Аннотация

Что такое «не везет» и как с этим бороться? Из академии магии

выгнали – не выдержали. Домик в наследство достался, да и тот

от Бабы-яги. Местные жители уничтожать периодически

пытаются. Не жизнь, а сказка! А тут еще и королевич Елисей со

своими проблемами пожаловал, помощи просит: невесту его,

Василису, похитили. Да не кто-нибудь, а сам Кащей

Бессмертный…

Я возилась у печки, вытаскивая горшок с дымящейся гречневой

кашей. Опять пригорела, зараза, вон как воняет. Никогда не

умела готовить, особенно каши. Всегда либо недоварится, либо

подгорит. Третьего в моей жизни еще никогда не случалось.

Я поковыряла ложкой крупу и выложила в тарелку то, что было

сверху. Негусто. Остальное имело отвратительный коричнево

черный цвет и выглядело совсем неаппетитно. Заглянув в

горшок и пошкрябав ложкой по его стенкам, я убедилась, что

проще отодрать зубами шляпку от гвоздя, и сунула негодную уже

посудину в печь. Вурдалакам скормить, что ли? Они, наверное,

тоже это есть не будут.

С улицы послышался шум. Я выглянула в окно и увидела

приближающуюся к моему одиноко стоящему в глухом лесу

домику демонстрацию. Она состояла человек из десяти и

больше походила на похоронную процессию. Отличие от

последней было лишь в том, что вместо цветов и портретов

усопшего эти несли в руках ржавые мечи, которыми даже

картошку копать страшно – рискуешь нанести непоправимый

вред природе, да крышки от кастрюль. Последние при сильном

ударе друг об друга издавали отвратительные громкие звуки,

пугающие всю возможную живность на несколько верст вокруг, и

считались местными жителями особенно действенным методом

уничтожения Бабы-яги, коей я и являлась в силу определенных

обстоятельств социального и этнического характера. Уничтожать

меня приходили с завидной регулярностью, раз в неделю как

минимум. Но безрезультатно. То ли не задавались такой

конкретной целью и хотели лишь попугать, то ли это являлось у

них разновидностью экстремальных видов развлечения, не знаю.

Но у меня тоже были свои способы борьбы с подобными

массовыми мероприятиями. Я покосилась на большую клизму,

стоявшую у двери на лавочке, и тяжело вздохнула. Не дадут

ведь поесть по-человечески, изверги.

Позволив процессии подойти на достаточно близкое расстояние,

я распахнула дверь и с клизмой наперевес выскочила на

крыльцо.

– Ну что? Кто первый?

Процессия замерла, звон крышек оборвался на самой высокой

ноте и в ужасе затерялся среди деревьев. Приблизиться ко мне

никто не решался. Еще бы! Клизма в моих руках – воистину

сколько из-за безудержной любви к сметане, которая иногда

переходила все грани разумного. Спрятавшись в кустах

цветущей и воняющей на всю округу черемухи, мы намечали

жертву моих научно-магических изысков. Люди сновали мимо

нас, даже не подозревая, какой страшной опасности они

подвергались, выбирая именно эту улицу. Наконец я увидела то,

что было нужно. Из-за угла вывернул долговязый прыщавый

парень в сальной и замызганной майке, цвет которой давно уже

не поддавался никакому определению, и в таких же грязных

штанах с рваными коленками. Засунув руки в карманы, парень

развязной походкой шел в нашу сторону и щербато улыбался. Я

сосредоточилась и выпустила клизму из рук, читая коротенькое

пусковое заклинание.

И надо же было такому случиться, что именно в этот момент из

за того же угла вышел посол какой-то восточной страны. Какой я,

естественно, не помнила, но имя у посла было до того

заковыристое, что мы в академии использовали его в качестве

оценки качества трезвости. Тармалтрухмантарон. Такое под

хмельком выговорить не удавалось почти никому. Ничего

удивительного, что я сразу на него отвлеклась, и в памяти сами

собой стали складываться буквы столь нестандартного имени.

Клизма, не долетев до прыщавого парня всего чуть-чуть, резко

сделала разворот и вонзилась в положенное ей по прямому

назначению место иностранного подданного. Он дико взвыл и

схватился руками ниже спины, но было поздно. Действие моего

эксперимента было моментальным. Посол, дико вращая глазами

и выпятив бородку клинышком, носился по улице, вспоминая

всех ему известных и даже неизвестных еще родственников на

не совсем стандартном наречии, как своем родном, так и нашем,

расстанском.

Его беготня привлекла повышенное внимание прохожих,

которые всегда были охочи до разных казусов, если дело не

касалось их самих, и вокруг несчастного тут же образовался

кружок любопытствующих. Но послу было уже не до объяснений.

Он последний раз взвыл особенно яростно и скорбно и, прорвав

окружение, сломя голову бросился в соседние с нами кусты.

Мы не стали дожидаться, когда он будет в состоянии здраво

оценить нанесенный его неприкосновенному статусу ущерб, и

спешно и как можно незаметнее покинули наш наблюдательный

раскаяние выглядело более убедительным.

– Ты неисправима, – вздохнул учитель. – Понимаешь, что тебя

могли отчислить уже сегодня, но мне удалось уговорить ректора

оставить тебя под мою личную ответственность. Следующий раз

будет последним. Можешь идти.

Я поблагодарила мага за оказанное мне доверие и, клятвенно

пообещав больше не экспериментировать до момента окончания

академии, выскочила из кабинета.

Но никакие запреты и угрозы отчисления не могли сдержать

мою творческую натуру. Уже к концу четвертого курса, тоже

весной, я придумала оригинальное заклинание обожания. Оно

основывалось на любовном привороте, но отличалось от

последнего некоторыми нюансами. Вместо всепоглощающей

страсти и избытка чувств к тому, кто его наводит, мое заклинание

вызывало нежную трепетную любовь не на человека, а на

предмет, на который падал взгляд привораживаемого в минуту

произнесения заклинания.

Естественно, что ждать еще год, чтобы его опробовать, я не

стала, посчитав вполне безобидным и не несущим угрозу жизни

и здоровья окружающим. Подумаешь, будет кто-нибудь везде

таскаться с безделушкой, ничего страшного, у каждого свои

пристрастия бывают. На мирном населении ставить опыты я

больше не рискнула, выбрав своей очередной жертвой

хлипенькую первокурсницу со смешными кривыми косичками.

Улучив момент, когда девчонка задержалась в столовой и кроме

нас там никого больше не оставалось, я незаметно начала

шептать заговор, делая пассы руками под столом, чтобы не

привлекать к себе внимание. Но при произнесении последних,

самых важных слов, неожиданно между нами возник сам ректор

и, уперев руки в бока, гневно уставился на меня, видимо

почувствовав, что я опять задумала какую-то гадость. Он,

конечно, не предмет, но материя есть материя, и заклинание

сработало.

Не буду рассказывать, как я бегала от него по всей академии, с

ужасом понимая, что совершенно не представляю, как снимать

наложенные чары. И только ближе к вечеру, когда учителя и

ученики, насладившись нашими гонками по пересеченной

местности, наконец заподозрили неладное, они отловили

пострадавшего ректора и закрыли его в кладовке, припечатав

особенно не очень удачных опытов, выглядывали из окон

академии и даже махали мне платочками, только что к глазам не

прикладывали (вряд ли это выражало крайнюю степень их

жалости по поводу моего скоропостижного отчисления). Я

показала им кулак и гордо покинула стены данного

образовательного учреждения.

Проводив меня до ворот, магистр Велимир попытался вызнать

заклинание самонаводящейся клизмы и еще парочку самых

интересных гадостей, которые я имела неосторожность явить на

всеобщее обозрение, но я держалась стойко и не выдала своих

секретов. Чисто из вредности. Обида на всех и вся, жадными

коготочками вцепившись в мое сердце, могла бы сейчас прожечь

не одну дыру в каменной кладке трехсаженного забора. Но я

сдержалась от сиюминутного акта отмщения и с видом

оскорбленного и непонятого героя всех времен и народов

прошествовала через ворота академии навстречу не

обремененной скучными уроками и ужасными экзаменами жизни.

Ну ничего! Они еще обо мне услышат, они еще пожалеют!

Попробовав устроиться хоть на какую-нибудь работу в нашей

первопрестольной столице Петравии, я очень скоро убедилась,

что от меня шарахаются, как от источника всех мыслимых и

немыслимых бед. Мага-недоучку нигде не хотели брать, считая,

что с таким образованием от меня можно ожидать чего угодно,

только не адекватного отношения к работе. Может, постарался

еще и сам ректор, чтобы обезопасить себя от дальнейших

происков с моей стороны. Не знаю.

Промаявшись несколько месяцев в бесплодных попытках

устроиться и осесть в Петравии, я пришла к неутешительному

выводу, что никакая работа мне здесь не светит, и решила

отправиться осмотреть мое неожиданное наследство. Все равно

лучше, чем от скуки и прочих разочарований здесь париться.

Собрав нехитрые пожитки, которыми успела обрасти в столице,

я нашла на карте село, имевшее несчастье хранить вверенный

мне какой-то сердобольной родственницей домик, и наметила

путь.

Дорога заняла у меня около недели. Можно было бы, конечно, и

за более короткий срок добраться, но при отсутствии лошади, на

которую у меня просто не было денег, сие невозможно, а

телепортироваться я не умею, к сожалению, не доросла еще.

же. И один раз мне даже доверили уложить обратно в гробик

парочку разбушевавшихся вурдалаков, не особо буйных, правда,

но от этого не менее назойливых.

Медленно, но верно я продвигалась к намеченной цели. На пути

от одной деревни к другой, расстояние между которыми

увеличивалось пропорционально удаленности от столицы, я

развлекала себя тем, что гоняла лесную и дорожную нечисть, из

тех, что побезобиднее, упражнялась в метании ножей и

собирании целебных травок.

Так я и оказалась в этом богом забытом лесу, полном

всевозможной нечисти и совершенно темных в плане

образования местных жителей.

Про нечисть, населяющую здешние леса, стоит сказать особо.

Она имелась тут в полном составе и нехилом количестве. Когда

я попыталась провести разведку с целью выяснить, какие

неприятности поджидают меня за каждым кустом, то была

немало удивлена, обнаружив запуганных до икоты кикимор,

трясущегося как осиновый лист лешего, замуровавшихся в

гробиках упырей и ушедших на дно русалок, поклявшихся на

поверхность не выныривать никогда. Сей факт меня озадачил.

Магии в лесу не чувствовалось никакой, но нечисть была

напугана так, будто не один сильный маг мира сего выложился

на полную катушку. Позже ответ пришел сам собой, но был мало

утешителен. Всему виной оказались местные жители.

В силу географических и экономических причин деревенька

находилась слишком далеко от просветительского и

цивилизованного центра нашего государства. То ли про нее

просто забыли, то ли правительство решило, что она не стоит

того, чтобы тратить на нее и так не очень богатую казну, но

население здесь оказалось на самом начальном уровне

становления первобытно-общинного строя и почти не знало

ничего, что творится в столице. Люди, конечно, не были совсем

безграмотными и тупыми, но их удивительная нелюбовь и страх

ко всему непонятному тянули как минимум на предания старины

глубокой, полные страшных сказок, которыми сейчас безуспешно

пытаются запугивать малых деток. А так как магов у них

отродясь не бывало, то в борьбе со всевозможной нечистью и

нежитью полагались только на собственные силы и вычитанные

из детских сказок рецепты, использовать которые стали с таким

шикарным назвать было никак нельзя. Ветхое доисторическое

строение встретило меня отсыревшими стенами, прохудившейся

крышей и перекосившимися ставнями. Ступеньки крыльца

заскрипели под ногами и угрожающе прогнулись, когда я с

замиранием сердца приблизилась к двери. Вопреки моим

ожиданиям, дверь не отвалилась при попытке открыть ее, а

легко распахнулась на смазанных петлях, приглашая посетить

пропитанное таинственностью жилище. Настоящая избушка

Бабы-яги прямо, куриных ножек только не хватало.

Внутри гулял сквозняк, шевеля висящие под потолком пучки

высушенных трав и гоняя сухие листья. Половину единственной

комнаты занимала печь, почти совсем новая, у окна стоял

дубовый стол, парочка табуреток, кровать в углу и большой

шкаф. Вот и вся нехитрая обстановка. Темные сени, где я чуть

не свернула себе шею, споткнувшись об опрокинутое ведро,

служили переходом между жилым помещением и улицей.

Первым делом я принялась наводить порядок, выметая изо всех

углов успевшую осесть пыль, паутину и прочий домашний мусор.

Печка затопилась быстро от единственного брошенного

огненного импульса и весело затрещала дровами, придавая

комнате более-менее жилой вид, наполняя ее теплом и светом.

К вечеру я уже не чувствовала ног от усталости и, наскоро

сварив себе картошки, найденной в подполе, не раздеваясь,

завалилась спать, собираясь с утра заняться детальным

обследованием странного домика. Но утро принесло мне

смертельную тоску и жалость к самой себе. Первый поход в

деревню принес новые разочарования – со мной никто не желал

общаться, все шарахались, налагая на себя и меня усердное

крестное знамение, и разбегались по домам и хатам. Состояние

никому не нужной молодой магички острым ножом кромсало

душу и приводило к отчаянию. Никогда не замечала за собой

раньше такого пессимизма, но тут накатило по полной

программе. Вернувшись домой, я бросила в печь выданную мне

в академии справку, чтобы больше не напоминала о моем

позоре, и прорыдала до самого вечера.

Предприняв еще несколько вылазок во вражеский стан, я только

лишний раз убедилась, что меня здесь откровенно боятся и

видеть не особо желают. Все мои попытки донести до дремучих

жителей, что я нормальный человек, не принесли никакого

– Избушка, избушка, повернись ко мне передом, а к лесу задом!

– донеслось снаружи.

Естественно, никаких куриных ножек у моего дома не было –

обычный каменный фундамент и завышенный пол, чтобы

весенние паводки не затапливали жилое помещение, но это

никого почему-то не останавливало. Я скрипнула зубами и снова

выскочила на крыльцо.

– Ну что еще надо?

На меня смотрели простодушные голубые глаза молодого

парня, одетого в холщовую рубаху и ярко-синие штаны в белую

полоску. Стоптанные сапоги, подобранные явно на какой-то

помойке, были велики настолько, что ноги в них болтались как

хворостина в ведре. При виде меня на лице парня проступило

легкое разочарование.

– А мне бы Бабу-ягу, – проблеял он, вытягивая шею и стараясь

заглянуть внутрь избушки.

– Я вместо нее. Чего тебе?

Подобные казусы тоже случались достаточно регулярно.

Странствующие рыцари и просто искатели приключений на

свою… на весь свой организм никогда не обходили мое

скромное жилище стороной и считали своим долгом напроситься

в гости, начиная знакомство всегда одним и тем же

приветствием.

– А ты сначала накорми, напои да спать уложи, а потом уже

спрашивай, – придерживался парень традиционного стиля

поведения.

– Вот еще, – фыркнула я. – Слишком много чести. Нашли

гостиницу. Топай давай отсюда.

И я захлопнула дверь у него перед носом. Мне дадут поесть

сегодня нормально или нет? Расходились тут, понимаешь.

И только я присела к столу, как в дверь снова постучали.

Аппетит, который и так при виде моей гречневой каши поспешно

отполз в самый дальний угол внутренностей, теперь испарился

окончательно.

– Ну что еще?

– Может, все-таки пустишь? – жалобно взмолился парень. –

Темнеет уже, а до деревни я не успею затемно добраться.

Стремно в лесу ночевать. Волки.

– Какие волки? – возмутилась я. – Вы всех волков на несколько

– Как звать-то тебя, горемычный? – спросила я, когда парень

появился в дверях и застыл на пороге, с опаской разглядывая

мою нехитрую обстановку.

– Михей.

– Ну что встал? Проходи, что ли.

Михей робко переместился к столу и присел на краешек

табуретки, недвусмысленно поглядывая на тарелку с кашей.

– А кормить будешь? – с надеждой спросил он.

– Вот еще! – возмутилась я. – Кто-то говорил, что у него сыр,

сало, ветчина есть. Вот и выкладывай. Сегодня ты меня

кормишь.

Михей со вздохом полез в заплечный мешок и выудил оттуда

помимо всего перечисленного пару сухарей и флягу с водой.

Негусто, конечно, но по сравнению с моей стряпней это роскошь,

и я предложила ему обменять половину его продуктов на

тарелку каши и даже расщедрилась на стакан молока, правда,

прокисшего. Как ни странно, он согласился. То ли на диету

решил сесть, то ли думал, что обязательно должен поужинать

продуктами Бабы-яги, чтобы не выходить из сказочного образа.

Мы сидели за столом и поедали каждый свое. Он – мою

остывшую кашу, разбавленную холодным же молоком с пенкой,

при виде которой меня перекосило, а я – большущий бутерброд

с ветчиной и сыром.

– Куда же ты на ночь глядя через лес-то направлялся? –

поинтересовалась я.

– В Беловку, – с набитым ртом прошамкал Михей, – Письмо для

старосты несу от нашего дьякона.

– А сам-то откуда?

Я спрашивала не потому, что мне было очень уж интересно, а

просто для поддержания разговора.

– Я из Верховки, – охотно ответил он.

От одной до другой деревеньки было верст пятьдесят, и,

видимо, парень не рассчитал со временем или скоростью своего

передвижения, вот и оказался недалеко от моего дома. Бывает.

– А ты правда Баба-яга? – с любопытством поглядывая на меня,

спросил Михей.

– А что, похожа? – прищурилась я.

– Не-а. Баба-яга старая, скрюченная, с одним острым зубом.

– А ты хоть раз видел живую Бабу-ягу-то?

человеческого ума, в какой-то степени и так неплохо

ориентировался в происходящем, имея в сердце неуемную

жажду к жизни, в голове – склонность к ироничному восприятию

окружающего и неплохую практику общения с темными

представителями человечества.

Кот появился у меня почти сразу, как только я решила осесть в

этом захолустном домишке. Сначала он приходил изредка,

садился на подоконник и начинал умываться, поглядывая на

меня желтыми глазюками. Потом его посещения стали чаще,

пока он совсем не обжился у меня и не стал приходить каждый

вечер, заваливаясь спать на печку. Тогда-то мне и пришла в

голову мысль попробовать сделать из него «человека». Кот не

возражал – к обоюдной радости, когда все закончилось успешно.

– Алена! – повернул Сенька ко мне испачканную морду. – Что он

себе позволяет? Съешь его, пожалуйста. Ну хотя бы ради меня.

Чего тебе стоит? Или преврати в кого-нибудь.

– Думаешь, стоит возиться с этим куском не совсем свежего

мяса? – с сомнением оглядела я Михея.

– Стоит, стоит, – радостно закивал кот.

Кошачий гнев уже пошел на убыль, и он решил привлечь меня к

дальнейшей расправе над обидчиком.

– Есть себе подобных неэтично, – философски заметила я, еле

сдерживая улыбку и стараясь не мешать Сеньке наслаждаться

произведенным эффектом.

– А плеваться в меня кашей этично? – Кот снова начал

закипать. – Я теперь должен его слюни слизывать? В них

микробы и гнилостные бактерии, между прочим. Зачем пускаешь

всяких непутевых личностей? Проверяла бы их сначала, что ли?

– Ты предлагаешь у всяк сюда входящего проверять уровень

интеллекта? Может, еще и тесты ввести на сообразительность? –

Идея мне понравилась.

Михей постепенно приходил в себя. Его глаза стали принимать

нормальные размеры, а мертвенная бледность сменилась

нездоровым румянцем.

– Он что, говорящий? – наконец смог выдавить перепуганный

насмерть парень, когда к нему вернулась способность говорить,

и неучтиво ткнул пальцем в кота.

– Говорящий, говорящий, – проворчал Сенька. – И побольше

некоторых. А ты пальцем-то не тыкай, бескулыурщина.

И когда только нормальное цивилизованное образование

докатится до глубинки нашей необъятной страны? Тяжело все

таки иметь дело с такими доверчивыми к народному фольклору

людишками, но и удовольствие от их непробиваемого упрямства

в вере в чудеса можно получить немерено. Только как-то и с

нормальными людьми пообщаться тоже охота, но они почему-то

здесь просто не водятся.

– Ладно, – стукнула я по столу ладонью, и Михей подпрыгнул на

табуретке. – Не буду я ни в кого тебя превращать. Ложись спать,

а утром проваливай подобру-поздорову.

Парень усиленно закивал, обозвав меня чуть ли не

спасительницей, и посмотрел в сторону моей кровати.

– Не там, – повысила голос я, правильно оценив его взгляд. –

На лавке в сенях ляжешь. Одеяло и подушку я, так и быть, тебе

выделю.

– А как же баньку истопить? – постарался из последних сил не

выйти из роли Михей.

– А я вот сейчас печку истоплю, – угрожающе насупилась я. –

Нет у меня баньки. А если б и была, то из-за таких, как ты, даже

суетиться не стоит. Тоже мне, королевич Елисей выискался.

– А он уже был здесь? – В голосе парня было столько

неподдельного удивления, что я еще раз подивилась

человеческой наивности.

– Откуда ж ему тут взяться? Он у себя во дворце сидит, с

мамками-няньками, папками-дядьками.

– Ну мало ли разных королевичей по свету бродит, – весело

помотал головой Михей.

– Ни одного не видала пока, – усмехнулась я. – Боятся,

наверное.

– И правильно делают, – философски изрек парень. – Бояться

надо.

– Почему? – удивилась я.

– Магия, она особого уважении к себе требует. Вот я не умею

колдовать, а потому даже не представляю, какое зло ты можешь

мне причинить и чем, и начинаю сам себе всякие ужасы

придумывать. Может, такого вообще сделать никто не в силах, а

у меня воображение такое богатое, что я уже и чертом себя

вижу, и камнем, или еще кем-нибудь. Боюсь и остерегаюсь. На

всякий случай. А другой ни во что не верит, вот и лезет на рожон

– Ну-ну, – ехидно муркнул Сенька себе под нос, но я услышала.

– Это что за ну-ну такое? Попрошу без намеков!

Кот снова закрыл глаза и притворился спящим. Я потянулась,

разминая затекшую спину, и отправилась в сени умываться.

После залитой светом комнаты в сенях было безнадежно темно,

и я на ощупь пробиралась к умывальнику. Неожиданно мои руки

наткнулись на что-то круглое, теплое и волосатое. Я машинально

потрогала это со всех сторон и. постаралась определить

принадлежность к какому-либо виду нежити, но не смогла – оно

было живое и тоже трогало меня со всех сторон. Огненный

шарик сорвался с моих пальцев.

– А-а-а-а-а-а-а! – истошно закричало нечто.

– Тьфу, черт! – выругалась я, вспоминая про Михея и отскакивая

назад. – Напугал, дурак!

– Ты чего на меня набрасываешься? – визгливо спросонья

крикнул парень, остервенело шлепая себя по дымящейся голове.

– Да не набрасываюсь я на тебя, – уже начиная различать в

темноте умывальник, отозвалась я. – Я про тебя вообще забыла.

А ты какого лешего лапы тянешь?

– Так уж и забыла? – не поверил Михей. – Небось колдануть

хотела чего.

– На кой ты мне сдался? – возмутилась я. – А уж если

проснулся, то проваливай давай, пока рано еще, а то опять

заблудишься.

И я продолжила путь, не обращая внимания на кряхтение и

бубнеж нерадивого гостя. Наплескавшись в холодной с ночи

воде, я совсем взбодрилась и свежая и довольная вплыла в дом.

Михей даже и не думал уходить, устроившись около стола и

поедая остатки вчерашнего ужина. На его голове зияло

несколько красочных проплешин.

– Ну и наглый ты тип, – только и смогла сказать я. – Надо было

тебя вчера правда съесть.

– Я свои продукты ем, между прочим, – не смутился наглец.

– Между прочим, я благотворительностью не занимаюсь, если

ты забыл, – решила напомнить я. – Выкладывай медяки и топай

по своим делам, пока я не разозлилась.

Сенька с интересом наблюдал, как я выпроваживаю

засидевшегося Михея и пересчитываю деньги.

– Лучше уйди, – предупредил кот. – А то она и метлой огреть

гомоном строили брачные гнездовые ложа. Последние остатки

снега, грязными кучами притаившиеся за самыми толстыми

стволами деревьев в надежде, что солнечные лучи никогда до

них не доберутся, грубо нарушали весенний пейзаж. На высоких

пригорках и кочках выбивалась из земли бурная растительность,

словно двухдневная щетина у небрившегося мужика, и вызывала

повышенный интерес у многочисленных насекомых, сновавших в

прозрачном воздухе. Лес просто звенел неуемной жаждой жизни,

оглушая, впечатляя, сводя с ума.

Углубившись подальше в лес, я так увлеклась собиранием

лютиков-цветочков, что не сразу заметила, как потемнело все

вокруг. Привычные звуки леса стихли, уступив место зловещей

тишине. И дело было вовсе не в набежавших тучах или

сгустившихся сумерках (хотя какие могут быть утром сумерки?).

Я растерянно огляделась и с ужасом поняла, что попала в почти

мертвый лес. Лишь в отдельных местах еще виднелась блеклая

вездесущая травка, но такая убогая и полуживая, что назвать ее

кроме как сеном язык не поворачивался. Мое хорошее

настроение и веселость как рукой сняло, уступив место мрачной

угрюмости. Апатия и безразличие накатили сильной волной, мне

захотелось лечь прямо под тем высохшим деревом, у которого я

стояла, и уснуть, оставив на поругание воронам свои бренные

останки. На плечи опустилась свинцовая тяжесть, придавливая к

земле. Только последним усилием воли я заставила себя стоять,

противясь неожиданному воздействию и теряя силы.

Неужели у леса так не хватает энергии, что он вытягивает

каждую крупицу живительной силы из любого, кто посмел

приблизиться к его энергетическому центру? Я остановилась и

просмотрела лесную ауру, представив лес единым живым

организмом. Увиденное заставило меня ужаснуться. И почему

мне раньше не пришло в голову как следует провести

диагностику?

Слабая энергия вяло циркулировала по спиральной воронке,

уходя куда-то в глубь земли совсем недалеко от меня, хотя на

самом деле она должна выходить на поверхность и свободно

растекаться вокруг, не встречая на своем пути преград. Почти

черные хлопья болезненных органов (в данном случае деревьев,

животных и магических существ) пульсировали и отмирали

прямо на глазах. Лес погибал от наведенной давным-давно

всеми силами пыталась удержать ускользающее сознание до

того момента, пока не почувствовала, что воронка исчезла

окончательно и энергия больше никуда не уходит, а спокойно

разливается по поверхности земли. Все. Теперь отыскать место

входа и поставить защиту.

Я упала на колени и трясущимися руками принялась чертить

магический крест, препятствующий повторному чужому

проникновению. Это отняло у меня последние силы, и я плашмя

повалилась рядом, уставившись в бесцветное небо. Голова была

пустой до звона, уши заложило от сильного напряжения, которое

постепенно спадало, но тело уже не подчинялось мне, исчерпав

все свои возможности.

То ли я уснула, То ли все-таки впала в забытье, но очнулась я

от жуткого щекотания в носу. Что-то или кто-то усиленно тыкал

мне в нос перышком, заставляя морщиться и крутить головой.

Когда щекотание стало просто невыносимым, я чихнула и

открыла глаза.

– Аленка, наконец-то, – склонилась надо мной белая усатая

морда. – А я уж думал: все, конец.

И Сенька всхлипнул.

– Не дождешься, – буркнула я и попыталась сесть, но тут же

свалилась обратно на землю.

У меня снова закружилась голова. И тут я почувствовала, что

меня куда-то тащат. С трудом разлепив свинцовые веки, я узрела

возле себя нечто корявое и высохшее. Ну вот, и до

галлюцинаций дожила, уже кустики меня таскать стали.

Последнее, что мне запомнилось, это тихий шелест листвы и

укус первого в этом году комара. Причем он нагло присосался к

моему носу. И этот туда же! Набить ему морду сил у меня уже не

было.

Я медленно приходила в себя. Получалось с трудом, но силы

постепенно возвращались. Странно, однако я вроде помню, что

упала прямо в центре, когда чертила магический крест. Как я

вдруг оказалась в стороне на относительно живой

растительности в виде мха? Интересно…

Я обернулась на поляну и просмотрела результат своей работы.

Ничего вроде. Правильно все сделала. Воронка больше не

появилась, но где гарантия, что неизвестный маг снова не

попытается открыть выход? Надо будет проследить, хотя бы

последний раз, еще осенью, он был похож на высушенный куст

акации, обглоданный тлей, а сейчас весь так и цвел. Причем в

прямом смысле этого слова. На веточках-ручках распускались

нежно-зеленые листочки, коряжки-ножки обросли травкой, голова

и тело (что было одним целым) больше походили на бревно с

воробьиным гнездом наверху. Прямо икебана ходячая. Я чуть не

вывалилась из окна, увидев такое чудо. Отвисшая челюсть,

наверное, перевешивала.

– Благодарствую тебе, матушка. – И леший отвесил мне земной

поклон. – Избавила вотчину мою от злой напасти. Чуть не извела

нас проклятая сила чужеродная, а люди злобные чуть не

добили. Мой долг перед тобой челом бить и пожелания твои аки

свои исполнять.

– Ой, ну что вы, – смутилась я. – Вы в дом проходите, а то

неудобно так разговаривать-то.

– Нет, – категорично отказался леший. – Не можу я в дома

людские ходить, не положено мне. Сама-то, гляжу, оклемалась,

горемычная.

– Да ничего вроде, – пожала я плечами. – Это вы меня с поляны

вытащили?

– А то кто же? А я тоскою сердешной извелся весь, покуда

животинка твоя не уверила меня, что опасность болезная

стороною прошла и тебя никоим боком не задела. А то не

отблагодаривши тебя остаться в вечном долгу не подобает

хозяину леса. Ента ужасная серость смертоносная все силы у

вверенного мне леса поотымала, да и дальше пошла бы, не

остановимшись на ентом. Но ты пособила, живота своего не

пожалемши.

– Спасибо вам, – искренне поблагодарила я. Если бы не леший,

лежать бы мне и дальше на той поляне, в чернозем

превращаясь.

– Не за что, – снова поклонился мой ветвистый спаситель. –

Весь лесной народ тебе челом бить велел за столь благое дело.

Мы ведь первыми страдаем от таковых магических нападений,

потому как магию хорошо чувствуем.

– А кто же навел такую страшную порчу? – задала я мучивший

меня вопрос.

– Про то мне, к прискорбию, не ведомо. Я только в своем лесу

хозяин, а то шло не от нас. Но я буду зорко блюсти, чтобы

очертил дверцу, и она бесшумно отъехала в сторону, открыв

передо мной странный набор предметов, от которых веяло

стариной и магией. В полумраке было плохо видно, что

скрывается в тайнике, и я зажгла парочку магических

светильников. Презрев все правила техники безопасности, я чуть

ли не с головой влезла в тайник и вытащила тяжеленный меч, по

счастью не уронив его на ноги, старую потрепанную книгу и

несколько холщовых мешочков. Меня никто при этом

кощунственном разграблении не укусил, не испепелил и не

разорвал в клочья. Значит – мое. В противном случае от меня

бы уже одни головешки остались.

Вытащив нежданное богатство наверх, я расположилась прямо

на полу и стала разглядывать, что же мне перепало вместе с

домиком. Меч, выкованный из какого-то странного сплава,

оказался настолько тяжелым, что я не смогла бы им

воспользоваться по прямому назначению, даже если бы

возникла такая необходимость. Одна рукоять, богато украшенная

драгоценными камнями, могла бы позволить мне безбедно

существовать до самой старости, даже если камушки продать по

дешевке. Но от меча веяло такой силой и мощью, что подобные

корыстные мысли трусливо покинули мою дурную голову.

Наверняка артефакт какой-то старинный, и магией от него тянет.

Может, меч-кладенец? Но мне от него проку все равно никакого,

я его не подниму.

В мешочках обнаружились странные травки, названия которых,

если судить по берестяным огрызочкам с надписями, вложенным

в каждый из них, мне абсолютно ничего не говорили. Да и

написаны они были старинными буквами, прочитать которые мне

удалось далеко не все. В одном мешочке вообще покоился пук

волос неизвестного происхождения, без каких-либо

опознавательных знаков и указаний на принадлежность. Я

отложила их в сторону до лучших времен. Авось прояснится

чего.

А вот книга была уникальная, магическая. Стоило мне ее

раскрыть, как я сразу поняла, что передо мной кладезь

старинных магических знаний, про которые нам как-то

обмолвился учитель на лекции по истории. Сборник

накопленных за многие века откровений, рецептов, наблюдений,

удивительных мест, способов борьбы со злом и способов

недобрый час, вот и прижилось его недалекое умение, а

истинные знания потеряли свою изначальную ценность. В

бабкиной книге вон как мудрено все написано, певуче, в

основном образами и сравнениями. И заговоры на песни больше

похожи. Многое маги наши потеряли, кажется, очень многое.

Про грибочки я успела добросовестно позабыть, жадно

поглощая вместо телесной пищи духовную. Оторвалась я, только

когда сильно затекла спина. Сенька сидел на столе, внимательно

наблюдая за моей почти неподвижной тушкой.

– А я уж думал, это побочный эффект тех черных кругов, –

облегченно вздохнул он, когда я подняла наконец на него глаза.

– Что читаем?

– Представляешь, – мечтательно закатила я глаза, –

оказывается, моя бабка настоящей Бабой-ягой была.

– Тоже мне – удивила, – фыркнул кот. – Ты на себя посмотри,

вылитая Баба-яга. Глаза красные, волосы растрепанные, нос

торчит. А если ты и дальше есть не будешь, то тебя еще и

костяной ногой прозовут, потому что отощаешь до такой степени,

что одни кожа да кости останутся. Суповой набор и то пожирнее

будет.

– Ты не очень-то, – обиделась я. – Я, между прочим, за

грибочками в погреб лазила, а тут случайно на тайник

наткнулась, магический.

– Ну все, хана. – Сенька выпятил нижнюю челюсть. – Теперь

точно от разных витязей отбоя не будет. Начнут ходить за

всякими мечами-кладенцами, клубочками-указалками,

расческами-лесорубками и прочей дребеденью. И так житья нет,

а тут вообще в очередь выстроятся, останется только табличку

на дверь повесить «Распродажа».

– Какой ты занудливый стал в последнее время, – упрекнула я

разошедшегося не на шутку друга. – Может, я хочу настоящей

магичкой стать, а ты на корню все мои устремления вырубаешь.

– Вырубишь у тебя, как же. Тебе если в голову взбрело, никаким

молотком не вышибешь.

Я махнула на него рукой и потянулась за банкой с грибочками.

Маслятки, солененькие, вкусненькие. На вилочку малепусечку –

цоп, а за масленочком сопелька тянется, длинная. Ты его в рот

вместе с картошкой – ам, а он на языке перекатывается. А когда

проглотишь, внутри все кишочки так и радуются. Все. Если

– Сходи, тебе полезно с народом пообщаться, а то они уже

забыли небось как ты и выглядишь.

– Думаешь?

Сенька только фыркнул, и мне ничего не осталось сделать, как

взять корзину и отправиться за впечатлениями.

В деревню я вошла, когда солнце уже подбиралось к своей

максимально высокой точке на необъятных просторах

небосклона. Едва я появилась на крайней улочке, как бегающие

по дороге ребятишки с диким, но вместе с тем задорным визгом

врассыпную бросились в разные стороны.

– Баба-яга пришла! Баба-яга пришла!

Дети – не взрослые, их обмануть труднее, и они чувствовали,

что никакой страшной опасности от меня не исходит, но

придерживались мнения, что раз положено бояться Бабу-ягу,

значит, положено. И удирали с радостными воплями, с

любопытством выглядывая через щели в заборах. Кем было

велено верить в такую ерунду, никто, конечно, не знал.

Дворовые шавки заходились яростным лаем, почуяв

непрошеную гостью и выполняя свой собачий долг – оповещать

всю округу о моем приближении. При этом они не выползали за

пределы вверенных им огородов.

Я не спеша прошлась по опустевшей улице до центральной

площади, где находился маленький сельскохозяйственный

рынок, и нырнула в бурлящую толпу торгующих-ругающих

обвешивающих жителей. Рыночные ряды пестрели

всевозможными продуктами и прочей домашней утварью. На

прилавках громоздились разноцветные горы прошлогодних

фруктов и овощей, уже напрочь лишенных всяких витаминов.

Красно-коричневые туши, некогда бывшие то ли баранами, то ли

козами, то ли еще какими неопознанными животными,

привлекали не столько покупателей, сколько многочисленных

мух, с ленивым жужжанием сновавших поблизости от дармового

лакомства. Вялая зелень, выращенная на подоконниках,

безжизненными хвостами свисала из плошек, наполненных

протухшей водицей. Веники и облезлые половички, сотканные из

соломы, желтели на фоне ярко-оранжевых глиняных горшков и

тарелок, высившихся опасной пирамидой и не падающих только

по одним им известным причинам.

На меня поначалу совершенно не обратили внимания, я

Последнее замечание заставило ее замолчать и злобно

насупиться. Я ждала продолжения развлечения, доставлявшее

несказанное удовольствие обеим сторонам.

– А у меня корова раньше времени отелилась, как она на нее в

прошлый раз глянула, – послышалось из толпы.

Я стрельнула глазами на голос. Молодая девица, долговязая и

тощая, как оголодавший вурдалак. На ней я заговор

привлекательности испробовала. Жалко несчастную стало,

засиделась в девках, а свататься никто не идет. Кто же знал, что

на нее все местные и окрестные лягушки мужского пола

спрыгаются?

– А меньше посреди ночи по коровникам шастать надо да

животинку пугать, – не осталась в долгу я.

– А у меня… А у меня… – со всех сторон стали доноситься

жалобы, совершенно не имеющие ко мне никакого отношения,

но жителям так хотелось верить, что именно я являюсь

источником всех их несчастий.

Сколько много нового я о себе узнала, трудно описать. Если бы

все, что они мне приписывают, я могла делать на самом деле, то

давно бы уже стала как минимум властителем мира. У меня чуть

мания величия не проснулась, честное слово. Я уже хотела

предложить им сварганить в мою честь небольшой алтарь с

жертвенником, но передумала.

Я могла, конечно, напустить на себя морок и ходить в деревню

не под своей личиной, чтобы избежать подобных казусов, но

смысла в этом не было никакого – чужой человек привлечет к

себе намного больше внимания и подозрения, чем я, явившись

собственной персоной. К тому же население не было настроено

ко мне очень уж агрессивно и никогда не опускалось до кидания

тухлыми яйцами и помидорами. То ли боялись моего гневного

отмщения, то ли были уверены в моей полной неуязвимости.

Поэтому в деревню я ходила безбоязненно.

Пока продолжался спектакль с моим участием, вездесущие

мальчишки, да и девчонки тоже, ловко шныряли между

прилавками и людьми, стараясь стянуть все, что плохо лежит,

воспользовавшись временным ослаблением внимания

торговцев. И вот в самый разгар нашего представления в задних

рядах толпы послышались гневные окрики, не имеющие ко мне

никакого отношения.

удовольствия от процесса – море. И я отправилась восвояси, не

дожидаясь, пока разгневанный колбасник обрушит на мою

бедную голову весь свой праведный гнев.

ГЛАВА 5

Я возвращалась домой в самом благостном расположении духа,

догрызая по дороге невкусное яблоко. Еще не доходя до

избушки, я почувствовала чужое присутствие, и не просто

человека, а мага. Интересно, что ему здесь нужно? Неужели

кому-то понадобилась моя недоученная несостоявшаяся

личность?

Замедлив шаг, я притаилась за толстым стволом дерева и

осторожно выглянула. Защита цела. Недалеко привязана

лошадь, судя по седлу и степени упитанности – казенная. Очень

интересно. И никого – самое главное.

И тут мне на плечо опустилась чья-то рука.

Сказать, что я испугалась, – это ничего не сказать. Внутри

похолодело так, что впору мясо замораживать. Все мышцы

сковало странной судорогой, а на лбу выступили предательские

капельки пота. У меня возникло ощущение, как у лисы,

прокравшейся в курятник в тот момент, когда туда заходит

охотник с ружьем. Чувство отвратительное – еще ничего не

украла, но неприятностью уже за версту разит. А зная себя, я

могла с твердой уверенностью сказать, что кто бы ни стоял

сейчас за моей спиной, хоть самая невинная овечка в мире, а

неприятностей мне не избежать. И я заранее была против!

Вцепившись в корзинку мертвой хваткой, чтобы не уронить

драгоценную ношу (подсознание свято помнило о лежащих там

яйцах), я медленно обернулась. На меня смотрели хитрые и

лукавые глаза Васьки Кота.

– Здравствуй, Алена! – жизнерадостно поздоровался он.

– Привет, – кивнула я, стараясь как можно незаметнее

перевести дух.

Уж его-то я совсем не ожидала увидеть, и от этого мои

– Да уж, своеобразное местечко, – задумчиво произнес бывший

однокурсник. – И как ты тут уживаешься с ними?

– Борюсь собственными силами с народными предрассудками,

но при этом стараюсь не выходить из образа, чтобы никого не

разочаровывать.

– Зная тебя, – ухмыльнулся Васька, – могу поспорить, что до

разочарования им еще далеко, тебе и притворяться особо не

надо.

Я скромно потупила взор.

– А как там в академии? Госэкзамены скоро и диплом? –

вздохнув, поинтересовалась я. – Уже решил куда дальше

пойдешь?

Как бы мне хотелось сейчас оказаться в Петравии, готовиться к

экзаменам в предвкушении свободной жизни. Получить диплом и

найти настоящую интересную работу, а не прозябать в этом

захолустье, где даже и поговорить по-человечески не с кем.

– Экзамены да, – помрачнел Кот, заметив мое изменившееся

настроение. – Только ректор и учителя злые как собаки носятся,

валят на всех зачетах, ругаются почем зря. Да ну их. Даже

говорить не хочется. Припахали почти всех с этими поисками

королевича, вот и колесим по стране. А меня так вообще в эту

глухомань заслали. Думал, со скуки помру тут, пока тебя не

встретил.

– Стало быть, помирать передумал, – сделала вывод я. – А с

королевичем-то что стряслось?

– Пропал он несколько дней назад, сбежал. Теперь всех на ноги

подняли. Ищут.

Неожиданно появился Сенька. Он внимательно посмотрел на

парня, понюхал стоптанные казенные сапоги и решил до поры

до времени не вмешиваться, забравшись на печь. Молодец!

Правильно оценил ситуацию.

– Глаза у твоего котика умные, у людей такие нечасто

встретишь, – заметил Васька, наблюдая за Сенькой.

– Спасибо за комплимент. – Я оскалилась в наглой улыбке.

– А я не про твои глаза-то говорю.

– А его глаза – это почти мои глаза, – не смогла удержаться я от

лирического сравнения. – Ну выражение-то точно мое. Сень,

подтверди.

Не могла я не похвастаться, из души само лезло.

обожравшийся поросенок. А потрясающая сцена встречи

невозможного с возможным подходила к своей кульминационной

развязке. Сенька неожиданно перестал извиваться и

безжизненно обвис в цепких руках Васьки, высунув наружу язык

и закатив глаза.

– Что с ним? – ошарашенный столь резкой переменой

однокашник потряс обмякшую тушку, но кот только тряпочкой

помотался туда-сюда. – Я задушил его. О горе мне, безмозглому!

Алена, прости! Я в порыве безумства перед невероятным

фактом убил твоего лучшего друга! Чем могу я возместить такую

утрату?

Васька убивался так искренне и эмоционально, что у меня

возникло жуткое искушение воспользоваться столь опрометчиво

брошенным обещанием. Я все-таки захрюкала и, будучи не в

силах дальше сдерживать пришедшую в гости истерику, накрыла

голову подушкой. Мои всхлипывания и подвывания товарищ

расценил по-своему.

– Алена, прости! Я не хотел, – продолжил Васька свои покаяния,

что только усугубляло истерический хохот, доносящийся из-под

подушки и больше смахивающий на безудержные рыдания.

Он присел на краешек кровати и погладил меня по плечу.

– Ну прости меня, безмозглого дурака. Пожалуйста.

Я выглянула из своего убежища. Сенька валялся рядом,

усиленно притворяясь дохлым, только что вонять еще не начал.

На мой очередной хрюк он открыл один глаз и с быстротой

молнии метнулся под кровать.

Возникла немая сцена. Васька испытывал одно потрясение за

другим. Обычный человек, наверное, уже давно свалился бы с

инфарктом, но этот был не из робкого десятка и быстро

справился.

– Вот поганец, – беззлобно выругался «безмозглый дурак». – А

вы друг друга стоите.

– Сам поганец, – обиженно донеслось из-под кровати.

Я отбросила в сторону ставшую ненужной подушку и,

продолжая обессиленно постанывать, вытерла кулаками

выступившие от смеха слезы. Давненько я так не смеялась, до

слез, до колик в животе.

– Я всего от тебя ожидал, Алена, – восхищенно посмотрел на

меня бывший однокурсник. – Но такого… Я возгордилась собой,

заморских странах. О геройских подвигах он старался вообще не

мечтать, потому что чересчур высокое положение мало

способствовало совершению таковых. Помимо

общеобразовательной программы королевич также получил

полный набор скучных правил этикета, необходимые навыки

владения разными видами оружия (в первую очередь мечом и

луком) и культурно-массовое общение, сводившееся в основном

к умелому обсуждению талантливых и не очень гениев.

Владение несколькими иностранными языками, в основном тех

стран, которые входят в Соединенное Государство, даже не

обсуждалось. Если сложить все это вместе, то можно сделать

вывод, что королевич знал понемногу всего и ничего конкретного

– стандартный побочный эффект чрезмерного пичканья

знаниями. Это как при обжорстве – сколько в себя еды не

впихивай, а все равно больше, чем организму требуется, не

усвоится, остальное выводится наружу естественными путями.

Никаких экстраординарных и выдающихся способностей у

Елисея за годы детства и отрочества также не обнаружилось.

И вот пару месяцев назад вздумалось королевичу жениться.

Скорее всего, это даже не ему вздумалось, а его венценосным

родителям, потому что положено так у королей – отметил

совершеннолетие и почти сразу свадьба. Пока еще ни в одной

стране не было отступления от этого твердого правила, и наша –

не исключение. Все как у всех, даже похвастаться нечем.

Покопались король с королевой по соседним государствам и

отобрали несколько претенденток на роль будущей невесты их

единственного отпрыска. Кстати, почему наследник у ныне

царствующей королевской четы всего один, занимало

нездоровые умы слишком многих, а предположений по этому

поводу выдвигалось еще больше – от самых грязных до самых

возвышенных. Но факт оставался фактом – наследников не

прибавлялось, и вполне естественно, что Елисея оберегают как

единственную сокровищницу расстанских наследственных

признаков.

Внимательно изучив анкеты всех предложенных принцесс и

царевен, с подробным описанием привычек, особенностей

характера, полным медицинским анамнезом и прилагающимся

приданым, королевич оказался на распутье. Невест всего было

четыре. Число какое-то нехорошее, четное. Лучше бы одну

судьба преподнесет такое счастье в виде жены, обречен

выдерживать постоянное подчинение командам и собачьим

стандартам.

И последней претенденткой на расстанский престол была

принцесса Бемирании, страны, входящей в состав Соединенного

Государства и расположенной на Северном полуострове, где

было больше действующих вулканов, чем на всем континенте,

вместе взятом. Про нее написали банально и кратко, строго по

пунктам: зовут – Василиса, возраст – восемнадцать лет, и так

далее. Единственным привлекательным местом во всей этой

скучной характеристике была графа «Приданое», где

указывалось, что в случае брака Василисы с королевичем во

владение Расстании перейдет часть южных земель Бемирании.

Предложение было интересно еще и тем, что в этих землях, по

многочисленным свидетельствам, находились в огромном

количестве золотоносные жилы, что не раз являлось причиной

захватнических войн. Но за последние пятьдесят лет Бемирания

окончательно утвердила за собой право на этот лакомый для

всех соседей кусок суши.

Королевич подробно и даже несколько раз изучил своих невест,

но выбрать одну из четырех так и не смог, невзирая на

многочисленные советы и уговоры ближайшего окружения. И ему

пришла в голову оригинальная мысль (оригинальной она могла

быть только с точки зрения будущего монарха) – необходимо

навестить каждую из этих милых девушек и уже тогда сделать

последний выбор, основываясь не на скучной бумажной

писанине, а на собственном опыте и впечатлениях. О том,

сколько времени угробится на все четыре путешествия,

королевич даже не удосужился подумать.

Королевские родители пришли в ужас от подобной бредовой

идеи, но Елисей проявил завидное упрямство – или я еду, или

жениться вообще не буду. Знал, чем шантажировать. Тогда трон

со временем останется вовсе без наследника, а это чревато

нехорошими последствиями. Пришлось сдаться и заняться

подготовкой к дальнему походу. Первой предстать пред светлы

очи королевича выпало Василисе. Выбор на нее пал не

случайно – самое близкое и родственное королевство, и ожидать

неприятностей со стороны Бемирании не приходилось в виду

заключения несколько лет назад договора о мире и согласии

прыщи на лице выдавливать. Что-то ему от меня надо, вряд ли

ему так уж понравились здешние места, что он хочет уговорить

меня оставить его на постоянное место жительства. Природа

здесь, конечно, хоть куда, одни мухоморы размером с обозное

колесо чего стоят, сама полчаса стояла умилялась. Но только

Ваське никогда не нравилось жить одному, к тому же женский

пол, до которого у него всегда был большущий интерес, здесь

пребывает в довольно примитивном виде, и, кроме меня,

нормальных девушек вообще нет. А я на роль его избранницы

никак походить не могу, потому как слишком много про него

знаю. А такие вещи обычно не способствуют возникновению

влюбленности. Догадки, конечно, можно строить до

бесконечности и встретить вместе с ними старость, даже не

исчерпав и половины богатого воображения. Но стоит ли

напрягать мозги, если ответ сидит напротив. И я решила, что

разбазаривать далеко не стратегический запас моих умственных

способностей сейчас не стоит.

Васька сидел рядом со мной на краешке кровати и остервенело

теребил совершенно неповинный в пропаже королевича уголок

покрывала, успев ободрать по краю всю бахрому. Я немного

понаблюдала за этим антиткачеством и вкрадчиво

полюбопытствовала:

– Ну а я-то тут при чем? Или ты приехал, только чтобы поведать

мне о последних событиях в Петравии, дабы я не совсем от

жизни отстала?

Руки товарища заработали еще активнее. Наверное, плетение

кружев, точнее их расплетание, – его тайное хобби. Вон как

ловко покрывальце разделывает. А что? У каждого должно быть

занятие по душе. Чем это хуже? Руки заняты – голове легче.

Васька наконец выпустил многострадальный обмусоленный

уголок и жалобно воззрился на меня.

– Помощь мне твоя нужна.

– Чего?!

Я от удивления даже забыла, как дышать, но легкие напомнили

мне о моих прямых обязанностях перед организмом нехваткой

воздуха и сильным кашлем. Премного им за это благодарна, а то

бы лежать мне сейчас на полу бездыханной тушкой с

выпученными глазами и перекошенной челюстью.

Васька терпеливо дожидался восстановления моего

благородном деле?

Я чуть не расхохоталась от этого предположения.

– Ты прекрасно знаешь, что благородные дела – не мой конек.

– Так ты согласна?

– Конечно нет.

– А если подумать?

– Вась, как ты себе это представляешь? Ладно ты, уже почти

полноценный маг. А я кто? Кто разрешит мне близко подойти к

этому делу?

– Правильно, Аленка, не соглашайся, – встрял в разговор

Сенька, нервно помахивая хвостом. – Сейчас эти бородатые

тебя припахают, а потом, в случае чего, ты крайней окажешься.

– А мнения лохматых вообще не спрашивают, – погрозил Васька

пальцем коту.

– Это почему же? – возмутился Сенька. – Я тварь разумная и

право голоса имею.

– Я эту тварь разумную сейчас за шкирку оттаскаю… – И маг

наклонился в сторону не в меру болтливого кота.

– Но, но, только без рук! – Сенька попятился под спасительный

полог кровати и затаился там, обиженно сверкая глазищами.

А Сенька не так уж не прав на самом деле. Кто же из сильных

мира сего сознается в собственном бессилии? Правильно,

дураков нет. А вот свалить непосильную ношу на чужие плечи –

это всегда пожалуйста. И чем меньше на этих плечах обретается

ума, тем лучше – как-нибудь да выкрутится. А не выкрутится –

все можно списать на неопытность и глупость. Удобно. А главное

– безопасно (для собственной головы и того, что пониже спины

находится). Вот мне Васька и предлагает ввязаться в такую

авантюру, которая изначально обречена на провал, а в случае

чего можно меня и козлом отпущения сделать (точнее козой).

Маг-недоучка, мало знает, практики почти никакой, в силу

молодого возраста. Из академии вытурили, значит, обижена.

Потрясающая кандидатура! Лучше не найти. Если ей повезет, то

можно будет и немного лаврами поделиться, пусть потом всю

жизнь благодарно челом бьет за великую милость, а не повезет

– на могилке попляшем, празднуя очередной праздник

человеческой глупости. Но ведь кто не рискует, тот не пьет

шампанского. Может, рискнуть?

– Алена, ну что ты упираешься? – предпринял новую попытку

поудивлялась на глупую полицию, не желающую ловить

настоящих преступников, а хватающую невинных бедных

студентов ни за что ни про что, и разговор как-то сам собой

сошел на нет. Говорить больше было не о чем, а у меня

новостей и вовсе кот наплакал (в переносном смысле, конечно).

Перед отъездом Васька долго распинался по поводу радости

нашей встречи и с удовольствием бы задержался подольше, но

дела не ждут и требуют его немедленного присутствия в

Петравии. Я сделала вид, что поверила и тоже убедительно

закивала, что очень рада нашей неожиданной встрече

(собственно, я даже не покривила душой) и надеюсь, что мы еще

свидимся. Я от радости даже расщедрилась на банку

малинового варенья в подарок.

– Может, надумаешь? – спросил меня уже в сотый раз Васька,

похлопывая себя по карманам и проверяя, ничего ли он не

забыл.

– Вась, отстань. Я уже сказала, что нет.

Товарищ тяжело вздохнул и направился к двери. Я поплелась

следом, но врезалась в его внезапно остановившуюся спину.

– Чуть не забыл! – стукнул себя по лбу Васька, резко

поворачиваясь ко мне. – Я же еще по одному делу сюда ехал.

– Невесту подыскивать? – хитро спросила я.

– Да нет. У вас тут где-то был зафиксирован странный

энергетический катаклизм. Вот меня ректор и попросил

выяснить, что тут случилось, раз все равно в эту сторону еду.

Сейчас все сильнейшие маги брошены на поиски пропавших их

высочеств и пока им нет дела до разных несанкционированных

выбросов.

– Вроде ничего не замечала, – недоуменно посмотрела я на

Ваську. – Была порча какая-то сделана, так я убрала ее, но это и

все. Сам проверь. Ты же у нас почти уже дипломированный маг,

лучше меня в таких вещах разбираешься.

Почему-то очень не хотелось говорить ему о воронке и о том,

что я закрыла ее, едва оставшись в живых. Стоит об этом только

заикнуться, как через неделю, а то и меньше, сюда набегут

сильные и не очень маги и будут перерывать весь мой лес в

поисках непонятного объяснения данному явлению. Под каждым

кустом засядут любители понаблюдать за работой магов в

действии. И опять же вся моя местная нечисть будет стонать и

Васька ловко вскочил в седло и картинно подбоченился.

– Что, красна девица, пригорюнилась? Аль не люб я тебе?

Я криво усмехнулась. Напоследок обязательно попаясничать

надо.

– Езжай уже, а то ночь в лесу коротать придется.

– С тобой хоть в болоте заночую,

Ты только, дорогая, не гони.

Я так по кочкам моховым тоскую,

По жиже мутной. Где же эти дни? —

пропел он веселую песенку про кикимор из нашего

студенческого репертуара и хитро мне подмигнул.

– В Петравии будешь, заглядывай на огонек.

– Всенепременно, – пообещала я. – Ты только жди.

Васька склонился ко мне и, чмокнув на прощанье в щеку,

пришпорил лошадку, пристроившуюся уже к зелененькому

кустику сирени. Я осмотрела нанесенный ущерб. Все-таки успела

обгрызть, зараза такая.

ГЛАВА 6

Я вернулась в дом и завалилась на кровать, закинув руки за

голову. А может быть, я зря с Васькой не поехала? Или не зря?

С одной стороны, очень хотелось новых впечатлений, и приезд

старого товарища всколыхнул во мне глубоко запрятанные

воспоминания о давно минувших веселых днях студенческой

жизни. С другой стороны, мне нравилось жить в этом лесу, в

уединенном милом домике и изучать никому пока не известную

старинную магию. Я здесь дома. Тут все мое. Или все-таки

поехать? Пока не поздно. А смысл? С моей везучестью только

Ответить Сеньке не дали. Стук в дверь заставил его захлопнуть

рот и недоуменно уставиться на меня.

– Не дом в глухом лесу, а проходной двор какой-то, –

проворчала я, зажигая свечу и направляясь в сторону двери. – У

нас что, табличка висит «День открытых дверей»?

– Опять странствующий рыцарь какой-нибудь, – добавил кот.

Я высунула голову на улицу и тут же отпрянула назад. Дождь

разошелся не на шутку, и мне на маковку шлепнулись крупные

тяжелые капли. Пламя свечи бешено затрепыхалось на

сквозняке и чуть не погасло, но я прикрыла его ладонью, тем

самым загораживая свет от стоящего у крыльца очередного

незнакомца. Интересно, эти хождения кончатся когда-нибудь или

нет?

Человек стоял, закутавшись в дорожный непромокаемый плащ,

и никак не походил на жителя ближайших деревень. Лица под

капюшоном мне рассмотреть не удалось, но по всему было

видно, что это не совсем обычный гость.

– Можно у вас немного обсушиться и дождь переждать? –

раздался из-под капюшона тихий голос, который, по всей

видимости, принадлежал совсем юному отроку.

Точно не местный. Те где-то куриные ноги у избушки видят,

повернуться ее просят, а этот с вполне приличным вопросом

обратился.

– Ну заходи, – немного подумав, разрешила я и отступила в дом.

Жестоко в такую погоду оставлять человека на улице, тем более

культурного.

Как только за незнакомцем закрылась дверь, он скинул плащ, по

которому ручьем стекала вода, и потряс головой. Свеча сразу

перестала метаться и осветила его лицо. Моя челюстенка

брякнулась на пол, а глазки отказывались посылать нормальные

импульсы в мозг.

– Ваше высочество…

– Узнала, – облегченно вздохнул королевич. – Значит, я

правильно попал.

Королевича Елисея я видела один-единственный раз в жизни,

когда в Петравии устроили неслыханный карнавал в честь

десятилетия со дня объединения государств. Тогда в столицу

съехалось много гостей из разных стран, на улицах

протолкнуться было нельзя, и на Дворцовой площади для всех

справиться с непосильной задачей, королевич почти на ощупь

прошел в комнату, оставляя на половицах мокрые следы, и с

любопытством огляделся по сторонам.

– Здорово! – остался он доволен осмотром. – Почти все, как я

себе и представлял.

– То есть?

– Настоящая избушка Бабы-яги. Значит, все правда. Ну

начинается…

И этот туда же.

– Ваше высочество, вас ищут повсюду, – осторожно начала я.

Он изменился в лице и с ужасом стал озираться.

– Где?

– Да везде, по всему государству.

Королевич бухнулся передо мной на колени и возопил:

– Пообещай мне, что не выдашь меня, если тебя спрашивать

будут! Мне помощь нужна! Обещаешь?

Моя нервная система напрочь отказывалась воспринимать сей

факт. Я жадно хватала ртом воздух, пытаясь понять смысл

происходящего. Доходило с трудом.

Королевич расценил мое молчание на свой лад и пуще

прежнего стал уговаривать:

– Пожалуйста, не выдавай меня никому, я на поиски Василисы

иду, а они меня обратно вернут. Я должен ее найти, потому что

не могу больше сидеть, сложа руки. И к тебе я за этим пришел

по рекомендации. Обещай, что поможешь мне, не дашь

истосковавшейся душе погибнуть безвременно. Обещаешь?

И он схватил меня за рукав. Тут уж я совсем впала в ступор и

перестала соображать. Где же это видано, чтобы венценосные

наследники у простых смертных помощь на коленях просили?!

– Хорошо, хорошо, – торопливо согласилась я, пытаясь

отвоевать свой рукав и даже не подозревая, чем грозит мне

такое поспешное решение. – Только встаньте, пожалуйста.

– Обещаешь? – как нашкодивший щенок заглядывая мне в

глаза, спросил Елисей.

Я нервно закивала, помогая королевичу подняться и принять

подобающее его социальному статусу вертикальное положение.

Шок стал немного отступать, но способность здраво мыслить

возвращаться не торопилась.

– Ты бы хоть покормила человека с дороги, – несколько

Но вот Елисей отложил ложку и поискал глазами салфетку или,

на худой конец, полотенце. Не найдя ни того, ни другого, отер

губы тыльной стороной ладони и незаметно размазал масло об

штаны. Я сделала вид, что ничего не заметила.

– Рассказывайте, ваше высочество, – нарушила я затянувшуюся

паузу.

Королевич тяжело вздохнул и жалостливо посмотрел на меня:

– Так ты и сама все знаешь, наверное. Ты же Баба-яга.

Я скривилась и напустила на себя важный вид.

– Знаю, не знаю… Из ваших уст рассказ интереснее будет.

– Ну тогда слушай. Про похищение Василисы в курсе? – Я

кивнула. – Так вот. Я знаю кто похититель.

– И кто же? – Мое любопытство презрело все правила

приличия, что перебивать высокопоставленных особ нельзя.

– Кащей!

– Кто?! – У меня в очередной раз отвисла челюсть.

– Кащей, я же говорю.

Та-а-а-ак, кажется, я схожу с ума. Какой Кащей? В этой стране

всех охватила эпидемия сказочной лихорадки? Ничего не

понимаю. Ладно еще темные деревенские жители, но

образованный королевич как мог поддаться таким глупым

предрассудкам?

– Ваше высочество, – вкрадчиво, словно тяжело больному,

постаралась объяснить я ему, – никакого Кащея не существует.

Это все сказки.

– Да какие сказки? – вытаращил на меня глаза Елисей. – Это

князь соседский, с большими странностями. У них семейная

традиция черной магией заниматься. Наверняка ему моя

невеста для обряда ужасного понадобилась. Принцессы всегда в

таких делах большим спросом пользовались. Особенно перед

свадьбой.

– Даже если этот князь и колдун, то почему сразу Кашей? – не

понимала я.

– Потому что он его прямой потомок.

– Что, правда, что ли? А в документах он тоже Кащеем

подписывается?

Королевич задумался и неопределенно ответил:

– Не знаю даже. Я их не видел. Документов, в смысле.

Такое у меня в голове плохо укладывалось. Надо было на

дворцовые маги не смогли найти вас на всем протяжении пути?

– А у меня амулетик есть против поисковых заклинаний, –

вытащил Елисей из-за пазухи маленький камушек на веревочке.

– Мне его сама нянюшка и дала, сказала, что никакая магия не

сможет помочь определить мое местонахождение.

Хотела бы я посмотреть на эту нянюшку, которая о государстве

так своеобразно печется, что сама подтолкнула бедного

королевича на столь опасное предприятие. На месте короля,

если бы узнала, убила бы.

– А она где его взяла? – Я склонилась к шее королевича и

внимательно рассмотрела амулет.

Какая интересная штучка. Лунный камень, выточенный в виде

перевернутой капельки, и магией от него только слегка веет,

знакомой магией, моей. Странно.

– А сама Баба-яга ей и дала его, еще по молодости. Там у них

тоже история какая-то приключилась. Вот он и лежал у нянюшки

в шкатулке по сей день. А как беда с Василисой приключилась,

так она и дала мне этот камушек, чтобы я смог

беспрепятственно до тебя добраться. Думала, что ты мне

поможешь.

И что мне теперь со всем этим делать прикажете? Отпускать

королевича дальше одного было опасно. У него же ума хватит до

княжества этого подозрительного дотащиться и дров наломать

по самое некуда. А если там и правда чернокнижник обретается,

то и вовсе за результат своего благородства головой

расплатиться может. Кто знает, чем этот Кащей на самом деле

промышляет? Ну и имечко у него, обхохочешься. Зато

внушительно.

По-хорошему, отправить бы Елисея обратно во дворец к этой

самой нянюшке, которой по голове настучать не мешало бы, и

пусть сидит не высовывается и предоставит знающим людям

поисками заниматься. Если кто узнает, что наследник у меня был

(а в том, что рано или поздно, это всплывет, я не сомневалась),

то по головке меня вряд ли погладят. Скорее по шейке,

намыленной веревочкой. Да и пообещала уже помочь. Вот дура

то!

Такая перспектива радовать никак не могла. Влипла я на этот

раз основательно.

– И куда вы дальше отправитесь? – решила я уточнить

– Да я не собираюсь с ним тягаться, – возразила я. – Я только

его высочеству помогу обстановку разузнать да принцессу

потихоньку вызволить, если получится, и назад.

Сенька гневно засопел и отвернулся, показывая свое

негативное отношение к этой глупой затее. Насчет того, что все

будет потихоньку, кот искренне сомневался. Собственно, я тоже.

Я воспользовалась перерывом в кошачьей отповеди и

переключилась на Елисея. В его глазах появились азартный

блеск и решимость, свойственная только безумцам. Я его

оптимизма не разделяла и собиралась действовать осторожно.

– Расскажите мне про этого Кащея, – попросила я.

Врага надо знать в лицо. Но портрета, естественно, ни у кого не

оказалось, а вот что от него ожидать можно, не менее важно.

Даже более.

– Да что про него особо рассказывать-то? Княжество маленькое,

его даже государством не назовешь, за неделю вдоль и попрек

объехать можно. Местность в основном гористая, неприглядная,

смотреть не на что, камни одни. В Расстанию поставляют горные

породы и руду да шерсть неплохую. На том и живут. В

Соединенное Государство вступили всего несколько лет назад,

да и то больше по принуждению, когда у них на трон сел

молодой князь. Но налоги и подати в казну платят исправно.

Только ни с кем знаться не хотят и к себе никого близко не

подпускают. Его предки всю ближайшую округу в страхе держали,

уж больно злющие были. А нынешний вроде ни на кого не

нападает, но это спокойствия не прибавляет. Он сидит у себя в

замке и колдует чего-то. Рассказывали даже, что видели, как

этот Кащей жертвы человеческие приносит, ищет секрет

бессмертия, наверное. Его прадед точно черной магией

увлекался, половину ближайших деревень перерезал и на

алтарь науки принес, да все равно помер, его тигр растерзал.

Я барабанила пальцами по столу, обдумывая полученную

информацию.

– А почему все так уверены, что это Кащей Василису умыкнул?

Может, не он.

– Он, он, – заверил меня Елисей. – Наши маги, когда Василису

только искать начали (в Бемирании ведь своих магов толком нет,

слишком все слабенькие), сразу на него подумали, больше

некому. А потом и доказательства появились – все поисковики на

поэтому оставался только первый вариант. Спрашивать о

имеющейся наличности у королевича я постеснялась. Надеюсь,

завтра вечером нам попадется какая-нибудь деревушка по

дороге с парой свободных кроватей. Ночевать под открытым

небом желания не было никакого, особенно если ночь будет

такая же, как сегодня.

Мне показалось, что королевич уснул, еще не успев коснуться

головой подушки. Его сладкое посапывание и шум дождя не

давали особо сосредоточиться, а мне было над чем подумать. Я

сидела за столом и неотрывно смотрела на пламя моей

несгораемой свечи. Спать совсем не хотелось.

Сенька запрыгнул на стол и уселся поудобнее, обернув

пушистый хвост вокруг передних лапок и тоже уставившись на

свечу немигающим взглядом.

– Это безумство, – медленно проговорил он, отрывая глаза от

пламени и переводя расширенные зрачки на меня.

– Знаю, – вздохнула я.

– Так не ходи.

– Не могу.

– Алена, и когда тебе надоест набивать шишки?

– Меня больше интересует, когда шишкам надоест стукаться о

меня.

Мы помолчали, думая каждый о своем. Я взяла бабкину

магическую книгу и погрузилась в листание страниц, надеясь

найти хоть какую-нибудь подсказку. Ничего путного не

попадалось. Заговор от утопления вряд ли нам пригодится, хотя

если завтра будет такой же дождь, вполне можно будет им

воспользоваться. Заклинание от внезапного вторжения врагов

тоже не совсем то, его скорее можно самому Кащею

посоветовать, от нас. Лечение икоты, ревматизма и бешенства

не особо поможет в нашей непростой ситуации. Единственная

вещь, которая меня действительно заинтересовала, –

изготовление магической метлы. Я быстренько пробежала

глазами нехитрый способ состряпать летательное

приспособление, но мне оно не подходило, потому что

требовало очень длительной подготовки к первому взлету, чтобы

метла привыкла к хозяину и беспрекословно его слушалась.

Прямо как лошадь необъезженную приручаешь. Только с лошади

падать не так высоко придется. Да и верилось в

против него нет, а те, что есть, вопреки распространенному

мнению, совершенно бесполезны. Сопливость можно вылечить

только целебными отварами общеукрепляющего действия, да и

то дня за три, не меньше, а у нас времени нет, если верить

предоставленным мне данным.

Мое хмурое выражение лица насторожило Елисея.

– Ничего страшного, – бодро прогнусавил он, спрыгивая с

кровати. – Всего лишь насморк. Давайте собираться скорее.

– Ваше высочество, вы уверены, что должны ехать? –

осторожно поинтересовалась я. – Вы себя хорошо чувствуете?

– Все нормально, – успокоил он меня. – Не первый раз

простужаюсь.

Утешило это слабо. Не во дворце под надзором огромного

количества докторов валяться собирается, нас ожидают

походные условия, возможно, с ночлегом на открытом воздухе.

Еще не хватало угробить наследника таким примитивным

способом.

Но все мои возражения и причитания не возымели успеха.

Королевич был настроен решительно и обжалованию свое

окончательное решение подвергать не собирался. Сенька в

наши переговоры не лез, досматривая на столе прерванный

варварским способом сон.

Королевич взялся за чистку меча, пока я занималась своими

делами.

Еще с вечера я заготовила список необходимых вещей, которые

следовало взять с собой, и теперь бегала по избушке, собирая

все в одну кучу – смена одежды, тонкое одеяло, запас еды на

два дня, котелок, огниво. Королевич, с трудом оторвавшись от

меча, вносил свою скромную лепту в общие сборы, распихивая

пожитки по двум сумкам. Свой небольшой личный рюкзачок я

собрала заранее, сложив туда в первую очередь необходимые в

дороге снадобья и травы. Бабкина волшебная книга давно

нашла теплое убежище у меня за пазухой.

– Алена, – обратился ко мне королевич, когда я критически

оглядывала упакованные мешки и пробовала их на тяжесть, –

может, ты не будешь больше звать меня высочеством и на

«вы»? А то я себя как на великосветском приеме чувствую.

– Хорошо, – легко согласилась я. – Тогда вот эта сумка твоя.

И я протянула ему мешок потяжелее. Елисей сначала вообще

меня ожидает в ближайшем будущем, а во-вторых, кто будет

присматривать за домом.

– Ты хочешь сказать, что знаешь, где находится царство

Кащеево? – спросила я, присаживаясь перед ним на корточки.

А вчера это наглое животное только намекнуло, что государство

находится недалеко, но ни единым словом не обмолвилось, что

знает туда дорогу. Напоследок приберегал информацию?

– Конечно, – гордо ответил Сенька.

– Откуда?

– От верблюда. – Но, заметив, что я не способна сейчас

правильно оценить его шутку, поспешно добавил: – Ну не все ли

равно? Я же целыми днями по лесу бегаю. И потом, я раньше,

до того как у тебя поселился и говорящим стал, в соседней с

этим княжеством деревеньке жил. А у кошек память на места

хорошая. Так что я иду с вами, дорогу показывать буду, да и тебя

от дальнейших глупостей предостерегу.

Я ухватила кота за загривок и притянула к себе.

– Что ты еще знаешь про Кащея?

– Ничего, – не на шутку перепугался лохматый хитрец.

– А если подумать?

– Ну правда, ничего, – заныл кот. – Я же в замок к нему не

шастал, страшно было. А вот дорогу покажу.

– Зачем ты его так? – вступился королевич за нахала. – Пусть

идет. На себе его тащить не надо, ест он мало. А проводник нам

очень не помешает.

Я отпустила кота, еще раз гневно сверкнув глазами, и

подхватила свой мешок.

– Ну веди, первопроходец.

Сенька задрал хвост и вприпрыжку поскакал аккурат на северо

запад, ловко перепрыгивая через лужи и грязное месиво. Мы

последовали за ним.

Хуже некуда брести по лесу после проливного дождя, тем более

весной. Никогда больше не сделаю подобной глупости! Под

ногами, кроме грязи и скользкой земляной жижи, не было ничего.

Противно чавкая и брызгаясь, грязь ухитрялась оседать

коричневыми блямбами не только на наших штанах, но и каким

то образом оказываться внутри сапог. Скользкие мокрые

деревья, за которые мы с королевичем хватались,

поскальзываясь на траве, чистоты нам не прибавляли. Помимо

хворост, но перестаралась и превратила сырую кучу веток в

горстку пепла. Наверное, руки замерзли от сырости.

Надо учиться регулировать силу, а то я так наколдую в один

прекрасный момент…

Через полчаса, когда Елисей притащил очередную порцию

сырых дров, мне удалось-таки достичь желаемого и выпарить

влагу из древесины, бросив напоследок в самую середину

огненную искру. Сухое дерево моментально загорелось, и костер

весело запылал.

– А не проще было бы развести огонь с помощью какого-либо

заклинания, чем морочиться с вымоченным хворостом? –

спросил королевич, пододвигаясь поближе к огню.

– Не проще, – ответила я, раскладывая свою разноцветную

куртку на земле и устраиваясь поудобнее. – Поддержание

костра, на котором можно сварить еду и обсушиться, требует

очень больших энергетических затрат. Ты же не хочешь к стенам

Кащеева замка притащить мою обессиленную тушку?

Елисей ничего не ответил и уставился на закипающую в котелке

воду. Я сыпанула в нее овсяную крупу и помешала наш

скромный обед ложкой.

Из кустов появился грязный донельзя Сенька. Он уже давно

потерял свой прелестный белый цвет и теперь щеголял всеми

оттенками серо-коричневого.

– Ты бы помылся, что ли? – намекнула я коту.

– Да ну. Грязь высохнет и сама отвалится. Сейчас я ее только

еще больше размажу.

Каша сварилась на удивление быстро без моего

непосредственного вмешательства и даже почти не подгорела. Я

мысленно поздравила себя с первой победой на кулинарном

поприще, но, сняв пробу, тут же скривилась. Я забыла положить

соль. Когда же я научусь все делать правильно? Или мне это

уже не грозит?

Королевич тоже не оценил безвкусный шедевр и от души

сыпанул в котелок горсть соли. Теперь каша была испорчена

окончательно, но варить все заново сил не было никаких, и мы с

грехом пополам съели половину того, что приготовили общими

усилиями, запивая невероятным количеством воды. Сенька

разделить с нами трапезу отказался, сославшись на то, что

успел уже перекусить парой полевок, а после мяса есть

ГЛАВА 8

Спать на земле очень неудобно и холодно. К этому выводу я

пришла, едва открыв глаза и уставившись в голубое небо сквозь

густое переплетение веток над головой. Жестко, противно,

ужасно и больше не хочется.

Рядом со мной никого не было. Стуча зубами, я выбралась из

нашего жилища и попрыгала, чтобы не околеть окончательно.

Моя любимая курточка в данный момент почему-то не желала

согревать мое окоченевшее тело, поэтому пришлось греться

примитивным способом, используя активные физические

упражнения. Немного помогло.

Кстати, куда мог запропаститься королевич? Погулять пошел

спозаранку? Если в ближайшее время не вернется, пойду искать.

Сенька, между прочим, тоже исчез в неизвестном направлении.

А если меня волки съесть захотят? Оставили тут одну

одинешеньку, кушайте, хищнички дорогие, молодую девицу,

только потом рот прополоскать не забудьте, а то привкус

хреновый останется.

Я развела давно потухший костер, подбросив немного свежих

веток, и потрусила с котелком к ближайшему водоему в

нескольких минутах ходьбы от нас. Еще вчера его заметил

Сенька, когда обшаривал местность.

Небольшой прудик чистотой воды особо не отличался, но мы

все равно не собирались пить сырую, поэтому я набрала полную

емкость и уже хотела отправиться обратно к нашему лагерю, как

до меня донеслось тихое конское ржание. Я приостановилась.

Все стихло. Я постояла еще некоторое время, прислушиваясь к

лесным звукам, но ничего необычного больше не услышала.

«Померещилось», – пришло мне в голову единственное

разумное объяснение.

Но тут кусты на противоположном берегу пруда подозрительно

зашевелились. Я торопливо нырнула за высохшие листья осоки,

частоколом торчащие из воды недалеко от меня. Конечно, за

ними особо не спрячешься, но и заметят не сразу, есть время

осмотреться.

Кусты заколыхались особенно сильно и раздвинулись, явив

моему взору сначала рыжую лошадиную морду, а затем и все

животное целиком, на спине которой восседал королевич

собственной персоной, ведя в поводу вторую лошадку, точную

– Сматываемся отсюда, да побыстрее, – скомандовала я. – Не

дай бог, кто спохватится и по следам догонит.

Королевич и Сенька не заставили себя дважды упрашивать.

Они наконец осознали, какие последствия нас ожидают в случае

поимки с поличным.

Мы похватали свои нехитрые пожитки, затушили тлеющие угли

и вскочили в седла. Лошади оказались отдохнувшими и шли

легким галопом.

Вчерашний пасмурный день приказал долго жить, и теперь нас

приветствовало солнышко, ласково припекая в правый бок, как

бы извиняясь за долгое отсутствие. Ехать верхом было не в

меру приятнее, чем топать на своих двоих, и мое настроение

постепенно улучшилось снача�