайных людей,

ключевых шестерок, халифов по доверенности и прочую шушеру.

Немного спохватился — а как я сам? Вот когда сужу каких-то

уродов-то, русского интеллигента колбасой не корми — дай

посудить уродов. Есть уроды-для-меня, и уроды-вообще-по

Канту, я понимаю, что это разные группы, и первая, конечно,

много шире. Я это понимаю. И как-то маркирую. Мало ли кого я

не люблю… Очень многих хороших людей — прямо-таки

ненавижу (они же, ненавидя меня, радуются, что не любят

подонка). Я проще. Я просто не люблю многие группы вполне

хороших людей. Но все они вполне себе ничего как люди.

Хороших людей вообще больше, нежели плохих, вот.

Мимо шли с прибаутками

Некоторая расслабленность, не серьезность — как признак

силы. «Настолько все под контролем, что можно и так». Байки,

шутки, стилистика — «да я тут мимо шел». А дело тем временем

делается. Признак крутого босса, крутого спеца. И наоборот,

предельная серьезность, насупленность, строгость — как

признак некоего не соответствия, напряжения, предела. Еще

немного, и все порвется. Поэтому надо насупиться, собрать в

кулак себя, всю округу, чтоб все бегали, чтоб… «Мы здесь делом

занимаемся, а не в бирюльки играем». Какой-то

умопомрачительный пафос. Я не против пафоса, но большая

часть бытового пафоса — просто от слабости. То ли как

камуфляж, то ли как допинг. Средство, чтобы помогло, когда все

атас. «Важное мы с вами дело, затеяли, мужики, как мужик

мужикам скажу», и т. п. Помогает ли? Хорошая мина эффектнее

при любой игре, это понятно. А вот как эффективнее, когда

действительно все атас? Когда надо спасать ситуацию. Косить

под расслабленного, или прыгать Великим Невротиком?

Вопреки Достоевскому

Как-то, сидя со своим работодателем в кабаке, доказывал ему,

что он не понимает какой-то там политической философии, а

ему понимаю, и я ему сейчас расскажу. Так мало того, что он

был работодатель — я еще, в данный конкретный момент,

кормился-поился там за его счет… И он, значит, чего-то не

понимает. Ну и дурак я. Не к тому, что «раз ты такой умный, чего

ты такой бедный?», это нормально — бедный может быть умнее

богатого. Я к тому, что нет такой формы, что благополучатель

книгу страниц на 700. Можно беллетристику, можно

публицистику, можно теорию под научный стиль.

Кто переключит переключатели?

Можно заниматься некой рутинной работой. Постоянной, не

меняющейся с годами. Не меняющей тебя самого. Всякий быт…

мытье посуды, протирание пыли.

Можно делать работу второго порядка — ставящее тебя в

состояние, когда ты извлекаешь некий опыт, умираешь и

воскресаешь.

Можно вывести некое соотношение между временем второго и

первого.

На разных жизненных путях — предполагаемое количество

«работы второго порядка» разное. Работы, которая переключает

тебя.

Но можно взять еще и третью степень. Работа третьего типа,

переключающая тебя с одних переключающих путей на иные

переключающие пути.

Работа номер 1 видна сразу. Чем отличается работа номер 2 от

работы номер 3 — сразу, полагаю, не очевидно. Но если сильно

захотеть, можно это обосновать, забить в теорию. Выстроить

вкруг того какие-то практики. На фиг тратиться на первое, и даже

на второе — когда есть третье? Второе все равно случится как

неизбежность, если максимум усилий-времени займет третье.

«Кто воспитает воспитателей?» Тот, кто расскажет им, как

переключают переключатели.

Можно назвать это мета-переключалкой. Можно — управлением

сценариями, переключением системы переключений. Много

всяких хороших слов.

Замочить во имя когнитива

Не дословно, но по смыслу, из Ф. В. Ницше: «О вы, именующие

себя любителями истины и познания, любителями лишь их и

любой ценой! Довелось ли вам уже совершить воровство и

убийство — чтобы узнать, каково на душе у вора и убийцы?».

А действительно, брал ли кто на себя чего-нибудь «тяжкое» из

сугубо когнитивного интереса? Родиона Раскольникова не

предлагать: во-первых, там другая мотивация, он не

экспериментатор, он верующий, просто его вера меняется,

людей, и это же в отношении групп, культур, государств. Такое

простое непонимание. Такая одноходовая трагикомедь, что,

впрочем, не умаляет ее масштабов.

Понты на Страшном суде

«Жил так, как будто хотел понтонуться на Страшном суде. Не

быть оправданным, а именно понтонуться. Как последний дурак.

И это стратегия, весьма далекая от наших земных понтов». В

плане этическом это может быть черт знает какая жизнь, но в

плане эстетическом любопытно же.

Копать или точка?

Можно копать далее в понимании, а можно цыкнуть — все,

точка. Если мы сейчас пойдем копать, мы не сможем

действовать. Лучше иметь немного неадекватности, но иметь,

наконец-то, определенность. Все равно той адекватности, что

уже нарыл, хватит на эффективность. Бывает такой выбор — и

бывает выбор «копать дальше, и хрен со всем». Видишь некоего

человека — и сразу иногда понимаешь, какой выбор он сделал

— «копать» или «не копать». Причем самоограниченный может в

знании превзойти действующего копателя, почему нет? Речь не о

том, чего уже нарыл, речь именно о решении… Об ауре, что ли,

которая там исходит… Или человек еще копает, но ты видишь,

докуда ему надо докопать — чтобы успокоиться — уже навсегда.

Слабая сильная воля

Есть такое грустное подозрение, что по-настоящему достойны те

дела, которые не вытягиваешь на «чистой воле». Это камни на

чистой воле можно таскать, с похмелья на работу переться.

Когда тело болит, но еще позволяет. А как ты, мил человек, на

чистой воле напишешь хорошую книжку? Примешь лучшее из

возможных управленческое решение? Отнесешься к человеку —

по совести? В действительно важном не надо про «силу воли». В

действительно важном роляет что-то другое. Роль того же

понимания, просто понимания себя, со всеми грехами и

потрохами… и то поважнее будет, чем умение переламывать

себя об колено. То есть мы не против умения. Просто сила воли

должна знать место. Не самое царское. Если человек, к примеру,

сексуальный маньяк и потенциальный убивец, но пытается

Есть такие суждения, которые, по большому счету, достояния

нашего вкуса или произвола. С ними можно не соглашаться —

мы не сочтем человека за дурака. Точнее, его суждение — за

дурацкое (судить стоит именно суждение).

Для меня, например, человек, предпочитающий какого-либо

политика, пусть самого дурацкого, сам еще не дурак. Мало ли

какие могут быть основания для личной перверсии?

Некропедозоофилы тоже ведь не идиоты, там другая история.

А вот есть какие-то суждения, после которых сразу сортируются

в «дураки». Приговор, и точка. Или отрицание каких-то суждений.

Допустим, человек, возведший единичное случайное наблюдение

в социологическую теорию. Или с пеной у рта толкающий мир в

ужас коллективных идентичностей: мол, «все русские, как

известно», «все американцы», «все бизнесмены», и т. д.

Можно ли было бы провести простую рефлексию? То есть люди

выписывают какие-то суждения как факультатив своей воли,

вкуса, личной истории — и те суждения, где они имеют наглость

настаивать на всеобщности.

Просто у меня подозрение, что большая часть интеллектуальных

разборок, с ненавистью, личной обидой — из-за шелухи,

факультативность которой признается в тот момент, когда о ней

только спросят.

В каких-то вещах разумные люди совпадут процентов на 90.

Может быть, это окажутся не самые дорогие им и важные вещи,

но тут важнее, что совпадут. Принцип размежевания ради

единения: перестать, наконец, придавать всеобщность чему не

надо, не настаивать на эстетическом суждении как на истине, на

личной истории и ее диктате как на инварианте человеческой

юдоли.

Поругание добра и зла

Давно хотелось написать такой рассказ, а лучше, снять такой

ролик. Теперь уж знаю, что ничего такого не сделаю, сейчас

выпишу задумку, и все. Значит, спор — теоретического «доброго»

и «злого», условно говоря, «толстовца» и «ницшеанца». При

этом за «добродетели» впрягается какой-то человек угрюмо

бычьей наружности. За всепрощение там, за братство, за

«подставь щеку ближнему своему». Ему оппонирует субтильный

интеллигент, ботан, юноша бледный со взором горящим.

по-прежнему. Хорошо относиться. И вор с долей вероятности 50

% — честный человек для тебя. И маньяк-убивец

соответственно.

Комплексуем вместе!

Пошлая привычка людей верить в завершение объяснения

магическим словом «комплекс». Комплекс, мол, и все ясно. Чего

тут? «Потому что ее не любят», «потому что его били», «потому

что его отец тогда», и т. д. Всем все ясно. «Это в тебе комплекс,

Ваня, говорит». Мне вот кажется, что за всем оригинальным,

хорошим, умным — обязательно комплекс. Без комплексов

дураки. Хотя у дураков, поясняющих мироздание «комплексами»,

в виде исключение тоже может быть особенный комплекс.

Жадные, но ленивые

— Жадность к деньгам компенсировано у меня леностью ко всем

способам их добычи, включая иждивение и халяву.

— Типа гармония?

— Типа да.

— А представь, другая гармония: равнодушие к деньгам, но

расположение к их заработку…

Равновесить свои грехи

Дело не в том, чтобы не иметь плохого, «порочных страстей»,

«безумных идей» и т. п., а чтобы все было уравновешено всем.

Чтобы, к примеру, психотические элементы — были

уравновешены невротическими. И тогда их может быть выше

крыши, личность не развалится. Если каждому пороку найдется

сдержка и противовес, пусть из других пороков, конструкция

будет близка к видимой добродетели. Даже такое подозрение,

что «плохой» человек это не тот, в котором много «плохого», а в

котором нет соответствующей сдержки… Так, положим, психотик

— в ком мало невротического. В нормальном человеке

психотического может быть куда больше, но там баланс.

«Золотая середина» как свинец и отстой

Приснилась какая-то рожа, и рекла она: «Шибко умных мы не

любим, дураков тоже. Лохов держим за лохов, но крутые нам не

нужны. Непьющих вообще за людей не держим, но совсем уж

Глава 3. Немного метафизики на дому

Полный абзац: атрибут не имеет второго момента

«Атрибут не имеет второго момента», — цитирует

Мамардашвили арабских мистиков («Картезианские

размышления»). То есть на поддержание мира в каждый момент

требуется столько же силы, сколько и на его создание. Однажды

созданный мир не длится «сам по себе». Проснувшись, человек

застает самого себя; в некотором роде это всегда чудо.

А интересно: чувствовать нечто подобное — тонкая

метафизическая приблуда души, или просто едет крыша? Меня

когда-то мутило и трясло… от ощущения этой полной

негарантированности себя, скажем так. От хрупкости

собственной целостности. От сознательности, которая, в общем

то, тебе не принадлежит.

До всякого Мамардашвили и мистиков.

Повод, кстати, поверить в Бога. От переизбытка возвышенной

психопатии. Все-таки Бог — Гарант.

Уроды и досократики

Диалог двух студентов, вида мерзко-дурковатого.

— Ты петух, урод…

— Ты вообще философ…

Первый умолкает. Его припечатали действительно веским

словом. Это не «урод», это серьезнее. На «философа» уже

матерится толком и нечем.

Смотрю на это и думаю — между прочим — может и прав

Хайдеггер (а до него примерно о том же Ницще). Может быть,

свернули не туда после досократиков — а дальше по ухабам, но

по прямой — вот к этим студентам, а? Хитрая развертка каких-то

изъянов — заложенных в самом начале западной метафизики?

Ибо это виновата сама метафизика, что с ней поступают так. Не

думаю, чтобы в цивилизации Индии, которую держали

брахманы, словом метафизик можно было ругаться (но это,

наверное, к Давиду Зильберману, который про это самое). Я-то

мало знаю про ту Индию, но чувствую — не могли… А у нас все

как-то к этому шло…

Онтология строит дом, в котором все и живут. И если в нем

сквозняки, кирпич крошится, каплет с потолка, а сам строитель

смотреть по позиции. Вот и смотрим, как люди делают.

Но даже инерция могла бы быть другой. Например, везде видеть

тройки. Неважно, чего там в мире. Трактуем в тройках, и баста

(по-гегелевски, или еще как). Таким образом, в сети ложится

большая сложность. «Не вы ли сами ее придумали?». Угу. Но

ежели творить на выбор попроще или посложнее — чего лучше?

Мир «троечников», возможно, будет забавнее нашего. А может

быть, и безумнее. Хотя, повторюсь, забавнее всего N-размерный

мир.

Причем N число даже не натуральное, а действительное. Как

минимум. Или вообще любое.

«Что есть совесть?»

О многих вещах нельзя спрашивать безопасным для них

образом. Как только поставишь под вопрос — они исчезают. Ну

допустим… «Кто сказал, что старших надо уважать?» — и все,

старших больше не уважают. «На каких основаниях в этом

гребаном мире ценится девственность?» — и все, баста. Лишь

спросили, девственность превратилась в порок. Практически так

же с любой религией. Есть подозрение, что бог кончается там,

где его пытаются «доказать». Обычно его «доказывают», но это

уже неважно — религиозная цивилизация кончается вместе с

вопросом. В этом смысле ее могильщиками были Декарт и

Спиноза, оба, как известно, бытие бога вполне доказавшие…

Кант в этом смысле был грамотнее, но тоже не на стороне

религии…

Относится к таким ранимым изобретениям — сама совесть? Ну

вот если спросить «что есть совесть», в смысле, какие у нее

основания — не исчезнет ли она тут же?

Один человек при мне говорил, что именно за вопрос осудили

Понтия Пилата, и легендарный вопрос звучал именно так — «что

есть совесть?». Не «что есть истина» — кому в тени креста есть

дело до гносеологических споров? Но якобы молчаливый диалог

Христа и прокуратора имел такой вид.

— Ты же не глуп, прокуратор, и видишь, что я не виновен по

существу обвинений. Я же не свергаю кесаря, я лишь мешаю

религии…

— Угу.

— Но с каких пор римский меч — хранит иудейских жрецов?

суть нормы некой порядочности… В общем, дьявольская

агентура предстает — относительно приличным народом.

Это я к тому, что Бог с Дьяволом могли бы как-то договориться

касательно тех людей, что выбрали себя как больных и вредных

животных. И санкционировать их веселое повешение вдоль

дорог. Кажется, это было у классиков: все можно простить

понять, кроме совсем уж мелкого негодяйства, крысиной хулы,

плевка в суп… Таких — сразу вешать (а великий тиран может

быть симпатичен).

Чудный был бы пакт. Разве что Господь заступится за мелких

ублюдков и все испортит…

Великое изъятие инвестиций

Два значения «страдательности». Первое, бытовое — когда

больно. Второе, из философского словаря — когда с тобой что

то делают. Есть деятельная сторона — и страдательная. Если

синтезировать оба смысла: больно, когда с тобой что-то делают.

Или: твои желания там, где решаешь не ты.

Мы ведь мало где решаем. Хотим чего-то там, где контрольный

пакет у мира. И как они там решат — бог весть. Про нас они

обычно решают плохо для нас.

А не хрен было туда вкладываться! Не следовало инвестировать

желания в сомнительные проекты. Отсюда стратегия, можно

назвать ее буддистско-стоической — изымать инвестиции из

такого ненадежного банка, и переводить их. Туда, где решаешь

ты.

«Делай, что должно, и будь, что будет», — спустя пару тысяч лет

стоический пароль спел БГ… Вторая часть пароля тут по смыслу

первая: «будь что будет». Пусть горит к чертям этот банк, наше

главное вложено в иных местах.

Привязываешься не к тому, что делают с тобой, а к тому, что в

тебе самом делается тобой же. «Долг» оказывается тут вполне

себе гедонистической штукой. Отбирать у мира право на твою

оценку как условие счастья, эмигрировать в автономию, бежать

из того формата, где наркоманы, несчастные влюбленные,

ревнивцы, скупцы, тщеславцы и т. п.

Радоваться не силе власти, которой ты наделен, но мере

свободы.

Это все очень легко сказать.

взрослые, честные и умные будут строить каждый свою теорию в

тему «что такое хорошо и что такое плохо», то есть двигаться

дедуктивно, и потом из этого общего судить частное. То есть

сначала отвечать на вопрос «что такое литература», а потом

судить «литератора Васю».

Теперь к прагматике. Действительность для человека с более

менее хорошим вкусом часто невыносима, иное же —

невозможно. «Истинный мир» прокладка между миром и нами.

Выход из «невозможности» и «невыносимости». Способ еще

немного пожить, не сдохнуть — что прагматичнее-то?

Философией шурша, крыша едет не спеша

Интересно вот, если психологически переживаешь свое

онтологическое отчуждение, ну, например, тебе хреново из-за

того, что ты состоишь из атомов, которые придумал не ты сам —

это что? Не говорю уже о том, что вынужден беседовать на

языке, который не твой и заниматься отчужденным

пищеварением. Это скорее в сторону психического расстройства

или особо тонкой чувствительности? Или одно другому не

помеха? И какие-нибудь гностики-манихеи-катары — были

именно такие ребята, то ли тонкие души, то ли психи, то ли все

сразу?

Закосы и переносы

Любой политический протест казался бы мелкотравчатым рядом

с протестом онтологическим. Ну сравните: факт, что человек

смертен, и факт, что кто-то умыкнул природную ренту или там

прибавочную стоимость.

Подчас человек сам не знает: то ли его мутит с чего-то

глобального, то ли ему всерьез обидно за природную ренту.

Подчас одно выражает себя через другое. Подчас бывает

полезно перекодировать свою мутоту в иной способ выражения.

Ну, например, рваную экзистенциальную рану залечить

радикальной политической деятельностью, вымутить революцию

— и себе, как говорится, и людям. Или наоборот: глухую

социальную обиду перевести в какой-то общий бытийный план,

посетовать на Вселенную в целом, и утешится вполне себе

религиозным способом. Главное — индивидуальный подход.

иррациональный план, приставляемый к ним.

Можно долго про это. Можно книгу целую написать. «Личностное

спасение и его враги». Или наоборот: «План имманенции и его

друзья».

Но мы тезисно.

Просто линия раздела.

Антропофилия и антропофобия

Антропоцентризм приводит к элитаризму. Если полагать

человечество божьей тварью, все мы, по большому счету, никто.

В творении последний хмыренок мало отличен от хмыря номер

один… Периферия уравнивает. Все убоги — все равны. Все

твари братья и сестры. Но если человечество лезет в центр

мира, если оно претендует на космогонический статус, если оно

«звучит гордо», и по гордости подбирается к известному

архангелу… дистанция между первыми и последними —

абсолютна. Нет того абсолютно внешнего, что ничтожит любую

нашу дистанцию, и дистанция правит бал. Если человечество —

главная ценность, то презентовать ее должны «первые лица»,

только за ними признается в финале достоинство. Все остальное

— ресурс. С ним можно поделиться, можно не поделиться.

Олигархия в таком случае не обязательный строй, но самый

естественный. Если напрягаться, возможна и демократия, и

социализм, но текущее само по себе тут будет олигархическим.

И кому-то очень даже антропофобским.

Затесь про кредо

Сознание есть атрибут субстанции, а не модус, т. е. разум в

космосе строго необходим. Прежде всего, для того, чтобы бытие

получило именование (версия Ильенкова, что разум необходим

для начала Вселенной, кажется скорее факультативной). Скажем

так: Вселенная создала человечество, чтобы увидеть сама себя.

То есть главная функция — дление себя как глаза в созерцании

и именовании, сознающее себя бесконечным. Это базис

космогонического присутствия человечества.

Бесконечность интеллектуального созерцания ставится под

сомнением наличием самой природной среды как фактора

нестабильности (в чистом виде человек никогда не остается с

этим фактором один на один, но в любом случае тоже страшно).

Религиометр

Кругом христиане. «А вы, Саша, чего же не крещеный, не

верующий?» С легким осуждением, но вполне христианским

прощением. Мол, придет мое время. Я же проходил тут тест —

«религиометр», такое вот дивное название… Тест, к чему вы

больше предрасположены. Из религий. Вопросы прямые и

косвенные. По итогам я вышел то ли «атеист», то ли «агностик».

Вполне предсказуемо. Но интересно, что «христианство» заняло

последнее место из всех религий. Даже «индуизма», прости

боже, во мне нашлось куда больше… Впрочем, вру. Последнее

место занял все-таки «сатанизм». Что логично — что может

занять последнее место, как не простое отрицание

предпоследнего?

Привет Чернышевскому

А ведь «что делать?» — мой основной вопрос философии.

Банально, зато правда. А что может быть естественнее, нежели

это? Содержание тут красиво вытекает из формы, в которой

вопрос задан. Что такое мышление, взятое физиологически? —

зависание, невротическая реакция, когда стимул есть, а ответа

нет. Животное в таком случае погибает, человек думает. О чем

думать — между раздражением и действием? А чего Гамлет

думал? Как только понимаешь, что делать — мышление

заканчивается. Если хочешь, чтобы оно не заканчивалось, ставь

себя в условия, где будет вновь непонятно… Самая большая

«непонятка» — всегда на границе. Миров, потоков. Вот и шуруй

нести пограничную службу. Правда, тройной агент — он кому-то

разведчик, а кому-то и шпион. А шпион — зачастую предатель.

Так что можно немного перефразировать: «предатель многих

родин». Чаадаев, что ли, не предатель? Сократ? Ницше? Маркс?