Андрей Пионтковский

Третий путь…к

рабству

Гарри Каспаров

Пророк Апокалипсиса

Перед вами новая книга Андрея Пионтковского — блестящего

политического аналитика, одного из самых ярких и прозорливых

публицистов современной России.

Еще в январе 2000 года, когда президент Борис Ельцин ушел в

отставку и назначил Владимира Путина своим преемником,

Пионтковский выступил с резкой статьей «Путинизм как высшая

и заключительная стадия бандитского капитализма в России»,

предсказав грядущее удушение демократических свобод и прав

человека, информационное зомбирование, изоляцию от

внешнего мира и дальнейшую экономическую деградацию

страны.

«Реформаторы как Франкенштейн создали монстра реформ,

который, почувствовав вкус сказочного обогащения, уже, как

наркоман, никогда не слезет с иглы бюджетных денег», —

утверждал автор, приходя к страшному выводу:

«Путинизм — это (воспользуемся излюбленной лексикой г-на и.

о. президента) контрольный выстрел в голову России. Вот такое

вот наследство оставил нам Борис Николаевич Гинденбург».

В то время неизбежность подобного развития событий была еще

далеко не очевидной и многие по инерции продолжали верить в

то, что Россия все-таки не отступит от демократического выбора,

сделанного в 1991 году. Разнообразная критика ельцинского

капитализма доносилась со всех флангов — и с

коммунистического, и с национал-патриотического, и (более

осторожная) с либерального. Но Андрей Андреевич

Пионтковский стал, пожалуй, первым человеком в России, кто

сумел разглядеть главный вектор движения страны и четко, с

последовательностью математика, сформулировал возникшие

перед ней тяжелые проблемы.

Огромной заслугой Пионтковского является разоблачение

негативной роли «партии бабла» — той самой величавшей себя

реформаторской части правящего режима, с которой у многих по

инерции связывались надежды на трансформацию России в

развитое демократическое общество. Именно при активном

соучастии сообщества системных либералов (или, проще,

коррумпированностью. Но сейчас это впервые происходит под

лживыми лозунгами «либерализма» и «возвращения России в

лоно мировой цивилизации». Как показано в книге,

«интегрироваться» в мировое сообщество удалось лишь

«элите», рассматривающей Россию как источник бесконечного

личного обогащения. К тому же оно неизбежно отторгнет от себя

потерявших политическую власть владельцев наворованных

капиталов, как это уже случалось с диктаторами типа Ф.

Маркоса.

Только тщательно разобравшись в причинах, которые привели

нашу страну из застойного советского прошлого в

катастрофическое настоящее, и честно оценив роль системных

либералов в создании путинского режима, можно понять, как нам

выбраться из нынешнего тупика и вернуть надежду на достойное

будущее.

Гарри Каспаров

Россия в составе Чечни

6 января 1999 года.

Из всех моих коллег-колумнистов различных изданий меньше

всего мне хотелось бы спорить с блистательной Юлией

Калининой, публикующей свои заметки каждую субботу на

страницах «Московского Комсомольца». Она умна, талантлива,

саркастична и обладает безупречным нравственным вкусом.

Ее реакция на зверское убийство в Чечне трех британцев и

одного новозеландца — естественная реакция потрясенного

преступлением порядочного русского человека: «Я не хочу жить

вместе с теми, у кого норма — отрезать людям головы. Пускай

они делают это, если им нравится, но пусть они живут не с нами.

Пускай живут в своем заповеднике для нелюдей. Я не хочу,

чтобы весь мир думал о моей стране: это та самая Россия, где

иностранцам отрезают головы».

Полностью подписываюсь под каждым словом Ю. Калининой.

Но… Но я не могу забыть, что я живу в той самой России,

которая в течение двух лет бомбила с воздуха и

бомбардировала из орудий массового поражения «Град»

периферии Третьего Рима», о «вечной борьбе Руси со степью»,

об «этносе, изначально враждебном России», своего рода

«малом народе» кавказской национальности и т. д. Редактор

влиятельной газеты глубокомысленно отмечал: «Криминальная

составляющая чеченского режима не оставляет сомнений».

Можно подумать, что у кого-то, а тем более у этого редактора,

еще вызывает сомнения криминальная составляющая

российского режима.

Усиленная деятельность российских интеллектуалов приносила

свои плоды. Никогда еще русские воины не возвращались из

походов с отрезанными ушами своих противников. В конце XX

века нашлась группа академиков и профессоров (Б.

Березовский, К. Эрнст), которые решили восполнить этот пробел.

С гордостью демонстрируя отрезанные уши чеченцев по 1-ому

каналу телевидения, его ученые хозяева преподавали русским

солдатам новые образцы патриотического поведения. Почему-то

интеллигенты, угодничающие перед начальством, опускаются

всегда до больших мерзостей, чем сами властители.

Бродячий проповедник в Иерусалиме учил, что нет эллина и нет

иудея. Прошло двадцать веков, и оказалось, что эту истину все

еще нужно доказывать и, более того, за нее все еще надо

умирать.

Русский рабочий в Грозном сказал, что нет русского и нет

чеченца, и шагнул на ту сторону улицы со своими товарищами

по заводу, как когда-то Януш Корчак шагнул в печь Освенцима со

своими учениками.

Он сделал это не для чеченцев. Им он уже ничем не мог помочь,

да и не нуждались они в его помощи. Он сделал это ради себя,

ради русских и ради рода человеческого.

Зять Клавдии Максимовны сделал свой экзистенциальный выбор

перед лицом смерти. Своим поступком он спас идею

достоинства человека и, что особенно важно для нас, идею

достоинства русского человека. Может быть, это и зачтется нам

когда-то на весах Судеб.

Мы навсегда связаны с Чечней тем, что мы там совершили. И во

всем том, что там происходит, всегда будет и наша доля вины.

Мы все живем в той самой Чечне и в той самой России, где

иностранцам отрезают головы.

обольстителем. Да и сам президент Б. Ельцин мучительно желал

исторгнуть «комплекс беловежья» и войти в будущие учебники

истории не как разрушитель, а как объединитель великой

державы.

Великому славянину списали все долги, убрали таможню, через

которую немедленно хлынул вал контрабанды, и раскрыли руки

для дальнейших матримониальных объятий.

Но при этом Москва упустила из виду одно чрезвычайно важное

обстоятельство. Опираясь на предоставленные Москвой

политические и экономические дивиденды от своей

объединительной риторики, А. Лукашенко стал стремительно

создавать авторитарный режим и необходимый для его

поддержания новый класс — обязанных исключительно лично

ему бояр, опричников, интеллектуальную обслугу, быстро

привыкших к вкусу власти в небольшом европейском

независимом государстве. Власть открывала бывшим серым

аппаратным мышкам не только возможность называться их

превосходительствами, но и путь к обогащению через

всевозможные «Фонды М. Эсамбаева», созданные

президентской администрацией.

Поэтому каждую весну А. Лукашенко будет предлагать новые все

более грандиозные и нелепые конструкции: «союзное

государство», «переводная валюта», «единые органы». Но этот

великий интегратор никогда не согласится на самую простую

вещь — включение Белоруссии в Российскую Федерацию в

качестве одного или нескольких субъектов Федерации.

Диктаторы не становятся провинциальными секретарями

обкомов.

Движимая не разумом, а иррациональными комплексами Москва

может согласится на любые разорительные глупости.

Единственная надежда на мудрого циника Виктора Геращенко,

который, надо полагать, все же не пойдет на создание единой

валюты с двумя эмиссионными центрами. Иначе не только

белорусский народ, как ему уже пообещал А. Лукашенко, но и

русский «будет жить бедно, но недолго».

Так не планируютвойну. Так планируют кровавую Бойню

крестьянства, и даже его самые бесстыдные пропагандисты не

осмелились бы воспевать такую программу. Но слово крестьянин

было заменено кличкой «кулак». И беспощадное уничтожение

миллионов кулаков приветствовалось лучшими представителями

советской интеллигенции — от М. Горького до М. Шолохова.

Прошло еще несколько лет, и условные рефлексы,

координированные со словосочетанием «враг народа»,

заставляли людей доносить на своих соседей и требовать

расстрела своих друзей.

Месяц прошел после взрывов домов в Москве. Преступление не

раскрыто, и следствие не представило ни малейших

доказательств вины какого-либо конкретного лица или лиц

чеченской национальности. Но в общественном сознании слово

«чеченец» уже стало синонимом слова «террорист» и намертво

встало рядом с глаголом «уничтожить». А когда кто-нибудь из

нас проявит минутную слабость и робко спросит, например, о

школах, разрушенных во время бомбардировок, и погибших

детях, на телевизионном экране в своей ежедневной передаче в

прайм-тайм появится придворный карлик — звезда канала ОРТ.

Устало и терпеливо он объяснит заблуждающимся, что никаких,

собственно, школ в общепринятом понимании этого слова в

Чечне нет, а что с раннего возраста там обучаются будущие

террористы и наркодилеры, а потому их уничтожение не только

морально оправдано, но и абсолютно необходимо. Одной из

самых удивительных публикаций, появившихся на прошлой

неделе, была большая статья редактора «Независимой газеты»

В. Третьякова («НГ», 12 октября 1999 г.). Она говорит о природе

новейшей чеченской войны и о состоянии российской

«политической элиты» больше, чем все, что было сказано или

написано по этому поводу до сих пор. Вернее, не столько

говорит, сколько проговаривается. Ведь статья не посвящена

проблеме Чечни. В ней очень длинно и скучно разбираются

последние информационные битвы олигархов. Весь ее пафос

направлен на то, чтобы доказать, что на белоснежном фраке

духовно близкого г-ну В. Третьякову олигарха Б. значительно

меньше дерьма, чем на одеяниях его конкурентов. Увлеченный

этой сверхценной идеей, автор касается темы Чечни лишь

мельком в одном абзаце, там, где это ему понадобилось для

развития основного тезиса. Но этот абзац стоит того, чтобы его

взрывы в Москве служили закреплению в общественном

сознании одной и той же простенькой цепочки условных

рефлексов: «чеченец — террорист — уничтожить».

Именно взрывы в Москве окончательно закрепили эту триаду. И

если президенты, олигархи и редактора ради торжества таких

абсолютных ценностей, как «геополитические интересы на

Кавказе», «консолидация политической элиты» или «величие

России» могут недрогнувшей рукой пожертвовать сотнями

жизней в Дагестане, то что остановит их от такой же

искупительной жертвы в Москве?

Град с такими властителями, и особенно с такими властителями

дум — это Град обреченный.

Пиар на крови

«За Родину! За Абрамовича! Огонь!»

Путин В. В. (В программе «Куклы»)

29 ноября 1999 года.

Уже самим гебельлесиным надоело скучно лгать про точечные

удары и отсутствие жертв среди мирных жителей. Да и не нужна

эта успокоительная ложь нашему разогретому электорату. Его

завораживает захватывающее зрелище массированных ударов

«Градов» и «Ураганов» по Грозному, украшающее все новостные

программы. «Точка» поражения залпом «Града» имеет площадь

6 га, «Урагана» — 16 га. Если это не массовое убийство, то

объясните мне, что это?

Homo Electoratus, сидя в уютном кресле перед телеэкраном,

ощущает себя зрителем увлекательного блокбастера, римейка

«Падения Берлина» с дополнительным эффектом виртуального

присутствия и личной сопричастности к фаллической мощи

российских орудий.

И черт с ними, чеченцами, в конце концов, мирными или

немирными. Ведь объяснил же А. Чубайс (в интервью

«Коммерсанту»), что «не в Чечне дело, что в Чечне решается

вопрос несопоставимо более значимый, чем судьба Чечни, а

именно — возрождение российской армии». Российская армия

возрождается там последние лет 180, как минимум. Но у

Чубайса, агрессивно предлагающего себя в руководители

возвращение коммунистов к власти. Я выбрал бандитский

капитализм». С тех пор российский капитализм не стал менее

бандитским, а карту антикоммунизма невозможно разыграть

второй раз подряд. И тогда режим клептократии, доведший до

разорения и унижения великую страну, нашел самый подлый

способ удержаться у власти — сыграть на патриотических

чувствах российских граждан. Вот уж для кого формула о

«патриотизме, как последнем прибежище негодяев»,

справедлива на все сто процентов.

Около месяца назад Ю. Лужков в интервью «Московскому

Комсомольцу» высказал ряд совершенно справедливых и

бесспорных замечаний о политике правительства в Чечне. В

частности, он говорил о недопустимости бомбардировок по

площадям. В более общей и осторожной форме нечто подобное

говорил и Е. Примаков. Этого оказалось достаточным, чтобы

ведущие средства массовой информации, контролируемые

Кремлем, обвинили их в сговоре с иностранными державами с

целью свергнуть патриотическое правительство Владимира

Путина и лишить нашу армию блистательной победы на Кавказе.

То есть Ю. Лужков и Е. Примаков были официально назначены Г.

Зиновьевым и Л. Каменевым нашего времени. Самое печальное

во всей этой истории то, что, будучи назначенными Зиновьевым

и Каменевым, они и повели себя, как Зиновьев и Каменев. На

немедленно созванных пресс-конференциях и они сами, и их

помощники утверждали, что у них нет абсолютно никаких

разногласий с политикой правительства в Чечне, и заверяли

дорогого Владимира Владимировича в своей полной поддержке.

Генетическая память 1937 года легко актуализируется в нашей

общественной жизни. Сколько раз задавался вопрос, как могли

известные люди в 30-х годах подписывать коллективные доносы,

требовать «расстрелять как бешеных псов» и т. д. А вот так и

могли, как смог в 1999 году один из лидеров «демократического

движения» А. Чубайс, публично донесший на Г. Явлинского как

на «предателя». Характер обвинений, с такой легкостью

бросаемых политическим противникам, показывает, что

кремлевская группа пойдет на все, чтобы удержаться у власти.

Полгода назад внушительное большинство парламента (не

хватило нескольких голосов до 2/3) признало преступными

действия Б. Ельцина, приведшие к гибели десятков тысяч

образовали правительственное большинство в Думе.

Губернаторы-коррупционеры, Жириновский и властители дум

российской интеллигенции — пропутинские либералы.

Последние реализовали, наконец, свою мечту о российском

Пиночете, который железной рукой введет в России

«либеральные реформы», единомыслие и благоденствие. Ну,

будут убиты на пути к этому светлому будущему тысячи, а

скорее всего десятки тысяч людей. Но сказал же в свое время

мошенник, стоявший у истоков новой партии власти: «Ну

убивают немножко друг друга. Но ведь всегда где-нибудь люди

убивают друг друга».

Есть плохие чеченцы. Они взорвали наши дома. Власти нам это

так часто повторяют, что, похоже, они уговаривают сами себя.

Есть хорошие чеченцы, которых мы освобождаем от бандитов.

Самый хороший, самый пророссийский и самый законный

чеченец — Малик Сайдуллаев. Он — председатель Госсовета

Чечни, избранный на эту должность законным завгаевским

Верховным Советом образца 1996 года.

Малик Сайдуллаев рассказывает, что случилось в его родном

селе после освобождения от бандитов: «Солдаты выгнали из

подвалов укрывавшихся там людей. Некоторые из них держали

на руках детей 4–5 лет. Их построили и заставили бежать 6 км до

соседнего села. Всем, кто добежит, обещали сохранить жизнь.

Вслед им стреляли танки».

В том, что Ад есть на Земле, мы уже не можем сомневаться. Мы

ежедневно творим его своими высокоточными «Градами» и

«Ураганами». Если Ад есть на Небе, то в одном из его закоулков

обязательно будет шестикилометровое поле, разрытое

снарядами. По нему вечно будут бежать Чубайс со товарищи.

Они, а не герой России генерал Шаманов. Для одноклеточных не

бывает Ада. Шамановы невинны, ибо не ведают, что творят.

Среди всех тех, кто воспевает позорную и преступную бойню как

Возрождение Армии и России, Чубайс и его друзья умнее всех,

образованнее всех, ярче всех, талантливее всех. А значит, и

подлее всех.

Путинизм как высшая и заключительная стадия бандитского

капитализма в России

не может возникнуть в принципе.

Реформаторы, как Франкенштейн, создали монстра реформ,

который, почувствовав вкус сказочного обогащения, уже, как

наркоман, никогда не слезет с иглы даровых ресурсов и

бюджетных денег.

Лично назначив сверхбогатых, А. Чубайс наивно надеялся, что

начиная с какого-то момента, он сможет ввести новую систему

честных и транспарентных правил игры. Месть олигархов была

мгновенной и беспощадной. Все принадлежавшие им средства

массовой информации обрушились на Чубайса с целью его

морального уничтожения. К сожалению для А. Чубайса, им без

труда удалось обнародовать ряд эпизодов его биографии,

делающих его уязвимым для обвинений по меньшей мере в

«конфликте интересов».

Так же решительно пресекались и робкие и непоследовательные

попытки правительства Е. Примакова ограничить роль

олигархов, оттащить их от бюджетной кормушки и от процесса

принятия государственных решений. Мог меняться

персональный состав высшей олигархии, приближенной к трону:

теряли влияние одни (Смоленский и Виноградов), возвышались

другие (Абрамович и Аксененко). Но суть системы оставалась

неизменной. Единственной ее заботой оставалась не мнимая

компьютерная, а реальная политическая проблема 2000 —

необходимость пройти через демократическую формальность

всенародного избрания президента.

Надежно приватизированный Б. Ельцин не мог баллотироваться

в третий раз по ряду конституционных и физиологических

обстоятельств. Кроме того, исчерпанной оказалась и модель

кампании 1996 года — запугивание угрозой коммунизма. Сколько

же можно сталинскими концлагерями прикрывать собственное

воровство. Требовалась свежая дебютная идея.

Интеллектуальная обслуга нашла ее. Широко распространенные

в обществе настроения разочарования, раздражения неудач,

униженности, как от своего личного положения, так и от

очевидного упадка России работали, казалось бы, против партии

власти. Находка технологов режима заключалась в том, чтобы

всю эту коллективную фрустрационную энергетику

канализировать в выигрышном для себя направлении. Был

указан враг и был предложен простой путь Возрождения России.

демократических свобод и прав человека.

Путинизм — это война, это «консолидация» нации на почве

ненависти к какой-то этнической группе, это — наступление на

свободу слова и информационное зомбирование, это изоляция

от внешнего мира и дальнейшая экономическая деградация.

Путинизм — это (воспользуемся излюбленной лексикой г-на и. о.

президента) контрольный выстрел в голову России.

Вот такое вот наследство оставил нам Борис Николаевич

Гинденбург.

Шпион, который пришел в холод

20 января 2000 года.

В начале января 2000-го где-то в центре Чечни стоит пожилой

человек с простым русским крестьянским лицом, скорее

добродушным, чем жестоким. С таким, наверно, приятно выпить

по кружке пива. Или, сидя на трибуне, поболеть вместе за

«Спартак». Или за ЦСКА. Это самый главный русский генерал на

Кавказе (Казанцев — Ред.). Послушаем, что он говорит: «Теперь

мы будем считать мирными жителями только женщин, детей до

10 лет и стариков старше 60-и. Со всеми остальными мы будем

разбираться самым жестким образом».

Товарищ Сталин сажал крестьянских детей за колоски с

двенадцати. Товарищ Путин будет пытать чеченских детей в

фильтрационных лагерях с десяти. И не за колоски. А поголовно

ВСЕХ.

В сложившихся условиях — мера абсолютно оправданная и

даже необходимая с военной точки зрения. И тем самым —

приводящая к абсурду военную точку зрения. На пороге XXI века

мы громко заявляем urbi et orbi: мы воюем с враждебным нам и

преступным этносом, с уберменшами кавказской

национальности. Нашему Великому Рейху нужен этот клочок

земли, свободный от чеченцев мужского пола старше 10 лет.

«Почему не было проведено эффективной зачистки?» — с

гражданским негодованием в голосе вопрошает хор

комментаторов ведущих телеканалов. «Зачистка, зачистка,

зачистка, когда же будет настоящая зачистка?» — повторяют

В исследованиях биографии второго президента Российской

Федерации решающие значение обычно придается периоду его

службы в КГБ. Но берусь утверждать, что «чекист Путин» — это

не самый подлинный и глубинный Путин. Путин в большей

степени становится самим собой как раз тогда, когда сквозь

маску образцового чекиста прорывается что-то совсем другое,

очень личное и эмоциональное.

Хорошо известно, что «феня» — арго криминального мира — все

больше становится почти официальным языком общения

российской политической элиты. Но ни у кого другого

приблатненный языковый пласт не представлен столь обильно и

столь органично, как у г-на президента. «Мочить в сортире»,

«контрольный выстрел в голову», «кто нас обидит, трех дней не

проживет» — все это явно не заготовки имиджмейкеров, а что-то

очень личное и выстраданное. Кстати, такая лексика

совершенно не характерна для комитетчиков и тем более для

сотрудников внешней разведки, всегда отличавшихся светским

воспитанием и лощеными манерами.

Питерский двор, в котором мальчик из бедной семьи, живущей в

коммунальной квартире, проводил все свое время — вот его

настоящая школа жизни. Обычный двор 50-х, 60-х с жестокими

драками, властью уголовной шпаны и культом силы. Чтобы

выжить в этой среде, слабенький Вовочка должен был стать

изворотливым и жестоким, уметь подстроиться под сильного и

никогда не испытывать нравственных сомнений и страданий.

Дворовый волчонок вырос в сильного и беспощадного волка,

который навсегда запоминал удары и всегда страстно хотел

прыгнуть выше, чтобы преодолеть ту унизительную стену

неравенства, с которой он столкнулся с самого детства.

Когда британский премьер-министр Тони Блэр, приехавший в

Санкт-Петербург заранее выразить свое почтение будущему

властителю России, робко пожурил В. Путина за уничтожение

Грозного, тот ответил ему очень искренне и убежденно. У него

даже губы дрожали от возмущения. Оказывается, ему

показалось, что кто-то из боевиков назвал его «козлом». Такие

оскорбления никогда не прощались в питерском дворе его

детства. За «козла» превратить Грозный в Дрезден или

Хиросиму — по путинским понятиям вполне адекватный ответ.

Британский премьер так никогда не поймет, что ему хотел

смертельный груз круглые сутки…

В отдельных подвалах было сплошное месиво из человеческих

тел. Иногда приходилось собирать трупы по частям. У многих

отрезаны уши.

Над кладбищем стоит смрад. Со всей республики приезжают

родители, жены, близкие в поисках пропавших без вести. Мать,

узнавшая своего сына по родимому пятну на плече, обнимает

труп, у которого вместо лица одно месиво. Как ни странно, плача

на кладбище нет. Стоит какая-то гнетущая тишина, хотя здесь

постоянно находятся несколько сотен человек. Уже четыре ряда

могил вытянулись метров на сто... »

(«Независимая газета», 13 апреля 2000 г.).

Как ни странно, плача на кладбище нет. Запомним эти слова. О

чем-то подобном уже писал русский офицер после очередной

«зачистки», может быть, того же села (только оно тогда не

называлось Комсомольское) лет 150 назад:

«Старики хозяева собрались на площади и, сидя на корточках,

обсуждали свое положение. О ненависти к русским никто и не

говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до

велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а

непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение,

гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих

существ, что желание истребления их, как желание истребления

крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным

чувством, как чувство самосохранения»

(Лев Толстой. «Хаджи-Мурат», 17 глава).

«О ненависти к русским никто и не говорил» — в этой короткой

фразе были предсказаны все русско-чеченские войны на 150 лет

вперед. Мы не услышали.

«Плача на кладбище нет. Стоит какая-то гнетущая тишина». Мы

снова не слышим этой тишины. Мы никогда не покорим народ,

чьи женщины не плачут на таких кладбищах. Даже если мы

убедили себя, что это очень плохой народ. Мы сможем только

убить всех «лиц мужского пола чеченской национальности

старше 10 лет».

конфликт вступил в абсолютно бесперспективную стадию

партизанской войны, которая будет длиться годами, не принося

власти никаких дивидендов и истощая человеческие,

экономические и нравственные ресурсы общества. Чеченцы

ненавидели, ненавидят и, тем более, будут ненавидеть нас

всегда, и рано или поздно с ними придется вступить в

переговоры. Лучше раньше, чем позже, если мы, конечно, не

собираемся убить их всех.

Но, к сожалению, В. Путин вовсе не тот абсолютно циничный и

прагматичный политик, холодный и расчетливый оператор

спецслужб, каким его часто изображают. В том, что касается

Чечни, В. Путин — человек страстей. Посмотрите, как он

преображается, как загораются его глаза, играют желваки,

выламывается сквозь дипломатический этикет эмоционально

заряженная блатная феня, когда, оторвавшись от скучных

экономических сентенций, он обращается к любимой теме. И в

этом он глубоко народен.

Прав был, даже не подозревая насколько, кто-то из путинских

холуев, воскликнувший подобострастно: «Путин — это Россия!

Путин — это мы!». Отношение российского общества к чеченской

войне крайне иррационально. Война как телевизионный продукт

потому и оказалась таким выигрышным пиарным ходом, что

затронула болезненно чувствительные глубинные пласты

российского коллективного подсознания.

Убивая чеченцев, мы мстим им, а прежде всего самим себе, за

проигранное XX столетие, которое обещало стать веком России,

за потерю разбежавшихся от нас при первой возможности

колоний и сателлитов, за рухнувшую сверхдержаву и за

построенный нами на ее обломках бандитский капитализм, в

реалиях которого одинаково неуютно чувствуют себя и олигархи,

и бывшие диссиденты, и бывшие следователи КГБ.

Да, конечно, в Чечне происходили страшные вещи — взятие

заложников, работорговля, нападение на Дагестан. Но разве это

не наш Березовский суетливо семенил по трапам самолетов с

кейсами с миллионами долларов, но разве не было случаев,

когда наши офицеры и старослужащие продавали своих солдат

в рабство, и разве это не наш Третьяков восхищался в своей

газете «блестящей операцией наших спецслужб, заманивших

Басаева и Хаттаба в Дагестан», и разве это не наш Патрушев

адресованных Западу. При этом, однако, большинство их

авторов предпочитают проводить как можно больше времени в

западных столицах и на западных курортах, хранить деньги в

западных банках и посылать детей учиться в западные школы и

университеты.

Чеченская война внесла новые краски в наши шизофренические

отношения с Западом. Те довольно робкие упреки, которые

решается нам высказать европейская общественность по поводу

масштаба жертв в Чечне, мы с негодованием отвергаем как

антироссийский заговор.

Кроме того, кому-то из кремлевских пропагандистов пришла в

голову удачная, как им показалась, PR-идея предложить Западу

образ России как щита, защищающего цивилизованный Запад от

«варварского исламского экстремизма».

Снова знакомый блоковский мотив из «Скифов»: «Мы как

послушные холопы веками держим щит меж двух послушных рас

— монголов и Европы».

«Мы видим, что европейские страны и их лидеры не способны

поддержать нашу борьбу, потому что они опасаются реакции

своего мусульманского населения» — заявил С. Иванов

зарубежным журналистам. Он призвал европейцев пробудиться

и осознать угрозу фундаментального экстремизма на их

границах. «Исламские радикалы, — предупреждал он, —

набирают силу в Средней Азии, на Кавказе, в Европе. Но пока

Россия сражается в одиночку».

Таким образом, шизофрения российского политического класса

достигла высшего абсурда. Мало того, что мы стоим с

протянутой к Западу рукой и в то же время осыпаем его

проклятиями. Теперь мы еще, начитавшись С. Хантингтона,

предлагаем себя Западу в качестве щита, защищающего его от

«варваров», да еще упрекаем его за то, что он не

присоединяется к нашему крестовому походу в защиту

европейской цивилизации.

Трупный запах становится все сильней

10 июля 2000 года.

Чечне нет мирных жителей. Все лица мужского пола старше 10

лет должны рассматриваться как бандиты. Тогда войну можно

будет закончить через 2 недели».

«Жены бандитов — тоже бандиты», — уточняет генерал В.

Шаманов.

А вот как шутит самый массовый таблоид, публикующий анекдот

дня:

«У российского пилота спрашивают:

Как вы отличаете в Чечне мирные объекты от военных?

Очень просто: заходишь на аул — пускаешь ракету по самому

большому сараю. Если выскакивают бородатые мужики —

объект военный; если женщины и дети — объект мирный.

А если безбородые мужики?.

Значит, самолет сбился с курса!»

Подразумевается, что в этом месте миллионы читателей

начинают гоготать. Августейшее — «мочить в сортире» — дало

нации право на безмыслие, бесчувственность, бесчестие.

Массовый нравственный идиотизм плавно перетекает в

умственный, и наоборот.

Трупный запах становится все сильней.

Полковник, который ошибся веком

18 июля 2000 года.

Политическое сознание второго Президента РФ разорвано и

противоречиво, и в то же время обладает своеобразной

абсурдной логикой и цельностью. Хороший материал для

анализа взглядов Путина представляет его послание

Федеральному Собранию. Обращает на себя внимание, что

впервые до того почтительный наследник обрушился с

сокрушительной критикой на своего предшественника, не

называя его, правда, по имени.

Пассажи о демографической катастрофе, о вымирании русского

народа выглядели, как выдержки из традиционных для

коммунистической оппозиции обвинений оккупационного режима

Б. Ельцина в геноциде русского народа.

Экономический же раздел послания, написанный

методами осуществляли свой рывок страны Юго-Восточной Азии

во второй половине XX века.

В XXI веке путинский проект обречен на провал. Экономика

знаний XXI века — это экономика свободных творческих людей,

имеющих неограниченный доступ к информации. Маленький

полковник трагически ошибся веком.

Выть хочется

28 августа 2000 года.

Борис Березовский сказал как-то, что при желании он мог бы

избрать обезьяну президентом Российской Федерации. Денег и

пиар-технологий у него на это хватит. Не знаю. Ему виднее.

Посмотрим, кого все же избрали своими деньгами и

технологиями березовские, абрамовичи, волошины, юмашевы и

дьяченки 26 марта 2000 года.

Трагическая гибель «Курска» открыла глаза многим из тех, кто

был оболванен пропагандистской машиной Кремля, лепившей из

отставного подполковника Отца Нации и Спасителя Отечества.

Именно в этих качествах — Отца и Спасителя — президент

проявил себя наиболее полно в дни катастрофы. «Если бы он

пришел к нам без охраны, мы бы разорвали его на части» —

кричали в камеру матери и вдовы погибших. Напрасно. Им бы

прислали другого, так же всенародно избранного. Владимир

Путин не герой и не злодей, он обыкновенная бюрократическая

посредственность, страдающая родовым наследственным

пороком российской власти — нравственным идиотизмом. И от

этого не могут излечить никакие болтающиеся на шее крестики,

«освященные в Палестине».

«Власть отвратительна, как руки брадобрея». Давно она не была

так отвратительна, как в эти дни. На четвертый день после

катастрофы, когда уже умолкли последние стуки выживших,

десятка два важных мужчин в рубашонках с коротенькими

рукавчиками рыгали довольными улыбками после сытного обеда

на черноморском курорте и толкались перед камерами, чтобы

оказаться поближе к телу Самого. Сам важно вещал, как

алчной и бездарной, ведущей Россию от катастрофы к

катастрофе.

Скамейка для г-на президента

4 сентября 2000 года.

Встреча Президента РФ Владимира Путина с родственниками

экипажа подводной лодки «Курск» 22 августа была

сверхнапряженной и драматичной. Что вполне понятно. Но

настоящую истерику позволил себе только один человек.

«Теперь, что касается иностранной помощи, — терпеливо и

несколько скучающе пытался объяснить президент. — Сразу же,

как только иностранная помощь была предложена — это было

15-го числа, — так сразу же с ней Куроедов согласился.

Посчитаем». Здесь в стенограмме встречи следует ремарка —

«Шум в зале, крики». Что не удивительно. Все мы прекрасно

помним постыдную сцену в Сочи 16 августа. Президент со

свитой, все загорелые, довольные, в курортных костюмчиках.

Стоящий рядом с В. Путиным вице-премьер И. Клебанов

(руководящий в этот момент из Сочи операцией по спасению

подводников) снисходительно объясняет, что вверенные ему

структуры обладают всеми необходимыми, лучшими в мире

средствами спасения и ни в чьей дополнительной помощи не

нуждаются.

В. Путин тоже все прекрасно помнит и по всем законам

психоанализа у него нет никакого другого средства стереть это

мучительное воспоминание, кроме истерики: «Это правда,

правда! Телевидение? Значит врет! Значит врет! Значит врет!

Там есть на телевидении люди, которые сегодня орут больше

всех и которые в течение 10 лет разрушали ту самую армию и

флот, на которых сегодня гибнут люди. Вот сегодня они в первых

рядах защитников этой армии. Тоже с целью дискредитации и

окончательного развала армии и флота! За несколько лет они

денег наворовали и теперь покупают всех и вся! Законы такие

сделали! В стране нет ни шиша! Вот и все! Потому что вот

так…».

Так все-таки все есть, как было 16 августа, или нет ни шиша, как

прокурор РФ Ю. Скуратов — не образец семейной добродетели.

Но уничтожен он был не за свои маленькие эротические

шалости, а за то, что опасно близко подошел в своем

расследовании к делам именно тех «других», которым сейчас г-н

президент собирается задавать вопросы. Но в тот

драматический час нация увидела на экранах подтянутого

полковника, который четко по-военному доложил, что

проведенная его ведомством экспертиза подтвердила

аутентичность гениталий несчастного прокурора на скандальной

пленке. Сидевший рядом министр внутренних дел С. Степашин

молчал, покрывшись краской и не поднимая глаз. Вот тогда-то С.

Степашин и не прошел решающий тест на преемника.

«Смотрите-ка, как этот бьет копытом, — подумали в Кремле, —

этому еще не надоели наши игрища. Этот такого наворотит. Вот

и хорошо!»

Не очень убедительно пристраивается г-н президент сбоку на

скамеечку с вдовами, собираясь задавать вопросы тем самым

«другим», которые и назначили его преемником. Гораздо

органичнее смотрелся бы он на другой скамье — вместе с Валей

и с Таней, вместе с Ромой и с Борисом Абрамовичем.

King and the President

14 сентября 2000 года.

Ремесло, которым занимается Ларри Кинг, сродни искусству

вербовки и активных мероприятий. Так что можно сказать, что

это была встреча двух профессионалов.

Встреча, в которой подполковник внешней разведки КГБ

Владимир Путин продемонстрировал гораздо более высокий

профессиональный уровень.

Владимир Ильич Ленин, у которого в обслуге не то поваром, не

то лакеем служил дедушка В. Путина, любил повторять:

«Товарищи, нам нужны полезные буржуазные идиоты». Так вот,

великий и ужасный Л. Кинг на наших глазах был укрощен,

перевербован и превращен в полезного буржуазного идиота.

Вершиной оперативного искусства В. Путина было внедрение

версии о столкновении «Курска» с американской подлодкой. Он

рассказываемую в десятый раз (в разных вариациях)

душещипательную историю о крестике, найденном на пепелище

сгоревшей путинской дачи и освященном на Гробе Господнем в

Иерусалиме. Для американского обывателя, дисциплинированно

посещающего по воскресеньям общинную церковь, — это очень

важный знак, формирующий образ «самого человечного изо всех

прошедших по земле людей».

За целый час наш профессионал допустил, на мой взгляд,

только один маленький, едва заметный прокол — несколько

наивно и бестактно похвастался своим исключительным личным

мужеством, проявившимся в героическом плавании на подлодке.

Да еще, пожалуй, очень странной показалась его самодовольная

улыбка — «Она утонула». (О подлодке.)

Интервью с Л. Кингом помогает понять, почему В. Путиным так

очарованы западные лидеры. Выездная модель В. Путина

разительно отличается от его игры на своем поле. Там он не

угрожает никого «замочить в сортире», не срывается в

саморазоблачительной истерике — «Телевидение лжет!

Телевидение лжет! Телевидение лжет!». А разговаривая с

дамами, не употребляет глагол «подмандеть» (цитируется по

стенограмме встречи президента РФ Владимира Путина с

родственниками экипажа подводной лодки «Курск» 22 августа

2000 года). Такое поведение он может позволить себе только

дома с собственными холопами.

Тем более что холопам это очень нравится.

Французский генерал и русский полковник

27 ноября 2000 года.

К лету 1958 года Четвертая французская республика была

охвачена глубоким кризисом. Гордая и самолюбивая

французская элита чрезвычайно болезненно переживала потерю

империи и статуса глобальной державы, военное поражение во

Вьетнаме, растущую зависимость от США. Париж сотрясали

политические и финансовые скандалы. Коммунисты получали на

выборах больше 30 % голосов и имели самую крупную фракцию

в Национальном Собрании.

традиционного потока банальностей — «уничтожить», «добить в

логове», «завершить операцию» — блеснула вдруг мысль,

поразившая на этом фоне своей ясностью и прагматизмом,

чеканная формула политического урегулирования: «Для нас с

вами не так уж и важен формальный статус Чеченской

Республики. Для нас важно другое, чтоб эта территория никогда

и никем не использовалась в качестве плацдарма для нападения

на Россию».

И в другом месте: «Мы никому не позволим втянуть страну в

кровавое болото межнациональных и межэтнических

конфликтов». А это уже не только о Чечне, а и о Центральной

Азии, куда к походу для борьбы с талибами призывают

ближайшие советники президента.

Похоже, все-таки, что эти мысли еще не выстраданы автором

самостоятельно, а скорее вписаны в текст речи каким-то чудом

уцелевшим в ходе идеологических зачисток спичрайтером. Но

произносились они с правильными логическими ударениями и

явно пробивались на поверхность сознания высшего руководства

страны. Реакция российских оасовцев была немедленной. В тот

же вечер телевизионный карлик-людоед, прославившийся

своими призывами сжигать чеченские города и села, и особенно,

школы, которые не школы, собственно, а рассадники, где растут

будущие террористы и наркодилеры, дал гневную отповедь

безответственным разглагольствованиям о якобы «неважности

формального статуса Чеченской Республики». Для субъекта, еще

вчера готового вылизывать задницу пуделя г-на президента, это

был своего рода гражданский поступок. Вот из таких истинных

арийцев, беспощадных к врагам рейха, и надо формировать

добровольческие роты в Чечне и Центральной Азии.

Отчаянная дерзость карлика была замечена и принесла свои

плоды. На следующий день пресс-секретарь президента путано

и сбивчиво оправдывался за своего шефа, уверяя, что не может

быть и речи о каком-то изменении официального взгляда на

статус Чечни.

Русский полковник сделал только первый, осторожный и не

очень уверенный шаг по тому пути прозрения, который прошел

40 лет назад один из его политических кумиров, великий

французский генерал. Ему и всем нам все равно придется

пройти этот путь до конца.

То, что реальность и пародия в нашей внешнеполитической

публицистике, а следовательно, и в нашем внешнеполитическом

мышлении уже практически неразличимы — это одновременно и

плохая, и хорошая новость.

Плохая потому, что показывает, как быстро прогрессирует

Русский пациент, получивший, наконец, из заботливых рук

творческой интеллигенции идеального национального героя и

национальную идею в придачу — Данилу-киллера с его

духоподъемным «кердык твоей Америке». Эта штучка по своему

воздействию на массовое сознание оказалась посильнее не

только гетевского «Фауста», но даже и путинского «мочить в

сортире».

Что неудивительно, потому что мифология «Брата-2», крепко

сбитая выверенной рукой мастера, затрагивает более глубокие,

чем агрессия, и самые чувствительные эрогенные пласты

коллективного бессознательного. Лысая проститутка,

современная Сонечка Мармеладова — это доверчивая святая

Русь, поруганная бездуховным чужеземцем, а Данила-киллер —

это Георгий-Победоносец с топором, лущащий старушку

процентщицу Америку и не задающий себе дурацких вопросов,

тварь ли он дрожащая или право имеет.

А хорошая новость, потому, что пишут пародии. Пока фигляр

пародией бесчестит национальную идею-фикс, пациент еще не

совсем безнадежен. Когда-нибудь он, может быть, осознает, что

задачей внешней политики государства Российская Федерация

является отстаивание его собственных интересов, а не

нанесение максимально возможного вреда государству США. Как

ни странно, это не всегда одно и то же.

Почти полвека мы уже наносили «мощные удары по

американской дипломатии» и подкладывали американцам «ежа

в штаны» по всему миру. Пока сами не остались без штанов.

Последнее, впрочем, не относится к возглавлявшей нас и

продолжающей благополучно возглавлять непотопляемой

политической элите, которая вышла из поражения в холодной

войне упакованной как никогда прежде. Но обеспечив себя

севрюжиной с хреном на несколько поколений вперед, она вновь

возжелала не конституции, а азиопского величия.

Говорят, что человечество, смеясь, расстается со своим

прошлым. Наверно, это справедливо для какого-то другого

судьбу путника, сладко засыпающего в метель в теплом сугробе.

Идея президентства Примакова, почти было захватившая

широкие народные массы, — это идея хосписа.

Но вот на сцене неожиданно появился другой персонаж,

аппелирующий к другим пластам народной психики. Молодой

энергичный офицер спецслужб, отдающий резкие и четкие

команды, посылающий российские полки в глубь Кавказа,

несущий ужас и смерть террористам и врагам России. И женская

душа России, истосковавшаяся по властному повелителю,

потянулась от солидного Евгения Максимовича к молодому

герою-любовнику.

Как поется в другой почти народной песне — «какому хочешь

чародею отдашь разбойную красу».

Лично господа Е. Примаков и В. Путин с их скромными

достоинствами и недостатками имеют весьма косвенное

отношение к этим поискам мятущейся русской души. Им просто

выпал случай в избирательной кампании на рубеже веков

обозначать два архетипа русской идеи Власти — главврача

Хосписа и брутального лже-Героя.

Так называемая безальтернативность сегодняшнего Путина —

это вещь чрезвычайно опасная и для власти, и для общества в

целом. Мифу невозможно предложить в качестве альтернативы

политика. Предложить можно только другой миф. А

мифологическое поле оказалось исчерпанным. Запас архетипов

национального подсознания совсем невелик.

Придя к власти, как казалось, разрушителем мифа Примакова,

Путин на самом деле поглотил этот миф и подчинил его

собственным задачам. Нельзя же неопределенно долго держать

подданных в состоянии бури и натиска, когда их все-таки тянет в

обволакивающий сугроб.

Только теперь это будет современный, модернизированный

сугроб, в котором время от времени по внутренней селекторной

связи будут раздаваться энергичные ободряющие команды:

«Встаем с колен», «Наметился решительный подъем в

экономике», «Укрепляется административная вертикаль»,

«Наносятся мощные удары по американской дипломатии»,

«Боевики загнаны в горы и будут добиты в ближайшее время».

Два мифа слились в одном обобщенном — Главврач и Герой в

одном флаконе. Пространство захлопнулось, и время

этим поделать. Максимум — потеснить у бюджетного корыта

кого-нибудь из самых зарвавшихся, чтобы занять их место. И все

это знают.

Нищая, технологически отсталая страна, на вершине которой

сменяющиеся группы фаворитов будут бороться за контроль над

сырьевыми потоками и таможней, не сможет стать ничьим

серьезным и уважаемым союзником, и обречена на

маргинализацию.

Россия проиграла войну в Чечне

15 февраля 2001 года.

Она проиграла ее в очередной раз. Как в девятнадцатом веке,

как в 1994–1996 годах. Если это война за территориальную

целостность России, то, наверно, все-таки не за целостность

клочка выжженной земли, а за целостность многонационального

российского народа, за то, чтобы чеченцы ощущали себя

гражданами России и пользовались всеми правами граждан

России. Такую войну можно выиграть только в умах и сердцах

людей.

И может быть, впервые за последние полтора века у России был

шанс одержать такую победу в сентябре-октябре 1999 года.

Беженцы из Чечни, проклинали тогда Басаева, Хаттаба,

похитителей людей. Многие военные и гражданские эксперты

предлагали политическую стратегию, направленную на

долгосрочное решение конфликта в пользу России, —

остановить войска на Тереке, налаживать жизнь на Севере

Чечни и вести с позиции силы и морального превосходства,

которым тогда обладала Россия, переговоры с президентом А.

Масхадовым, изолируя в глазах чеченского общества силы,

наиболее враждебные России.

Однако законы избирательной кампании, центральным

элементом которой несомненно стала война, логика операции

«Наследник», требовали не долгосрочной стратегии, а

краткосрочных драматических эффектов. Нужна была

телевизионная картинка разрушенного Грозного, ярких побед,

российского флага, поднятого в каждой горной деревушке,

на «восстановление Чечни» и заложниками.

Россия проиграла войну в Чечне, потому что эта война стала

школой ненависти и жестокости для десятков тысяч молодых

людей, и эта волна еще хлынет валом преступности на улицы

российских городов, так же как после афганской и первой

чеченской.

За какую целостность мы все еще воюем в горах Чечни? Мы

давно уже не считаем чеченцев частью России. Мы не способны

даже задуматься над тем, каким бесконечным адом были

последние часы жизни на этой земле 18-летней гражданки

России Эльзы Кунгаевой, и испытать хотя бы мимолетное

чувство сострадания к ней. Мы не считаем ее гражданкой

России, мы даже человеком ее не считаем.

Мы забрасываем цветами и объявляем национальным героем ее

мучителя, который сам является такой же жертвой этой войны.

То, что он безумен, было ясно уже в тот рождественский вечер.

Где были те пастыри православия, которые должны были

врачевать его душу и объяснить ему кощунственный смысл его

слов? Пастыри пиара крутили постыдную пленку десятки раз,

«консолидируя патриотически ориентированный электорат».

На каждой войне есть свои военные преступники. Их достаточно

с чеченской стороны. Но мы должны прежде всего помнить о

своих собственных мерзавцах. О банкирах, финансировавших

Басаева. О политтехнологах, рассчитывавших электоральную

эффективность взятия Грозного. О публицистах, восхищавшихся

«блестящей операцией наших спецслужб, заманивших Басаева

и Хаттаба в Дагестан, чтобы получить повод для

полномасштабной военной операции». О «либералах»,

кричавших, что «армия возрождается в Чечне» и объявивших

предателями всех несогласных. О бизнесменах в мундирах и в

штатском, продолжающих наживаться на войне и

заинтересованных в ее продолжении.

Это благодаря им Россия проиграла войну в Чечне и потеряет

Кавказ.

Красное колесо-2

10 мая 2001 года.

стратегического партнерства с Западом, а нас отталкивают»;

«Нашему порыву к миру и дружбе не поверили, нашу добрую

волю восприняли как слабость» и т. д. — подобные пассажи в

различных вариантах унылой прозы пересказывали основные

мотивы классической поэмы, написанной более 80 лет назад.

Мы широко по дебрям и лесам Перед Европою пригожей

Расступимся! Мы обернемся к вам Своею азиатской рожей!

Практических рекомендаций «обернуться к Европе своею

азиатской рожей» или чем-нибудь еще похуже было больше чем

достаточно — и стратегическое партнерство с Китаем, и

«возвращение в войска тактического ядерного оружия», и

предоставление «антиимпериалистическим режимам»

технологий ядерного оружия и средств его доставки.

Сверхэмоциональная реакция российского политического класса

на перспективу расширения НАТО, громкое, единодушное и

бессмысленное «нет», раздающееся из Москвы, объясняются

отнюдь не степенью тех или иных угроз безопасности России,

действительных или мнимых.

Расширение НАТО на Восток, а точнее, бегство стран Восточной

и Центральной Европы на Запад, затронуло глубинные пласты

нашего политического сознания. Оно актуализировало никогда

не прекращавшийся внутри нашей культуры спор о том, является

ли Россия частью Европы, напомнив нам, что во многих аспектах

нет, не является. И не потому, что нас кто-то выталкивает из

Европы. А потому, что мы в силу определенных особенностей

своей истории, географии, национальной психологии сами еще

не решили для себя этот мучительный вопрос.

Ведь центральноевропейские Чаадаевы, Соловьевы, Ильины

никогда не задавались вопросом, принадлежат ли их государства

и этносы Европе. Ответ на него был для них самоочевиден.

Неудивительно поэтому, что эти страны так стремятся

воспользоваться представившейся им, наконец, возможностью

закрепить свой геополитический выбор и зафиксировать свое

членство в элитных европейских структурах, если не в ЕС, то в

НАТО.

У нас же в России этот явно затянувшийся спор продолжается с

прежней остротой. Вопросы внутренней и внешней политики в

нем неразделимы. Обсуждается ли судьба демократических

институтов внутри страны или отношения России с внешним

сценарий весьма вероятным. Я помню, как один из далеко не

самых безнадежных «элитариев» запальчиво бросил своему

американскому коллеге: «Вы еще встретите наши корабли под

китайским флагом в Тайванском проливе». Так хочется, хоть из

китайского обоза, погрозить сухоньким кулачком Америке.

Мало того, наша внешняя политика в первый год президентства

Путина приобрела ярко выраженный антиамериканский

характер. Создавалось впечатление, что основной целью нашей

внешней политики было противодействие США по всем

азимутам. Достаточно вспомнить нарочито оскорбительное

заявление по торговле оружием с Ираном, демонстративное

посещение Кубы, попытки создания антиамериканской коалиции

с Китаем и Индией, муссирование заведомо лживой версии о

столкновении «Курска» с американской подлодкой и т. п., не

говоря уже об оголтелом тоне нашей внешнеполитической

публицистики.

Почти вся она глубоко, эмоционально, страстно

антиамериканская. Любые военные или экономические,

реальные или мнимые неудачи нашего «союзника» радостно

смакуются, его коварные замыслы неустанно разоблачаются.

Амбициозные российские ахиллесы, отчаявшись когда-либо

догнать «португальскую черепаху», с вожделением ждут со дня

на день падения доллара и краха американской экономики, как

их деды ждали любушку мировую революцию, а отцы — победу

в мировом соревновании с капитализмом.

Естественной перспективой и кульминацией этого курса виделся

отечественным евразийцам визит Цзян Цземина в Москву с

заключением судьбоносного Договора о стратегическом

партнерстве. И визит состоялся, и договор был заключен, и

слова там вписаны громкие и судьбоносные, и даже СУ-30 мы

впервые согласились продавать КНР. Но что-то надломилось в

едином евразийском порыве нашей «элиты». Ясно, что визит

стал не столько апофеозом евразийского взмаха маятника,

сколько началом его отката.

Видимо, какие-то вещи за последние год-два виртуальной

конфронтации с Западом стали очевидны даже наиболее

фанатичным азиопам и наиболее ушибленным антизападникам.

Во-первых, Китай — это кошка, которая гуляет сама по себе вот

уже несколько тысячелетий, самодостаточная держава, никакими

Когда распалась Российская Федерация?

(Воспоминание о будущем)

25 марта 2002 года.

Есть разные точки зрения по вопросу, когда именно распался

СССР — 19 августа, 8 декабря, 25 декабря 1991 г.

Для меня всегда было очевидно, что как многонациональное

государство, способное выполнять элементарные обязанности

перед своими гражданами, он распался уже летом 1989 года.

Толпы погромщиков в одной из республик Советского Союза

зверски пытали и убивали людей только за то, что по

национальности они были турки-месхетинцы, и требовали

немедленного выселения их с территории республики. Турки

месхетинцы, как известно, оказались там не по своей воле, а в

результате депортации их с исторической родины

правительством Советского Союза в 1940-е годы.

Правительство Советского Союза в 1989 году удовлетворило все

требования убийц и погромщиков. Никто из них не был наказан.

Целый народ был второй раз за последние полвека

депортирован. В 1961 году в одном из маленьких городков

Алабамы толпы расистов пытались не позволить четырем

чернокожим девочкам посещать местную школу. Президент Джон

Кеннеди послал туда национальную гвардию, которая в течение

нескольких месяцев сопровождала окруженных беснующейся

толпой девочек в школу. Он продемонстрировал, что такое

федеральная власть США и что такое права граждан США.

Соединенные Штаты Америки — то, что они есть сегодня, а

СССР — там, где он сегодня, в том числе и потому, что

президент Дж. Кеннеди послал национальную гвардию защищать

четырех чернокожих школьниц, а президент М. Горбачев послал

самолеты, чтобы депортировать турок-месхетинцев во второй

раз.

Когда СССР окончательно распался юридически, большая часть

дважды изгоев Советского Союза турок-месхетинцев оказалась

на территории Российской Федерации — в Краснодарском крае,

куда они были вывезены в 1989 году. На момент распада СССР

все они имели советские паспорта и по законодательству

Российской Федерации имели право на российское гражданство

мужество противостоять шабашу «Свободы слова» и осудить

фильм как расистский и разжигающий национальную вражду.

Один — в прошлом офицер КГБ, ныне депутат Государственной

Думы Михаил Гришенков, другая — в прошлом узница КГБ и

непримиримый борец с советским режимом Валерия

Новодворская. Очень разные люди, которых объединяло и

отличало от более молодой аудитории только одно — они

выросли в советское время, когда такая пропаганда на

официальном уровне была еще невозможна и немыслима.

Это заставляет нас еще раз задуматься над тем, что за

прошедшие 10 лет либеральных реформ мы продвинулись не по

пути приобщения к европейским ценностям, а скорее по пути

нравственного одичания.

Этот путь ведет нас в никуда. Многонациональная Российская

Федерация не может существовать как моноэтническое

государство. А кроме того, демографическая ситуация такова,

что Россия не сможет удержать свои огромные пространства и

ресурсы без миграции, в том числе и людей «иной веры,

культуры и обычаев», для которых Россия стала бы

единственной Родиной.

Будущие историки будут тоже, наверное, спорить о точной дате

распада Российской Федерации. Я бы предложил в качестве

одной из вех 21 марта 2002 года — день триумфального

выступления краснодарского фюрера в программе Савика

Шустера «Свобода слова».

Третье Геополитическое Исступление

8 апреля 2002 года.

Я всегда люблю читать Андроника Миграняна, хотя почти всегда

с ним не согласен. Во-первых, этот автор обладает

индивидуальным стилем, что само по себе редкость в нашей

политической публицистике, во-вторых, и это еще большая

редкость, он обладает политическим мужеством и научной

честностью не просто провозглашать свои взгляды, которые

принято определять как державно-патриотические, но и

логически продумывать их до стадии возможной практической

своей внешней политики создание черной дыры на месте

ядерной супердержавы.

В Европе ни один политик и ни один автор никогда не ставил

такую безумную цель. Что касается США, то, конечно, в период

холодной войны они делали все для ослабления своего

основного идеологического противника. Но распад Советского

Союза, вызванный внутренними объективными и субъективными

причинами, стал для них шоком и неожиданностью. Вспомним,

как в августе 1991 года президент Д. Буш-старший был освистан

в украинском парламенте, когда он пытался объяснить его

депутатам необходимость сохранения единого Советского

Союза.

Впрочем, лучшей аргументацией против тезиса о заговоре

Запада, направленном на расчленение России, служит весь

дальнейший текст самого А. Миграняна. Похоже, что, несмотря

на всю свою традиционную антизападную риторику, он понимает,

что в деле «удержания своих огромных пространств» объективно

единственным возможным геополитическим и геоэкономическим

союзником России является как раз Запад.

Иначе автор не ставил бы задачу «интеграции России в

западный мир», «интеграции России в цивилизованный мир»,

«сотрудничества в борьбе против терроризма именно с

Западом». И, наконец, он не посвящал бы свою работу

«определению тех задач, которые Россия должна решить, если

она хочет сохранить свою целостность и интегрироваться в

цивилизованный мир».

Конечно, прыжок сознания от обличения западных планов

ликвидации России до призывов интегрироваться в западный

мир может несколько смутить неподготовленного читателя.

Однако я мог бы процитировать массу статей, начинающихся

ритуальными проклятиями в адрес Запада и особенно США и

заканчивающихся констатацией необходимости союза с Западом

и интеграции в западные структуры. Видимо, обязательная

вводная часть выполняет у всех авторов какие-то

психокомпенсаторные функции, облегчающие примирение

кипящего коллективного разума российского политического

класса с сегодняшними геополитическими реалиями.

Но А. Мигранян не был бы А. Миграняном, если бы он

ограничился этими психотерапевтическими упражнениями и не

Так какого же тогда черта Москва так отчаянно и так бездарно и

безнадежно пытается воспрепятствовать естественному и

неизбежному движению своих соседей в направлении того же

самого «цивилизованного мира»?

Не забыто в миграняновской стратегии и дальнее зарубежье. В

деле создания угроз и дальнейшей «продажи» их Западу

«трудно переоценить военно-политическое сотрудничество

России с Китаем, Индией, Ираном, другими региональными

державами». Что ж, этот пассаж убедительно подтверждает

диагноз, поставленный нами российской политической элите в

статье «Русская элита на rendez-vous»:

«При чем тут Китай, Ирак, сербские братушки? Все это не более

чем сиюминутные поводы, необходимые страдающей

маниакально-депрессивным синдромом российской элите для

выяснения ее отношений с вечно ненавидимым и вечно

любимым Западом».

Статья А. Миграняна интересна и важна тем, что она отражает

умонастроения, достаточно характерные для российской

политической элиты, но автор артикулирует их гораздо более

ярко и откровенно, чем большинство его коллег.

Удивительна неспособность нарциссирующей в своих

мегаломанических фантазиях и вселенских обидах «элиты»

взглянуть на себя со стороны глазами либо тех своих соседей,

кого она собирается использовать как пешек для «продажи»,

либо тех своих будущих партнеров по «цивилизованному миру»,

кого она собирается шантажировать «угрозами».

Я не знаю, в каком доме живет в Москве А. Мигранян. Но

полагаю, что такой заслуженный человек, скорее всего, живет в

элитном доме с хорошим евроремонтом и чистым подъездом.

Интересно, как уважаемый автор и его соседи отнеслись бы к

субъекту, который регулярно появлялся бы и гадил в подъезде,

обличая и оскорбляя обитателей дома, а затем обещал им

прекратить делать ЭТО, если ему предоставят в том же доме

квартиру улучшенной планировки.

Достойное место в европейском доме достигается не угрозами

его обитателям.

Путь в Европу — это на 90 процентов проблема внутренняя. Это

создание современной рыночной экономики, а не общака

олигархов, бюрократов и питерских чекистов; построение

Естественно напрашивается продолжение аналогии,

предложенной Е. Гайдаром. Если на шкале исторического

времени ряд (1923–1926 гг.) гомологичен ряду (1999–2002 гг.), то

какой год в нашем недалеком будущем или, может быть, уже

творящемся настоящем соответствует 1929-му, вошедшему в

нашу историю как год Великого Перелома. Именно в этом году

нашли свое драматическое, а для миллионов людей трагическое

разрешение противоречия, ставшие очевидными уже в 1926-м.

И если история не знает сослагательного наклонения, и 1929 год

состоялся так, как он состоялся, то на какой развилке истории

мы находимся сегодня и каковы альтернативы разрешения

переживаемого нами экономического и политического кризиса?

Вопросы не праздные, потому что еще один Великий Перелом

может окончательно переломить хребет российского государства.

Но прежде, чем попытаться ответить на эти вопросы, хотелось

бы заметить, что в своей скептической оценке сегодняшней

экономической ситуации Е. Гайдар далеко не одинок. Его анализ

следует рассматривать в контексте широкого спектра

высказываний известных экономистов и политиков на ту же тему.

Видимо, настало в России время для концептуального

осмысления и понятийного анализа той социально

экономической и политической системы, которая

сформировалась в годы правления Б. Ельцина и закрепилась, и

институционализировалась во время президентства В. Путина.

Почти одновременно появились работа Г. Явлинского

«Демодернизация. Современная Россия: экономические оценки

и политические выводы», статьи и доклады С. Глазьева, М.

Делягина, А. Илларионова, Е. Ясина, из зарубежных авторов —

Дж. Штиглица и других.

Это очень разные люди, не согласные друг с другом почти во

всем, и прежде всего в своих ответах на традиционные русские

вопросы — кто виноват и что делать. Но все они, включая теперь

и Е. Гайдара, сходятся в одном — сложившаяся в России

экономическая система не способна обеспечить ни устойчивых

темпов экономического роста, ни перехода России к

постиндустриальному обществу. Она обрекает страну на застой

и маргинализацию. В то же время она обладает определенной

локальной устойчивостью и не чревата немедленным взрывом

(образца 1998 года), что делает ее еще только более опасной.

эксплуатации приватизированного ими административного

ресурса — маленького или не очень маленького кусочка

государства. Важны не те или иные персонажи, а наличная суть

функционирующей системы. Изгнание Б. Березовского и В.

Гусинского ничего не изменило в системе российского

капитализма, так же как ликвидация многих виднейших

представителей коммунистической номенклатуры в 1937 году

оставила неизменной власть этой номенклатуры как

корпоративного сообщества. Три года путинского президентства

окончательно развеяли (в том числе, видимо, и у самого

президента) иллюзии о том, что ельцинский мутант как-то сам

собой рассосется и уступит место динамичной транспарентной

рыночной экономике, если только принять в Думе несколько

либеральных законопроектов и заменить несколько нехороших

иудейских олигархов на хороших православных с окладистыми

бородами. Не рассосался, и по-прежнему блокирует

модернизацию страны и прорыв ее в постиндустриальную

стадию.

В начале 20-х годов стоявший на рахитичных ножках НЭП при

всех своих достижениях не мог обеспечить переход страны от

аграрной экономики к индустриальной. У власти большевиков

было два возможных выхода из этого кризиса. Первый —

экономическая либерализация и углубление НЭПа, решение

задач индустриализации авторитарным, но относительно мягким,

особенно в экономической сфере, режимом, как это происходило

полвека спустя в ряде стран Юго-Восточной Азии.

Молодой, агрессивный и еще убежденный в своей исторической

правоте коммунистический режим избрал другой путь, больше

отвечавший как его идеологическим догмам, так и традициям

российской власти — мобилизационная экономика с предельной

концентрацией ресурсов государством, политический террор

против целых сословий населения и прежде всего против

крестьянства. Год Великого Перелома закрыл окончательно

страницу НЭПа и обозначил именно этот курс. Варварскими

средствами, ценой огромных, возможно, необратимых потерь,

стоявшая перед страной задача индустриальной модернизации

была решена.

Как и 75 лет назад, при полном отсутствии в стране гражданского

общества проблема выхода из неозастоя начала XXI века будет

предыдущей «семейной» генерации российской «элиты», то

только еще большая жадность и меньшая компетентность.

Третий вариант поведения власти — наиболее для нее сложный

и поэтому наименее вероятный. Он требует такого уровня

гражданской ответственности и морального ригоризма, который

трудно предположить в современной российской политической

элите. Ей необходимо будет радикально изменить правила игры,

на которые так или иначе завязаны ее собственные корыстные

интересы и которые собственно и сделали ее элитой, —

разделить деньги и власть, перераспределить в общественных

интересах сырьевую ренту, вывести из тени корпоративное

управление, обеспечить независимость суда, сформировать

правительство из людей, не связанных с олигархическими

кланами и не увлеченных своим собственным бизнесом,

создавать шаг за шагом гражданское общество, которое должно

стать эффективным механизмом контроля над поведением

элиты.

Конструкция современной российской политической системы

такова, что на 90 % это будет выбор, сделанный одним

человеком.

И вы знаете этого человека.

Пространство, пожирающее время

27 мая 2003 года.

После падения Франции Англия осталась одна против

нацистской Германии. «Я могу обещать вам только лишения,

кровь, пот и слезы» — с этими словами только что назначенный

премьер-министром Великобритании Уинстон Черчилль

обратился к английскому народу.

Возможно именно эти слова из знаменитой речи Черчилля и

всплыли в сознании анонимного путинского спичрайтера, когда

он лудил следующий пассаж президентского послания: «На всем

протяжении нашей истории Россия и ее граждане совершали и

совершают поистине исторический подвиг. Удержание

государства на обширном пространстве, сохранение уникального

сообщества народов при сильных позициях страны в мире — это

Приведет и к третьей, если как никогда сытая и безответственная

элита не откажется от своей многовековой установки на жертвы

и лишения призванного совершать подвиги народа.

Слишком долго в рамках этой модели Русское Пространство

пожирало Русское Время, сохраняя себя. Но, видимо,

исчерпались какие-то отпущенные ресурсы, и наступает стадия

исторического коллапса — пространство начинает пожирать

самое себя, схлопываясь в черную дыру. Русские правители,

порхающие из одной отстроенной резиденции с джакузи в

другую и продолжающие призывать к жертвам и лишениям,

похоже, не заметили этого фазового перехода.

Двенадцать лет назад мы потеряли половину пространства во

многом именно из-за семидесятилетней установки на подвиги,

жертвы и лишения, которая уже никого не привлекала и никого

больше не обманывала. Скорее всего, мы в ближайшие 10–15

лет потеряем Дальний Восток и Сибирь в результате ползучей

китайской демографической экспансии, и никакие жертвы,

лишения и подвиги этого не остановят. Как раз наоборот. Именно

благодаря этим навязанным им жертвам и лишениям люди

оттуда уезжают, оставляя эти территории, или просто умирают

раньше времени. И новых бабы уже не нарожают. Удержать

Русское Пространство в наше время можно только одним

способом — позаботившись о человеческих комфортных

условиях жизни там как можно большего количества русских

людей. Будем надеяться, что пассаж о подвигах и жертвах,

вызвавший такой энтузиазм у части нашей «элиты», всего лишь

неудачный риторический ход неизвестного спичрайтера, не к

месту вспомнившего речь Черчилля. А если это сознательная

политическая мировоззренческая позиция президента, то ему

суждено председательствовать при заключительной стадии

распада Российского Государства.

Президент и Олигарх

29 октября 2003 года.

Господин Президент, Ваши чиновники — взяточники и воры.

Господин Олигарх, Вы хотите, чтобы я напомнил Вам, как Вы

Он сделал свою компанию транспарентной, внедрил западную

систему отчетности и корпоративного управления, открыто

показал свои доходы, стал тратить большие суммы на

социальные и образовательные проекты. Выход из тени сделал

для него ненужной зависимость от бюрократии и власти. Бывший

олигарх превратился в современного бизнесмена, играющего по

правилам отрытой экономики XXI века. За десять лет он прошел

путь, который у американских «баронов-грабителей» занял три

поколения. Но именно в этой стремительности и таились для

него серьезные опасности.

На февральскую встречу М. Ходорковский пришел убежденный в

своей роли лидера в преобразовании системы российского

бизнеса. «Ваши бюрократы — взяточники и воры, господин

президент» — не было тривиальной российской жалобой

батюшке-царю на его нерадивых и плутоватых слуг, снова

укравших какую-то нефтяную компанию.

Послание М. Ходорковского было гораздо серьезней: я хочу

играть по новым правилам открытого, конкурентного,

законопослушного, независимого от бюрократии бизнеса. Многие

мои коллеги готовы последовать моему примеру. Только так мы

сможем вывести экономику из сложившейся при нашем участии

системы бандитского капитализма, обрекающей страну на застой

и маргинализацию. Но мы одни не можем разорвать эту

порочную связь денег и власти. К этой операции должна быть

готова и сама власть, и ее бюрократия. И в этом Ваша

историческая ответственность, господин президент.

Президент не услышал или не захотел услышать этого смысла.

Его личная реакция на слова М. Ходорковского понятна и

естественна. Он обиделся за свою любимую административную

вертикаль, за свою бюрократию, за своих приятелей-силовиков.

Но президенты не имеют право на личные реакции. Исторически

М. Ходорковский был прав. То, что он предлагал и то, что он

делал в последние годы, было направлено на выход страны из

ловушки олигархического капитализма. Выход, который

совершенно не устраивает бюрократию и ее вооруженный отряд

— силовые структуры. Именно поэтому они с таким сладостным

остервенением набросились на свою жертву, почувствовав

команду «фас». Путь М. Ходорковского, путь разделения бизнеса

и власти лишал их в перспективе привычной сладкой роли —

половине XX века. Сгниют в тюрьме или таинственно исчезнут

единицы. Желающим дадут возможность эмигрировать.

Разоружившимся перед партией и принесшим клятву личной

верности потаниным-кудриным сохранят кое-какой капиталец,

часть недвижимости, наложниц, что-нибудь еще по мелочи. Но в

целом ельцинская элита (олигархи первого ряда, «либеральные

реформаторы», идеологическая обслуга режима) уйдет с

авансцены. Причем уйдет безропотно и покорно.

Напрасно Б. Березовский, В. Гусинский и И. Малашенко

призывают ельцинскую гвардию к сопротивлению и даже

предлагают ей вождя сопротивления — Анатолия Чубайса.

Масса исследований была посвящена вопросу, почему

ленинская гвардия так покорно пошла под нож сталинских

репрессий и даже поставленные к стенке продолжали

восклицать: «Да здравствует Иосиф Виссарионович!»? Ведь

среди них были и люди недюжинной смелости, проявленной в

ходе Гражданской войны, и недюжинного ума, которые не могли

не понимать, куда влечет их ход событий.

Разгадка лежит на поверхности. Коммунистическая

номенклатура не могла выступить против сталинской диктатуры

потому, что она сама шаг за шагом создавала ее, была к ней

абсолютно лояльна, чувствовала в ней себя абсолютно

комфортно, совершила вместе с ней все преступления, включая

уничтожение миллионов русских крестьян в годы

коллективизации. Страстно желая остаться внутри этой системы,

они аплодировали любым репрессиям, включая расстрелы

собственных жен и братьев. Сталинизм не был для них

отрицанием ленинизма. Он стал его логичным и естественным

продолжением.

Таков же и механизм поведения ельцинской элиты. Совершив

приватизацию, которая в глазах подавляющего большинства

населения всегда останется несправедливой, она потеряла

возможность удерживать власть и собственность

демократическим путем. Ей понадобился русский Пиночет,

который «железной рукой поведет Россию по пути либеральных

реформ».

Так возник проект «Наследник» 1999 года. Основным

инструментом реализации проекта стала чеченская война, и

ведущие «либералы» убеждали всех, что в Чечне «возрождается

для российского политического класса. Но если в первое

постсоветское десятилетие наша дипломатия с чрезвычайной

помпой вела свои фантомные битвы «против расширения

НАТО», за «традиционные российские интересы на Балканах» и

т. д., то теперь ее оперативное пространство сужается до

постсоветского, где она и собирается дать свой «последний и

решительный бой».

Боюсь, что при сохранении своих сегодняшних установок она

обречена еще на одно поражение, причем гораздо более

серьезное. На этот раз речь будет идти не о фантомах величия

— не пустить Эстонию или Словению в НАТО, — а о вещах

действительно очень важных — отношении к нам наших

ближайших соседей.

Россия не будет «доминировать» на постсоветском пространстве

и не восстановит там никакой «империи», как это грезится нашей

политической «элите». И не потому, что на этом пространстве

появляются новые игроки, обладающие значительно большими

экономическими, информационными, военными ресурсами. В

создании империй ресурсы не самое главное.

Россия уже теряла империю в 1917 году. Через три года она

вышла из Гражданской войны разрушенной и обессиленной

страной. На Кавказе и в Средней Азии ей противостояла

традиционно стремившаяся в эти регионы Великобритания,

владычица морей, победительница в Первой мировой войне.

В течение нескольких месяцев почти без видимых усилий

большевики восстановили Российскую империю, как бы даже и

не заметив присутствия Великобритании. Как же произошло это

чудо и почему оно не произойдет сегодня? Да потому, что

голодранцы 11-й армии несли на своих штыках народам бывшей

Российской империи вдохновляющую коммунистическую идею

социальной справедливости и освобождения угнетенных

трудящихся Востока. Неважно, что идея оказалась ложной, а ее

реализация преступной. Это выяснилось позднее. А тогда она

увлекала миллионы людей независимо от их национальности и

не просто была квазирелигиозной идеей, а играла роль самой

настоящей новой религии.

Прав был Андрей Амальрик, еще в 1960 году с математической

точностью предсказавший распад Советского Союза, когда он

писал: «Как принятие христианства продлило на 300 лет

приглашением к ненависти. Почему же столь очевидная глупость

выдается за образец государственной мудрости, когда речь идет

не об отношениях между людьми, а об отношениях между

народами.

Мы упрямо пытаемся навязать нашим соседям выбор — или

Россия или Запад. Это абсолютно неконструктивная и

бесперспективная постановка вопроса. Страны СНГ убедились в

неспособности и, более того, нежелании России способствовать

решению стоящих перед ними проблем. Стоит ли удивляться,

что все они стремятся максимально расширять свое

взаимодействие с Западом. Кому нужна страна, которая не

может ничего предложить своим соседям, кроме угрозы

«дестабилизировать ситуацию на Кавказе и в Центральной Азии

с активным вовлечением в этот процесс русского и

русскоязычного населения» (А. Мигранян. Центральноазиатский

плацдарм, или Третье геополитическое отступление России.

МЭП № 1, 2002 г.).

Ну, может быть, нашлись бы на постсоветском пространстве

какие-нибудь социально близкие братья по разуму, если бы

хрипящая от ненависти к Западу российская элита предложила

бы им последовательный Большой Антизападный

Идеологический Проект. Но ведь вся эта возня затевается,

оказывается, только «для усиления своих позиций в

политической торговле с США и Западом за интеграцию России

в цивилизованный мир» (МЭП № 1, 2002 г.).

Так какого же тогда рожна Москва так отчаянно и так бездарно и

безнадежно пытается воспрепятствовать естественному и

неизбежному движению своих соседей в направлении того же

самого «цивилизованного мира»?

Каждого нового руководителя в странах СНГ мы объявляем

проамериканским или «еще более проамериканским», не

замечая, что тем самым выносим приговор своей собственной

политике. Где же те «пророссийские», в ожидании которых мы

строим песочные замки своей империи? Уж на что

пророссийским казался новый президент Молдавии русский

коммунист Г. Воронин. Теперь он, оказывается, тоже

прозападный и проамериканский. А может быть, все-таки что

нибудь не так с нами и с нашей политикой, а президенты просто

проукраинские, прогрузинские, промолдавские?

Вот и после следующего теракта мы снова услышим о введении

смертной казни для смертников, призывы «выжечь каленым

железом» и «пойти до конца», требования коллективной

ответственности этнических общин, что для массового сознания

будет означать «бей хачей и черных». Тем более, что на первую

полосу самой массовой газеты будут вынесены слова отца,

потерявшего в этой трагедии сына, который скажет: «Я теперь

буду убивать Их всех везде, где только Их встречу». Мы

справедливо будем сочувствовать этому несчастному человеку.

Криками «смертная казнь», «каленым железом» и «дойдем до

конца» мы снова будем стараться заглушить в себе понимание

того, что до всех «концов» мы уже дошли по несколько раз, и

«каленым железом» выжгли все, что можно, и главным образом

все, что ни в коем случае нельзя было выжигать, и смертную

казнь уже применили, видимо превентивно, к десяткам тысячам

мирных жителей, своих сограждан. И, наверное, на той стороне

есть очень много людей, которые про нас скажут: «Я теперь буду

убивать ИХ всех везде, где только ИХ встречу». Без понимания

этих реалий невозможно осознать природу противостоящего нам

терроризма и попытаться как-то адекватно противостоять ему.

Терроризм, характерный для XX века, был, как правило,

средством, инструментом для достижения конкретных

политических целей. В мире происходили и продолжают

происходить десятки вооруженных конфликтов, в которых

сепаратисты используют, в том числе и террор против центра и

метрополии, добиваясь независимости, автономии либо каких-то

других политических целей (ИРА — в Северной Ирландии, баски,

тамилы, различные группы — в Индонезии и на Филиппинах и т.

д.).

Но в XXI веке мир столкнулся с новым явлением, которое я бы

определил условно как «метафизический терроризм». Этот

терроризм, практикуемый прежде всего исламскими радикалами,

«Аль-Каидой» и близкими ей идейно группами, не выдвигает

каких-либо требований — выпустите того-то, дайте

независимость тем-то. Он просто в принципе отрицает право

западной цивилизации на существование и жаждет ее полного

уничтожения.

Это различие очень важно для нас, потому что мы долго имели

дело с чеченским сепаратизмом, который использовал в

чеченского населения, — объективно является для нас сейчас

союзником в борьбе с глобальным терроризмом, потому что этот

глобальный терроризм уничтожает прежде всего Чечню.

Единственное, что мы еще можем попытаться сделать, это

отделить чеченский сепаратизм от глобального терроризма. Тем

более, что политически это не является для нас неразрешимой

задачей. Никто в Чечне, включая Масхадова, Ахмадова, Закаева,

всех, кто выдвигает какие-то планы, не ставит вопрос о полной

независимости Чечни. Вообще, слова «независимость» и

«территориальная целостность» потеряли всякий смысл на фоне

той трагедии чеченского и русского народов, которая сейчас

разворачивается. Смысл может иметь только кардинальное

изменение отношения власти к чеченскому населению,

прекращение бесчинств федеральных войск и готовность

разговаривать с каждым, кто не планирует и не осуществляет

террор против мирного населения.

Я уже писал об этом, но приходится повторяться, потому что те

же старые грабли впиваются в подошвы ног наших властителей,

упрямо не замечающих их на своей дороге.

Есть еще один разрушительный аспект этой проблемы. Все эти

бесконечные крики — «каленым железом» включают в действие

громадный, далеко выходящий за пределы Чечни,

саморазвертывающийся цикл насилия и террора. Мы начали

борьбу за Чечню в составе России, а теперь мы превращаемся в

Россию в составе Чечни.

Сегодня, когда стены наших домов украшены лозунгами «Бей

хачей и черных», мы гораздо ближе к распаду России, чем 4 года

назад.

Путин навсегда

31 марта 2004 года.

То, что русского правителя сегодня зовут Путин Владимир

Владимирович, — обстоятельство довольно случайное. Если бы

не бешеная энергия Б. Березовского, его вполне могли бы звать,

например, Юрий Михайлович или Евгений Максимович.

Гораздо важнее, что он воспринимает себя носителем

подвал немножко размяться, попытав на той же дыбе

наследника на предмет несанкционированных связей с

иностранцами.

Прошло еще триста лет, и в Дрезден приехал молодой советский

офицер КГБ, преданный и убежденный солдат партии и ее

вооруженного отряда. Дрезден, правда, к тому времени

благодаря успехам российских модернизаторов был уже не

совсем Западом, но все еще достаточно Западом, чтобы стать

футурошоком для шпиона, который пришел с Востока.

Если Петра, с детства увлекавшегося флотом, более всего

поразили верфи, то Владимира перепахало немецкое пиво,

которому посвящены единственные яркие и эмоционально

насыщенные страницы довольно скучного повествования

«Разговоры с Владимиром Путиным». Видимо, потягивая это

искусительный неистребимо буржуазный напиток, молодой

офицер пришел к важным мировоззренческим выводам об

экономической обреченности советской коммунистической

системы.

Поэтому ставший президентом В. Путин совершенно искренне

хочет построить в России процветающее рыночное общество,

«как у них на Западе».

Но так, чтобы были и управляемая В. Сурковым «демократия», и

заточенная И. Сечиным «административная вертикаль», и

«диктатура закона» с человеческими лицами В. Устинова и В.

Колесникова. И чтобы несогласных олигархов в подвалы сажать,

откуда они покаянные письма будут писать — «Коба, зачем тебе

нужна моя смерть», — а согласные будут яйца десятками

носить, а либеральные министры вставать на вытяжку и

изображать шутов гороховых на потеху телевизионной публике, а

губернаторы позиционировать себя верными домашними

животными.

С губернаторами это уже не back in USSR. Это уже back in 1580.

«Пес я твой смердящий, государь» — вот новомодная

политическая философия современной российской «элиты» от

Чуба до Чубайса. Вот в этом, видимо, и заключается системная

ошибка наших августейших модернизаторов, которая

повторяется из столетия в столетие. Очарованные плодами

Запада и жадно желающие ими овладеть, наши скифские

правители с высокомерным презрением отвергают корни

Березовский, — одно из самых ярких описаний генезиса

российского бандитского капитализма в годы правления Б.

Ельцина. П. Хлебников убедительно показал в ней, что сутью

российской модели капитализма является полное слияние денег

и власти, что сверхбогатые люди достигли своего положения не

благодаря своему предпринимательскому искусству, а были по

существу назначены миллиардерами правящей бюрократией. То,

что произошло в России в конце 80-х, начале 90-х годов, не

было, в отличие от Восточной Европы, демократической

революцией. Это была сознательная конвертация

коммунистической номенклатурой своей абсолютной

коллективной политической власти в громадную персональную

финансовую власть ее индивидуальных членов или

назначенцев. Я бы предварил книгу П. Хлебникова эпиграфом,

перефразирующим знаменитые слова У. Черчилля: «Never in the

history of human conflicts so many have been robbed of so much by

so few».

П. Хлебников открыл российскую версию «Форбса»

сенсационным номером о ста самых богатых людях России. Это

было достаточно сухое изложений биографий владельцев

России. Но оно наносило сокрушительный удар по широко

распространенному и в России, и на Западе мифу о том, что

годы путинского правления ознаменовались борьбой с

олигархической системой капитализма в России.

То, что выдается за борьбу с олигархией, — это борьба с двумя

тремя личными политическими противниками В. Путина, а в

более широком плане, это замена олигархов ельцинского

призыва на лично лояльных новому режиму выходцев из

спецслужб. Уничтожение И. Сталиным в 1937 году таких видных

представителей коммунистической номенклатуры, как Г.

Зиновьев и Л. Каменев не изменило сути власти номенклатуры

как класса. Так же и изгнание В. Путиным в 2000-м году Б.

Березовского и В. Гусинского не изменило сути власти

олигархии. Место изгнанных заняли новые назначенцы и, прежде

всего, коллективный олигарх — российская бюрократия и ее

вооруженный отряд, силовые структуры. А то, что выдается за

борьбу с олигархией, — это естественная борьба ее кланов и

группировок.

Кто же из них мог так ненавидеть Пола, чтобы заказать его

процедура избрания губернаторов противоречит целому ряду

статей Конституции РФ и решений Конституционного суда. В

Конституции есть, например, глава, называющаяся «Президент

Российской Федерации». В ней скрупулезно перечислены все

конституционные полномочия лица, занимающего пост

Президента России: представляет в Государственную Думу

кандидатуру председателя правительства, представляет в Совет

Федерации кандидатуру генерального прокурора… Список на

самом деле огромен. Такова уж ельцинская суперпрезидентская

Конституция. Но там нет пункта «представляет в

законодательные собрания субъектов РФ кандидатуры

губернаторов». Если Путин расширит свой круг полномочий, как

он это и собирается сделать, без соответствующего изменения

Конституции РФ, то это будет государственным переворотом.

Конечно, в уже заточенной вертикали власти нет никаких

проблем и с изменением Конституции. Но спрашивается: где

учились все эти Козаки, Медведевы, Путины — выпускники

юрфака Санкт-Петербургского университета, птенцы гнезда

Собчакова? Или тогда уже работали «студентами прикрытия»?

В политическом отношении — разрушительным. Шаги по

превращению Федерации в унитарное государство

самоубийственны в многонациональной стране. Советский Союз

начал свой путь к распаду, когда кремлевской бюрократии

показалось, что уже «возникла новая историческая общность —

советский народ». Вот и господам чекистам, видимо, показалось,

что уже «возникла новая историческая общность — путинский

народ». Вообще у президента Путина довольно странное,

несколько пренебрежительное отношение к возглавляемой им

стране — «И назвали ее мы Российской Федерацией».

Действительно, а почему бы не назвать ее, например,

Путинятия? Многие, если не все, путинские законодательные

новации и его филологические изыски говорят, что

психологически он полностью там, в золотом веке СССР. Так

сладко было, закутавшись в теплую и мягкую шинель Феликса

Дзержинского, попивать чудесное немецкое пиво в

необременительной дрезденской резидентуре, ощущая себя

важным и необходимым винтиком Великой Империи.

Сегодняшний Владимир Путин — это чекистский Акакий

Акакиевич, у которого злые люди отняли шинель и усадили на

страны по тернистому пути модернизации оставлял им только

один путь — канализации агрессивной энергии исламских

радикалов против «внешнего врага» — Запада, и прежде всего

США. Тем более что сами элиты при всей своем неравнодушии к

потребительским благам западной цивилизации так же страстно

ненавидели Запад, как и радикалы, большей частью вышедшие

из тех же привилегированных семей.

Вообще, антиамериканизм во всем мире — это вовсе не

социальный бунт обездоленных, это, если хотите,

метафизический бунт очень даже привилегированных, но глубоко

уязвленных и страдающих от самоощущения вторичности и тем

самым ущербности своего статуса. (В той же России

антизападные и антиамериканские комплексы и страсти бушуют

наиболее грозно как раз в тех верхних разреженных слоях

«элиты», в которых принято посылать жен рожать в

американские клиники, а детей — обучаться в американские

университеты.)

Так или иначе, единодушная ненависть элит к Западу, и прежде

всего к США, благодаря достижениям западных технологий через

все электронные СМИ транслировалась мусульманской улице. В

результате бойцы джихада были сильны и «мнением народным»,

и избытком рекрутов из самых разных слоев общества — от

миллионеров до нищих, и эффективностью своей

горизонтальной сетевой структуры, независимые ячейки которой

возникали в самых разных уголках мира и наносили

болезненные удары по американским интересам. Однако до 11

сентября 2001 года их все еще не принимали всерьез.

11 сентября обозначило определенный рубеж, после которого

действительно можно говорить о четвертой мировой войне,

объявленной радикальными исламистами Западу. Именно

радикальными исламистами, а не неким безликим

«международным терроризмом».

«Международный терроризм» — термин бессмысленный, так как

терроризм — это не какое-то политическое движение, а один из

методов ведения военных действий, в той или иной степени

используемый в любом военном конфликте. Очень широко

используют, например, террористов-самоубийц тамильские тигры

в своей борьбе против центрального правительства Шри-Ланки.

Но ясно же, что никто из тех, кто говорит о «международном