Данил Корецкий

Пешка в

большой игре -2

Данил Корецкий

Акция прикрытия

(Пешка в большой игре‑2)

Глава первая

Округлый черный предмет отчетливо выделялся на лазурной,

расцвеченной солнечными бликами поверхности Эгейского моря.

– Вот он! – Пилот полицейского вертолета чуть повернул

штурвал, входя в пологий вираж.

– Похоже, – мрачно отозвался наблюдатель, прикладываясь к

биноклю. Именно он должен был первым заметить объект

поиска. Потому что вся операция по задержанию крупной партии

наркотиков закрутилась на основании его рапорта. Тридцать

инспекторов, двенадцать негласных сотрудников, четыре катера

плюс поддержка двух сторожевиков военно‑морских сил...

Несколько миллионов драхм – псу под хвост: захваченная по

всем правилам проведения специальных операций шхуна

оказалась стерильно «чистой»!

Что может сказать в свое оправдание инициатор перехвата

инспектор Иорданидис? Что осведомитель Зоркий

исключительно надежен и его информация подтверждалась в

девяноста пяти случаях из ста? Это всего‑навсего слова,

которые ровным счетом ничего не стоят.

Что рыбаки успели выбросить груз за борт – годится в качестве

рабочей версии, но опять же нужны подтверждающие факты.

Вот почему инспектор занимает место рядового наблюдателя и

уже два часа с высоты триста шестьдесят метров до боли в

глазах вглядывается в отблескивающую водную гладь.

– Берег‑3, Берег‑3, я – Глаз, обнаружен резиновый бурдюк, –

сказал Иорданидис в микрофон рации.

Дело сделано! Какая разница, кто первый заметил? Главное, что

выброшенный груз существует... Он заметно воспрял духом,

голос повеселел.

– На траверзе южной оконечности острова Тинос. Три километра

к востоку. Поторопитесь, здесь сильные течения! Да, мы сбросим

цветовую шашку.

зябко.

У стандартных зеленых, с красными якорями, ворот маялись под

пронзительным ветром мужчина и женщина средних лет, явно

сельской внешности. Уже полтора часа они разговаривали с

выходящими из части матросами, но ничего не добившись,

попросили мичмана на КПП пропустить их к командиру.

Дежурный позвонил по внутреннему телефону, и хотя для

приема родителей существовали специальные дни и занимался

этим обычно зам по работе с личным составом, командир

распорядился немедленно доставить посетителей к нему.

В аскетическом, чтобы не сказать убогом, кабинете мужчина и

женщина увидели высокого сухопарого человека в морской

форме с погонами капитана второго ранга. На самом деле

сидящий за столом и внимательно разглядывающий вошедших

Сушняков имел звание подполковника госбезопасности, он

возглавлял морское отделение одиннадцатого отдела КГБ СССР,

замаскированное под обычную флотскую часть, и форма

являлась одним из элементов маскировки. Ничего этого

посетители, естественно, не знали. К тому же их интересовали

более прозаические и куда более важные вещи.

– Мы к сыну приехали, к Васе Тимофееву, – начал мужчина,

привычно стащив с головы шапку. – Заранее списались и

договорились. А его нет! И никто не говорит – где.

– И напарника его нету, – вступила женщина. – Феди

Прокопенко. А матросики глаза в сторону отводят и не говорят

ничего!

– Вот жена и заволновалась: не случилось ли беды... – Мужчина

переступил с ноги на ногу. – Ну и я, конечно... Сын как‑никак!

Сушняков вздохнул.

– В походе они. Жаль, что зря проехали, но что поделаешь –

служба есть служба! Сейчас вас накормят, оплатят дорогу и

отвезут на вокзал. Я распоряжусь.

– Так, значит, ничего не случилось? – не успокаивалась мать. –

Все в порядке у него? Живой, здоровый?

Ей не нравилось, что командир не смотрит в глаза, как и те

матросы, у которых они пытались расспросить о Васе.

– В походе, – повторил Сушняков, закапываясь в бумаги.

Наступила томительная пауза.

– Пойдем, Варвара, сказали же тебе. – Мужчина взял ее за руку.

аквамариновой толще неподвижно зависшую тень,

напоминающую очертаниями человеческую фигуру. Второй труп

тоже оказался облаченным в черный гидрокостюм и акваланг,

вес которого и удерживал покойника на глубине двух метров.

Через пару дней гнилостные газы преодолели бы тяжесть

дополнительного груза – этот эффект, хорошо знакомый

служащим морской полиции и судебным врачам, не позволяет

надежно прятать концы в воду.

Парящие кругами чайки наблюдали, как матросы с надувной

лодки заводили сеть и кран‑балкой втаскивали аквалангиста па

борт катера. Теперь два распирающих черную резину тела

лежали рядом на вымытых добела досках палубы. По лицу

продолжающего манипулировать рулем капитана можно было

определить, что он считает свою посудину безнадежно

оскверненной.

Процедура осмотра повторялась, вновь щелкала фотокамера,

криминалисты в прозрачных разовых перчатках привычно

ворочали мертвеца.

– Они погибли в один день, – ни к кому не обращаясь, сказал

доктор. – Уверен, что и причина смерти окажется одинаковой.

Криминалисты переглянулись. Гидрокостюмы и акваланг явно

иностранного производства, на поясе одного утопленника боевой

нож, у второго – пустые ножны. Вряд ли оба просто

захлебнулись. Совершенно ясно, что это не рядовое дело.

Места обнаружения трупов обозначили буйками, надувную лодку

подняли на палубу, катер взял курс на берег. Только желтые,

постепенно светлеющие и все более расплывающиеся пятна

напоминали о происшедшем. Они сохранились до вечера:

специальная краска маркировочных шашек очень устойчива к

морской воде.

В Москве было пасмурно и зябко, дул пронизывающий ветер,

срывался сухой колючий снег, больно секущий лица прохожих,

отчего на мучнистого цвета коже проступало подобие румянца.

Суетящиеся в вечной толчее мегаполиса люди в основном

являлись жертвами перестройки, потому что преуспевшие в

экономических и политических реформах катили по городу в

теплых, комфортабельных лимузинах.

Защищенные бронированными бортами специальных «ЗИЛов» и

высококлассными, профессиональными телохранителями из

подлежали расстрелу, многолетнему тюремному заключению

или, по крайней мере, исключению из партии, снятию со всех

постов и гражданской смерти.

Сейчас, правда, на смену гражданской с высокой долей

вероятности пришла возможность обычной, биологической,

смерти насильственного характера. Ежедневная криминальная

хроника приучила к мысли, что убить могут кого угодно.

Бизнесменов каждый день расстреливают в офисах или

подъездах собственных домов, взрывают в машинах; крутым,

отпетым бандитам всаживают пулю в лоб или затылок еще

более крутые и отпетые. Наиболее благополучна судьба

политиков и проституток – их не отстреливают в массовом

порядке. Наверное, потому, что и с теми, и с другими легко

договориться.

Полковник госбезопасности Дронов выгодно отличался от

пассажиров тысяч других рассекающих столицу машин. Он не

посадил рядом с собой ни политика, ни миллиардера, ни

проститутку, не опохмелялся на ходу, не решал по спецсвязи

личных проблем, не имел при себе валюты и даже оружия,

положенного по роду деятельности. К тому же думал он

исключительно о службе.

Во многом это объяснялось тем, что более полугода, пока шло

служебное расследование и уголовное следствие по делу о

бывшем одиннадцатом отделе КГБ СССР, он находился в

«подвешенном» состоянии и пребывал в полном неведении

относительно своей судьбы. Лишь неделю назад полномочная

комиссия при Директоре ФСК вынесла заключение о полной

непричастности Дронова к злоупотреблениям генерала

Верлинова. Более того, было признано, что он принял

решительные меры для предотвращения ухода

генерала‑изменника за кордон и наведения порядка в

подразделении.

Сегодня Дронов получил назначение на должность начальника

отдела и полковничьи погоны. А потому его переполняло

желание хорошо зарекомендовать себя в новом качестве и

оправдать доверие руководства. О посторонних вещах, а тем

более о личной выгоде свежеиспеченный полковник думать не

мог – время для этого еще не пришло.

Неброская черная «волга» с антеннами радиотелефона и

Но сотрудники одиннадцатого отдела не успели забыть генерала

Верлинова, который всегда смотрелся щеголем, независимо от

того, одет он в гражданское или в форму. Умение одеваться с

иголочки было у него врожденным, как и породистость лица,

значительность манер, весомость речи. Такие вещи не

вручаются вместе с погонами. Верлинов выглядел генералом.

Дронов же, с его простоватым лицом, грубыми ухватками и

неистребимой, неосознаваемой привычкой копировать

руководство, даже бывшее и опальное, не тянул выше

исполнительного и деятельного капитана.

– Бывший начальник планировал присвоение несвойственных

отделу контрольно‑надзорных функций, проводил недопустимые

эксперименты по использованию землетрясений направленного

действия, похитил специальное снаряжение и оружие, –

продолжал полковник. – Когда пришло время за все отвечать, он

использовал служебное положение и на подводной лодке

морского отделения попытался бежать за границу! Только наша

бдительность и решительные действия матросов сорвали эту

попытку. Изменник не остановился перед убийством тех, кто

пытался его задержать, но и сам был уничтожен...

Стоящая в комнате тишина загустела и стала буквально

гробовой. Присугствующие в самых общих чертах знали о

происшедшем. Но последняя фраза оглушила, потому что

содержала совершенно новую и В полном смысле слова

убийственную информацию. После мгновения шокового

оцепенения начальники подразделений и служб зашевелились,

вдоль длинного стола заседаний прокатился возбужденный

шумок. Начальник научно‑экспериментального института

Данилов ослабил узел галстука и вытер платком взмокший лоб.

«Заволновался генеральский любимчик», – отметил про себя

Дронов и повысил голос:

– Следствие по делу Верлинова подходит к концу, но необходимо

искоренить и питательную среду, сделавшую возможными его

преступления! Я намерен разоблачить всех соучастников

изменника и либо предать военному суду, либо просто выкинуть

за ворота!

При этом полковник в упор смотрел на Данилова, и тот явно

чувствовал себя неуютно.

– Как вы знаете, недавно у нас изменилось название. Это не

превратится во второстепенный отдел. Неминуемо снизятся

«потолки» званий, упадет роль начальника... Значит, никогда не

бывать Дронову членом коллегии ФСК, никогда не получить

генеральские погоны! И хотя открыто выступать против

предложений Директора Дронов не мог, но он не собирался

рубить сук, на котором сидит. Способы сохранить штаты, силу и

мощь Управления предстояло продумать. А пока полковник

прилежно говорил то, чего от него ожидали. Тем более что дело

было привычным.

* * *

Секретное заседание правительства Республики Греция

посвящалось страшной находке у острова Тинос. Докладывал

министр общественного порядка Папатемелис – высокий грузный

мужчина с редкими волосами, тщательно уложенными один к

одному поперек отчетливо различаемой лысины.

– Изложенные выше факты позволяют сделать вывод, что мы

столкнулись не с простым убийством, а с деятельностью

специальных служб другого государства, – закончил он свое

выступление и, собрав несколько листков с машинописным

текстом и строгими грифами в черную кожаную папку, опустился

на мягкий стул с высокой резной спинкой.

В огромном зале наступила тишина. Косые солнечные лучи били

в узкие, под потолок, окна, высвечивая летающие в воздухе

серебристые пылинки и отражаясь зайчиками от зеркального

узорчатого паркета. Премьер‑министр Папандреу обвел

взглядом членов Кабинета, восседавших вокруг массивного

дубового стола. Аккредитованные при Доме правительства

журналисты острили, что, если министров одеть в доспехи, они

напоминали бы рыцарей короля Артура. Сейчас ни одного

газетчика здесь не было.

– До сих пор ничего подобного у нас не происходило, – словно

размышляя вслух, произнес министр по делам Эгейского моря

Кадакас и поправил очки в тонкой оправе, дымчатые стекла

которых придавали моложавому лицу таинственное выражение.

– Территориальные воды Швеции – другое дело, инциденты там

уже навязли в зубах... Значит, должна быть какая‑то причина!

агентством. Для максимальной эффективности и полноты

расследования, мне кажется, следует объединить усилия

ведомств господ Папатемелиса и Скандалидиса... Министры

внутренних дел и общественного порядка кивнули.

– Необходимое содействие окажет господин Арсенис, –

продолжил глава Кабинета, и министр национальной обороны, в

свою очередь, выразил полное согласие. – А в случае

необходимости мы обратимся к нашим американским друзьям.

– Как быть с дипломатической оценкой событий? –

поинтересовался министр иностранных дел. – Не следует ли

внести ноту протеста российскому правительству?

Несколько секунд премьер размышлял.

– Наверное, не нужно спешить с официальными заявлениями,

господин Попульяс. А вот приватно оповестить посольство о

происшедшем и выразить свою озабоченность... Это другое

дело. Ведь у нас ровные дружеские отношения с Россией. И

пока не установлено, что инцидент связан с посягательством на

интересы Греции, не стоит их обострять. И еще... Папандреу

замолчал, что‑то обдумывая.

– Вы знаете, что коммунисты вновь поднимают в парламенте

вопрос о выходе из НАТО. Их поддерживают новые демократы –

это сто двадцать голосов из трехсот. Поэтому расследование

имеет очень важное политическое значение. Если будет

установлено, что республика подвергается воздействиям извне и

это угрожает ее безопасности, Палата депутатов ни за что не

проголосует за такое решение...

* * *

Через два дня Андреас Иорданидис сидел в приемной

начальника отдела криминальной полиции министерства

общественного порядка, дожидаясь пока минутная стрелка

ручного хронометра преодолеет последние пять делений. Его

вызвали на десять часов, а шеф отличался крайней

пунктуальностью, поэтому подчиненные старались всегда

являться заранее, чтобы избежать опозданий и связанных с

ними разносов.

Андреас поерзал на жестком стуле. Казалось, секунды

непоколебимой силы. Бык. Прозвище приклеилось в молодости,

когда начинающий полицейский с разбега вышиб головой дверь

дешевого мотеля, выбив пистолет у притаившегося за ней

бандита. Потом случалось много историй, закрепивших эту

кличку, и не все они были связаны с похождениями в

профессиональной сфере. Так что предусмотрительность его

супруги имела основания.

Сейчас Бык в спокойной позе восседал за огромным столом,

положив скрещенные руки на стандартную, толстого картона,

папку для материалов расследования.

– Проходите, господин Иорданидис, – густым голосом прогудел

он и, обозначив попытку встать навстречу гостю, по‑настоящему

поздоровался за руку, чем очень удивил инспектора. На такой

прием мог рассчитывать визитер в ранге не меньше начальника

участка. Да и то не всякий.

Обостренная интуиция полицейского связала необычно

любезную встречу с наличием в кабинете постороннего –

худощавого мужчины, почти полностью утонувшего в большом

кожаном кресле.

Однако шеф вел себя так, будто они находились наедине.

– Присаживайтесь, – дружески предложил он. – Ваша находка

оказалась чрезвычайно важной. Два утопленника, да не просто

утопленника... Впрочем, вы, наверное, слышали о результатах

вскрытия? Инспектор пожал плечами.

– Совершенно ничего. В участке никаких материалов нет... Я

пытался расспросить доктора, но он повел себя как‑то странно...

У меня создалось впечатление...

Иорданидис покосился в сторону человека в кресле. Тот сидел

неподвижно, прикрыв глаза, – создавалось впечатление, что он

дремлет.

– Продолжайте. – Бык успокаивающе махнул могучей рукой.

– ...что вся информация по этому делу засекречена.

– Совершенно правильно, – удовлетворенно кивнул шеф. – Я

рад, что ничего не просочилось наружу. Нам ни к чему лишние

осложнения...

Тяжелый взгляд гипнотизировал инспектора. Бык выжидал, но и

Андреас умел проявлять сдержанность. Пауза затянулась. Шеф

удовлетворенно кивнул еще раз.

– Сейчас вы поймете, что я имею в виду. – Он раскрыл папку,

– Совершенно верно, – кивнул Бык массивной головой. – Пули от

русского подводного пистолета конструкции Симонова.

– Зачем же русским убивать друг друга? – машинально спросил

Иорданидис. – Да еще в наших территориальных водах?

– Это один вопрос. – Шеф загнул крепкий, поросший волосами

палец. – Кто совершил двойное убийство? Это второй вопрос.

Почему русские боевые пловцы проявляют активность на

греческой территории? Нет ли здесь угрозы для нашего

государства? Таковы третий и четвертый вопросы, а за ними

неизбежно последуют многие другие, причем обычный криминал

тесно переплетается с политикой и государственной

безопасностью... Именно поэтому расследование должны

проводить полиция и контрразведка совместно.

Андреас уже давно ожидал чего‑то подобного, но только сейчас

отчетливо понял, почему в кабинете находится посторонний и

какая роль в этой истории уготована ему самому. Похоже, Бык

ожидал вопросов, но у инспектора имелся только один.

– Почему именно я?

– Во‑первых, вы один из самых способных и перспективных

сотрудников...

Иорданидис знал, что это неправда. Начальство никогда не

считало его ни способным, ни перспективным. А провал

последней операции вообще ставил под сомнение дальнейшую

карьеру.

– Во‑вторых, вы обнаружили этих русских... Тоже неправда.

Тогда к расследованию можно было привлечь не менее десятка

человек – от пилота вертолета и капитана катера до патрульных,

сопровождавших трупы в морг.

– А в‑третьих... – Бык замолчал, как бы взвешивая: стоит ли

говорить то, что он собирался сказать. – В‑третьих,

контрразведка из нескольких кандидатур выбрала вас.

Шеф указал на третьего молчаливого участника разговора.

Человек в кресле уже не спал и не имитировал сон. Он

внимательно рассматривал Иорданидиса, и Андреас ощутил, что

взгляд у контрразведчика острый, пронизывающий насквозь.

– Знакомьтесь, – с несвойственной ему церемонностью сказал

Бык. – Грегорис Влакос, Андреас Иорданидис.

Контрразведчик пружинисто вскочил и протянул руку. Ладонь

была увесистой и жесткой.

акваланга показало, что выход в воду произошел на глубине

тридцати метров. Здесь была лодка! – Внезапно контрразведчик

осекся и махнул рукой. – Ладно. Что найдут, то найдут. Увидим.

– Если лодка и была, то давно ушла, – размышлял вслух

Иорданидис. – Не станет же она дожидаться, пока ее выловят

тралом...

– Ладно! – повторил Влакос, но не удержался и по инерции

произнес. – Мало ли как бывает в жизни... Авария,

непредвиденная задержка... Когда вы находите убитого, то

обязательно прочесываете окрестности, верно? Хотя

совершенно ясно, что убийца постарается унести ноги

Подальше. Давай лучше поговорим о твоей части работы...

Воцарившаяся было в специально выделенном кабинете

полицейского управления атмосфера дружеской

доверительности мгновенно исчезла. Во всем мире спецслужба

и полиция живут как кошка с собакой. Контрразведчики считают

себя интеллектуальной элитой, охраняющей высшие интересы, и

перекладывают всю грязную работу на полицейских, которые, по

их разумению, существуют именно для того, чтобы возиться в

дерьме. В свою очередь, полицейские платят неприязненным

отношением к рыцарям плаща и кинжала, чьи методы лежат вне

закона и очень похожи на приемы, принятые в уголовном мире.

Когда сотрудники антагонистических систем работают вместе,

стремление к общей цели и личные отношения оттесняют

взаимную неприязнь на второй план, но она может совершенно

неожиданно проявиться в любой момент.

– Я дам задание своим информаторам и буду ждать сообщений,

– сухо сказал Иорданидис. – Расшифровывать агентов я не могу,

поэтому тебе придется доверять мне на слово.

– Конечно, – кивнул Влакос. – Только вот что... Сколько у тебя

осведомителей?

– Девять.

– Этого мало. Надо залегендировать обоснование заданий для

всех офицеров криминальной полиции, чтобы агентурная сеть

побережья была задействована полностью.

– А ваша сеть уже задействована? – спросил Андреас. Влакос

снова кивнул.

– И каковы результаты?

Ответ напрашивался сам собой: если бы контрразведке удалось

Москве, к конкретным целям: Кремлю и спецсооружению 001 –

центральному правительственному бункеру управления в

условиях военных действий. В точку, обеспечивающую

поражение Кремля, по распоряжению генерал‑майора был

заложен инициирующий заряд в виде ядерной боеголовки

средней мощности...» Дронова бросило в жар. Оторвавшись от

документа, он провел рукой по вспотевшему лицу и машинально

вытер ладонь о брюки. Самое страшное, что Данилов не врал,

не фантазировал, не брал на испуг. Начальник института говорил

чистую правду.

«...Доставка заряда к точке инициирования осуществлена с

помощью экспериментальной подземной лодки. Взрывать

боеголовку генерал‑майор, по его словам, не собирался,

намереваясь использовать ее в качестве средства давления на

правительство при проведении какой‑то политической

комбинации, суть которой мне неизвестна. Кто конкретно

производил установку заряда и в каком месте, мне тоже

неизвестно, так как этим руководил генерал‑майор лично. Сетка

точек инициирования в привязке к целям города выполнялась в

единственном экземпляре, и ее местонахождение мне тоже

неизвестно...» – Черт бы его побрал! – Полковник отшвырнул

листок со взрывоопасной, в буквальном смысле слова,

информацией. Мертвый Верлинов переиграл его, да и всех

остальных! Генерал был хорошим оперативником и

неукоснительно выполнял основное правило конспирации:

каждый должен знать только то, что ему необходимо. Он

доверял Данилову и знал, что тот никогда не выдаст, но он знал

и про скополамин, пентонал натрия, другие виды «сывороток

правды», три‑пять кубиков которых полностью подавляют волю

допрашиваемого и развязывают ему язык. Начальнику института

вкололи все пять...

Дронов вскочил с места. Офисное кресло мягко прокатилось по

кабинету и с грохотом ударилось о стену. В дверь немедленно

заглянул плечистый прапорщик.

– Что случилось, шеф?

Полковник отметил быстрый взгляд, мгновенно охвативший

кабинет, и синхронно дернувшуюся могучую руку, в которой

скорострельный портативный «кедр» казался детской игрушкой.

– Все нормально, – устало произнес он, но прапорщик уже

Кремль находится под прицелом сейсмической бомбы,

спецбункеру 001 тоже угрожает опасность, карта точек

уничтожения стратегически важных объектов столицы исчезла,

Управление по безопасности специальных объектов ничего

поделать не может... Ну и что? Выбросят к чертовой матери без

пенсии, как половую тряпку! Не‑е‑е‑т... Дураков нема... Надо

придумать что‑нибудь поумней!

Но ничего умного в голову не приходило. Когда Дронов

возглавлял оперативный сектор одиннадцатого отдела, было

куда проще. Организация наружного наблюдения, техническое

прослушивание, агентурное проникновение, засады,

задержания... Дело знакомое, привычное, он и лично выезжал на

«горячие» ситуации, например, когда в перестрелке с бандитами

погиб капитан Якимов, а его напарника капитана Васильева

задержала милицейская группа немедленного реагирования...

Восемь трупов, лужи, брызги, потеки крови, возбужденные и

злые, со взведенным оружием, спецназовцы... Тогда он

справился в три минуты – вызволил Васильева, забрал труп и

оружие Якимова, дал указания старшему спецгруппы и вместе с

сотрудниками исчез, так и не «засветившись». Однако все это не

требовало большого ума. А сложные операции, изящные

оперативные комбинации и тонкие агентурные игры придумывал

Верлинов. Со стороны казалось, будто особой трудности тут нет,

и, тогда еще подполковник, Дронов считал, что и он сможет

руководить отделом... Проклятый предатель! Куда же он дел

документ?! Если взял с собой...

Полковник вернулся в кабинет, большим сложно‑узорчатым

ключом отпер сейф, извлек тонкую папку и сел к столу. Под

картонной обложкой были собраны копии документов,

относящихся к тому моменту, когда бегство генерала раскрылось

и Дронов исполнял обязанности начальника одиннадцатого

отдела.

Он пролистнул страницы, нашел нужные.

"Начальникам подразделений и служб одиннадцатого отдела КГБ

СССР.

Отозвать из командировок, полевых испытаний, учений и

экспедиций личный состав, провести инвентаризацию

технических средств, вооружения, другого имущества,

проанализировать состояние дисциплины на вверенных

Чижику.

Для устранения вредных последствий допущенной вами

преступной халатности вам надлежит безусловно обеспечить

возвращение Верлинова на базу. В противном случае вы будете

отстранены от должности и преданы суду военного трибунала.

Начальник морского отделения подполковник Сушняков".

"Начальнику морского отделения подполковнику Сушнякову.

Докладываю, что во исполнение вашего приказа пресечена

попытка измены Родине со стороны бывшего генерала

Верлинова. При задержании Верлинов уничтожен. Погибли также

мичман Крутаков, старшина второй статьи Прокопенко и старший

матрос Тимофеев.

Капитан «У‑672» Чижик".

"Врио начальника одиннадцатого отдела подполковнику Дронову.

Докладываю, что ваш приказ выполнен. При попытке изменить

Родине и уйти за границу Верлинов уничтожен. При задержании

погибли три матроса из команды «У‑672».

Начальник морского отделения Сушняков".

Дронов закрыл папку. Именно эти бумаги спасли его карьеру.

Тогда он не вникал в подробности: достаточно было того, что

Верлинов не ушел. Теперь появлялись вопросы... Где тело

генерала? Есть ли при нем координатная сетка? Почему ее до

сих пор не обнаружили? И самый главный вопрос: соответствует

ли содержание шифрограмм действительности? Ведь он,

Дронов, перестраховываясь, давил на Сушнякова, тот, в свою

очередь, страховался и давил на Чижика... А Чижику давить не

на кого, разве что на матросов... Вот трое и погибли. Но дела это

не меняет, все равно Чижик крайний – он внизу пирамиды, в

любом случае обломками завалит насмерть... Как ему

страховаться? Только отрапортовав о выполнении приказа...

Полковник снял трубку аппарата ВЧ‑связи и соединился с

морским отделением.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – отозвался Сушняков.

Голос был усталым. – Лодки ушли вместе с архивами и штабной

документацией. Наблюдатели ихние приходили, но пока ничего

не разнюхали. Следующий этап – вывоз снаряжения и техники...

Подполковник осуществлял тайную передислокацию

спецподразделения с территории ставшей самостийной Украины

и опасался провокаций, силовых конфликтов и

подбородок платком, улыбнулся молодой женщине своей

обычной обворожительной улыбкой, махнул рукой и двинулся

дальше – красивый, раскованный, бесшабашный парень в

джинсах и кожаной куртке. Вряд ли кто‑то, кроме искушенных

уголовников, мог заподозрить в нем полицейского.

Но профессиональное сознание не позволяло расслабляться:

человек, топчущийся по рынку и не делающий покупок, невольно

привлекает внимание, а это крайне нежелательно при

конспиративных встречах. Инспектор выбрался из рыночной

толчеи, наискосок пересек улицу Атинос и вошел в узкий проход

между домами, превращенный в мясной рынок. Пятиметровую

щель сверху накрывала сводчатая крыша, с двух сторон уходили

вглубь прилавки, яркие фонари освещали висящие на крюках

свиные, говяжьи и бараньи туши, выложенные на оцинкованную

жесть влажно отблескивающие филе, широкие плоские грудинки

с выступающими, как клавиши рояля, ребрышками, оскольчатые

разрубы мозговых костей, в которых чуть подрагивал столь

ценимый любителями деликатес.

Через полгода подойдет Пасха с ее обычаем зажаривать

целиком барашка, и разнообразия тут поубавится – только

жертвенные животные различных размеров, выбирай любого, в

зависимости от численности семьи и аппетита, тебе тут же

плотно упакуют покупку в полиэтиленовую пленку, обвяжут

веревкой, чтоб удобней нести... А напротив, на краю овощного

рынка, будут продавать жаровни с шампурами, тоже разной

величины, без труда подберешь под своего барашка, а потом

острый дымок раскаленных углей и дурманящий аромат печеной

баранины...

Андреас сглотнул слюну. Сегодня он еще не обедал, да и

Влакос, ожидающий в машине, – тоже. Где же человек?

Медленно пройдя мясные ряды до конца, полицейский вернулся

на улицу и наконец увидел того, кого ожидал. Полный, безвкусно

одетый человек с незапоминающимся лицом и глазами плута –

респектабельный торговец рыбой Фирс Антонионис – Мидия.

Вряд ли кто‑либо, в том числе и ушлые преступники, могли

заподозрить в нем полицейского осведомителя. Для Фирса это

было очень важно: в отличие от Иорданидиса он рисковал не

служебными успехами и карьерой, а здоровьем и жизнью.

– Здравствуй, Фирс, – негромко сказал инспектор, бесшумно

и состояла его ценность.

– Действительно, нашли двух утопленников, – кивнул Андреас. –

Но почему ты решил, будто их убили? Смерть от асфиксии – вот

вывод врачей. Знаешь, что это означает?

Фирс криво усмехнулся и промолчал. У полицейского мелькнула

мысль, что Мидии известно о шестигранных стрелках,

извлеченных из трупов. Но такое, конечно же, было невозможно.

– Удушье. – Тон инспектора оставался невозмутимым. – Скорее

всего, они запутались в сетях...

– Пусть так. – Осведомитель повторил пренебрежительный жест.

– А куда делся один акваланг?

Иорданидис резко остановился. Теперь он не выглядел веселым

парнем.

– Откуда тебе это известно, черт подери?! Лицо собеседника

осветилось плохо скрываемым азартом. Ради подобных минут

Фирс сотрудничал с полицией. Он любил эффекты. А

рыботорговец Антонионис никогда не смог бы безнаказанно

вывести из равновесия офицера полиции. И мгновенно его

успокоить.

– А оттуда, что его выловил Адам! – торжествующе сообщил

Мидия и умолк, наслаждаясь произведенным эффектом.

Андреас утратил обычную невозмутимость, он жадно ждал

каждого нового слова, даже ноздри раздувались от нетерпения.

– Говори!

– Адам с Тиноса, шхуна «Морская звезда». Хотел продать, но

желающих не нашлось: акваланг какой‑то не такой... Неудобный,

что ли...

Иорданидис глубоко вздохнул, успокаивая забившееся сердце.

Это не вымысел и не совпадение. Влакос объяснил:

дыхательные аппараты боевых пловцов отличаются от обычных

– они не должны давать пузырьков воздуха, а потому имеют

замкнутый цикл с регенерацией газовой смеси. Заряжать их

можно только с помощью специального оборудования.

– Давай по порядку и очень подробно, – выдохнул инспектор и

двинулся дальше. Осведомитель с достоинством шел рядом и

неторопливо рассказывал...

Через четверть часа они расстались. Мидия сдал собранную

информацию, получил подробный инструктаж и очередное

задание.