Пожалуйста, подождите
СЕРГЕЙ ЛОЙКО
АЭРОПОРТ
ГЛАВНАЯ КНИГА О ВОЙНЕ, КОТОРОЙ НЕ
ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ,
И О ГЕРОЯХ, КОТОРЫЕ ХОТЕЛИ ЖИТЬ, НО
УМИРАЛИ
- 2 -
Оглавление
- 3 -
Это, без сомнения, самая лучшая книга о войне, которая мне
попадалась. Автору удалось передать реалии войны с «добрым
братом-соседом» на все сто десять процентов.
Тут таланта писателя недостаточно. Чтобы так изобразить войну,
нужно в ней очень хорошо разбираться. Надо было там прожить
вместе с нами столько дней. Читаю, и мурашки бегут, и сердце
стучит и холодеет, будто я опять там, в Аэропорту. Даже запах
войны чувствуешь и слышишь стрельбу и взрывы.
Да и от остальной части романа не оторваться. Читается на
одном дыхании.
Очень для нас, украинцев, важно, что эта книга выходит сейчас,
когда война еще идет. Я как профессиональный военный и
непосредственный участник боев в Аэропорту подтверждаю
реальность фактов, изложенных в этой книге.
Я ношу с собой в кармане снайперскую пулю, застрявшую у
меня в каске, в сантиметре над бровью. Теперь у меня есть еще
и книга, в которой об этом написано…
Сергей Танасов, киборг, позывной «Танас», участник битвы за
Аэропорт
Начала читать — слезы градом полились, и воспоминания,
дрожь, боль…
Виктория Курята, вдова Ивана Куряты, пулеметчика
батальона «Днепр-1»
Роман Сергея Лойко «Аэропорт» обладает несколькими
достоинствами.
Во-первых, эта книга представляет собой еще один камень в
стену, способную остановить поток лжи и ненависти, текущий из
российских СМИ по поводу событий последних лет в Украине,
сильнодействующее лекарство, которое, как мне кажется, может
заставить задуматься даже тех, чьи души смертельно отравлены
ядом пропаганды.
Во-вторых, несмотря на декларированную документальность,
художественная составляющая романа выполнена на высоком
уровне, автор, великолепно владея стилем и различными
литературными приемами, заставляет читателя искренне
сопереживать своим героям. Мастерски переплетенные
сюжетные линии рисуют яркую и насыщенную картину, в которой,
- 4 -
как в жизни, всему находится место — и войне, и миру, и любви,
и ненависти, и верности, и измене, и жестокости, и героизму.
В-третьих, идейная направленность романа далека от
схематизма, однозначной «идеологизированной» интерпретации
описываемых событий, от навешивания ярлыков и
ксенофобского деления людей и народов по принципу «плохие
— хорошие». Книга дает читателю пищу для размышлений и
понимание того, что мир не черно-белый и что граница между
«свой» и «чужой» зыбка и неоднозначна, особенно в условиях,
когда безответственные политики, манипулируя массами и
разрезая «по живому», калечат судьбы людей.
В-четвертых, жизнеутверждающий юмор и язвительная сатира,
которыми наполнена книга, убеждают нас в том, что доброй
улыбкой и смехом можно победить и страх смерти, и
всепроникающее зло. Даже самые малопривлекательные и
зловещие персонажи романа под воздействием очищающего
смеха предстают пред нами жалкими и ничтожными.
Книга Сергея Лойко, несомненно, является одним из важнейших
литературных событий последних лет, поскольку ее
актуальность, глубокий гуманизм и художественная правдивость
в сочетании с документальной, фотографической точностью в
очередной раз взывают к человечеству: «Люди, будьте
бдительны!» Зло рядом. Оно не дремлет и способно в считанные
дни превратить мирную жизнь в ужас войны, а цветущий город
сад — в дымящиеся руины. И остановить его можно, лишь
заплатив самую высокую цену — жизни Героев…
Владимир Штокман, польский поэт и переводчик
Сергей Лойко — замечательный журналист, честный и
самоотверженный. Он мог бы просто собрать и издать свои
статьи, репортажи, военные заметки, приложив к ним
фотографии, сделанные в том или ином кругу военного ада.
Была бы журналистская книга, и мы бы ее читали, вновь
переживая события.
Но эта книга другая. Лойко подошел к самому обрыву
журналистики и, набрав побольше воздуха, прыгнул в водоворот
романа. Вся страсть, которую сдерживает наша профессия, вся
любовь, которую пытается высушить газетная строка, гнев и
боль, которые нужно прятать в нерабочих отсеках души,
- 5 -
вырвались, закричали, запели.
Это роман о настоящих событиях. Но события, которые взял
Лойко в свой романный полет, преобразились и выросли. Их
оболочки остаются на земле, в новостях и статьях, а сущность,
душа и стремление летят и искрятся.
«Правдивее, чем правда», — сказал один поэт. Вот там, где
правит этот закон, теперь Аэропорт Сергея Лойко, его Майдан,
его Крым, его киборги. И его герой — Алексей Молчанов.
Они прыгали вместе в роман. И так были похожи. Они, как
старые приятели, шутили и друг друга подначивали. Но у самого
дна поняли, что нужно расстаться, поняли, что герой просто
должен, обязан пролететь весь полет до конца: у него ведь, не то
что у автора, есть надежный свидетель.
Сергей Бунтман, первый зам. главного редактора
радиостанции «Эхо Москвы»
Главная книга о войне, которой не должно было быть, и
о героях, которые хотели жить, но умирали
Новая дополненная редакция
«Аэропорт» — это не хроника, не расследование, не летопись.
Это художественный вымысел, основанный на реальных фактах.
В книге много персонажей, много переплетающихся
драматических сюжетных линий. Роман не только и не столько о
войне. Он и про любовь, про предательство, страсть, измену,
ненависть, ярость, нежность, отвагу, боль и смерть. Иными
словами, про нашу сегодняшнюю и вчерашнюю жизнь.
«Аеропорт» — це не хроніка, не розслідування, не літопис. Це
художній вимисел, заснований на реальних фактах. У книзі
багато персонажів, багато переплетених драматичних сюжетних
ліній. Роман не тільки й не стільки про війну. Він і про любов, про
зраду, пристрасть, ненависть, лють, ніжність, відвагу, біль і
смерть. Іншими словами, про наше сьогоднішнє й учорашнє
життя.
Ця книга не може бути використана повністю або частково в
будь-якому вигляді без письмової згоди автора
- 6 -
- 7 -
Моим маленьким внукам Зое и Максу посвящаю эту книгу.
Надеюсь, когда они вырастут, описанное в ней будет
читаться, как фэнтэзи, — не потому, что «этого не может
быть никогда», а потому, что этого не должно никогда
быть…
БЛАГОДАРНОСТЬ
Выражаю свою искреннюю благодарность участникам проекта
«Аэропорт». Уверен, без вас этот роман не состоялся бы.
Участники проекта «Аэропорт»:
Продюсер проекта «Аэропорт» по Восточной Украине Алексей
Ломский, позывной «Баркофф»
Главные военные консультанты и эксперты:
Олег Микац, генерал-майор ВС Украины
Юрий Береза, депутат Верховной Рады, позывной «01»
Юрий Бирюков, советник Президента Украины, позывной
«Феникс»
Юрий Бутусов, главный редактор «Цензор.НЕТ»
Андрей Гречанов, киборг, позывной «Рахман»
Максим Дубовский, позывной «Whisky»
Константин Вьюгин, позывной «Rover»
Сергей Танасов, киборг, позывной «Танас»
Военные консультанты и эксперты:
Максим Музыка, киборг, позывной «Зоран»
Андрей Федосов, киборг, позывной «Яфет»
Зиновий Лобчук, киборг, позывной «Зенек»
Геннадий Влачига, киборг, позывной «Термит»
Алексей Матлак, киборг
Михаил Кучеренко, киборг, позывной «Полиглот»
Сергей Быстров, киборг, позывной «Серго»
Александр (Ашер Иосиф) Черкасский, позывной «Ашер»
Виталий Левкович, киборг, позывной «Дед»
Максим Бугель, киборг, позывной «Ешка»
Спасибо издателю книги Дмитрию Кириченко, дизайнеру
Виктории Кириченко и всей команде издательства «Брайт Стар
Паблишинг» за работу над книгой и профессиональный подход к
делу.
- 8 -
Спасибо Святославу Вакарчуку и группе «Океан Эльзы» за
разрешение использовать в бук-трейлере к книге народную
песню «Ой, чий то кінь стоїть» в их исполнении.
Особая благодарность выдающемуся графику и дизайнеру Мише
Аниксту (Anikst Design, London) за работу над обложкой.
Особая благодарность специальному корреспонденту Los
Angeles Times в Киеве Виктории Бутенко за бесценную помощь в
сборе материала для книги и организации военных
командировок.
- 9 -
ОТ АВТОРА
Дорогой читатель! Когда лет через двадцать — тридцать ваши
внуки достаточно подрастут, чтобы прочитать эту книгу, надеюсь,
описанное в ней будет восприниматься не более чем фэнтэзи,
Cyborgs vs. Orcs или что-то в этом роде. И не потому, что «этого
не может быть никогда», а потому, что этого никогда не должно
быть.
«Люди не хотели войны. Они хотели жить. И жили. Солдаты тоже
хотели жить. И умирали».
Никто не хотел умирать. Никому не нужна была эта война. И все
таки она случилась.
Эта книга о войне, которой не должно было быть. Эта книга о
героях, которые не хотели умирать.
Начинается роман в Аэропорту, и его главная линия
разворачивается по минутам в течение последних пяти дней
более чем 240-дневной осады.
Маленький украинский гарнизон Аэропорта денно и нощно
отражает атаки противника, многократно превосходящего его в
живой силе и технике. Но тут, в этом разрушенном до основания
Аэропорту, коварные и жестокие враги сталкиваются с тем, чего
не ожидали и в реальность чего не могли поверить. С киборгами.
Так назвали защитников Аэропорта сами враги за их
нечеловеческую живучесть и упрямство обреченных.
«Киборги сражались так, словно в проклятом Аэропорту
решалась судьба войны. При этом ни один из киборгов не мог
толком объяснить, зачем он проживал здесь каждый новый день,
будто последний, зачем дрался до неистовства. Если отбросить
штампы, объяснения сводились к ответу: я дерусь, потому что я
дерусь…»
Киборги, в свою очередь, врагов прозвали орками.
Вместе с киборгами в Аэропорту находится американский
фотограф, который по ряду причин переживает эту, казалось бы,
для него необязательную войну как личную драму. Его глазами,
словно в калейдоскопе, в перерывах между боями в Аэропорту,
вы увидите историю того, что объективные исследователи
назовут российско-украинской войной. Войной, развязанной
кремлевским режимом весной 2014 года, сразу же вслед за
оккупацией и аннексией Крымского полуострова. Войной, не
- 10 -
закончившейся, несмотря на многочисленные перемирия, до сих
пор.
В книге много персонажей, много переплетающихся сюжетных
линий. Роман не только и не столько о войне. Он и про любовь,
предательство, страсть, измену, ненависть, ярость, нежность,
отвагу, боль и смерть. Про нашу сегодняшнюю, вчерашнюю и, не
дай Бог, завтрашнюю жизнь.
Все герои книги — вымышленные персонажи в предлагаемых
обстоятельствах. Любое сходство с жившими и живущими
реальными людьми не более чем совпадение. Между автором и
главным героем нет ничего общего, кроме некоторых случайных
и незначительных деталей.
Зато большинство военных сцен и событий взяты из реальности
и основаны на наблюдениях автора, который провел всю войну
на войне и, в частности, был единственным иностранным
корреспондентом в Аэропорту во время осады.
Многие события смещены по времени и месту, что не делает их
менее реальными. Кроме наблюдений автора в 2013–2015 годах,
в основу книги — в главной, военной ее части — легли сорок три
часа интервью с солдатами и офицерами Вооруженных сил
Украины, среди которых и киборги, до «крайнего» дня
защищавшие Аэропорт и выжившие в этой мясорубке.
Автор не делает политических выводов. За него это делают
герои книги, а в дальнейшем, надеюсь, сделают ее читатели,
если еще не сделали — до прочтения романа.
Это не хроника, не расследование, не летопись. Это
художественный вымысел, основанный на фактах.
Надеюсь, книга будет интересна многим, независимо от возраста
и склада характера. Она может понравиться или нет, но хочу
верить, что она мало кого оставит равнодушным.
С уважением и благодарностью к читателю
Сергей Лойко
- 11 -
ГЛАВА I. ЮРКА-ПАРОВОЗ
И дале мы пошли – и страх обнял меня.
Александр Пушкин «Подражание Данте»
15 января 2015 года. г. Красный камень, аэропорт
В тумане, на взлетном поле, с рычанием и сорванным лаем
копошилась серая лохматая, взъерошенная масса. Одичавшие
за время войны, голодные, как волки, собаки рвали на куски тело
еще живого (если верить тепловизору с расстояния метров
семидесяти) сепара1.
Остальные отступили час назад, унося своих раненых и убитых.
Этого не донесли. Сначала он стонал, поднимая руку, словно
тонул. Потом затих. Наверное, потерял сознание. Через
несколько секунд — как поземка или ордынская конница,
ниоткуда — на запах крови налетела свора псов.
Алексей опустил тепловизор и вдруг ощутил нестерпимую боль
— глубоко, под левой лопаткой. Натянулся и с треском лопнул
рукав. Потом второй. Будто ножом разрезали. На холодном
бетоне, изрытом воронками, среди искореженного, оплавленного
металла лежал не сепар, а он. И собаки рвали на части его.
— Алеша! Алешенька! Вставай, милый. Опоздаем…
Ксюшин теплый родной голос обнял его, вырвал из собачьих
клыков. Он проснулся. И теперь, глотая стылый воздух
подземелья, ловил открытым ртом холодный пот, стекающий
ручьями из-под каски по лицу.
Ксюши не было рядом. Ее вообще больше не было.
С очередным беспощадным осознанием непоправимости этого
факта, постепенно, на волнах оживающей памяти, в такт
амплитуде тусклой голой лампочки, раскачивающейся под
темным потолком с разводами и трещинами, Алексей
возвращался в комнату — единственное не простреливаемое
крупнокалиберным стрелковым оружием место в
Краснокаменском аэропорту (КАПе). Точнее, в том, что от него
оставалось к середине января 2015 года от Рождества Христова.
Самый современный аэропорт в Украине и один из самых
лучших в Европе. Построенный, кстати, к чемпионату этой самой
Европы по футболу всего три года назад. Теперь он напоминал
Алексею обглоданную морскими хищниками до скелета тушу
- 12 -
Левиафана, выброшенную на берег бурей неумолимой,
безжалостной судьбы.
Комплекс зданий Аэропорта до войны простирался на десятки
гектаров — множество конструкций и помещений, построенных и
во время расцвета и развала СССР, и во время последующего
загнивания уже незалежной2 Украины.
Все это, в том числе жемчужина Аэропорта — новый терминал,
было разрушено непрекращающимися боями и обстрелами до
такой степени, что КСП — командный спостережный3 пункт
обороны Аэропорта (не путать с Клубом самодеятельной песни)
— оставался единственным местом с полом, потолком и
стенами. Внутри КСП и началось возвращение из болезненного
забытья в реальность Алексея Молчанова — американского
фотографа и бывшего гражданина России.
На тысячи метров вокруг все было изуродовано войной
настолько креативно, что иногда Алексею казалось — это даже
не Сталинград или Брестская крепость, а павильон Голливуда
для съемок очередного блокбастера о Второй мировой или об
Апокалипсисе. Алексей не удивился бы и появлению Спилберга
с волшебным словом «снято!», и тому, что сепары и киборги
вместе пошли бы смывать грим и пить различной крепости
напитки. Но Спилберг не появлялся.
Глядя на руины, невозможно было понять, как все эти
обглоданные сражениями железные ребра посадочных рукавов,
тянущихся из главного здания, способны стоять. Равно как и
само бывшее здание, сквозь обветшалую пустоту которого пули
и снаряды теперь чаще всего пролетали, не встречая
препятствий, если, конечно, не впивались в плоть людей, вот
уже почти восемь месяцев защищавших то, что защитить было
невозможно, да и по здравому рассуждению не стоило.
Как невозможно было понять, зачем нападавшим нужно было
день ото дня поливать прозрачные руины огнем и свинцом. А
потом посылать на убой очередных «добровольцев»,
большинство из которых вскоре возвращались туда, откуда
пришли, в нумерованных деревянных ящиках, плотно уложенных
в морозильные камеры очередного «гуманитарного конвоя».
Навстречу им через захваченную агрессорами границу двигались
новые и новые «добровольцы» и регулярные части российской
армии вместе с танками, бронемашинами, артиллерией,
- 13 -
ракетными комплексами. А Москва все так же отнекивалась, не
признавая очевидного…
К концу седьмого месяца сражения, несмотря на бесконечные
краткие и шаткие перемирия, Аэропорт являл собой воронку
смерча войны, заглатывающую, не пережевывая, все, что в нее
бросали обе армии, — и бронетехнику и людей.
За нечеловеческую живучесть и упрямство обреченных враги
называли их киборгами. Они сражались так, словно в проклятом
Аэропорту решалась судьба войны. При этом ни один из
киборгов не мог толком объяснить, зачем он проживал здесь
каждый новый день, будто последний, зачем дрался до
неистовства. Если отбросить штампы, объяснения сводились к
ответу: я дерусь потому, что я дерусь…
Командование орков (так киборги называли врагов за массовую
обезличенность и невозможность понять, зачем они тут и чего
добиваются) считало, что Аэропорт нужно взять любой ценой —
и чтобы «выровнять линию фронта» во время очередного
перемирия, и чтобы доказать противнику превосходство своего
боевого духа, а хозяевам — что те не зря тратят на них деньги и
снабжают их оружием.
Сейчас, все ближе к неотвратимой развязке, в Аэропорту
оставалась разношерстная группа отчаянных воинов —
пехотинцы, десантники, разведчики, саперы и добровольцы
националисты. Москва особенно упирала на присутствие
националистов, заявляя, что Аэропорт, или стратегически важная
высота над Красным Камнем, контролируется «фашистско
бандеровскими карателями и примкнувшими к ним
иностранными наемниками, посланными киевской хунтой для
уничтожения братского трудового народа Донбасса», который в
Кремле почему-то величали не иначе как «соотечественниками».
Руководил этой группой один из последних оставшихся в живых
офицеров. Киборги подчинялись ему беспрекословно.
Если бы не постоянная, пусть и не слишком эффективная,
артподдержка и более или менее регулярные снабжение и
ротация, можно было подумать, что командование о них забыло,
что киборгов и их Аэропорта вообще не существовало. Что они
сами имели право решить, когда сказать «все!» и покинуть поле
боя.
Как бы там ни было, приказ, состоявший из одного слова —
- 14 -
«Держитесь!», — исполнялся, словно заповедь.
В украинских новостях про Аэропорт говорили неохотно, без
прямых включений, без видео и фото. В лучшем случае на
экране появлялся косноязычный персонаж — старший офицер в
форме с иголочки. Глядя безразлично-унылыми рыбьими
глазами, он безучастно мямлил что-то про цифры потерь и
оглашал список мест боевых столкновений, иногда включавший
Краснокаменский аэропорт, но чаще обходился уклончивой
формулировкой «и на других участках боевых действий».
В российских же новостях события в Аэропорту каждый раз
оказывались на первом месте. И выходило, будто там окопалась
банда «укрофашистов», которые день и ночь поливают Красный
Камень из всех видов тяжелого оружия.
По такой версии город давно должен был исчезнуть с лица
земли. В действительности бои затронули лишь небольшую
часть зданий на прилегающих к Аэропорту окраинах. А в самом
Красном Камне более или менее мирная жизнь продолжалась.
Работали больницы, магазины, школы, предприятия. По улицам
ездил общественный транспорт. Свет, газ и тепло в дома
подавались, как до войны, без особых сбоев.
К январю сепары контролировали весь город, кроме Аэропорта
имени местного уроженца Сергея Прокофьева, знаменитого
советского композитора, который умер в один день со Сталиным
и оттого не удостоился причитавшихся ему в тот момент
почестей. Он вряд ли мог представить, даже в самых буйных
творческих фантазиях, ожесточенную битву между Россией и
Украиной за Аэропорт его имени…
Алексей постепенно начал различать за грязным столом, метрах
в трех от себя, живописную группу из пяти нег… у-упс! —
афроукраинцев в разной степени нестираной рваности
разнокалиберной военной форме без знаков различия, в таких
же разнокалиберных бронежилетах и касках. Будто по чьей-то
магической прихоти, за одним столом собрались воины разных
эпох и стран. Общим был черный, угольный цвет лиц,
осунувшихся, заросших щетиной, с горящими бессонными
глазами и белозубыми улыбками.
Афроукраинцы смеялись и матерились, напоминая шахтеров,
поднявшихся из забоя со все еще включенными фонариками на
касках. Несмотря на почти десять месяцев войны, отдельный,
- 15 -
украинский мат не изобрели, как, впрочем, и оперативный
украинский язык. В украинской армии, в том числе в Аэропорту,
все, кроме командира-западенца4, говорили на великом и
могучем. В радиообменах говорили тоже по-русски (видимо,
чтобы легче доходило для слушающих с обеих сторон). Правда,
русский этот был весьма своеобразным, легко отличимым на
слух от российского русского.
Украинские солдаты контролировали первый и второй этажи.
Третий этаж и подвал находились под контролем орков. Подвал,
многократно минированный и разминированный обеими
сторонами, бесконечными переходами соединялся с подземной
инфраструктурой Аэропорта. Некоторые тоннели, по слухам,
выходили далеко за его пределы.
— Майк, Майк, прием, б…дь, прием! — кричал командир Степан
с позывным «Ба́ндер» (именно так: Ба́ндер, а не Бандера, с
ударением на первом слоге и без «а» на конце), в сотый раз
вызывая штаб бригады, но слыша в ответ только шум помех.
В конце концов Степан бросил рацию на стол. Теплый
растворимый кофе выплеснулся ему на грязную руку.
— В Аеропорту не миються! В Аеропорту чухаються! Миються ті,
кому ліньки чухатися!5 — крикнул командир, поймав на себе
взгляд Алексея.
Эту шутку все в комнате много раз слышали и повторяли сами.
Тем не менее засмеялись хором. Вода была на вес золота. Все
реже прорывавшиеся «чайки» — БМП, БТРы и МТЛБ6 — раз в
два-три дня доставляли БК7, привозили пополнение на ротацию,
забирали раненых и убитых. И, конечно, подвозили продукты,
лекарства и воду. Но ее постоянно не хватало — порой до такой
степени, что бойцы заменяли воду для питья раствором глюкозы
или физраствором.
Использовать живительную влагу для умывания и тем более
мытья считалось преступным роскошеством. Есть же влажные
салфетки — благо, ими снабжали армию гражданские активисты,
или волонтеры, беззаветно обеспечивающие фронт всем
необходимым — от туалетной бумаги до боевой экипировки и
оружия.
Понять, чем во время боевых действий, застенчиво именуемых
высшим армейским командованием — АТО, то есть
Антитеррористической операцией, занимались штатные
- 16 -
снабженцы Министерств обороны и внутренних дел, подчас не
представлялось возможным.
Бойцы не так смеялись над затасканной шуткой командира, как
по-детски радовались тому, что сами пока живы. Что очередной,
четвертый за день, штурм провалился и сепары, русские и
чеченцы из сборной солянки кремлевского воинства отступили.
Что не знамо, какой за день, артиллерийский, ракетный или
минометный обстрел прекратился. И что можно посидеть за
столом, грея руки о кружку с чаем или кофе, ковыряя ножом в
банках перловки в поисках тушенки…
— Юрка, давай про каску, — попросил один из бойцов.
Юрка с позывным «Паровоз», молодой парень, до войны —
ремонтник-железнодорожник из соседнего Днепропетровска, с
готовностью в который раз начал рассказ про то, как сидел он в
глубокой воронке, далеко, почти у сепарских позиций,
корректировал огонь, и как в воронку к нему свалился очумелый
сепар…
После частичного отсева непечатных междометий монолог
Паровоза звучал так:
— Значит, б…дь, плюхается сепар прямо мне на ноги — х…як!
Автомат, броник новенький, но без каски, в шапочке такой
спортивной, б…дь, на глаза почти, по ходу. Разворачиваюсь,
навожу на него пулемет…
Пулеметчик Юрка, физически одаренный не хуже братьев
Кличко, даже во время разведки или корректировки огня не
расставался с ручным ПКМ8 калибра 7,62. Будто боялся, что
украдут. Все над ним по этому поводу подсмеивались.
— А он, б…дь, прибалдел, не врубается, что я, по ходу, укроп.
Думает, по ходу, я, по ходу, свой, буржуинский, по ходу. Они ж
корректировщика, б…дь, ищут в тумане, то есть, по ходу, меня, а
я, б…дь, тут сам с пулеметом. Типа, какой идиот лоханется с
пулеметом на корректировку, так же ж, б…дь?
Слушающие одобрительно и понимающе кивают, гоняя
стынущие чаи (писи сиротки Хаси) и такой же по консистенции
кофе. Ждут новых деталей, становящихся от рассказа к рассказу
все живописнее.
— Пока он не опомнился, я, по ходу, такой ему сразу: «Ты, б
дь, меня демаскируешь, мудак! Уе…вай на х…й отсюда! Не
видишь, б…дь, я в засаде сижу!» А он, по ходу, мне такой: «Я,
- 17 -
б…дь, сам потерялся. Е…ный туман. Рация не фурычит ни х
ра…»
За столом все смеются, предвкушая хорошо известную развязку.
У Алексея похолодело в груди. Сердце опять начало отстукивать
азбуку Морзе — аритмия. Запасы кордарона остались в рюкзаке,
уехавшем на БТРе неизвестно куда. Нужно будет в общей
аптечке порыться, в вещмешке с красным крестом на большом
кармане, в медуглу КСП.
— Протягиваю ему свою «моторолу» — по ходу, попробуй мою,
б…дь! — Юрка наращивает темп, усиливая драматизм рассказа,
размахивает руками, поправляет сползающую на лоб каску,
напирает на согласные буквы: — Тот, по х-х-ходу, р-р-руку
протягивает… Н-н-нагнулся, б…дь, так… Я ж п-п-п-понимаю, б
дь, стрелять нельзя, е…ный с-с-сепарский окоп р-р-рядом, за
подбитой «бэхой»9. Я такой, б…дь, снимаю каску и — х…я-а-а-а
к! — ему каской п-п-прямо по башке!
Юрка стаскивает каску и чуть ли не с пеной у рта рассказывает,
как бил сепара этой каской по голове, пока та, «по ходу», не
лопнула, «як кавун»10, как потом он долго сидел над мертвым
сепаром с окровавленной каской в руке.
— Я ж, б…дь, только через сколько-то понял, что сам весь в
крови, на х…р… Весь броник, разгрузка, все лицо, штаны даже
забрызгал… А у сепара, б…дь, на месте головы одно сплошное
месиво кровяное, по ходу…
Тишина. Никто не смеется. Смотрят в стол или в пол. Сегодня у
Юрки рассказ получился особенно кровавый. Он и сам это
понял. Перешел к документам:
— Я, по ходу, в карманах у него порылся. Военный, б…дь, билет
нашел. Из Челябинска парень, короче, б…дь. Это ж Сибирь, или
как? Бывший артиллерист. Запасник, б…дь. На год меня старше.
И фото дивчины такой. Интересная, по ходу, такая вся.
Прическа… То, се…
Документы у командира. Все ждут, что он их покажет. Но тот
отворачивается и опять вызывает Майка.
«До какой же степени осатанелости доходят люди на войне, —
подумал Алексей. — Потом окажется, что самое яркое
воспоминание из Юркиной жизни — как он человека каской до
смерти забил»
Алексей вспомнил собственные «яркие» военные впечатления, и
- 18 -
ему стало не хватать воздуха. Он вышел из комнаты в черноту
холодного терминала. У сепаров на другом конце взлетного поля
с характерным чавкающим звуком заработала «улитка» —
гранатомет АГС-17, прозванный так за круглый короб. «Зачем?
Только пехоту пугать, — подумал Алексей, разбирающийся в
стрелковом оружии. — А вся пехота здесь. Чаи гоняет».
Он вернулся в КСП, сел в углу на чей-то спальник, достал одну
из двух своих камер, осторожно снял объектив. Спринцовочкой
продул камеру и объектив с внутренней стороны, вставил
любимый замызганный и потертый широкоугольник 16–35
миллиметров на место, протер, насколько возможно, тряпочкой
из очечника. Другим объективом, с которым тоже не расставался
ни днем, ни ночью, был телевик 70–200.
Четвертый день в Аэропорту. Четвертый день практически без
сна, без еды и без воды. Связь почти нулевая, фото смог
передать только раз, на второй день.
Вспомнил приснившийся голос покойной Ксюши. Вспомнил голос
Ники. Совсем разные. И обе живые, желанные. Достал телефон.
Посмотрел на Степана-Бандера. Тот сидел к нему спиной,
вызывая то штаб батальона, то бригады — одинаково
безуспешно.
Алексей открыл сообщения, прочел Никино последнее: «Умоляю,
вернись. Нечего тебе там делать».
На голову посыпались куски штукатурки. Комната заходила
ходуном. Барабанные перепонки почти лопаются от разрывов,
словно ракеты взрываются в голове.
— По ходу, «Градом» кроют! — кричит Юрка-Паровоз, бросаясь
на пол. Остальные уже на полу. Оружие в руках на взводе.
Неужели сепары опять полезут?
Когда пыль, поднятая в КСП близкими разрывами, перестает
клубиться и забивать глаза, становится понятно, что
артподготовка закончена. Бойцы подхватывают цинки с
дополнительным БК, рассовывают по карманам разгрузки
гранаты Ф-1, РГД, ВОГи11 и взваливают за спину «мухи»12 и
другие РПГ. Бросаются за посеченную осколками массивную
железную дверь — занимать позиции. Алексей, забыв о боли в
груди, следует за ними, поднимая к глазам камеру и на ходу
выставляя режимы.
— Бетмен, доповіси по втратах! Потім на позицію! — орет
- 19 -
Скрыто страниц: 1
После покупки и/или взятии на чтение все страницы будут доступны для чтения
- 20 -
Скрыто страниц: 312
После покупки и/или взятии на чтение все страницы будут доступны для чтения
- 21 -
Скрыто страниц: 312
После покупки и/или взятии на чтение все страницы будут доступны для чтения
- 22 -
Скрыто страниц: 1
После покупки и/или взятии на чтение все страницы будут доступны для чтения
- 23 -
В сентябре на «Автографе», в персональном
издательстве Сергея Лойко, выйдет электронная версия
его нового романа «Рейс», посвященного трагедии со
сбитым Боингом над Донбассом.
Следите за нашими новостями.
С автографом: Сергей Лойко
С помощью виджета для библиотеки, можно добавить любой объект из библиотеки на другой сайт. Для этого необходимо скопировать код и вставить на сайт, где будет отображаться виджет.
«Аэропорт» — это не хроника, не расследование, не летопись. Это художественный вымысел, основанный на реальных фактах. В книге много персонажей, много переплетающихся драматических сюжетных линий. Роман не только и не столько о войне. Он и про любовь, про предательство, страсть, измену, ненависть, ярость, нежность, отвагу, боль и смерть. Иными словами, про нашу сегодняшнюю и вчерашнюю жизнь.