Пешка в большой игре – 3

«Акция прикрытия»: ЭКСМО; Москва; 2003

ISBN 5‑699‑03040‑9

Аннотация

Доведенный бытовым и служебным идиотизмом до отчаяния,

капитан‑лейтенант Чижик соглашается угнать ракетный

подводный крейсер стратегического назначения; в Москве

бесчинствуют многочисленные банды; обнищавшие ученые

готовы продать одной из ближневосточныхстран портативный

ядерный фугас; чеченские террористы угрожают взорвать

Кремль; идет беспощадная тайная война в высших эшелонах

власти... Знакомый читателям романов «Пешка в большой игре»

и «Акция прикрытия» генерал спецслужбы Верлинов и его

товарищи проводят ряд специальных операций по стабилизации

обстановки в России.

пользования», хотя по рангу знал и о подлинном названии своего

учреждения, которое можно было встретить лишь в бумагах,

защищенных более высокими грифами: «НИИ проблем

расщепления ядерных материалов». Расписываясь за почти

четырехсотрублевую зарплату, получая еженедельный

продуктовый заказ и ежегодную санаторную путевку, он наглядно

ощущал преимущества принадлежности к секретно‑номерной

сфере, входящей элементом в ядерный щит страны.

Тогда Василий Семенович, как и его коллеги, был полностью

доволен жизнью. Он по любви женился на Маше Искоркиной из

смежного отдела, довольно быстро — к тридцати годам —

получил квартиру, по специальной очереди купил машину, а

главное — занимался тем, чем хотел. В ядерные исследования

не совали нос даже всезнайки из горкома КПСС, а

непосредственное начальство приветствовало

самостоятельность сотрудников, особенно если те находили

новые темы, дающие дополнительное финансирование и

расширенные штаты: государство не экономило на ядерном

оружии.

Сливин разрабатывал проблему уменьшения критической массы

для цепной реакции. Одно время тему хотели закрыть: случайно

вникший в вопрос дряхлый маршал заявил, что поиски

возможностей снижения мощности взрыва — дело не только

бесполезное, но и вредное, а сосредоточить все усилия

необходимо на супербомбе, способной уничтожить целый

континент. Но вскоре маршал умер, а потом изменилась и

концепция ведения войны: Генштаб признал целесообразность

использования оперативно‑тактических ядерных зарядов — и

разработка Сливина оказалась востребованной. За

конструирование мобильного ранцевого фугаса он получил

Государственную премию, ученую степень доктора технических

наук и свою лабораторию.

Тогда казалось, что это навечно: высокие оклады,

продовольственные пайки и путевки, строгая атмосфера

бдительности и непроницаемая завеса секретности. И вдруг все

изменилось, причем разложение началось со святая святых —

атмосферы незыблемости государственной тайны.

Переименование конспиративного Министерства среднего

машиностроения в предельно откровенное Министерство по

кроличьей шапке и мятых пузырящихся брюках по кот расту

напоминал бомжа. Он разрабатывал проблему ускорения цепной

реакции деления тяжелых ядер и был близок к ее решению. А

это позволяло в десятки раз увеличить «объем высвобождаемой

энергии», как обтекаемо называли специалисты разрушительную

силу взрыва.

— Василий Семенович, одолжите две сотни, — довольно

жалобно попросил Бобренков. Сутулый, близорукий, с унылым

лицом, он не был похож на гения. Хотя если заменить одежду,

подобрать модные очки и положить в карман миллион рублей, он

наверняка распрямится, повеселеет и приобретет вполне

нормальный вид.

— До получки? — Сливин полез в карман. Еще совсем недавно

ему нечем было поддержать бедствующих из‑за задержек

зарплаты и постоянно растущей стоимости жизни коллег.

— Да, — Игорь кивнул, бережно принял четыре хрустящих

пятидесятитысячных купюры, поблагодарил, потом воровато

огляделся по сторонам и тронул Василия за рукав.

— Можно вас отвлечь на несколько минут?

Маша удивленно приподняла тонкие, будто нарисованные брови.

— Ты не мог отвлекать его в рабочее время, дружок? Я замерзла

и хочу есть…

— Ну если на несколько минут, — Сливин протянул жене ключи.

— Прогрей движок и включи печку.

Увлекаемый похожим на бомжа эсэнэсом, Василий Семенович

двинулся по тротуару вдоль фасадной стены института. Он

выглядел не в пример респектабельнее своего спутника:

блестящая кожа такого же, как у Маши, полушубка, «пирожок» из

нерпы, дорогие, на толстой подошве ботинки.

— Николай передал письмо, — продолжая оглядываться,

прошептал Бобренков. — У него все в порядке. Полная свобода,

любое оборудование, две тысячи долларов в месяц… И к

климату он привык…

Дул холодный ветер, секли лицо сухие колючие снежинки, воздух

пах приближающимся морозом. На припорошенном асфальте

удлинялись две цепочки следов: четкие рифленые узоры и

смазанные отпечатки изношенных подошв.

Ослепительно‑солнечный мир, с изнурительной жарой и

иссушающим ветром пустыни, к которому якобы привык старый

— …каждому, каждому в лучший мир верится, медленно падает

ядерный фугас, — чтобы скрыть озабоченность, Сливин

засвистел первый пришедший на ум мотив, но тут же осекся.

Ассоциативная память выбрала соответствующую песенку, и

Василию Семеновичу показалось, что она выдаст окружающим

содержание разговора. Да, все это очень опасно.

— Я просто передал, о чем пишет Николай, — виновато сказал

Бобренков. — Не обижайтесь…

— С чего мне обижаться! — как можно беспечней ответил

Сливин. — Хочешь, довезу до метро?

— Да нет, спасибо… Мне на троллейбусе удобней…

— Ну смотри, — Василий Семенович протянул руку и улыбнулся,

показывая, что не придает значения состоявшейся беседе.

— И еще…

В голосе Игоря вновь прорезались жалобные нотки, как будто он

решил попросить третью сотню.

— Вы не Могли бы порекомендовать меня, если потребуется

кого‑нибудь проконсультировать? Ко мне никто не обращается, а

сводить концы с концами все трудней, особенно когда

задерживают зарплату… У вас уже есть своя клиентура, и я мог

бы помогать…

«Черт побери!»

Преодолевая себя, Сливин улыбнулся еще шире.

— Ну, ты даешь! Какая «своя клиентура»? Что я — адвокат? Или

врач‑венеролог? У тех действительно заработки — дай Бог!

Просто попросили пару раз замерить уровень и определить

соответствие норме, вот и все. Да заплатили по сто пятьдесят

тысяч за раз. Конечно, тоже неплохо, но возни много. Жена

запретила зря время тратить. Так что если что‑то подобное

подвернется, я тебе скажу. Идет?

— Спасибо! — Бобренков с чувством тряхнул ему руку и, сильно

сутулясь, направился к остановке.

Сливин подошел к испражняющейся бензиновыми выхлопами

машине и сел на пассажирское сиденье.

— Я веду? Ура! — обрадовалась Маша и резко рванула с места.

Обычно он не доверял жене езду в городе, но сейчас даже не

сделал замечания за лихость и не высказал обычных

напутствий. Она удивленно покосилась на непривычно

молчаливого супруга.

университет начинает выпуск нового журнала по

расщепляющимся материалам, не желаете ли оформить

подписку?» Снова все на ногах, снова шум, гам, суета…

Только никто это случайностями не посчитал. Расценили оба

факта однозначно: как проявление интереса иностранных

спецслужб к стратегически важному объекту. Зачем

иноразведкам этот свой интерес афишировать? А кто их, гадов,

разберет… Но выводы сделали: начальника первого отдела на

пенсию отправили, бдительность усилили, инструктаж с

сотрудниками провели!

А вот зачем к нему Игорь Бобренков подкатывался? Кто его

подослал? Наша контрразведка, чужие разведслужбы,

конкуренты? И что им всем, сволочам, известно?

Маша вела машину уверенно. За окном мелькали ярко

освещенные витрины, вспыхивали разноцветные неоновые

рекламы. Красные, зеленые, желтые блики высвечивали тонкий

профиль с сосредоточенно сжатыми губами. Дорога требовала

внимания, и она напряженно смотрела сквозь лобовое стекло.

Не успевшая растаять пороша делала трассу опасной. И

поведение Игоря Бобренкова было действительно очень

опасным. Глядя на милое лицо жены, Сливин окончательно

пришел к такому выводу.

Оставив машину на площадке, в конце панельной девятиэтажки,

они пошли вдоль длинного фасада, напоминающего борт

океанского теплохода. Почти все иллюминаторы освещены:

скоро самый комфортабельный и безопасный в мире лайнер

унесет своих обитателей в увлекательное путешествие, где они

почувствуют себя спокойными, богатыми и счастливыми, где

исполняются сокровенные желания, где торжествуют добро и

справедливость… Жаль только, что чудесное путешествие

скоротечно и прервется утром противными звонками

будильников…

За мусорными баками скорчилась темная фигура, похоже,

человек прятался от кого‑то или по пьянке справлял нужду. Он

что‑то бормотал себе под нос — значит, действительно какой‑то

алкаш. Напротив подъезда распласталась роскошная иномарка с

тонированными стеклами. Со стороны водителя стекло было

чуть приспущено, в черной щели метались быстрые сполохи

цветомузыки, мощные колонки выдавливали наружу рваные

приятное, и повод сразу же нашелся.

— Видел вас по телевизору, очень удачное выступление. Если

бы я не знал, за кого голосовать, то после передачи уже не

колебался.

— Спасибо, Василий Семенович. Сейчас к вам зайдет мой

хороший знакомый, окажите ему необходимую помощь. А при

встрече мы поговорим обо всем подробно.

Сергей Петрович всегда был предельно краток по телефону.

Сливин не успел положить трубку, как раздался звонок в дверь.

— Кто там? — спросила осторожная Маша, накидывая цепочку.

— От Сэргея Пэтровича, — гортанно представился высокий

крепкий кавказец в длинном кожаном пальто и меховой шапке.

Прямо через порог он вручил хозяйке букет голландских роз на

метровых стеблях, потом втащил в прихожую позвякивающую

стеклом объемную сумку и корзину с фруктами. Кто‑то явно

помог ему поднять все это на шестой этаж, да и вряд ли он шел

так по улице. Значит, это он ждал в иномарке и сообщил по

радиотелефону Сергею Петровичу о возвращении хозяев.

Сливин поймал себя на мысли, что еще год назад не обращал

внимания на такие детали и не умел их анализировать.

— Вы с работы, я с работы, время ужинать, а здэсь уже все

готово, — показав на сумку и широко улыбаясь, пояснил он,

словно был давним другом или даже родственником семьи. —

Меня зовут Лечи, по‑русски Леша, — гость быстро разделся и

понес сумку на кухню.

Ужин прошел отменно. Отборные дорогие деликатесы,

прекрасные вина и коньяки, красочные кавказские тосты. Лечи

был учтив, предупредителен и остроумен.

— Я почэму к вам пришел? — подняв бокал с маслянистым,

ароматным и баснословно дорогим коньяком, вопрошал он. —

По делам, да? Нэт! По делам можно на работу прийти, по

телэфону позвонить. Так, да? Пусть мужчина скажэт!

Широко распахнутые черные глаза доверчиво уставились на

хозяина, искренне ожидая поддержки.

— Так, так, — кивнул Василий.

На самом деле все обстояло совершенно иначе. На работу

посторонних не пропускали, а по телефону о делах, по которым к

нему обычно обращались, никто не говорит. И гость это

прекрасно знал, но бурно обрадовался заведомой не правде.

Насытившись и охмелев, Василий Семенович размышлял, какая

консультация потребуется от него в этот раз. Обычно речь шла о

способах безопасной транспортировки ядерных материалов,

замерах остаточной радиоактивности, методах дезактивации…

Приходилось идентифицировать красную ртуть, давать оценку

«убойной силе» ампулы с цезием, извлеченной из стандартного

гамма‑дефектоскопа, отличать высокообогащенный уран‑238 от

отработанного реакторного топлива.

Когда Маша отправилась мыть посуду, гость перешел к делу.

— Я в институте учился давно, да и то на нэфтяника… — Лечи

конфузливо развел руками. — В тэхнике мало понимаю, дажэ

машину чинить не могу. Поэтому когда нужно, к умным людям

обращаюсь. Таким, как вы. Сэргей Пэтрович сказал: лучше вас

во всей Москве спэциалиста нэт…

Из внутреннего кармана твидового пиджака он извлек черный

пакет и вытряхнул на полированную поверхность журнального

столика несколько фотографий.

— Что это здэсь?

Сливин взял снимки, и по спине его прошел холодок. На них в

разных ракурсах изображался переносной пульт подрыва

ядерного заряда.

— Это… Это…

Он привык держаться подальше от явного криминала. Одно дело

— коммерция: в конце концов, откуда он знает, где взяли и как

собираются использовать оружейный уран? Сейчас все воруют,

продают, перепродают… И когда прочел в газете о чрезвычайном

происшествии в Комхолбанке: скоропостижно умер директор,

потом его преемник, а в кресле нашли цезиевую иглу от

гамма‑дефектоскопа, — то отогнал неприятные мысли. Мало ли

на свете дефектоскопов! Но таких пультов на свете

действительно немного… Лично он видел только один — на

Семипалатинском полигоне…

— Что так поблэднел? Это нэ годится. Надо выпить!

Лечи вставил в одеревеневшие пальцы рюмку с янтарным

напитком. На этот раз Василий Семенович не ощутил вкуса:

просто обожгло небо, пищевод, приятное тепло согрело желудок,

растапливая образовавшийся под ложечкой кусок льда.

— Эта штука, чтоб атомную бомбу взрывать, да? — буднично

спросил Лечи, будто интересовался, не налить ли еще рюмочку.

Жена своенравно вскинула голову.

— Тогда разговаривайте. А я пойду пить чай.

Шаги прошелестели в обратном направлении. Василий

Семенович перестал улыбаться. В конце концов он уже принял

решение насчет Бобренкова. Раз он представляет опасность…

— Возможно, он связан с МВД. Или с госбезопасностью. Или с

кем‑то еще.

— Это не имеет значения. Позвоните ему.

Порывшись в истрепанной записной книжке, Сливин нашел

нужный номер, хотел принести телефон, но Лечи достал из

кармана и протянул трубку цифровой связи. Василий Семенович

нажимал попискивающие клавиши, стараясь представить, что

делает сослуживец. Пишет отчет? Беседует с подтянутым

человеком в штатском, с короткой стрижкой и каменным лицом?

Обдумывает, как лучше поймать в свои сети подозреваемого

Сливина?

Игорь Бобренков не делал ни того, ни другого, ни третьего.

Впервые за много дней он устроил себе обильный и сытный

ужин: колбаса, яичница, маринованные огурцы, чай с сахаром.

Вначале хотел прихватить бутылочку сухого вина или пару банок

пива, но решил не транжирить деньги. Впрочем, после еды его

разморило так, будто он и в самом деле выпил. Развалившись

на диване, Игорь осоловело смотрел на экран телевизора, не

вникая в происходящее. Вяло текли невеселые мысли. На черта

он связался с ядерной физикой? Следовало подаваться в

парикмахеры или массажисты. Они сейчас на гребне волны, к

тому же для успеха нужны лишь расческа, ножницы, руки.

Никаких ежегодно утверждаемых планов, никакого

дорогостоящего оборудования, никаких сверхсложных

экспериментов. Клиенты прут валом, сколько заработал — все

твое! Как здорово ни от кого не зависеть! А он почти нищенствует

и вскоре может оказаться безработным. Закроют тему, сократят

штаты — и все!

Большие надежды возлагал на Николая, но и тут невезуха:

Сливин не хочет, а без него скорей всего и Игоря там не возьмут.

Не зря же Николай писал про обоих… Сливину хорошо —

приоделся, жену нарядил, всегда при деньгах… Сейчас многие

консультируют и неплохо с этого имеют, но кто же станет

делиться? Вот и Василий Семенович прикинулся сиротой…

Внизу полыхала распластанная иномарка. Теперь из нее

вырывались не сполохи цветомузыки, а самое настоящее

желто‑красное пламя. На белом снегу чернела крестообразная

фигура опрокинутого навзничь человека.

— Ружье есть?! — страшным голосом закричал чеченец. — Где

балкон?!

В правой руке у него появился длинный черный пистолет, в

левой — телефонная трубка, продетым в спусковую скобу

пальцем от тыкал в клавиши номеронабирателя и дико озирался

по сторонам.

— Что случилось? — из кухни прибежала встревоженная Маша.

— Зачем вам ружье?

— Иди в ванную, на пол ложись, сейчас стрелять будут! —

оскалясь, крикнул Лечи. И тут же, уже спокойней, сказал в

телефон:

— Магомет, меня накрыли у спеца, ребят побили, машина горит.

Дверь железная, но долго не продержусь, давай быстрее!

Адрес?

Он повернулся к остолбеневшему хозяину.

— Какой у тебя адрес?

Сливин продиктовал, Лечи повторил его в микрофон. В то же

время Маша по слогам произносила в телефон название улицы,

номер дома и квартиры, на другом конце провода, повторяя,

чтобы не ошибиться, оператор дежурной части ГУВД его

записывал. Казалось, адрес Сливиных являлся сейчас самой

важной вещью на свете.

Первой приехала группа немедленного реагирования районного

УВД. Тупорылый, сверху напоминающий жука, «уазик»

растопырился дверками вблизи горящей автомашины и

выплюнул три неуклюжие из‑за бронежилетов фигуры с

автоматами наперевес.

— Если поднимутся, дверь не открывать! — предупредил Лечи.

— Может, это переодетые…

Пистолет он не спрятал, только поставил на предохранитель и,

осторожно выглядывая в окно, держал его наготове — стволом

вверх. Сливина карманное оружие пугало больше, чем ранцевый

ядерный фугас или пульт управления атомным зарядом.

Сильней всего ему хотелось, чтобы притягивающий

неприятности гость как можно скорее ушел.

терялись в догадках: что делать? Обычно, после недолгих

консультаций с райкомом партии, дыру надежно цементировали

и забывали о параллельном «ничейном» мире.

Случалось и по‑иному: «Подземвентиляция» или линейная

бригада «Метростроя» пробьют по своим надобностям шурф и

окажутся в ярко освещенном туннеле, тут же завоют сирены и

закрутится такая карусель, что уже никто — от рядового

проходчика до управляющего — не рад, что влезли в сферу

секретного ведомства. Здесь ход событий был несколько иным:

бригаду мгновенно снимали с работ, все прослушивали короткую

лекцию о бдительности и давали подписку о неразглашении,

после чего обходили опасное место за версту. А штольня

заделывалась мгновенно, словно сама собой, да так, что и следа

не оставалось.

Тогда спецподземсооружениями непосредственно занималось

пятнадцатое управление УКГБ Москвы, а курировал их

одиннадцатый отдел КГБ СССР во главе с генералом

Верлиновым. Почти все пространство подземных переходов

находилось под техническим контролем: телекамеры, емкостные

датчики, системы электрической защиты, автоматические

стреляющие устройства с радиолокационным наведением… Да

регулярные обходы оперативно‑профилактических групп

два‑три раза в неделю… Десятилетиями все здесь было

спокойно: только в восьмидесятом, перед Олимпиадой, какой‑то

бродяга попал под очередь АСУ, да в восемьдесят третьем

четыре террориста пробрались почти ко входу «кремлевского

метро», но сработала сигнализация, и их взяли мгновенно —

словно ураганом снесло!

Тогда же карантинно‑надзорная служба подготовила

сверхсекретный доклад: «О влиянии техногенных излучений

системы спецсооружений на спелеофауну». Андропов лично

изучил досье с фотографиями метровых крыс и пауков и

наложил резолюцию, состоящую из трех пунктов: «1.

Подготовить операцию по уничтожению всей этой нечисти. 2.

Информацию засекретить. 3. При утечке сведений провести

контрпропагандистскую кампанию с привлечением авторитетных

специалистов».

Но уже наступало время, когда генсеки умирали чаще, чем

выполнялись их распоряжения. А потом и вовсе все покатилось

Клюв высморкался, но в нейтральном звуке Волк уловил нотку

согласия.

— Я самого Тепкоева знаю, с его младшим братом дружу, —

похвастался он. — Хотел сразу подойти поговорить, так Лечи не

пустил. «Потом, потом!» Но все равно пробьюсь к Магомету!

Хочешь, и за тебя слово скажу?

— Конечно, какой разговор? Наверху веселей, — согласился

Клюв. — И вообще, чем камни класть, лучше мужское дело

делать. Хотя… Тут у них тоже что‑то большое затевается…

Навстречу двигались несколько теней с фонарями, Клюв на

всякий случай замолчал. Желтоватые лучи равнодушно

скользнули мимо. Здесь ходили только свои. Километровый

отрезок туннеля с двух сторон огородили испещренными

бойницами стенами, поставили часовых, словно полевой лагерь

разбили в одном из горных ущелий. Центром лагеря являлась

большая брезентовая палатка с отдельным кольцом охраны. Что

там происходило, держалось в тайне, хотя отрывочные сведения

и просачивались сквозь брезент.

— Давай сюда, чтоб Битый Нос не увидел, — Клюв,

пригнувшись, нырнул в узкое ответвление коридора. Здесь было

сухо и, если учесть, что почти вся территория лагеря

превратилась в огромный нужник, на удивление чисто.

Присев на камни, земляки раскурили мастырки и, используя

вместо кальяна с каналами подсоса воздуха составленные

трубочкой кулаки, глубоко втянули сладковато‑пряный

дурманящий дым.

— Какого‑то парня в штаб привезли, — сказал Клюв,

расслабляясь. — Инженер. Два дня что‑то делает. Видно,

важная птица.

— Что делает? И почему важная? — невнятно спросил Волк.

— Ребята слышали, как про Саддама Хуссейна рассказывал. Тот

его знает, к себе приглашал, на работу.

— В Турцию, что ли?

— Куда‑то туда. Но платить, наверное, хорошо будут. — Клюв

говорил тихо, он почти засыпал.

— Лучше бы бабу привезли… — мечтательно процедил Идигов.

Тело его стало легким и чуть приподнялось над жесткими

камнями. Скоро оно воспарит в воздухе. — Помнишь, нам ту

обещали? Красивая сука… Жалко, убежала! И Алика зарезала…

камуфлированного ватника. Через минуту хитиновые челюсти,

впрыснув анестезирующую слюну, прокусили кожу на шее Клюва.

* * *

Арсен Татаев по прозвищу Битый Нос и раньше не ждал приема

у Магомета Тепкоева. Теперь специально предупрежденная

охрана пропускала его в любое время суток.

Стремительно пройдя через анфиладу комнат, посетитель нашел

могущественного руководителя криминальной чеченской

диаспоры в кабинете играющим в нарды со своим секретарем.

— Готово! — с порога выкрикнул Битый Нос и по тому, как

встрепенулся обычно невозмутимый Магомет, знающий его

человек мог безошибочно определить, что речь идет о чем‑то

чрезвычайном.

— Все точно?

— Точно. Он кнопки понажимал, и там экран загорелся:

«Готовность номер один». И лампочка красная замигала, как в

кино, с жужжаньем таким: «З‑з‑з! З‑з‑з!» Как пилой по нервам,

мне аж не по себе стало…

Возбуждение пришедшего наэлектризовало атмосферу в

большой комнате, заставленной компьютерами, телевизорами,

пультами связи словно демонстрационный зал фирмы «Сони».

Лечи вскочил, сунул руки в карманы яркого спортивного костюма,

явно порываясь куда‑то бежать, но не зная — куда, затем

нервно зашагал из угла в угол. Магомет подошел к столу, взял

черную трубку одного из радиотелефонов, подбросил на ладони

и положил обратно.

— Так что, кто‑нибудь по пьянке может сейчас взорвать эту

штуку? — криво улыбнувшись, вдруг спросил он.

— Кто‑нибудь не может, — Битый Нос порылся в карманах и

извлек пару затейливых ключей. — Я там сейф в пол

забетонировал, а в него пульт запер. И четверых часовых

поставил: «Кто подойдет ближе чем на метр — стреляйте!» А

если ты захочешь рвануть заряд — пожалуйста! В любой

момент!

— Как там этот… инженер? — небрежно поинтересовался Лечи.

Битый нос лениво махнул рукой.

— Еще не понял ничего. Денег ждет.

ни на йоту не сбавившей скорость, и, разъяренный столь

невиданной дерзостью, ринулся в погоню. Рассекающие сухой

морозный воздух мощные торпеды почти соприкоснулись

бортами, со зловещей медлительностью электрический

подъемник опустил наглухо затонированное стекло, и

сантиметровый пласт специального стеклопакета нехотя съехал

вниз. Ванька Череп и еще три известных в Москве бандита

встретились взглядами с четырьмя сотрудниками группы

активных действий Главного управления охраны, носящей

кодовое название «Ад», и молниеносно поняли, что реванш

взять не удастся. Зеркальное вогнутое стекло ценой в три

тысячи четыреста пятьдесят долларов резко дернулось вверх и

стало на место, зловещий «мере», тормознув, отвалил в сторону

и некоторое время ошарашенно катился в правом ряду на

позорных восьмидесяти, но вскоре очухался и вновь рванулся

вперед, решив отыграться на ком‑либо другом.

— Наложили в штаны, сволочи! — старший группы проводил

свинцовым взглядом из‑под тяжелых надбровных дуг

незадачливых конкурентов и, презрительно сплюнув в их

сторону, закрыл окно. — Рука так и чесалась забросить им

«яблочко», еле сдержался… Если бы на трассе машин

поменьше…

Он подбросил на ладони небольшой стальной шарик новейшей

осколочной гранаты.

Следивший за новинками вооружения, генерал Верлинов всегда

комплектовал одиннадцатый отдел последними образцами, но

про «яблочко» он только слышал — на склады эта изящная

штучка еще не поступала. Верлинов знал, что она компактней,

чем «Ф‑1» или «РГД‑5», вдвое легче, хотя не уступает по

мощности. И еще одно отличие: если тут выдернуть чеку, то

обратно ее уже не вставишь — надо бросать!

«Чайка», не снижая скорости, проскочила Волоколамку и

вылетела на Ленинградский проспект. Вздохнув, Верлинов

откинулся на мягкую кожаную подушку. Он не ел почти двое

суток: не было времени, да и постоянное нервное напряжение не

способствовало аппетиту. Сейчас есть тоже не хотелось, лишь

мучила жажда. Мимолетный эпизод у Речного вокзала не помог

ответить на главный волнующий вопрос: какая сила вытащила

его из Греции?

не могло: мощные спецслужбы не вылупляются в одночасье, как

инкубаторские цыплята. Но другого объяснения феномену его

эксфильтрации не существовало.

Не сбавляя скорости, «Чайка» влетела в ворота Спасской башни.

* * *

Координатор теневой деятельности сообществ, организаций и

группировок Московского региона Сергей Петрович Калядов

являлся всезнающим и всемогущим лишь для фигур среднего и

верхнего уровней. На нижнем его вообще не знали и

звероподобные «быки» конкретных территорий, признающие

лишь одного бога — еще более звероподобного «бригадира»,

вполне могли вытянуть его стальной пружинной дубинкой

поперек не лишенной интеллигентности физиономии. На

высшем уровне криминальной власти, уже почти избавившейся

от банальных признаков криминальности и имеющей форму и

содержание обычной финансовой или государственной власти, к

нему относились с легкой снисходительностью, как к полезному

и в общем‑то ценному работнику, который, однако, в силу

бедности и малозначительности никогда не войдет в круг тех, кто

является хозяевами сегодняшней жизни, элиты, легко

позволяющей себе обедать в Хаммеровском Центре на

Краснопресненской набережной.

— Рекомендую эти сигары, настоящая гаванна из запасов

Политбюро…

В курительной комнате на шестом этаже было пустынно и

довольно прохладно. Река еще не стала, казалось, от черной

воды поднимается легкий парок. Сидящий перед Координатором

Семен Поплавский считался одним из самых богатых людей

Москвы и, несомненно, являлся хозяином жизни. Он был другом

мэра, спикера верхней палаты парламента Норейко, известного

в кругах столичной политической элиты под прозвищем

Красавчик, управляющего делами Администрации Президента —

неказистого человечка, которого шепотом называли Кукловодом,

Ваньки‑Черепа, Магомета Тепкоева — Горца и еще доброго

десятка людей, определяющих не только теневую, но и

легальную жизнь столицы, а значит, и всей России.

— Твой морячок должен быть тебе благодарен: ты спас ему

своими приятелями‑деловиками, ныне политиками,

руководителями местных органов власти, президентами и

генеральными директорами акционерных обществ, товариществ

с ограниченной ответственностью, управляющими банков. И

плюют они уже не только на рядовых оперативников, но и на

генералов, потому что водят дружбу с многозвездными

генералами, и никому не приходит в голову поинтересоваться: а

что лежит в основе столь трогательной дружбы? Правда,

случаются и у них сбои: вынырнула из серой неизвестности

новая фигура — Коржов, Служба безопасности Президента,

лязгнул зубами, после чего две сильнейшие подпорки

Поплавского — начальники ГУВД и столичного УФСК —

вылетели на пенсию… Да и мэр без них зашатался: вдруг новых,

неуступчивых назначат, тогда в один миг можно из кожаного

кресла за пять тысяч баксов пересесть на голые,

отполированные вонючими арестантскими телами нары… Только

откуда они возьмутся — неуступчивые, и кто их назначать

станет? Обошлось!

— Задумался? — неодобрительно спросил Поплавский. — Зря.

Я о серьезных вещах толкую.

Вроде ничего особенного шеф и не сказал, а у Координатора

холодок по коже: тут ведь не кричат, ногами не топают, не

угрожают; мигнет этот глаз из‑под папье‑маше — и нет больше

на свете Сергея Петровича. И прекрасный бордовый галстук за

сто долларов ему не нужен, и пошитый в Париже костюм ни к

чему, и накопленные двести тысяч «зеленых», и особняк на

Кипре, и другие мелочи…

— Извините…

— Я вот что говорю: морячка оставлять нельзя. У него сейчас

неприятности, трибуналом пугают, и жена стервой оказалась, и

на службе все наперекосяк…

— Откуда вы все это знаете? — не удержался Координатор.

Уголки морщинистых губ чуть приподнялись: человек под маской

довольно улыбался.

— Если бы я ничего не знал, то на твоем бы месте сидел. А ты

— на моем. Деньги на ветер бросать нельзя. Как в преферансе:

не уверен — не делай ставку! Потому я карты и не люблю.

— А зачем вам его жена?

— Вот тебе раз! — искренне удивился Поплавский. — Жизнь‑то

заученным жестом достали яркие сигаретные пачки, прикурили.

Дорогая одежда, дорогая обувь, дорогие прически, дорогие духи.

Профессионалки высшего класса. Впрочем, другие сюда не

попадали.

— Идите к нам, девочки, сейчас вместе посмеемся, — радушно

пригласил Поплавский, и те, сверкнув улыбками, мгновенно

приняли приглашение.

— Так вот, — продолжил человек с лицом из папье‑маше. —

Идет через проходную работяга, катит тачку, она прикрыта

газетой. Охранник из своего окошка перевесился, газету — хвать!

А под ней ничего нет… И на другой день такая картина, и на

следующий. Охранник извелся: выскакивает каждый раз, газету

срывает, тачки обнюхивает — ничего! Так месяц прошел, наконец

тот перестал тачки катать. А охранник не может успокоиться,

однажды бутылку водки купил, угостил работягу и взмолился: ну

расскажи, что ты под газетой вывозил? А работяга удивился и

отвечает: да я просто тачки воровал!

Поплавский от души рассмеялся. Девочки деликатно его

поддержали. Координатор даже не улыбнулся. Поплавский

хлопнул его по плечу.

— Да хватит хмуриться! Найдем что под газету положить! И на

тачку есть покупатели. Пойдем обедать!

Тяжело поднявшись, Калядов двинулся со своим спутником к

лифтам.

— Ты знаешь, что твоя горилла когда‑то плавала на подводной

лодке? — неожиданно спросил директор «Города».

— Лисогрузов? — Координатор уже устал удивляться. — Не

знал…

— Пусть подберет человек пять‑шесть, знакомых с этим делом,

кандидаты у меня имеются. А план мы еще подработаем. Очень

тщательно подработаем. Сбоев тут быть не должно.

Путаны догнали их у прозрачной лифтовой шахты.

— Мальчики, может, вместе пообедаем? — спросила блондинка.

Координатор покачал головой:

— Мы на диете.

Ни он, ни Поплавский не заводили случайных знакомств. У

девчонок не было никаких шансов. Абсолютно никаких.

* * *