Аннотация

«Харри Холе вышел на лестницу и сощурился на ярком

июньском солнце….Он чувствовал, что все находится в

гармонии, в равновесии…» Так заканчивается роман

«Полиция», но не история любимого героя Ю Несбё. Увы,

детектив Харри обманывал сам себя – мир по-прежнему был

жесток и несовершенен, и требовалась сильная рука, чтобы

навести в нем хотя бы подобие порядка. Харри Холе

возвращается на службу в полицию Осло, чтобы начать охоту

за серийным убийцей, нападающим на тех, кто назначает

свидания через сайт знакомств. След преступника приводит

детектива к его собственному мрачному прошлому…

Долгожданный 11-й роман из захватывающей серии о Харри

Холе.

Теперь время настало. Настало время испить жизнь.

Время возвращаться.

Харри проснулся оттого, что его кто-то тряс. Он уставился в

полумрак спальни. Это снова был он, он вернулся, он здесь.

– Кошмар, любимый?

Голос, раздавшийся рядом, был спокойным и теплым.

Харри повернулся к ней. Ее карие глаза изучали его. Призрак

поблек и испарился.

– Я здесь, – сказала Ракель.

– А я здесь, – ответил он.

– Кто на этот раз?

– Никто, – соврал Харри и погладил ее по щеке. – Ну-ка, спи.

Он закрыл глаза. Выждал достаточно времени, чтобы быть

уверенным, что она сделала то же самое. Открыл глаза и

всмотрелся в ее лицо. На этот раз Харри увидел его в лесу, в

болотистой местности, погруженной в белый туман, который

окутывал их обоих. Он поднял руку и направил что-то в

сторону Харри. Харри смог разглядеть вытатуированное лицо

демона на его обнаженной груди. А потом туман сгустился и

он исчез. Снова исчез.

– А я здесь, – шепотом повторил Харри Холе.

– У меня нечасто бывали свидания с женщинами, с которыми

я познакомился в «Тиндере»[1], – сказал Гейр и поставил свой

бокал с белым вином на барную стойку. – Но я понял, что на

этом сайте много странного.

– Правда? – спросила женщина, пряча зевок.

Блондинка, коротко стриженная. Стройная. Лет тридцати пяти,

подумал Мехмет. Быстрые, немного суетливые движения.

Усталые глаза. Слишком много работает и занимается

спортом, так как надеется, что это создаст излишек энергии,

которой ей всегда не хватает. Мехмет увидел, как Гейр поднял

бокал, держа его тремя пальцами за ножку, так же как эта

блондинка. На своих многочисленных свиданиях с женщинами

из «Тиндера» он всегда заказывал то же, что и они, будь это

виски или зеленый чай. Таким образом он хотел послать

сигнал, что в этом отношении они тоже друг другу подходят.

Гейр кашлянул. С того момента, как она вошла в бар, прошло

шесть минут, и Мехмет знал, что сейчас Гейр бросится в атаку.

– Ты красивее, чем на аватарке в «Тиндере», Элиса, –

произнес он.

– Ты уже говорил, но все равно спасибо.

Мехмет протирал бокал и делал вид, что не слушает их

разговора.

– Так расскажи мне, Элиса, чего ты хочешь в этой жизни?

Она вымученно улыбнулась:

– Мужчину, который ищет не только внешность.

– Не могу с тобой не согласиться, Элиса, лишь внутреннее

содержание имеет значение.

– Это была шутка. На аватарке я выгляжу лучше, да и ты

тоже, Гейр, если честно.

– Хе-хе, – произнес Гейр, застигнутый врасплох, и уставился в

свой бокал. – Многие выбирают самую удачную фотку. Значит,

тебе нужен мужчина. Какой именно?

– Тот, что хочет не работать и сидеть дома с тремя детьми. –

Она бросила взгляд на часы.

– Хе-хе…

Пот выступил не только на лбу, но и по всей большой, гладко

выбритой голове Гейра. И скоро у него появятся круги пота под

мышками на черной обтягивающей рубашке (странный выбор,

– …предстоит быть убитым сегодня вечером, то шансы, что

это будешь ты, составляют один к восьми. Или погоди-ка, надо

разделить на…

Она поднялась:

– Надеюсь, ты справишься с вычислениями. Всего хорошего.

После ее ухода Гейр какое-то время сидел, уставившись в

свой бокал, и кивал в такт мелодии «Fix You», словно пытался

убедить Мехмета и других возможных свидетелей, что он уже

отбросил все воспоминания о случившемся и что эта женщина

была трехминутной попсовой песенкой, которая забывается в

один миг. Потом он, не прикоснувшись к бокалу, встал и

покинул бар. Мехмет огляделся. Ковбойские сапоги и парень,

домучивший свои пол-литра, тоже ушли. Он был один. И

кислород опять появился. С помощью мобильного телефона

Мехмет поменял плей-лист на свой. «Bad Company» с

участниками групп «Free», «Mott The Hoople» и «King

Crimson»[3] были беспроигрышным вариантом. А с вокалом

Пола Роджерса – беспроигрышным абсолютно. Мехмет

увеличил громкость, и бокалы за стойкой начали позвякивать,

соприкасаясь друг с другом.

Элиса шла по улице Торвальда Мейера между простыми

четырехэтажными домами, где когда-то жили представители

рабочего класса в бедном районе бедного города, а сейчас

квадратный метр жилья здесь стоил столько же, сколько в

Лондоне или Стокгольме. Сентябрь в Осло. Наконец

вернулась мгла, а раздражающе светлые летние ночи с

истеричными, веселыми и безумными проявлениями жизни

остались позади. В сентябре Осло вновь становится самим

собой: меланхоличным, сдержанным, эффективным. Прочный

фасад не без темных мест и тайн. Так же говорили и о ней,

Элисе. Она ускорила шаг. Воздух был пропитан дождем,

мелким дождиком, будто Господь чихнул, как заявил, силясь

казаться поэтичным, один из тех, с кем она встречалась. Она

уберет свой профиль из «Тиндера». Завтра же. Хватит. Хватит

похотливых мужиков, которые назначали свидание в барах и

своими взглядами заставляли ее чувствовать себя

проституткой. Хватит чокнутых психов и преследователей,

оказывалось намного сложнее.

Он миновал улицу Румсдалсгата, как вдруг что-то заставило

его обернуться. Метрах в пятидесяти позади него шел какой-то

человек. Гейр не был уверен, но разве это не тот же мужчина,

что стоял на другой стороне улицы и смотрел на окна бара

«Ревность», когда он выходил оттуда? Гейр ускорил шаг. Он

шел на восток, в сторону района Дэлененга и шоколадной

фабрики, в этой части города людей на улицах не было,

только на остановке стоял автобус – наверное, опередил

расписание и теперь выжидает нужное время. Гейр бросил

взгляд назад. Мужчина все еще находился на том же

расстоянии. Гейр боялся людей с темной кожей, всегда

боялся, но этого мужчину он никак не мог разглядеть. Они

покидали белый, реконструированный район и направлялись

туда, где располагалось социальное жилье и селились

иммигранты. Гейр уже видел подъезд собственного дома, до

которого оставалось метров сто. Но, обернувшись, он заметил,

что мужчина перешел на бег. Мысль о том, что по пятам за

ним следует сомалиец, получивший глубокие душевные

травмы в Могадишо, заставила его взять ноги в руки. Гейр не

бегал уже много лет, и всякий раз, когда его пятки ударялись

об асфальт, у него сотрясалась кора головного мозга, а

картинка перед глазами начинала подергиваться. Он добежал

до дому, с первой попытки вставил ключ в замок, вломился в

подъезд и захлопнул за собой тяжелую деревянную дверь.

Прислонился к влажному дереву, ощущая жжение в легких и

мышечную боль от молочной кислоты в бедрах. Затем

обернулся и выглянул через стекло в верхней части двери.

Там, на улице, он никого не увидел. Возможно, это все-таки

был не сомалиец. Гейр рассмеялся. Черт возьми, надо же,

каким пугливым становишься после того, как немного

поболтаешь об убийствах. А что там Элиса говорила об этом

преследователе?

Гейр вошел в квартиру, однако дыхание так и не

восстановилось. Он достал из холодильника пиво, увидел, что

окно в кухне, выходящее на улицу, распахнуто, и закрыл его.

Потом прошел в кабинет и зажег лампу.

Он нажал клавишу на компьютере, и большой

слишком ловко управлялась с этой конструкцией.

Она открыла «Тиндер». Сайт утверждал, что у нее

совместимость с тремя мужчинами, профили которых она

сегодня вечером отложила вправо. Вот что прекрасно: с ними

не надо было встречаться, достаточно просто знать, что они

существуют и хотят с ней познакомиться. Может быть, она

все-таки позволит себе последний письменный флирт с двумя

участниками этой виртуальной троицы, перед тем как

полностью стереть свой профиль и удалить приложение?

Нет. Стереть сейчас.

Она вошла в меню, заполнила графы, и наконец на экране

появился вопрос, действительно ли она хочет удалить свой

профиль.

Элиса посмотрела на указательный палец. Он дрожал.

Господи, неужели у нее развилась зависимость? Зависимость

от подтверждения того, что существует некто, совершенно не

догадывающийся о том, кто она или какая она, во всяком

случае некто, кому она интересна такой, какая она есть. По

крайней мере, какая она есть на аватарке. Полная

зависимость или легкая? Это она запросто выяснит, если

сейчас же сотрет свой профиль и пообещает себе месяц не

пользоваться «Тиндером». Один месяц, а если это ей не

удастся, значит с ней что-то не так. Дрожащий палец

приблизился к клавише «удалить».

Если у нее все-таки имеется так называемая зависимость,

насколько это опасно? Каждому из нас надо ощущать, что у

нас кто-то есть и что мы есть у кого-то. Элиса читала, что

грудные дети могут умереть при отсутствии минимального

тактильного контакта. Она сомневалась, что это правда, но, с

другой стороны, какой смысл жить, если живешь только для

себя, ради работы, пожирающей тебя, и ради друзей, связи с

которыми, честно говоря, она поддерживала преимущественно

из чувства долга, а также потому, что гложущий страх

одиночества был хуже их утомительных жалоб на детей и

мужей или на отсутствие минимум одной из этих

составляющих. А вдруг ее мужчина как раз сейчас находится в

«Тиндере»? В общем, хорошо, последний раз. Первую

появившуюся фотографию она отложила влево. В мусорное

ремень.

Гейр сглотнул.

– Сука, – произнес голос. – Чертова сука, с которой ты

пообещал делать все, что положено. Которая срет на полу в

кухне, потому что ее никто не в состоянии выгулять.

Гейр кашлянул:

– Но, Кари…

– Идите погуляйте. И не трогай меня, когда будешь ложиться.

Гейр взял собачий ошейник, и дверь за женщиной

захлопнулась.

Он сидел в темноте и моргал.

Девять, подумал он. Двое мужчин и одна женщина, одно

убийство. Шанс того, что жертвой станет женщина, составляет

один к девяти, а не один к восьми.

Мехмет осторожно ехал на старом «БМВ» из центра по

направлению к району Хельсос, к виллам, видам на фьорд и

более чистому воздуху. Он свернул на тихую, сонную улочку и

увидел, что у гаража перед домом стоит черный «Ауди Р8».

Мехмет сбросил скорость и на мгновение задумался, не дать

ли снова газу, не продолжить ли движение. Он знал, что это

будет всего лишь отсрочкой. С другой стороны, именно это

ему и было нужно. Отсрочка. Но Бэнкс снова найдет его, а

сейчас, возможно, настал нужный момент: темно, тихо и

никаких свидетелей. Мехмет припарковался у тротуара. Он

открыл бардачок и посмотрел на предмет, который положил

туда несколько дней назад, предполагая, что возникнет как раз

такая ситуация. Мехмет убрал предмет в карман пиджака и

сделал вдох. Затем вышел из машины и направился к дому.

Дверца «ауди» распахнулась, и из машины выбрался Даниал

Бэнкс. Когда они встречались в ресторане «Жемчужина

Индии», Мехмет знал, что пакистанское имя и английская

фамилия, скорее всего, такая же фальшивка, как и автограф

этого человека на так называемом документе, который они

подписали. Однако наличные в чемодане, который он

передвинул через стол, были очень даже настоящими.

Галька перед гаражом скрипела под подошвами Мехмета.

– Хороший дом, – сказал Даниал Бэнкс, прислонившись к

уточнил Мехмет. – Ну давай уже пересчитывай.

Звоночек.

Совместимость в «Тиндере».

Триумфальный звон телефона, когда кто-то, кого ты уже

отправил направо, отправляет направо твою фотографию.

В голове у Элисы зашумело, сердце понеслось галопом.

Ей было знакомо хорошо известное воздействие звука

поисковика совместимости в «Тиндере»: учащенное

сердцебиение как следствие возбуждения. Этот звук

высвобождал целый ряд гормонов счастья, от которых тоже

может возникнуть зависимость. Но сердце ее застучало не

поэтому.

Дело в том, что этот звоночек издал не ее телефон.

Но он звякнул в тот же миг, когда она перенесла фотографию

вправо. Фотографию человека, который, по сведениям

«Тиндера», находился от нее на расстоянии меньше

километра.

Элиса посмотрела на закрытую дверь в спальню и сглотнула.

Должно быть, звук донесся из соседней квартиры. Здесь живет

много одиноких людей, много потенциальных пользователей

«Тиндера». А сейчас везде стояла полная тишина, даже

этажом ниже, где у девчонок вечеринка была в полном

разгаре, когда Элиса уходила из дому. Но существует всего

один способ избавиться от воображаемых чудовищ –

посмотреть им в лицо.

Элиса поднялась с дивана и сделала четыре шага,

отделявшие ее от двери в спальню. Она помедлила. В голове

у нее пронеслась информация из нескольких дел о нападении,

над которыми она работала.

Потом она собралась и открыла дверь.

Она стояла в дверях и судорожно ловила ртом воздух. Потому

что воздуха не было. Во всяком случае, ей не удавалось его

вдохнуть.

Над кроватью горел свет, и первое, что она увидела, –

подошвы ковбойских сапог, закинутых на спинку кровати,

джинсы и пару длинных перекрещенных ног. Мужчина,

лежавший на кровати, выглядел как на аватарке: в темноте,

предостаточно. Я здесь не поэтому. Поверишь ли ты, если я

скажу, что это случайность? – Он улыбнулся.

Элиса уставилась на его рот. Его зубные протезы из железа,

выкрашенные в черный цвет и снабженные острыми клыками

на верхней и нижней челюсти, напоминали лисьи капканы.

Они тихо поскрипывали, когда он раскрывал рот, – наверное,

были на пружинах.

Теперь она вспомнила подробности того дела. Фотографии с

места преступления. И поняла, что скоро умрет.

Тогда он укусил.

Элиса Хермансен попыталась заорать в его ладонь, увидев,

как из ее шеи брызнула струя крови.

Он снова поднял голову и посмотрел в зеркало. Ее кровь

стекала по его бровям и челке на подбородок.

– Вот это я называю с-совместимостью, детка, – прошептал

он.

И снова укусил.

У Элисы закружилась голова. Сейчас он держал ее совсем не

крепко. Мог и не держать, потому что парализующий холод и

незнакомый мрак окутали пространство вокруг и внутри

Элисы. Она высвободила руку и протянула ее к фотографии у

зеркала. Попыталась коснуться карточки, но не смогла

дотянуться кончиками пальцев.

мужчинами она общалась.

– То есть вы полагаете, что это сделал мужчина и что они

были знакомы прежде?

Только сейчас она заметила молодого человека, паренька,

стоявшего рядом с Бернтсеном. Открытое лицо, светлые

волосы. Красавчик.

– Андерс Виллер, приступил к работе сегодня.

Голос у него был высоким и звонким, глаза улыбались, и

Катрина подумала, что он наверняка осознает силу своего

очарования. Характеристика, написанная его бывшим

начальником в Управлении полиции Тромсё, выглядела как

настоящее признание в любви. Но в этом не было ничего

странного, так как послужной список Виллера подтверждал

изложенное в характеристике. Самые высокие оценки на

экзаменах в Полицейской академии, которую он окончил два

года назад, и хорошие результаты в должности так

называемого инспектора второго класса с полномочиями

следователя в Тромсё.

– Идите вперед, Бернтсен, – велела Катрина.

Тот зашаркал ногами по коридору, словно выражая пассивный

протест против приказов начальницы-женщины, которая к тому

же моложе его.

– Добро пожаловать, – сказала Катрина, протягивая пареньку

руку. – Приношу свои извинения за то, что мы не были на

месте и не приняли тебя как следует в твой первый день.

– Мертвые имеют преимущество перед живыми, – произнес

Виллер.

Катрина узнала слова Харри Холе. Она заметила, что Виллер

внимательно смотрит на ее руку, и сообразила, что до сих пор

не сняла латексные перчатки.

– Они не прикасались ни к чему ужасному, – сказала она.

Виллер улыбнулся. Белые зубы. Десять дополнительных

баллов.

– У меня аллергия на латекс, – ответил он.

Минус двадцать баллов.

– Ладно, Виллер, – произнесла Катрина Братт, по-прежнему

протягивая ему руку. – Эти перчатки без присыпки, они

произведены без использования аллергенных и

пищевой цепочке и при этом не работать до посинения. Любой

другой начальник полиции, естественно, вышвырнул бы

Трульса за дверь, но этот не мог. Эти двое слишком много

знали друг о друге. Когда они были молоды, их связывало

некое подобие дружбы, а позже – общая польза, которая

объединяет рыбу-прилипалу и акулу. Но сейчас их намертво

связывали общие грехи и обещания молчать о них. Именно

поэтому Трульсу Бернтсену даже не приходилось

задумываться, выдвигая свои требования.

Однако он начал сомневаться, насколько устраивают его эти

притязания. В отделе убийств было две категории

сотрудников: следователи и аналитики. И когда начальник

подразделения Гуннар Хаген сказал, что Трульс может сам

выбирать, кем быть, Трульс понял, что едва ли его

предназначение состоит в том, чтобы нести ответственность.

В общем-то, это его устраивало. Но все же он был вынужден

признать, что ему резало слух, когда старший следователь

Катрина Братт, показывая ему отдел, постоянно называла его

«инспектор» и особенно долго объясняла, как работает

кофейный автомат.

Дверь открылась. На пороге стояли три молоденькие девушки

и смотрели на него с выражением ужаса на лице. Наверняка

они знали, что случилось.

– Полиция, – сказал Трульс, предъявляя удостоверение. – У

меня есть несколько вопросов. Вы слышали что-нибудь

между…

– Вопросов, на которые мы надеемся получить у вас ответы, –

раздался голос у него за спиной.

Новичок. Виллер. Трульс заметил, что девичьи лица стали

менее испуганными и даже почти засияли.

– Конечно, – кивнула та, что отперла дверь. – Вы знаете, кто…

кто сделал… это?

– Об этом мы, конечно, ничего вам не скажем, – ответил

Трульс.

– Но вот что мы можем сказать, – подхватил Виллер. – У вас

совершенно нет причин бояться. Можно я угадаю? Наверное,

вы студентки и вместе снимаете квартиру?

– Да, – произнесли они хором, будто каждая хотела ответить

что это может быть затруднительно, поскольку Микаэль

отправился в поход с подружкой. Не потому, что это было

правдой, а потому, что он желал хотя бы один раз увидеть ту

же боль, свою боль, в ее глазах.

– Когда вы в последний раз видели Элису? – спросил Виллер.

Три девушки снова переглянулись.

– Мы ее не видели, но…

Одна из них хихикнула и испуганно прикрыла рот, поняв,

насколько это неуместно. Девушка, открывшая дверь,

кашлянула:

– Энрике звонил сегодня утром и сказал, что он и Альф

пи́сали в подъезде, когда уходили домой.

– Ну это уже чересчур, – фыркнула самая крупная из них.

– Они просто слегка перебрали, – пояснила третья и снова

хихикнула.

Девушка, открывшая дверь, бросила на своих подруг строгий

взгляд, призывая их к порядку.

– В общем, пока они там стояли, в подъезд зашла женщина, и

они позвонили, чтобы извиниться, на тот случай если их

поведение выставило нас в дурном свете.

– Как мило с их стороны, – сказал Виллер. – И они думают, что

эта женщина…

– Они знают. Они прочитали в Интернете, что «женщина лет

тридцати убита», увидели фотографию нашего дома,

погуглили и нашли в Сети ее фотку в одной из газет.

Трульс хрюкнул. Он ненавидел журналистов. Чертовы

падальщики, все до одного. Он подошел к окну и выглянул на

улицу. И там, за полицейской лентой оцепления, стояли они, к

их камерам были привинчены большие объективы,

напоминавшие Трульсу клювы грифов, когда репортеры

приставляли их к лицу в надежде на мгновение узреть труп,

который будут выносить из дома. Рядом с ожидающей

«скорой» стоял мужчина в зелено-желто-красной

растаманской шапке и беседовал с одетыми в белое

ассистентами-криминалистами. Бьёрн Хольм из

криминалистического отдела. Он кивнул своим людям и снова

зашел в здание. Он как-то странно сутулился и сгибался, как

будто у него болел живот, и Трульсу стало интересно, уж не

– Следы насилия?

– Никаких видимых следов повреждения в области половых

органов, но это… – Она рассматривала живот жертвы через

лупу. Катрина заглянула в нее и увидела тонкую прозрачную

полоску. – Это может быть слюной ее или кого-нибудь другого,

но больше похоже на предэякулят или семя.

– Будем надеяться, – пробормотала Катрина.

– Надеяться на изнасилование? – В комнату вошел Бьёрн

Хольм и встал за спиной у Катрины.

– Если это было изнасилование, все свидетельствует о том,

что оно произошло после смерти, – сказала она, не

оборачиваясь. – Так что она все равно ничего не

почувствовала. И я хочу получить немного семени.

– Я шучу, – тихо произнес Бьёрн на своем теплом тутенском

диалекте.

Катрина закрыла глаза. Естественно, он знал, что в таких

случаях семя – это ключ к разгадке. И естественно, он

пытался подшучивать, пытался разрядить то странное,

болезненное напряжение, которое существовало между ними

все три месяца, прошедшие с того времени, как она съехала.

Она пыталась вести себя так же, только у нее не получалось.

Судмедэксперт посмотрела на них снизу вверх.

– Я здесь закончила, – сказала она, поправляя хиджаб.

– «Скорая» здесь, мои люди вынесут тело, – сказал Бьёрн. –

Спасибо за помощь, Захра.

Судмедэксперт кивнула и поспешила к выходу, словно она

тоже ощутила напряжение.

– Ну и?.. – спросила Катрина и заставила себя посмотреть на

Бьёрна.

Заставила себя не реагировать на пристальный взгляд, скорее

грустный, чем действительно умоляющий.

– Да особо нечего сказать, – произнес Бьёрн и почесал

пышные рыжие бакенбарды, выступающие из-под шапки

растаманки.

Катрина ждала, надеясь, что они все еще обсуждают

убийство.

– Судя по всему, она не слишком заботилась о чистоте. Мы

обнаружили волосы нескольких людей, преимущественно

подтвердит ли это экспертиза. В любом случае у нас

достаточно ДНК, чтобы на какое-то время занять Институт

судебной медицины.

– Хорошо, – кивнула Катрина и снова повернулась к трупу. –

Есть какие-то мысли насчет того, что он воткнул в нее? Или

чем он ее исколол: на ней множество близко расположенных

уколов.

Теперь, когда они вернулись к разговорам о работе, Бьёрн

явно испытал облегчение. «Черт, какая же я испорченная», –

подумала Катрина.

– Ну, это не так-то легко разглядеть, но раны составляют

рисунок, – сказал он. – Точнее, два рисунка.

– Да?

Бьёрн подошел к трупу и указал на шею под короткими

белокурыми волосами:

– Видишь, уколы образуют две немного вытянутые

полуокружности, соединяющиеся друг с другом здесь и здесь.

Катрина склонила голову набок:

– Когда ты так говоришь…

– Как укус.

– Вот черт! – вырвалось у Катрины. – Зверь?

– Кто знает. Подумай: кожа сжимается и сворачивается в

складку, когда сходятся верхняя и нижняя челюсти. И тогда

остается след, как здесь… – Бьёрн Хольм достал из кармана

кусочек полупрозрачной бумаги, и Катрина сразу узнала

упаковку от бутербродов, которые он каждое утро готовил

перед выходом на работу. На ней были углубления той же

овальной формы. Он поднес бумагу к уколам на шее. – Во

всяком случае, похоже на укус тутенца.

– Человек не может так прокусить шею.

– Согласен. Но этот отпечаток похож на человеческий.

Катрина облизала губы:

– Существуют люди, которые затачивают зубы.

– Если это зубы, то мы, возможно, найдем слюну у ран. Так

или иначе, если они стояли на ковре в коридоре, когда он ее

укусил, то следы говорят нам, что он стоял позади нее и что

он выше ростом.

– Судмедэксперт ничего не нашла у нее под ногтями, поэтому

насильники угрожают адвокатам потерпевшей стороны.

– Считаешь, один из…

– Нет, как я уже говорила, не думаю, что она кого-то впустила

в квартиру. Но… – Катрина нахмурилась. – Ты согласен, что

эта щепка бело-розового цвета?

Бьёрн склонился к ней:

– Во всяком случае, она белая.

– Бело-розовая, – повторила Катрина, поднимаясь. – Пойдем.

Они вышли в коридор, Катрина открыла входную дверь и

указала на занозистый дверной косяк со стороны лестницы:

– Бело-розовый.

– Ну раз ты так говоришь… – протянул Бьёрн.

– Ты что, не видишь? – спросила она с недоверием.

– Исследования показывают, что женщины обычно различают

больше оттенков цвета, чем мужчины.

– Но это ты видишь? – спросила Катрина, поднимая дверную

цепочку, висящую на внутренней стороне двери.

Бьёрн нагнулся ниже. Его запах вызвал у нее испуг. Возможно,

дело было просто в неожиданной близости.

– Ободранная кожа, – сказал Бьёрн.

– Царапина на предплечье. Понимаешь?

Он медленно кивнул:

– Она поцарапалась о дверную цепочку, которая,

следовательно, была закрыта. Это не он ворвался в квартиру

мимо нее, это она боролась за то, чтобы выбраться наружу.

– Мы в Норвегии не пользуемся дверными цепочками, мы

запираем дверь на замок, и этого нам вполне достаточно. А

если она впустила его в дом, если, к примеру, этот сильный

мужчина был ей знаком…

– Она бы не стала возиться с дверной цепочкой после того,

как сняла ее, чтобы впустить его. Тогда она бы чувствовала

себя в безопасности. Следовательно…

– Следовательно, – перебила его Катрина, – когда она пришла

домой, он уже находился в квартире.

– И она об этом не знала, – подхватил Бьёрн.

– Вот почему она закрыла дверь на цепочку: она думала, что

опасность таится снаружи.

Катрина содрогнулась. Вот что называют восторгом,

Глава 3 Четверг, вторая половина дня

Катрина никак не могла сосредоточиться во время пресс

конференции, на которой было сделано короткое сообщение о

личности убитой, о ее возрасте, о том, где и когда был

обнаружен труп, и это, пожалуй, все. На первой пресс

конференции сразу после убийства полиция обычно старается

сказать как можно меньше, просто присутствовать во имя

современной открытой демократии.

Рядом с Катриной сидел начальник отдела по расследованию

убийств Гуннар Хаген. Вспышки фотоаппаратов отсвечивали

от блестящей лысины в венчике темных волос, пока он читал

короткие предложения, которые они сочинили вместе. Катрина

была рада, что слово держал Хаген. Не то чтобы она боялась

света прожекторов, но всему свое время. Ее назначили на

должность следователя по особо важным делам совсем

недавно, поэтому ей казалось надежнее предоставить

говорить Хагену, а самой учиться, как это делать. Наблюдать,

как опытному полицейскому руководителю, который больше

использует язык тела и интонацию, чем факты, удается

убедить окружающий мир в том, что полиция контролирует

ситуацию.

Она сидела и смотрела поверх голов приблизительно

тридцати журналистов, собравшихся в зале для совещаний на

четвертом этаже, на картину, которая занимала всю

противоположную стену. На ней были изображены

обнаженные купающиеся люди, по большей части молодые

щуплые мальчики. Прекрасная невинная сцена из тех времен,

когда еще не все истолковывалось в худшем смысле. И сама

она была ничуть не лучше, поскольку считала художника

педофилом. Хаген в ответ на какой-то вопрос журналиста

повторил свою мантру: «На это мы ответить не можем». Эту

фразу он повторял с незначительными вариациями, чтобы она

не звучала высокомерно или даже комично: «В настоящее

время мы не можем это прокомментировать». Или более

дружелюбно: «К этому мы еще вернемся».

Катрина слышала шуршание ручек и клавиатур,