Дженнет ЛАВСМИТ

ЗОЛУШКА ИЗ

КАЛИФОРНИИ

На какое-то мгновение она онемела. Никто и никогда не называл

ее потрясающей. Может быть, безумная затея Роберта еще

сработает?.. Только бы вернуться к своему столику…

— Вы не могли бы направить меня в нужную сторону? — Ее нога

упрямо искала ускользнувшую туфельку. — К моему столику, я

хочу сказать. У моего спутника светлые волосы, а одет он… —

Голос девушки беспомощно прервался. Без очков она так и не

поняла, во что Эммануэл одет. — Он высокий, в темном

костюме. — В темно-коричневом, или синем, или даже черном.

— В чем конкретно состоит ваша проблема? —

полюбопытствовал мужчина.

— Я очень близорука. — Патриция упорно искала туфельку. —

Вы не будете так добры показать мне, куда идти?

— Близоруки? Но я уверен, что очки…

— У меня есть очки. Я их оставила… где-то. — А именно в

кармане у Роберта. Потому что он заявил, будто очки портят все

впечатление.

— А когда девушка пожаловалась, что дальше своего носа

ничего не видит, гот велел ей крепче держаться за своего

спутника. "Ритт любит беспомощных женщин", — заявил он. А

теперь… — Простите, но мне нужно срочно вернуться к моему

столику. Это очень важно. Вопрос жизни и смерти.

— Терпеть не могу это выражение. Вопрос жизни и смерти! Как

будто эго одно и то же! Это же взаимоисключающие понятия!

Жизнь…

— Я не прошу вас читать мне нотации! — вспылила девушка,

затем взяла себя в руки, стараясь сдержать яростное

негодование. — Я всего лишь прошу помочь мне. Не будете ли

вы так любезны…

— Моя милая леди, не вы ли сами по доброй воле

присоединились ко мне? А теперь, когда я пытаюсь развлечь вас

занимательным разговором… Ох, извините! Бокал вина?

— Вовсе не по доброй воле! И вина я не хочу. А вы нарочно

упрямитесь. Я оказалась в затруднительном положении, и вас

это изрядно забавляет! Держу пари, что вы из тех людей,

которые радуются страданиям ближнего. Держу пари, что вы

паркуете машину в местах, зарезервированных для инвалидов.

Держу пари…

— О нет, как можно! Мое сочувствие всегда на стороне

человека, даже если она выберет неверное направление. Может

быть, попросить официанта…

— Вот сюда, дорогая. — Незнакомец обошел столик и взял

девушку под руку. — Ваше имя? Так как же вас зовут? —

настаивал он, ведя спутницу через зал. Она молчала, и он

добавил: — Наверняка вы предпочтете представить меня

вашему спутнику как старого друга, нежели как случайного

знакомого?

— О! Меня зовут Патриция, — поспешно отозвалась девушка. —

Патриция Олтмен.

— Приятно познакомиться, Патриция Олтмен. А теперь вам

лучше расслабиться. — Понизив голос, незнакомец лукаво

добавил: — Удивительно, как вы умудряетесь улыбаться и

хмуриться в одно и то же время!

Ответить она не успела, потому что они дошли до цели.

— Наконец-то вы вернулись, — недовольно проворчал

Эммануэл. Тон его недвусмысленно говорил, что к подобному

пренебрежению со стороны своих спутниц этот человек не

привык.

— Прошу прошения, это я виноват, — покаялся молодой

человек, доставивший девушку. — Я так обрадовался встрече,

что просто-таки не мог не расспросить ее о семье. Пожалуйста,

извините меня. Меня зовут Мартин Сазерленд.

Эммануэлу волей-неволей пришлось пожать протянутую руку.

— Эммануэл Ритт.

— Очень приятно познакомиться, — отозвался Мартин,

пододвигая девушке стул. — Передавай привет матушке.

Патриция. — Молодой человек наклонился к ней, и она ощутила

слабый аромат лосьона и вина. В следующую секунду теплые и

на удивление нежные губы его коснулись виска девушки, так что

на мгновение ей показалось, что в мире только они одни.

Патриция едва услышала, как он прошептал: — Желаю приятно

провести время. — Затем повернулся и зашагал прочь.

Да как он посмел! Она поднесла руку к виску, яростно убеждая

себя, что страшно шокирована дерзостью незнакомца, равно как

и собственной реакцией на этот жест.

— Надо полагать, человек этот приходится вам очень близким

другом, — ядовито заметил Эммануэл, возвращая девушку с

небес на землю.

согласиться со мною поужинать, мисс Олтмен. Выходит, я не зря

приехал сюда. — Усадив свою даму, магнат повернулся к

Роберту. — Ты ведь собирался заняться контрактом, так?

— Уже иду, — заверил Роберт. — Пат, я вернусь за тобой в

одиннадцать. Желаю приятно провести вечер! — И, к полному

ужасу Патриции, ушел, унося в кармане ее очки!

— Ну-с, дорогая моя, — начал Эммануэл, усаживаясь напротив

девушки. — Нам следует познакомиться поближе. Расскажите

мне о себе!

— Да рассказывать-то вроде бы и нечего, — пробормотала она.

— Я портниха, и…

— Портниха! — Эммануэл расхохотался. — Ну не удивительно

ли? В первый раз беседую с портнихой! И надо сказать, что

моему представлению о портнихе вы нисколько не отвечаете.

Очаровательное личико, безупречная фигура… Если бы вы

сказали, что работаете фотомоделью или снимаетесь в кино, я

бы не удивился.

На протяжении всего ужина он осыпал девушку такими

комплиментами, что она окончательно смешалась. Если бы

Патриция могла в них поверить, то обязательно воспользовалась

бы восхищением спутника в своих интересах. Правда, хорошо

бы знать, как это делается! Но такого рода внимание было для

нее настолько внове, что она просто растерялась. Хорошо еще,

что не забывала "вести себя как Ирен" и проявлять живой

интерес к делам своего спутника.

— Роберт сказал, что вы остались довольны результатами

сегодняшнего заседания. Я так рада, — говорила Патриция,

стараясь вспомнить, о чем, собственно, шла речь. Заграничные

нефтяные поставки?

— Верно. Но ничего другого я и не ожидал. — Голос его звучал

так уверенно, так безапелляционно!

— Значит, это не явилось для вас сюрпризом?

— Дорогая моя, в бизнесе места сюрпризам нет. Первым делом

следует охватить ситуацию в целом, предвидеть

непредвиденное.

— Да?

— Безусловно. Вот, например… обратились тут ко мне

владельцы мукомольной фабрики в Аризоне…

Эммануэл приводил все новые и новые примеры, Патриция

— Понимаю… — Патриция, вертя десертную вилочку, глубоко

вздохнула

— Если вы посмотрите на статистические данные, то убедитесь,

что такого рода магазинчики на восемьдесят процентов

разоряются. Пудинг просто восхитителен. Превосходный выбор!

Но вы так его и не попробовали…

— Нет, почему же… — Патриция поднесла к губам крохотный

кусочек и с трудом заставила себя проглотить на удивление

безвкусную, клейкую массу.

— Значит, вам эта идея не кажется многообещающей?

— Видите ли, дело в том, что малые предприятия, торгующие в

розницу, не могут состязаться с огромными супермаркетами в

отношении цен и объемов продажи.

— Понимаю, — снова отозвалась девушка убито. Это ей в голову

не приходило.

— И посмотрите на своих потенциальных покупательниц.

Думается мне, эти женщины рассматривают поездку за

покупками в ближайший город скорее как приятную прогулку,

нежели как неудобство. Кроме того, в городе широкий выбор

больших универмагов, где у них уже заведены кредитные

карточки. Нет, дорогая моя, — Патриция могла поклясться, что

Эммануэл качает головой, — мне кажется, что ваше предприятие

обречено на провал. — Он вздохнул.

— Но если в магазине будут продаваться изделия

индивидуального пошива, которых не найти в другом месте?

— Какие, например?..

— Я собиралась выставлять модельные платья.

— Как вы это себе представляете?

— Видите ли, я модельер, и…

— Да неужели! — воскликнул Эммануэл, явно радуясь перемене

темы. — Расскажите, как это такой красавице удается найти

время для кройки и шитья?

— А вот удается, — заверила Патриция. — Видите ли, я люблю

придумывать модели, и…

— А на любимое занятие время всегда найдется, а?

Признавайтесь, о прекрасная леди, что вы еще любите?

— Ну я… — пробормотала Патриция.

Красавица… Прекрасная леди… Сама она не ощущала себя

привлекательной. Напротив, бедняжка сейчас чувствовала себя

Господу, совсем не в его вкусе. Однако было что-то в ее глазах,

в этом решительно вздернутом подбородке… Патриция.

Патриция Олтмен. В справочнике должен быть ее телефон…

Глава 2

Едва оказавшись в машине, Патриция со вздохом облегчения

сбросила туфли, без церемоний засунула руку в карман Роберта

и вытащила очки.

— В жизни никогда больше не сниму их! — поклялась девушка,

водружая очки на место. Машины, здания, огни светофоров и

ночные тени немедленно сфокусировались, обрели четкость.

Очки в массивной оправе и с толстыми стеклами давили на

точеный носик. Громоздкие, безобразные, но Патриция знала,

какой беспомощной становится без них — в двух шагах ничего

не видит. Целиком и полностью зависит от других! Нахал!

Должно быть, девушка произнесла последнее слово вслух,

потому что Роберт удивленно воззрился на нее.

— Это ты про кого? Про Эммануэла? — недоверчиво

переспросил он, выезжая на скоростную автостраду.

— Нет, я о другом. Я тут случайно столкнулась с одним…

Надеюсь, никогда больше не увижу этого типа! — Девушка

закусила губу, вспоминая слова незнакомца: "Если бы вы меня

видели…"

— Вот я и удивился. Ясно как дважды два: Эммануэл от тебя без

ума.

— Это неважно, — вздохнула девушка. Ее надежды на модный

магазинчик развеялись в дым.

— Еще как важно! Он бы с тобою и не поздоровался, если бы ты

выглядела так, как сегодня утром. — Роберт расхохотался. — Ты

вошла в отель словно Золушка после встречи с доброй феей-

крестной!

— Уж не считаешь ли ты доброй феей себя?

— Черт побери! Ты должна признать, что Ирен и я произвели

самое невероятное превращение в истории человечества — и за

рекордный срок!

— И все впустую! — Все, чему подвергли ее Роберт и мать —

причесали, накрасили, втиснули в крошечные туфли, отняли

очки, — пошло прахом!

— Теперь, когда на свет появился долгожданный внучок, она не

помнит себя от счастья.

— Я по ней очень скучаю, — созналась Патриция, вспоминая

счастливые часы, проведенные рядом со старой швейной

машинкой Хиллари, в то время как ее собственные родители

развлекались на вечеринках или в круизах. — Ведь именно она

научила меня шить…

— А уж мне-то как не хватает твоего отца, — отозвался Роберт.

— Только он и приходил "поболеть" за меня на игры между

сборными старших классов.

Молодые люди увлеченно предавались воспоминаниям детства,

пока машина не затормозила перед старинным особняком, где

жила Патриция с матерью.

— Передай привет Хиллари и Сузан и поцелуй от меня малыша,

— наказала она, открывая дверь. — Счастливо тебе добраться.

И еще раз спасибо, дорогой, Порою так полезно узнать, чего

делать ни в коем случае не следует.

Оказавшись дома, девушка заперла дверь и на мгновение

прислонилась к ней. В висках стучало. Усталость, отчаяние,

тревога навалились на плечи непосильным бременем. Она

глубоко вздохнула, затем решительно выпрямилась и по

прежнему в одних чулках поднялась по широкой лестнице,

стараясь ступать как можно тише, чтобы не потревожить мать.

Ирен из дома почти не выходила, и в столь поздний час, как

правило, спала. Но, оказавшись наверху, Патриция заметила под

дверью полоску света и не на шутку испугалась.

Что-нибудь случилось? Позабыв об усталости, она поспешила в

спальню, надеясь, что у матери не приступ астмы.

Переступив порог, Пат вздохнула с облегчением, Ирен мирно

возлежала на подушках с закрытыми глазами. На коленях

покоилась книга, тонкие пальцы удерживали нужную страницу.

Фигура спящей дышала таким безмятежным спокойствием, что

дочери не захотелось тревожить мать. Даже в слабом свете

ночника мягкий овал лица и точеные, аристократические черты

выглядели на удивление молодо, бледная прозрачная кожа

казалась гладкой и нежной — ни следа морщин. Несколько

седых волосков были почти незаметны среди светлых локонов,

владелице которых никто бы не дал ее возраста. Волосы

перехватывала лента того же оттенка, что и бледно-голубой

ведь даже моими радостями жить не может, ведь и я нигде не

бываю, подумала Патриция.

Поправив подушки и уложив мать, девушка погасила лампу и

отнесла поднос на кухню. Она не на шутку тревожилась о

матери: куда делась очаровательная, полная жизни женщина,

какой была Ирен еще два года назад, до того как умер отец?

Безвременная кончина Кевина Олтмена — ему исполнилось

только-только пятьдесят два — оказалась тяжелым потрясением

для них обеих.

Сразу после похорон мать пришлось госпитализировать: то был

первый из мучительных приступов астмы.

— Смерть мужа сказалась на ее здоровье, — предупредил врач.

— Нового потрясения она не переживет.

Поэтому Патриции самой пришлось беседовать с поверенными.

Они-то и обрисовали ей финансовое положение семьи. Именно

на ее плечи легло тяжелое бремя: сохранить крышу над головой

и обеспечить матери должный уход. Приступы астмы следовали

один за другим, подтачивая и без того слабые силы Ирен. Время

шло, но горе ее не утихало: мать по- прежнему оплакивала

мужа.

— Твоя мамочка вышла замуж в восемнадцать лет, —

рассказала как-то Пат Хиллари. — Кевин боготворил ее,

исполнял малейшие прихоти. Вся их семейная жизнь была

одним медовым нескончаемым месяцем. Тебя она родила спустя

десять лет после свадьбы, им было хорошо и вдвоем, —

добавила мать Роберта, смеясь. — По-моему, она понятия не

имела, что с тобой делать.

Пат обожала мать, точно так же, как и отец. Самые счастливые

воспоминания детства воскрешали те неповторимые мгновения,

когда она, в благоуханном тумане пудры и духов, завороженно

наблюдала за тем, как Ирен примеряет платье за платьем.

Патриции часто позволялось выбрать, какой именно наряд

подойдет к данному торжественному случаю — после чего

девочку отсылали к Хиллари. Хиллари походила на любящую

матушку куда больше, чем та недоступная богиня, которую

полагалось называть Ирен, а не мама.

Как ни странно, дочь никогда не наряжалась в старые платья

матери и, в отличие от других маленьких девочек, никогда не

расхаживала по дому в материнских туфельках на высоких

на место крохотного лебедя. Да, отец оберегал их от грубой

реальности, с которой сталкивался сам и с которой теперь

приходилось сражаться ей.

Сунув тарелку и чашку в посудомоечную машину, Пат устало

побрела к себе в комнату, гадая, что же теперь делать?

Выплачивать взносы по закладной становилось все труднее;

девушка подумывала о том, чтобы продать дом, но жить-то где-

то надо! Кроме того, как ей обойтись без мансарды? Мансарду

отделал для дочери Кевин: врезал в стену огромные окна,

установил стерео и настелил паркет из твердого дерева, чтобы

девочка вместе с друзьями могла бы устраивать ганцы. Но

Патриция была застенчивым, малообщительным подростком, и

комната редко использовалась по назначению. А вот мастерская

из мансарды получилась превосходная. Пат не представляла,

как без нее обойтись.

Завтра — первое число месяца. Она забралась под одеяло,

мысленно сопоставляя выплату по закладной и прочие

ежемесячные счета с тем чеком, который должен был прийти из

"Золотого наперстка". Голова болела, цифры путались, и вскоре

девушка забылась беспокойным сном, в котором время от

времени мелькал высокий незнакомец.

Патриция. Патриция Олтмен. Мартин Сазерленд так и не смог

выбросить ее из головы. Он отложил свои записи и рассеянно

постучал карандашом по столу. Затем, отбросив карандаш,

откинулся в огромном кожаном кресле и посмотрел в окно:

февральский дождь скучно барабанил в окна кабинета.

В один из таких ненастных дней он и начал свою книгу: еще

дома, в Кембридже. По обыкновению своему он прогуливался в

лесу, слушал, как чавкает под ногами намокшая листва, ощущал

на лице капли дождя и размышлял. Думал он главным образом о

своих пациентах и еще о том, как бесконечно он утомился. Устал

выслушивать жалобы на разбитую жизнь: порою люди винили

себя, но чаше — кого-то другого. Устал спасать от западней и

ловушек, куда его подопечные сами себя загоняли. Он слушал и

пытался заглушить внутренний голос, твердивший: поздно!

Если бы он только мог рассказать всем людям без исключения,

как можно разрешить все проблемы, дать им в руки путеводную

нить, написать руководство о том, как стать счастливым… Об

этом Мартин не раз размышлял.

приходило. Он любит женщин, да, любит!

— Вот именно. Ты любишь их всех, но одинаково. Но ты давно

уже не мальчик, я все гадаю, найдется ли такая, что сумеет

затронуть твое сердце. А пока этого не случилось, —

продолжала она, беря брата под руку, — почему бы тебе не

сбежать от толпы поклонниц и не поехать со мною в Штаты?

Идеальный вариант. Ты можешь жить в пашем домике для

гостей и писать свою книгу. Броди себе по лесам и размышляй

сколько вздумается. Клянусь, что не позволю моим малолетним

разбойникам виснуть у тебя на шее с утра до ночи.

Он с ней не поехал. Но два месяца спустя вдруг передал

клиентов своему коллеге и отправился к сестре. Шарон

сдержала слово: семья ничуть не мешала его уединению. Он

придерживался намеченного графика, избегал лишних

знакомств, и работа пошла. Черновой вариант уже почти готов, и

если не отвлекаться на пустяки…

Резко поднявшись, он подошел к окну и постоял, глядя на улицу.

Дождь почти прекратился. Рыжая белка молнией метнулась

через двор и вскарабкалась по мокрому стволу дерева. Что-то

такое было во взгляде у этой девушки… Страх, беспокойство и

отчаянная решимость…

Патриция. Патриция Олтмен. Надо полагать, ее номер найдется

в телефонном справочнике.

Патриция любила дождь. Пусть потоки воды стекают по окнам,

пусть звонкие капли барабанят по крыше — в мастерской так

тепло и уютно! В такие минуты девушка ощущала себя

всесильной.

Она играючи придумает дюжину божественных моделей, продаст

их за фантастическую цену и выплатит наконец все, что

причитается по закладной. Девушка фыркнула — дюжину! Ну,

одно-то платье, по крайней мере, она закончила. А если она

выкроит комбинезон сегодня и закончит его завтра… Может

быть, за две вещи она выручит сумму, необходимую для

выплаты хотя бы очередного взноса…

Патриция взглянула на часы; скоро к матери явятся любители

бриджа, надо бы все приготовить к приходу гостей. Она убрала

ножницы, воткнула иголку в подушечку для булавок и побежала

вниз расставлять столы и стулья.

— Не растопить ли нам камин? — предложила Ирен,

который она так хорошо запомнила. Сердце девушки дрогнуло от

неизведанной доселе радости, замерло от волнующего

предвкушения. Как он хорошо смеется! Ей вдруг страстно

захотелось увидеть нахального незнакомца. Может быть… Да

нет, чушь какая! Она его совсем не знает!

— Простите, но я вынуждена отказаться. Большое спасибо за

приглашение, мистер Сомерсет, так ведь? Я не ошиблась?

— Сазерленд.

— Что?

— Сазерленд. Мартин Сазерленд.

— Извините меня. Да, конечно, мистер Сазерленд. Послушайте,

я очень занята, и…

— Подождите. Не вешайте трубку. Вы кое-что оставили в

ресторане, а я сохранил.

— Не припомню… — Она помолчала, напрягая память. — Я могу

поклясться, что ничего не оставляла.

— Еще как оставили. — Голос звучал приглушенно и волнующе.

— Манящее воспоминание. Волшебное видение, образ

прекрасной девушки с зелеными русалочьими глазами, такими,

что я не в силах их позабыть.

Неужели это он о ней говорит? И тут Патриция вспомнила. Ведь

он ее, по сути дела, тоже не видел! Видел бальный наряд

Золушки, а ведь она носит такие безобразные очки…

О Господи! Если она встретится с ним, он ее увидит во всей

красе!

— Прошу меня простить, мистер… Сазерленд, — заявила

Патриция решительно, давая понять, что разговор окончен. —

Я… я не могу. Благодарю вас, но… я очень занята. Извините. До

свидания. — И она решительно повесила трубку.

Глава 3

Патриция долго глядела на телефон, ощущая внезапный и

необъяснимый приступ разочарования. Она так и не узнает, как

выглядит этот человек, никогда больше не услышит

хрипловатый, чуть насмешливый голос с характерным акцентом.

И никогда никто не скажет ей, что она выглядит потрясающе. И

ее сердце не забьется от незнакомой доселе радости.

Она подобрала веточку камелии и яростно ею встряхнула. И о

телефонную связь: мать могла позвать ее из любой комнаты.

Поднявшись в мансарду, она постояла немного на пороге

мастерской, издалека разглядывая два парашюта, купленных на

толкучке по случаю: один — небесно-голубого цвета, другой —

серебристо- серого. Приобретение пробило заметную брешь в

семейном бюджете, но оно того стоило.

Парашютный шелк. Из серебристо-серого Патриция решила

сшить комбинезон. Взяв в руки ткань, она наслаждалась

шелковистой мягкостью. Затем, вздохнув, отложила материал в

сторону и принялась разворачивать рулон муслина. Как обычно,

она сперва опробовала модель на дешевой ткани.

Девушка прилежно взялась за дело, гоня неотвязную мысль о

незнакомце: она никогда его не увидит, никогда не узнает. И

почему это никак не удается выбросить его из головы?

Дом, в котором живет мисс Олтмен, не составит труда отыскать,

думал Мартин Сазерленд, сворачивая к Мел-Велли.

И зачем он преследует эту девушку? — гадал Мартин. Почему ее

решительное "Нет, спасибо" не остановило его? Может быть,

потому, что тебе так редко приходится слышать "нет, спасибо" и

ты не можешь смириться с отказом, самовлюбленный болван!

Он усмехнулся про себя. Нет, убеждал себя Мартин, дело в том,

что эта девушка не похожа на других. И отказала она совсем не

так уж решительно — какое-то мгновение колебалась. Несмотря

на упрямые заверения о том, что она якобы занята, девушка

казалась столь же сбитой с толку, как и в тот вечер в ресторане.

Может быть, это простое любопытство? Интересно будет

посмотреть, чем же это она так занята. Нет. Любопытство тут ни

при чем. Есть в ней что-то такое, против чего он бессилен. Нечто

притягательное, влекущее, волшебное. Что-то, что подчинило его

себе против собственной воли.

Вот и нужная улочка. По обе стороны за просторными

лужайками высятся старинные особняки. Это его удивило. Он

предполагал, что девушка снимает квартиру. Но нет, дом номер

94 оказался кирпичным зданием, ничем не хуже соседних, с

широким парадным крыльцом в духе прошлого века. Мартин

поднялся по ступеням и решительно позвонил в колокольчик.

Дверь открыла на редкость привлекательная женщина, которая,

похоже, ничуть не удивилась нежданному гостю.

— Добрый вечер, — поздоровалась она. — Вы, конечно же,

Патриции: "Моя мать сочла бы это уличным знакомством".

Патриция была права. Матушка ее настоящая леди, просто-таки

воплощение благопристойности, и разумнее всего немедленно

объяснить ей, кто он такой.

— Миссис Олтмен…

— Да нет же, зовите меня просто Ирен. У нас тут все запросто,

без церемоний. А пока не подошли остальные, я, пожалуй,

расскажу вам о Дастине. Он будет вашим партнером, потому что

играет в парс с Кэт. Но он порою так на нее злится, особенно

когда объявляет мелкие трефы. Вы знаете, как объявлять мелкие

трефы?

— Да, конечно, — автоматически отозвался Мартин. — Но…

— Вот и отлично. Потому что Дастин не терпит ошибок. Но я дам

вам его карточку. Видите ли, у нас у всех есть карточки,

разъясняющие систему взяток. Это Кевин придумал. — Она не

без гордости сообщила, что Кевин, ее муж, основал бридж-клуб

в этой самой комнате десять лет назад. — С тех пор мы

встречаемся здесь каждый четверг, ни одного не пропустили.

Мартин давно перестал пытаться вставить хоть слово. Он с

интересом наблюдал за тем, как хозяйка оживленно

жестикулирует холеными руками с изящными наманикюренными

ногтями и тараторит не умолкая ни на мгновение не прервется,

чтобы спросить, кто он и что здесь делает. Эта женщина

полностью поглощена собою и своими делами, решил он.

В это время головешка в камине упала, и вверх взметнулись

искры.

— Боже! — вскрикнула Ирен, — может быть… — Она

беспомощно поглядела на гостя. Мартин тут же поднялся на

ноги, потянулся за щипцами и поправил полено. Ирен

наблюдала за происходящим, не делая никаких попыток помочь.

— Похоже, Пат неаккуратно сложила дрова. Не подбросить ли

нам еще несколько?

Мартин покорно снял с изящной подставки два увесистых полена

и водрузил их на решетку. Он улыбнулся про себя: эта женщина

умело распоряжается, явно привыкла к тому, что все за нею

ухаживают. Гость отвернулся от камина, отряхнул руки и

бесцеремонно оборвал поток благодарностей:

— Миссис Олтмен, я должен вам сказать, что я не мистер

Маллиган. Меня зовут Мартин Сазерленд, я пришел повидать

беспорядке книгами, бумагами и обрывками ткани. Он приметил

длинный широкий стол со швейной машинкой и низкий круглый

столик со стопкой журналов.

Сперва ему показалось, что в комнате никого нет. Затем он

увидел ее. Патриция стояла на коленях спиной к нему: джинсы

закатаны, ноги — босые. Увлеченная своим делом девушка не

замечала гостя: она драпировала манекен, тут и там закалывая

ткань булавками. Мартин заворожено наблюдал. Девушка

откинулась назад и критически оглядела манекен. Затем

подобрала ножницы и принялась самозабвенно резать — словно

в экстазе, подумал он, — начав с подола и кругами подбираясь к

талии. Обрезки ткани летели во все стороны. Поднявшись и

отступив назад, дабы оглядеть свое творение, она небрежно

оттолкнула ногой лоскутки.

— Я думал вы обманщица, — заметил Мартин скорее себе,

нежели ей. — А вы и впрямь заняты.

Изумленная Патриция резко повернулась. Этот голос не

оставлял места сомнениям! Тот самый человек…

— Вы? — Девушка гадала, как он тут оказался. Однако эта

мысль пульсировала где-то на заднем плане: всем своим

существом она упивалась созерцанием красивого незнакомца:

чеканные, безупречные черты, выразительные, глубоко

посаженные серые глаза, губы лукаво изогнула улыбка. — Как

вы сюда попали?

— Меня направила ваша матушка, — непринужденно сообщил

Мартин. — Она была… гм… несколько занята и велела мне

подняться сюда.

— О! — только и смогла произнести Патриция, бессильно

опустив руки: при виде этого человека, с которым она не

ожидала встретиться снова, при звуке его голоса мысли девушки

совершенно смешались. Дыхание перехватило. Сейчас,

благодаря спасительным очкам, девушка разглядела гостя во

всех подробностях — и не смогла отвести глаз. Более

привлекательного мужчины она в жизни своей не встречала.

Высокий и худощавый, он держался свободно и непринужденно,

дорогой, пошитый на заказ, темно-коричневый костюм не

скрывал атлетического сложения. Волосы — темные, как ей и

показалось — шатен, без седины. — Что вы тут делаете? —

наконец спросила она еле слышно.

получаются отличные жакеты, комбинезоны, платья. Да что

угодно!

Брови гостя поползли вверх, и он одобрительно кивнул.

— Блестящая идея! — Мартин подошел к манекену и пощупал

муслин.

— А из этого, что вы шьете?

— Это образец, — пояснила девушка.

— Образец?

— Ну да. Когда я экспериментирую — ну, то есть делаю

выкройку, — я сперва шью из дешевого материала, вот как этот

муслин. Ткани вроде парашютного шелка дороги.

— Да, конечно. Очень практично. — Он кивнул, потом отошел от

манекена и остановился, рассматривая готовое платье, висящее

на стене. Это было последнее ее творение: Патриции казалось,

что ничего удачнее руки ее не производили. Даже на вешалке

оно изумляло элегантностью покроя и совершенством линий.

Мартин долго изучал платье, затем обернулся к девушке.

— Это не вы. Я хочу сказать, неужели это вы? — Он снова

перевел взгляд на платье, а затем на Патрицию. — Вы что, сами

это сшили?

Она видела, что молодой человек не притворяется, он в самом

деле потрясен, и ощутила прилив гордости. Это же лучшее ее

произведение! Много дней подряд она трудилась над изящным

кружевом цвета старинной бронзы; осторожно раскроила и

сшила оборки, насадив их затем на мягкий шелковый чехол гак,

чтобы они располагались конусом, одна над другой.

Элегантность платья подчеркивалась длинными обтягивающими

рукавами, которые у запястий застегивались на крохотные

скрытые пуговички. В свете лампы на ткани переливались и

мерцали кристаллики разноцветного стекляруса.

Мартин тихо присвистнул.

— Фантастика! — Он перевел взгляд на задрапированный

муслином манекен. — Итак, с этого вы начинаете. — Он снова

обернулся к кружевному платью. — И вот к чему приходите.

Невероятно!

Девушка не сдержала улыбки. Знал бы он, с чего она начинала!

Со старинной кружевной занавески, купленной по случаю.

Прежде эта занавеска, должно быть, украшала огромное окно в

одной из древних мансард, что сейчас сносят. Невзирая на

Патриция невольно отшатнулась, затрепетала, но упоительное

ощущение не исчезло даже после того, как он убрал руку и

принялся сосредоточенно писать. — Дадим восемь баллов за

непринужденность поведения? — Он помолчал, что-то

тщательно обдумывая. — Нет… в наш век притворства и

фальши естественность — такое редкое качество, думаю,

заслуживает все десять. — Строгий судья окинул взглядом

свитер и джинсы и усмехнулся. — Ну, для этой кандидатки

первостепенную роль играют, безусловно, удобство и

практичность. — Мартин покачал головой. — С одной стороны, я

наблюдаю полное отсутствие претенциозности. Но с другой —

возмутительное равнодушие к поклонникам. Боюсь, тут я могу

присудить только шесть, дорогая моя.

Усмешка у него, решила Патриция, вовсе не дерзкая, а

приветливая и добрая. Девушка против воли улыбнулась в ответ.

— Отсутствие претенциозности должно чего-нибудь стоить, —

возразила она, подыгрывая гостю. — Ну хотя бы девятки.

— Разумный довод. Стоит учесть. — Молодой человек

нахмурился, словно принимал решение великой значимости.

Она видела, как на его щеках заиграли ямочки, и в душе у

девушки пробудилось новое чувство, чувство, которому она

затруднилась бы подобрать определение: ласковое, хрупкое и

беззащитное. — Хорошо же. Компромисс. Восемь баллов за

отсутствие претенциозности.

Мартин опустил взгляд, разглядывая босые ноги.

— Вы испытываете отвращение к обуви, мисс Олтмен?

— Обувь стесняет движения. — Патриция тряхнула головой,

робость куда-то исчезла, словно ее и не было. Она чувствовала

себя раскованно и непринужденно. — Наслаждаюсь ощущением

свободы, знаете ли.

— Да, да. — Понимаю. — Гость согласно кивнул. — Долой

стесняющую движения обувь. Только сбросив оковы, можно

самозабвенно накинуться с ножницами на кусок ткани и создать

подлинный шедевр. Босые ноги — символ свободы и

творческого вдохновения. Все верно. Десять баллов — за босые

ножки!

Девушка так и прыснула. Когда же он вновь приблизился к ней,

она выхватила из его рук блокнот.

— Мартин Сазерленд. Не проходит по конкурсу в силу

селектора, становился все более настойчивым. — Милая, спроси

твоего знакомого, играет ли он в бридж?

Неохотно Мартин поднял голову и взглянул в огромные зеленые

глаза, широко распахнутые от изумления; чуть приоткрытые губы

словно бы оцепенели. Молодой человек понял, что Патриция не

меньше него удивляется пылкости собственного отклика.

— Пат, ты ответишь или нет?

Не сводя с девушки глаз, Мартин отступил назад и нажал на

кнопку.

— Да, миссис Олтмен, я играю в бридж. Сейчас спускаюсь. —

Шагнув вперед, он вернул очки на законное место, легко

поцеловал девушку в губы и улыбнулся.

— Твой нежный рот… Вне всякого сомнения, все десять баллов,

— прошептал он, повернулся и медленно закрыл за собой дверь.

Патриция поднесла два пальчика к губам и застыла на месте,

заново переживая то колдовское мгновение, когда руки Мартина

так властно сомкнулись на ее талии. В это мгновение в душе ее

пробудилось новое чувство, чувство настолько упоительное, что

охвативший девушку восторг не ослабевал. Минуту назад она

стояла на цыпочках, обнимая его, мечтая испить до конца

неведомый экстаз. Она… должно быть…

Господи! Неужели он догадался, что это ее первый поцелуй?

Едва вернувшись к действительности, она почувствовала, как

горячая кровь прихлынула к щекам и тайные мысли, мысли,

которые хранились где-то в самых глубинах сознания, буйным

потоком вырвались на свободу. Ей двадцать один год, и никто

никогда не целовал ее. Впрочем, это не совсем так.

Патриция подошла к окну и прижалась лбом к прохладному

стеклу, глядя в темноту, вспоминая…

Старшие классы школы. День рождения Скарлетт Карпентер.

Марлон Бронсон. Липкий, противный поцелуй прямо в губы. Она

не ожидала ничего подобного и, уже разумеется, ничего

подобного не хотела. Каково же было ее унижение, когда

Джинджер рассказала, что Марлон сделал это на пари!

Оскорбленная не на шутку, Патриция еще глубже ушла в себя.

Она делала вид, будто ей дела нет до того, что мальчики ее

избегают.

— Да не они тебя, а ты — их, — настаивал Роберт. — Ты

слишком чопорна, Пат. К тебе просто не подступишься…

воззрился на нее, это ее не оскорбило.

Девушка подошла к столику, взяла в руки блокнот и улыбнулась.

"Взлохмаченная копна волос — признак деловой женщины", —

прочитала она. Что же, она не возражает. Он так смешно все это

изобразил, а затем снял с нее очки и… Дыхание девушки

перехватило, пыльцы вцепились в блокнот.

Очки. Он ни словом не помянул о них. Он говорил, смотрел на

нее, прикасался к ней, а очки словно бы и не существовали.

Даже сама она о них позабыла. В первый раз в жизни!

— Вот, наконец, и вы! — Ирен подхватила Мартина под руку,

едва он переступил порог гостиной. — Какая удача, что вы

играете в бридж! Пат терпеть не может отрываться от работы,

чтобы заменить недостающего игрока. Позвольте же мне

познакомить вас со всеми. — Называя имена, Ирен указывала

на их владельцев, Мартин кивал и пожимал протянутые руки. —

А это, — объявила хозяйка, представляя его самого, — мистер

Маллиган. Нет. — Ирен взмахнула рукой, словно зачеркивая

произнесенное имя. — Не Маллиган, нет, Маллиган не смог

прийти, Вы босс Роберта. Мистер?..

— Сазерленд. Мартин Сазерленд. Но я вовсе не…

— Верно, Мартин. У нас тут запросто, без церемоний. А вот это

Дастин, ваш партнер. Вы, наверное, захотите обсудить с ним

вашу систему взяток?

Очень скоро Мартин был торжественно усажен за один из

столиков и включился в игру, наблюдая при этом за соседями.

— Ваша очередь, Сазерленд!

Мартин вздрогнул: раздраженный окрик вывел его из состояния

мечтательной задумчивости. Молодой человек сам терпеть не

мог людей, которые постоянно переспрашивают, кто какие взятки

назвал. Но что делать — он и впрямь понятия не имеет, что

происходит вокруг!

На следующий же день Патриция отнесла кружевное платье в

"Золотой наперсток". Конечно, лучше бы взять оба изделия

сразу, но комбинезон еще не совсем готов, а деньги нужны

срочно. Хотелось надеяться, что Мелани, хозяйка магазинчика,

назначит за платье хорошую цену, и, что самое главное, —

платье купят тотчас же.

Мелани пришла в полный восторг и снова и снова повторяла, что

платье потрясающе, великолепно. Она прикрепила к рукаву

Именно поэтому Патриция твердо вознамерилась сохранить дом

и позаботиться о том, чтобы друзья-картежники продолжали

собираться в гостиной по четвергам, согласно заведенному

обычаю.

— Каждый четверг Кевин словно бы незримо присутствует с

нами, — сказала однажды мать, — и я знаю, что все в порядке,

что он меня поддержит.

По-прежнему уповает на его поддержку! Отец исполнял

малейший каприз матери, делал для нее все. А она считала

Кевина таким же непоколебимым, надежным и стойким, как

Альпы.

Патриция села в машину, вызывающе тряхнула головой и

вставила ключ зажигания. Дом они не потеряют! Кружевное

платье будет куплено! Разве каждый раз не находился

покупатель? Через два дня она закончит комбинезон… Тут в

голову девушке пришла новая идея. Прямое платье на

пуговицах, двубортное, с широким поясом из парашютного шелка

получится просто потрясающим!

Она погнала машину домой, обдумывая в голове модель и

жалея, что под рукою нет блокнота. Войдя в дом, девушка

услышала, как настойчиво звонит телефон. Предчувствуя и

надеясь, Патриция устремилась к аппарату. Может быть, это

он…

— Алло! — внезапно осипшим голосом прошептала она.

— Говорит Ванесса Бэнкрофт, из отдела кадров "У. Рэнк". Могу я

поговорить с Патрицией Олтмен?

— Это я. — Теперь ею овладело предчувствие более земное. —

Прийти на собеседование по поводу работы? Хорошо. Да,

конечно, сегодня во второй половине дня я свободна.

Девушка отошла oт телефона, уже прокручивая в уме все то, что

предстоит сделать. Сперва — ланч для Ирен, потом…

Она открыла холодильник, при этом на пол упал один из

крохотных магнитных держателей вместе с визитной карточкой.

Патриция подобрала картонный квадратик, убедилась, что это

визитка доктора Хоуарда, и тут же вспомнила нечто, давно

позабытое. Нечто очень важное. Доктор Хоуард говорил, что,

хотя Ирен и не достигла еще положенного возраста, в силу

хронической болезни она имеет право на некоторую часть

мужниной пенсии по социальному обеспечению. Девушка

приготовить завтрак себе и Ирен, а обед на следующий день —

состряпать накануне вечером. Субботы девушка, как правило,

проводила в "Золотом наперстке". Четверги она оставила

свободными, чтобы закупать продукты на неделю, прибираться в

доме и все приготовить к партии в бридж.

Беспокоило только одно: можно ли оставлять Ирен одну на

целые дни. Но доктор Хоуард уверял, что, пока мать не

перевозбуждается и не перенапрягается, новый приступ ей не

грозит.

Патриция старалась не обращать внимании на внутренний голос,

что впервые зазвучал где-то в самой глубине ее сердца. Ты ему

понравилась… Он пришел тебя повидать… Поцеловал тебя.

Голос настаивал: так и должно быть! Впусти его в свою жизнь!

Властный, настойчивый голос, заставляющий вспомнить лицо

молодого человека во всех подробностях. Ей хотелось

дотронуться пальчиком до трогательной ямочки, что углублялась

на его щеке всякий раз, когда он улыбался. Когда он снова

позвонит… если позвонит… Но внутренний голос этот был столь

непривычен, что девушка старалась его не слушать.

В конце концов, говорила себе Патриция, он, наверное, и не

вспомнит о ней.

На протяжении следующих двух недель Мартин звонил

несколько раз. Но застать Патрицию ему не удавалось.

Молодому человеку не хотелось спрашивать, где она, а мать

ничего толком не сообщала. Ей всегда удавалось перевести

разговор на картежную тему.

Раздел в газете "Пчела", посвященный бриджу, был предметом

ее постоянного интереса и разговора. Поэтому Мартин взял в

привычку прочитывать его перед тем, как позвонить, чтобы

помешать Ирен пуститься в пространные разъяснения.

После очередного ничего не значащего обсуждения Мартин

попросил собеседницу:

— Не передадите ли вы Патриции просьбу перезвонить мне? —

И продиктовал номер телефона.

Позже он задумался, а уж не нарочно ли избегает его девушка?

И гадал, почему она так поступает, отрешенно глядя на страницы

рукописи, разложенные на письменном столе. Надо бы писать,

но ему никак не удавалось сосредоточиться.

Любовь? Доктор Мартин Сазерленд познал все аспекты любви

сказала, что свяжется с Робертом.

— С Робертом?

— Да, а потом с вами, разумеется. Но я так рада, что вы

позвонили, потому что я как раз собиралась спросить вас: вы не

займете место Харви Саммера?

Ну что ж, вот отличный предлог нагрянуть с визитом!

— О чем разговор, миссис Олтмен! С удовольствием. Огромное

спасибо за приглашение. Увидимся в четверг вечером. До

встречи.

Мартин повесил трубку и взял карандаш. Роберт. Кто такой этот

Роберт, черт его побери?

Ну что ж, за работу. Молодой человек сосредоточился на

рукописи и принялся вносить исправления. Но перед глазами по

прежнему стояло озорное личико в обрамлении огненно-рыжих

волос.

Дьявольщина! Так он книгу никогда не закончит!

В четверг Мартин покорно явился на партию в бридж, но за весь

вечер так и не увидел Патрицию. Однако молодой человек всем

существом ощущал ее невидимое присутствие. Со вкусом

подобранный букет весенних цветов в центре стола, ярко

начищенный серебряный кофейник и тонкий фарфор, изящно

расставленные легкие закуски — это все возникло отнюдь не по

волшебству.

В следующий четверг Мартин нарочно отправился в Мел-Велли

пораньше, и на этот раз дверь неожиданно открыла Патриция.

Девушка выглядела точно так же, как и в последнюю их встречу,

волосы собраны в пучок, чтобы не мешались, все тот же

растянутый свитер, все те же джинсы. И опять она босиком.

Такая естественная и милая.

— Привет, Патриция! — Слова прозвучали хрипло, потому что

голос ни с того ни с сего сел.

— О! Привет!

Мартин многое прочитал в ее глазах, словно в зеркале.

Неподдельная радость тут же сменилась… страхом?

Смущением? Словно радость была чем-то непривычным и

запретным. Надо успокоить девушку, ободрить, рассмешить…

— Я счастлив, что вы не сон и не видение, что вы и впрямь

существуете. — объявил Мартин, переступая порог дома. — А то

я уж было усомнился.

— Вот как? Я думала… Понятно. Вы пришли на партию в бридж.

Ему показалось, что в голосе Патриции явственно прозвучало

разочарование. Хотелось бы в это верить!

— Ну да. Хотя, если быть до конца честным, я пришел повидать

вас.

— Зачем? — Голос девушки звучал еле слышно, а стояла она

спиной, отыскивая что-то в холодильнике, так что невозможно

было определить, как она восприняла последние слова.

— Вы упорно не отвечаете на мои телефонные звонки, и я

просто отчаялся поговорить с вами. — Мартин уселся на

табуретку.

Патриция, вынув из холодильника сыр, принялась ловко

нарезать его и раскладывать крохотные ломтики на блюде.

— И вот судьба дала мне шанс, а я уж его не упустил. Вы

знаете, что на свете существует некая миссис Саммер, которая

— вы только вообразите себе! — не играет в бридж. И вечно

увозит бедного мужа в какой-нибудь нелепый круиз, что, как вы

сами понимаете, ставит бридж-клуб в положение прямо-таки

безвыходное!

Гость так похоже изобразил Ирен, что девушка не смогла не

засмеяться. Короткая серебристая трель зазвенела и тут же

оборвалась. Какой чудесный смех!

— И вы великодушно поспешили на помощь? — уточнила она.

— Вовсе нет. Расчетливо. Ага, подумал я, в этом доме живет

Патриция. Засим я безропотно позволил себя связать и

покорился пращам и стрелам до отвращения яростного бриджа,

— Вы разве не любите играть?

— Скажем так: мне известны гораздо более приятные способы

времяпровождения. Но в общем и целом, милая Патриция,

любой жизненный опыт ценен, — проговорил он, отправляя в рот

ломтик сыра. — И кто бы мог ожидать, когда покойный мой отец

отвлекал меня от юношеских забав, дабы я, несчастный,

составил ему партию в бридж, — так вот, говорю я, кто мог бы

ожидать, что в один прекрасный день это сослужит мне такую

хорошую службу? Что только благодаря бриджу я смогу снова

лицезреть прекрасную даму, которая не отвечает на телефонные

звонки, но преследует меня в грезах с тех самых пор, как по

ошибке оказалась за моим столиком, сбросив туфли и завладев

моим сердцем?!

— Пат, столы до сих пор не расставлены, а уже почти семь! — В

комнату впорхнула Ирен, прелестная и изящная, словно бабочка,

в желтом полотняном костюмчике, пошитом для нее дочерью. —

Ох Боже ты мой! Я так люблю, чтобы к приходу гостей все было

готово… мистер Сазерленд, вы уже здесь!

— Я пришел пораньше, чтобы помочь вам. Где столы, миссис

Олтмен?

Весело насвистывая, Мартин принес с верхнего этажа столы и

стулья и расставил их согласно указаниям хозяйки дома. Он

такой… такой уверенный, в согласии с миром и с самим собой,

думала Патриция не без зависти, наблюдая за происходящим.

Где бы он ни оказался, с кем бы ни свела его судьба, он

чувствует себя спокойно и комфортно. Тогда, в ресторане, он

непринужденно поздоровался, поговорил с нею так, будто знал

ее всю жизнь. А сегодня расположился в кухне словно… словно

друг дома Роберт. Нет, не так, как Роберт. В тот вечер в

мастерской он поцеловал ее, и поцелуй этот обжег губы, оставив

воспоминание, которое не изгладилось даже спустя неделю,

Ирен не сказала, что он звонил. Вечно она все забывает

впрочем, они с матерью и впрямь почти не виделись. Но теперь

это не имеет значения. Он сказал: "Если быть до конца честным,

я пришел повидать вас". Эти слова запали ей в душу.

— Пат, принеси кофе. Ты не помнишь, куда я дела блокнотики

для подсчета очков?

— Сейчас принесу. — Вернувшись к своим обязанностям,

девушка отыскала блокнотики и наполнила кофейник.

Как только пришли первые гости, она незаметно ускользнула

наверх. Разложив на большом столе огромный кусок

миллиметровки, принялась чертить выкройку прямого платья на

пуговицах.

Они увиделись следующим же вечером.

Пятница всегда была суматошным днем, а в эту пятницу

Патриции выпало особенно много работы, так что ей даже

пришлось пропустить ланч, чтобы срочно закончить три костюма

для покупательницы, которая на днях отправлялась в

путешествие. Усталая и голодная уходила девушка из

универмага, гадая, не удастся ли по дороге домой перехватить

чашечку кофе.

Вдруг усталость как рукой сняло: пульс участился, сердце

В ресторане свободных мест не оказалось, и после того как

Патриция предупредила по телефону мать, что задержится,

молодые люди за — шли в бар, намереваясь подождать там

своей очереди. Ожидание затянулось: Мартин успел выпить два

мартини, а Патриция два бокала белого вина.

Девушка не привыкла к вину: обычно от первого же бокала ее

клонило в сон, Но сегодня, как ни странно, она ожила и

взбодрилась. К светской болтовне она тоже не привыкла и

поначалу слегка робела. Но, сидя в полутемном баре и

потягивая хорошее вино, девушка вскоре расслабилась и

почувствовала себя легко и непринужденно. А спутник ее тем

временем повторял:

— Вы меня заинтересовали, Патриция. Вы меня очень

заинтересовали.

— Чем именно? — полюбопытствовала она.

— Я сам еще не понял. — В голосе Мартина звучало искреннее

недоумение, словно он и впрямь не мог разрешить для себя этот

вопрос, как ни ломал голову. — Может, потому, что всякий день,

когда я вас вижу, вы каждый раз совсем другая.

— Вы заблуждаетесь. Роберт уверяет, что именно в том и

состоит мой главный недостаток: я даже не пытаюсь меняться.

— Ах, Роберт, вот как? — Мартин нахмурился и заерзал в

кресле. — Я не знаю, прикладываете вы к тому усилия или нет,

но перемены я наблюдаю. Разительные перемены. Последние

два раза вы являлись мне озорным босоногим бесенком, А

сегодня… — Он критически оглядел строгую синюю юбку и

простую белую блузку, застегнутую до самого горла. — Сегодня

вы смахиваете на чопорную школьную директрису. И ни один из

этих образов, заметьте, не имеет ничего общего с элегантной,

неотразимой фотомоделью, с которой я свел знакомство в этом

самом ресторане.

— Так это же была не я! — Патриция захлопала ресницами.

Официантка убрала пустой бокал и поставила на стол полный.

Девушка наклонилась к собеседнику, чтобы объяснить, в чем

дело; голова у нее слегка кружилась.

— Роберт уверял: чтобы произвести впечатление на мистера

Ритта, нужно стать обаятельной и привлекательной. — Она

рассмеялась, все больше ощущая себя Джинджер. — А я

сказала ему, что для этого мне надо просто снова родиться.

с какой стати Роберт вдруг решил, что Эммануэла не оставит

безразличным идея открыть модный магазинчик.

— Модный магазинчик? Этим вы и хотели его заинтересовать?

— Она кивнула, следя, как официант ставит перед ней глубокую

тарелку с супом-пюре.

— Но модный магазин — это слишком мелко, это не для него. —

Патриция поднесла ложку ко рту. — Восхитительно! — Девушка

и не подозревала, что настолько проголодалась. — Вы знаете,

что на большую ссуду можно рассчитывать только в том случае,

если уже располагаешь значительным капиталом? Вам не

кажется, что это неправильный подход — ведь не каждый же

способен строить наполеоновские планы?

— О, порой это себя оправдывает. Вот вам, например, не

следует ограничиваться малым, Патриция.

— Мне?

— Да, вам. Зачем вам постоянная работа, когда вы умеете

создавать шедевры вроде того великолепного кружевного

платья?

— Может быть, потому, — сказала Патриция, — что это платье

все еще висит в "Золотом наперстке".

— Это магазин одежды?

— Да. Видите ли, моя подруга Мелани владеет магазинчиком в

Мел-Велли, и я сдала платье туда. Но никто до сих пор так и не

купил его.

— Не удивляюсь. — Мартин откинулся на стуле и кивком

поблагодарил официанта, убравшего суповые тарелки.

— Почему?

Молодой человек усмехнулся. В заведении подобного рода

наверняка покупают обычные повседневные платья, украшенные

банальным ярлыком "Платье женское". Он подождал, пока

официант расставит тарелки с жарким. Затем взял в руку нож

для вящей убедительности взмахнул им перед девушкой. —

Такой шедевр нельзя прятать во второразрядном магазинчике.

Это восхитительное кружевное платье там столь же неуместно,

как вы — в перешивочной мастерской "У. Рэнк".

— Да ну? Так вот извольте запомнить, что я рада и, более того,

считаю за честь работать в перешивочной мастерской "У. Рэнк".

— Она отложила вилку в сторону и посмотрела своему спутнику

прямо в глаза. — "У. Рэнк" дает мне уверенность в завтрашнем

предложениями, Пат. Отвечайте сами за себя. Талант, подобный

вашему, стоит того, чтобы попытаться дать ему состояться.

На мгновение она вышла из себя.

— Я не сидела без дела! Сперва хотела взять ссуду в банке. А

потом обратилась за помощью к мистеру Ритту. Вы захотели

найти понимание у человека, которому все это безразлично.

Модный магазинчик да? Вы не бухгалтер и не продавщица, вы

модельер, художник. Вот об этом вы с ним говорили?

Показывали ему наброски из той самой папки, что я видел на

вашем столе?

— Да нет. Как-то не пришло в голову.

В тот вечер Патриция упомянула о том, что шьет модельные

платья, а Эммануэл сказал что-то насчет хобби.

— А почему. Если он такой всесильный, если способен целый

флот спустить на воду, так уж, наверное, сможет создать фирму

по производству модельной одежды. Поточное производство, я

имею в виду.

— Поточное производство? — повторила девушка, потрясенная

грандиозностью замысла.

— Ах, Патриция! — Мартин покачал головой. — Неужели вы не

понимаете, что такой талант, как у вас, встречается раз в сто

лет? Взять одно только кружевное платье, которое я видел…

Божественно!

Такого восхитительного вечера в ее недолгой жизни никогда не

было. Она сидела за столиком с красивым, энергичным молодым

человеком, беседовала непринужденно и легко. А он повторял

снова и снова, что она необычайно талантлива и не следует

зарывать такой талант в землю.

— Может быть, мне удалось бы еще раз переговорить с

мистером Риттом, — предположила Патриция с сомнением. —

Но я терпеть не могу ходить с протянутой рукой.

— Просить денег? О какой милостыне идет речь? Вы

предлагаете ему блестящую возможность стать еще богаче.

Блестящую, слышите!

Когда настало время уезжать. Патриция твердо уверовала в то.

что все в этом мире возможно. И почему она прежде

сомневалась в собственных силах?

— Все-таки больше всего вы мне нравитесь босоногим

бесенком. — Мартин легко провел пальцем по ее щеке, и она

— Магазин под названием "Золотой наперсток"? Кружевное

платье? — Он сощурился, пристально разглядывая позднего

гостя. — Ты что, пил?

— Пропустил парочку мартини, не больше. Крепкие напитки не

для меня. — Мартин усмехнулся, игнорируя озадаченные

взгляды, и пожелал спокойной ночи.

Глава 6

На следующее утро Патриции было непросто сосредоточиться.

Потрясенная всем тем, что произошло накануне, девушка кое

как исполняла обычные обязанности, изо всех сил стараясь

вернуться к реальности, в то время как мысли ее воспаряли к

недосягаемым высотам.

Суббота. Надо торопиться, подумала девушка, очищая

грейпфрут. Она обещала Мелани приехать пораньше.

Комбинезон закончен, может быть, сюит взять его с собой…

Пат бросила на сковородку ветчину и вынула из холодильника

яйца, размышляя, позвать ли мать в столовую или отнести ей

поднос в постель.

Нет, она не посмеет вновь подступиться к этому человеку. Об

этом даже подумать страшно! Как презрительно он отмахнулся

от ее идеи! Но, если верить Мартину, ее ошибка заключалась в

том, что она обратилась к всесильному магнату с ничтожным

проектом.

На сковородке шкворчала яичница. Девушка мечтательно

прикрыла глаза, пытаясь представить себе элегантные наряды с

ярлычком "Патриция" в лучших магазинах мира. Но воображение

отказывалось рисовать подобные картины.

Она открыла глаза как раз вовремя, чтобы спасти яичницу, и

выложила ее на тарелку.

— Аромат бекона и кофе по утрам — что может быть лучше? —

В кухню впорхнула Ирен и тут же налила себе чашку кофе,

осторожно отвернув кружевной манжет розового домашнего

халатика. — Пат, у тебя уже и завтрак готов. Как мило!

— Кушать подано! — Дочь чмокнула мать в щеку. — Садись и

кушай грейпфрут. Тебе хорошо спалось?

— Ты отлично знаешь, что я глаз сомкнуть не могу, если остаюсь

на ночь одна. Но в этот раз, как ни странно, я, должно быть, и

— Ну разве не славный мальчик!. Его все на свете интересует,

всяк и каждый. Даже Сидней Фрост. — Ирен взмахнула рукой,

затем снова принялась намазывать джем на булочку. — Уж эти

мне помидоры! Сидней выращивает помидоры, ты же знаешь, а

Мартин просто засыпал его вопросами. Вообрази себе!

Опаздывает с объявлением взятки ради того, чтобы поболтать о

помидорах! Итак, он интересуется всем и каждым.

— А чем мистер Сазерленд конкретно занимается? — спросила

Патриция, делая вид, что всецело поглощена видом из окна.

— Ничем. Я же говорю, похоже на то, что он просто слоняется

без дела. Он, видишь ли, сам из Кембриджа, приехал погостить к

сестре. "В отпуск", — сообщил он, но, между нами говоря, этот

так называемый отпуск изрядно затянулся. И он до сих пор ни

словом не обмолвился об отъезде. Сказал, что пишет книгу. Или

рисует? — Ирен наморщила лоб, пытаясь вспомнить, о чем шла

речь. — Как бы то ни было, он сказал, что очень давно хотел

этим заняться.

"Занимайтесь только тем, что делает вас счастливой…"

— По правде говоря, я не думаю, что это серьезно, кто от скуки

не балуется сочинительством? Но все от него без ума. Истинный

британец! Мне так нравится его акцент, и еще эта

обворожительная манера называть всех дам без исключения

"моя радость"!

— Всех дам без исключения?

— Даже Кэтрин Редфилд от него без ума.

Еще бы! — с раздражением подумала Патриция, выходя из-за

стола, чтобы ополоснуть и убрать на место посуду. Равно так же,

как я растаяла вчера вечером. Выпила слишком много вина и

поверила в утопию… Ну что ж, вернусь на грешную землю и

займусь-ка лучше делом!

На этот раз Мартин поджидал ее у магазинчика Мелани.

— Привет, Пат; Не перекусите ли со мною?

— Я взяла с собою сандвич.

— Отлично. Пойдемте выпьем по коктейлю?

Стоял чудесный солнечный день, люди прогуливались по улицам

вдоль магазинных витрин или присаживались отдохнуть на

скамейки.

Видимо, он ощущает себя одинаково комфортно и легко и на

скамейке перед забегаловкой "Нэнси" с гамбургером в руке, и в

купили! За шестьсот долларов!

— В самом деле? Ну-ну… Вы только представьте себе — купили

во второсортном магазинчике. Сколько, как вы думаете, будет

стоить ваш шедевр, ежели его выставить в парижском салоне?

— Вы невозможны! — рассмеялась Патриция.

— А что вы поделываете в свободное время? Чем

развлекаетесь?

— В выходной день? Ну, я… — А что она, собственно, делает в

свободное время? — Читаю, когда выдается часок- другой.

— Превосходно, но нужно же порою и гулять, радость моя.

— О, в этом недостатка нет, — фыркнула она. — По правде

говоря, я как раз собиралась прополоть клумбы…

— Недурно, недурно. Но мне рисовалось что-нибудь более

возвышенное. Вы играете в теннис?

— О да! То есть когда-то играла. — Патриция не смогла

сдержать восторженного возгласа. — Когда был жив отец!

— Отлично. Я заеду за вами через полчаса.

— Я не знаю, смогу ли…

— Патриция, на уговоры и споры нет времени. Парная игра. А я

пообещал привезти четвертого. До встречи!

Что-то слишком много он о себе возомнил. В конце концов, я

могла быть очень занята. Уж не прополкой ли?

Волнение нарастало. С замирающим сердцем она стала искать в

шкафу давно позабытые теннисные шорты и ракетку.

Клуб, куда привез ее Мартин, оказался не в пример больше и

роскошнее, нежели маленький провинциальный теннисный клуб,

где девушка некогда играла с отцом. Здесь к услугам

завсегдатаев предлагались поле для гольфа, плавательный

бассейн просто-таки олимпийских размеров и двенадцать

теннисных кортов. Тенниска и шорты Патриции ослепляли

белизной — она даже не поленилась их выгладить — однако

девушка ощущала себя нищенкой в толпе модников и модниц,

разряженных в элегантные спортивные костюмы всех оттенков и

расцветок и в кокетливые купальники. А спортивные модельные

тапочки!.. Только она одна была обута в поношенные кроссовки.

Практически все, кто не играл и не плавал, собрались на

широкой террасе, что опоясывала здание клуба. Улыбаясь и

обмениваясь приветствиями со встречными, Мартин подвел

спутницу к столику, откуда открывался превосходный вид на

сводила оценивающего взгляда, отчего смущение девушки

только усиливалось. Мартин тоже старался вовлекать Пат в

общую беседу, то и дело касаясь ее руки.

Но она замкнулась, наблюдая за происходящим скорее с

завистью, нежели с раздражением, точно так же, как в старших

классах школы наблюдала за девушками, вроде Джинджер. Ей

так хотелось стать такой же раскованной, такой же

жизнерадостной. Отпускать двусмысленные замечания, мило

кокетничать. И почему она так нелепо оделась? Впрочем, ведь

никакого другого костюма у нее нет.

— Ну, наконец-то, наш корт освободился. Пошли. Уж мы им

покажем! — Мартин подал Пат руку, помогая подняться. Шарон и

Фрэнк, подхватив ракетки, уже спускались вниз по ступеням.

Патриция поспешила следом, крепко вцепившись в руку своего

спутника и стараясь вспомнить все, чему учил ее отец. Когда-то

она неплохо играла. Может, и сейчас получится.

Разогреваясь, она почувствовала, как страх понемногу отступает.

Поупражнявшись минуты две в ударах с лета, девушка

убедилась, что у сетки играет вполне прилично, хотя удары от

земли оставляют желать лучшего. Она ни в чем не уступала

противникам, но никто из них не мог тягаться с Мартином: тот

посылал мячи в цель легко и непринужденно, словно настоящий

профессионал. Первый сет они проиграли, и Шарон огласила

корт победным воплем.

— Гордыня предшествует падению, — объявил Мартин, широко

усмехаясь. — Мы просто решили вас подбодрить. Остальные

сеты — наши.

Они и впрямь выиграли два следующих сета. Патриции

казалось, что играет она и впрямь недурно. Уверенность ее

росла; и всякий раз, когда партнер восклицал: "Превосходный

удар, радость моя!" — девушка розовела от удовольствия.

Она вошла в раж: щеки раскраснелись, глаза сияли. Ну разве не

великолепно — взять в руки ракетку, снова почувствовать себя

ловкой, сильной, непобедимой! Прекрасное, давно забытое

ощущение! Еще одно очко, и четвертый сет они тоже выиграют.

Шарон взмахнула ракеткой: крученый мяч перелетел через сетку,

брат перехватил его у задней линии площадки отличным ударом

слева. Фрэнк отбил мяч у самой сетки и, неспешно

размахнувшись, снова послал его вперед точным укороченным

— Спасибо, — поблагодарила она, когда Мартин поставил перед

ней блюдо.

— Подожди-ка, — велел молодой человек. — Я забираю

половину твоего омлета. А. взамен ты получишь… так уж и быть,

один из моих блинчиков с крабовой начинкой. Ну вот, —

улыбнулся он, произведя обмен. — Ешь, чемпионка! Ты мне не

говорила, что так здорово играешь. Думаю взять тебя в

постоянные партнеры.

— Чур, я первая! — возразила Шарон. — Послушайте, Патриция,

в следующем месяце состоится турнир для женщин. Не

согласитесь ли сыграть в паре со мною?

— И испортить всю игру, как сегодня?

— Что за вздор! Это же просто случайность, такое в жизни

бывает нечасто.

Какие они добрые, как стараются ее утешить! Несмотря на то что

она так неуклюжа…

— Вы очень близоруки? — неожиданно спросил Фрэнк.

— Да. Без очков я в двух шагах ничего не вижу.

— От очков можно избавиться, вы об этом знаете?

Ну нет, она уже научена горьким опытом!

— У меня аллергия на линзы.

— Я так и подумал. Впрочем, с линзами действительно ходить

очень сложно. — Есть альтернатива. Вы когда-нибудь слышали о

хирургической операции коррекции зрения? Пока еще мало

людей о ней знает.

Патриция насторожилась. Неужели возможно навсегда

избавиться от бремени громоздких очков, которые она носит с

детства? От мучительной беспомощности? Стать такой, как все.

Затем в душу закрались сомнения. Почему она никогда не

слышала об этой операции?

— Мой офтальмолог никогда не упоминал о ней, — отозвалась

девушка, осторожно подбирая слова. Неужели доктор Саммер не

сказал бы ей об операции, если такая возможность и впрямь

существует?

Фрэнк улыбнулся.

— Не все офтальмологи предлагают эту операцию.

— Почему?

— Ну, с одной стороны, технология новая, требует специальной

подготовки. С другой — мы еще не всё знаем: может быть, с

же Пат буквально кипела от гнева. Мартин выехал на шоссе.

— Ты чем-то недовольна?

— Да.

— Ты рассердилась на меня?

— Нет.

— Мне очень жаль, что с очками так получилось. У тебя ведь

есть запасная пара?

— Да.

— Отлично. А в эту можно вставить новые стекла. — Он явно

имел в виду оправу, которая, завернутая в салфетку лежала у

Патриции на коленях. — Оправа погнулась совсем чуть-чуть.

— Да.

— Давай, я отнесу очки в мастерскую. Как, ты сказала, фамилия

твоего офтальмолога?

— Прекрати вилять и говори прямо то, что хочешь сказать.

— А именно?

— Ты знал об этой операции! — упрекнула Патриция,

окончательно выходя из себя.

— Да, я о ней знал.

— И ты хотел, чтобы Фрэнк мне о ней рассказал. Поэтому и

организовал эту игру в теннис. Ты все подстроил!

— Ну уж разбитые очки — никак не моих рук дело.

— Ты и без того достаточно постарался! — Она замолчала, на

мгновение устыдившись собственных слов. Даже не видя

собеседника, девушка готова была поклясться, что он

усмехается, и снова ринулась в бой: — Изобретательности тебе

не занимать — кого угодно обведешь вокруг пальца! Ловко ты

все подгадал, ничего не скажешь! Свел меня с родственником,

чтобы тот имел возможность рассказать мне, как избавиться от

очков.

— А ты набрасываешься на любого, кто только намекает, что

тебе давно пора избавиться от очков! — повысил голос Мартин,

стараясь перекричать шум движения. Он повернул руль и ловко

обогнал грузовик.

— О чем это ты?

— Я хочу сказать, что ты прячешься за очками, потому что

считаешь, что никогда тебе не стать такой красивой, как мать.

Поэтому заранее признаешь свое поражение и лаже не

пытаешься соперничать с ней.

Слепа! Никто и никогда не говорил ей таких жестоких слов!

— Я не слепа! Благодаря очкам я отлично вижу!

— А без очков ты абсолютно беспомощна. Сегодня ты стояла на

теннисном корте, не зная, куда повернуться. А в тот вечер в

ресторане, когда ты присела за мой столик, ты меня даже не

видела. Ты не знала, кто я такой, черт возьми! Я мог оказаться

кем угодно.

— О нет, что за вздор!

— Ты стыдишься признать, что нуждаешься в помощи, и в то же

время не хочешь ни от кого зависеть. Ты настолько не уверена в

себе, что боишься быть кому-то обязанной!

— А ты самодовольный резонер, затвердил несколько фраз, как

попугай, и считаешь, что имеешь право учить других! Где,

собственно говоря, ты получил диплом психолога-любителя? —

воскликнула она в запальчивости, выскакивая из машины, как

только та затормозила у дома и, спотыкаясь, взбежала на

крыльцо. Благодарение Господу, дверь была не заперта.

— Патриция, подожди! — Патриция слышала, как Мартин

поднялся по ступеням вслед за нею и забарабанил в дверь.

Тяжело дыша, она прислонилась к двери. Он сказал… Нет, не

нужно вспоминать, что именно он сказал. Волшебные грезы

развеялись.

Она ждала. Наконец он отошел от двери, сел в машину и уехал.

Только тогда девушка прошла в дом.

— Пат, милая! Ты вернулась? Отлично! — позвала из кухни

Ирен.

— Тут как раз Роберт звонит.

Роберт? Что ему нужно? Девушка устало побрела на кухню.

— Алло.

— Привет, Пат, Сузи передала мне, что ты звонила.

— Да, звонила. Впрочем, ничего важного.

Ровным счетом ничего. Просто вздорные фантазии мистера

Делай-Что-Хочешь-И- Будь-Счастлива. Да что он знает о жизни?

— Ничего важного? Сузи сказала, что ты думаешь показать свои

модели Эммануэлу. Ничего подобного мы еще не

предпринимали, Пат, верно? Сузи упомянула что-то насчет

поточного производства.

— Ох, Роберт, я просто… может быть, слишком о себе

возомнила. Не думай об этом.

доставляло ему удовольствие — а на остальное махнул рукой.

"Занимайся тем, что делает тебя счастливым". А расходы пусть

берет на себя кто-нибудь другой, в моем случае — дед, в его —

сестра. В детстве она частенько слышала фразы, которые

пропускала мимо ушей: "Ты вправду хочешь туда поехать, Ирен?

Разумеется, мы можем себе это позволить, какой вопрос! Я

только попрошу старика о небольшой ссуде".

Даже после смерти деда чета Олтменов не отменила своего

легкомысленного, экстравагантного образа жизни. Девушка

сняла с подоконника крохотного деревянного лебедя: она так

любила этот талисман. Приложив гладкую фигурку к щеке,

вспомнила, как сильно любила отца. Как она сама и мать

находили в нем опору и поддержку, питались его силой, его

великодушием, его волей к жизни. И все воспринимали как

должное, даже не подозревая о том, что Кевин на грани

банкротства.

Мартин сказал, что она, якобы, боготворит Ирен, прислуживает

ей, словно горничная.

Много ты знаешь, Мартин Сазерленд! Ты-то не стоял у ее

постели, перепуганный и беспомощный, не видел, как мать

синеет и задыхается от удушливого кашля в очередном приступе

астмы, который того и гляди оборвет нить ее жизни, и без того

хрупкую.

Девушка вела машину по шоссе, не замечая, что превышает

скорость, и думала о своем знакомом с такой приветливой

улыбкой, умеющем подобрать столь жестокие слова: "Ты

прячешься за этими очками"…

Прячешься! Патриция невольно обратилась мыслями к

прошлому. В ту пору ей было… кажется, шесть. Укрывшись за

занавеской, она с завистью наблюдала за детьми, играющими

под окном в мяч.

— Почему ты не пойдешь к ним? — спросил тогда Роберт.

— Не хочу, — угрюмо пробурчала она. — Потому что там — этот

мальчишка. — К одной из ее сверстниц приехал погостить

двоюродный брат, Он-то и спросил у маленькой Пат: "Ты что,

слепая? Зачем тебе эти здоровущие очки? Дай померить".

— Иногда дети даже не думают дразниться. Они просто

любопытны, — утешала Хиллари.

— Угу, — отозвалась Патриция. Но так и не вышла на улицу в

обнаружила, что по- прежнему сжимает в руке сандвич. А вот

сумочку она с собою не захватила. Значит, рассчитывала, что он

ее встретит? И угостит коктейлем?

Пока молодой человек стоял в очереди у прилавка, Патриции

разглядывала его, стараясь не упустить ни малейшей

подробности. Одет достаточно просто: в широкие брюки и

хлопчатобумажную рубашку с коротким рукавом. Но опытный

взгляд отметил, что и то и другое — превосходного покроя.

Значит, куплены в дорогом магазине. А ботинки из мягкой замши

— наверняка дорогие. Надо полагать, у него есть постоянный

источник дохода — и немалый.

— Ты здесь долго пробудешь? — спросила девушка, когда

Мартин возвратился с коктейлем. — Я имею в виду, здесь, в

Штатах?

— Это не от меня зависит, — отвечал молодой человек, ставя

свой стакан на скамью и разворачивая гамбургер.

— А от чего?

— От того, как дело сложится. Я, что называется, играю наугад.

"От того, как дело сложится". Имеет ли он в виду свою книгу, или

работу… или что-то другое? Девушка решила дальше не

расспрашивать. Уж она-то не станет лезть в чужую жизнь.

— Пат!

— Да?

— Вчера я в самом деле привез тебя в клуб только для того,

чтобы поиграть в теннис.

— Знаю.

— Я подумал… ты же все время занята. Мне так хотелось тебя

развлечь.

— Знаю.

— А после… ну, словом, я прошу прощения. Не сердись, ладно?

— Прощаю. — Патриция так и не поняла, за что он извиняется:

за то, что показал себя самодовольным болваном или за

жестокие слова. И то и другое отвечает истине, подумала

девушка, улыбаясь краем губ. И вдруг решила, что все это

неважно.

— Чему ты улыбаешься?

— Так просто. Пустяки. Вспомнилось кое-что…

— Можно, я расскажу тебе одну историю, известную мне со слов

Фрэнка? — нерешительно начал Мартин, не поднимая взгляда от

— Подожди! — воскликнул он. — Я провожу тебя.

Представляешь, совсем забыл сказать то, зачем, собственно,

пришел. Фрэнк, видишь ли, ищет добровольца.

— Добровольца? — переспросила она, приноравливаясь к шагу

своего спутника.

— Ему нужен пациент с миопией высокой степени, как у тебя,

который согласился бы на показательную операцию: ну, чтобы

студенты-офтальмологи имели возможность наблюдать за ходом

процесса. Разумеется, в этом случае Фрэнк прооперирует

бесплатно.

— Да ты что?! — Глаза ее снова вспыхнули было и тут же

погасли. — Мне очень жаль, но у меня совсем нет времени. Я не

могу взять отпуск — я только что устроилась!

— Вся операция занимает час, не больше. Тех, кто занят на

службе, он обычно оперирует в пятницу. Чтобы люди отдохнули

за выходные, а в понедельник вернулись к работе. Наденешь

очки с темными стеклами, никто ничего и не заметит.

Патриция резко остановилась и повернулась к спутнику.

— Операция длится час? Тогда почему она стоит полторы

тысячи долларов?

— Дорогое оборудование. Специально подготовленный

персонал. Страховка. Не знаю… много есть причин. Хочешь, я

передам Фрэнку, что тебя заинтересовало его предложение?

— Я подумаю, А сейчас мне пора. — Она потянула на себя

тяжелую дверь, затем обернулась. — Спасибо за угощение.

— Не стоит, — улыбнулся Мартин.

Он позвонит ей сегодня же вечером, чтобы она, не дай Бог, не

передумала, но сначала надо договориться с Франком…

Глава 9

В тот вечер Патриция Олтмен совершила два поступка, которым

суждено было коренным образом изменить всю ее дальнейшую

жизнь. Она согласилась на показательную операцию, как и

предлагал Мартин, и упаковала папку с эскизами, чтобы

отослать ее Роберту.

Осмотрев девушку, Фрэнк подтвердил, что ока и впрямь

идеальный кандидат для РК, при этом сообщил, что сперва

прооперирует один глаз, затем второй, с промежутком в три

— То есть интерес чисто профессиональный? Яркий пример

того, как не надо жить, отличный материал для твоей книги?

— Нет, нет и еще раз нет. Патриция… Я не воспринимаю ее, как

пациентку. — Мартин помолчал, стараясь подобрать нужные

слова, способные воздать девушке должное. — Такая

талантливая, такая трудолюбивая. Так трогательно заботится о

матери, а о себе и не думает. И еще ощущается в ней некое

неуловимое свойство, радостная жажда жизни, что не находит

выхода, но таится где-то в глубине, порою давая о себе знать, то

в робкой улыбке, то в лукавом намеке. Нет, она не похожа ни на

кого из моих знакомых.

— Итак, интерес твой носит ярко выраженный личный характер?

— Ну с чего ты взял? Ни в коем случае, — твердо сказал

Мартин, поворачиваясь к зятю, который, казалось, был занят

свитером, стараясь сложить его как можно аккуратнее. — Мы

просто друзья, — добавил он. — Патриция слишком наивна,

слишком доверчива. И притом беззащитна. С ней флиртовать,

нельзя. Мартин отлично понимал: девушка неопытна, ранима,

словом — не из тех, с кем он позволил бы себе случайную, ни к

чему не обязывающую интрижку. Однако она затронула его

сердце так, как это до сих пор не удавалось ни одной женщине.

Он вздохнул. Воистину хорошо, что книга закончена. Пора

возвращаться домой. Подальше от искушения.

Предстоящая операция дочери привела Ирен в большее

волнение, нежели саму Патрицию.

— Наконец-то ты избавишься от этих кошмарных очков!

Разумеется, со мной будет все в порядке, пока тебе придется

находиться в больнице. Через несколько дней ты вернешься, и

жизнь снова наладится.

Харви, один из завсегдатаев бридж-клуба, пообещал возить ее в

больницу каждый вечер, дабы миссис Олтмен могла убедиться

своими глазами, что "все идет хорошо", и напоминать Пат, что

"ни в косм случае нельзя вставать с постели и нужно во всем

слушаться доктора".

Мелани тоже не преминула навестить подругу. Коллеги из

перешивочной мастерской прислали цветы.

Так почему Пат ощущала себя такой заброшенной? Почему

вздрагивала всякий раз, когда звонил телефон или когда кто-то

стучал в дверь.

к резкому свету, а на ночь приходилось накладывать особые

успокаивающие повязки. Но спустя месяц неприятные ощущения

исчезли.

Изумительное чувство! Впервые в жизни Патриция увидела себя

без очков: точеные, классические черты лица, не

обезображенные массивной оправой. Но это еще не все. Она

просыпалась поутру, и глазам открывалась четкая картина, в

которой легко можно было различить все мельчайшие детали —

ключ в замке туалетного столика, детали картины на стене,

разбросанные по полу туфли. Мир больше не казался размытым

и неясным, словно подтаявшие морозные узоры на стекле. Она

двигалась, работала, видела — и все это без помощи

громоздкого приспособления, водруженного на нос. Чувство это

просто не поддавалось описанию.

— Ходить без очков, словно босиком бегать по траве, —

рассказывала девушка Мелани в первую же субботу, снова

оказавшись в "Золотом наперстке". — Я просто упиваюсь

красотой окружающего мира.

— А знаешь, — заметила Мелани, критически оглядывая

девушку, — из тебя можно сделать настоящую красавицу.

Патриция рассмеялась. Тщеславие было ей незнакомо; впрочем,

в любом случае эталон красоты в ее воображении всегда

ассоциировался с синеглазым светлокудрым образом матери.

Никак нес собственным лицом в обрамлении густой гривы рыжих

волос.

Однако Мелани затащила таки Патрицию в салон красоты и

заставила сделать модельную стрижку. Получилось недурно:

аккуратно уложенные локоны изящно спадали на плечи. А Ирен

извлекла на свет косметичку и подобрала нужный оттенок румян

и помады и предложила было наложить тени на веки.

Но тут Патриция взбунтовалась. Никаких теней, никакой туши —

ничего не коснется ее драгоценных, чудом расколдованных глаз!

— Но, деточка, — уговаривала мать, — теперь, когда мы наконец

увидели, как прекрасны твои глаза, почему не показать их в

самом выгодном свете? Ты только взгляни, как преобразит

ресницы легкий штрих туши. Не бойся, я осторожно. Не

двигайся. Ну вот! Разве так не лучше?

Затаив дыхание, девушка любовалась на свое отражение.

Ресницы стали длиннее и гуще, глаза — мечтательнее. И еще

с нее глаз, а та ему пленительно улыбалась.

На этот раз в душе девушки всколыхнулась не просто зависть,

но самая настоящая ярость. Щеки заалели, сердце забилось

неровными толчками, она с трудом совладала с желанием

подбежать к столику, запустить пальцы в отвратительные жгуче

черные волосы и как следует дернуть.

От подобной мысли Патриция пришла в ужас: "Мы просто

друзья, повторяла она снова и снова про себя. Просто друзья"…

Мартин очень удивился, когда незнакомая женщина обратилась к

нему по имени. Маргарет… а как, собственно, ее фамилия?

Откуда она его знает?

— Работа такая, — улыбнулась она. — Я консультант пресс

бюро. Но не тревожьтесь. Я вас не выдам. По крайней мере, до

тех пор пока не буду готова вас "раскрутить".

— Как вы узнали, что я нахожусь здесь, в клубе? —

подозрительно поинтересовался Мартин.

— Я набрала номер вашего телефона и поговорила с вашей

сестрой, — пояснила собеседница, — Не волнуйтесь, все

законно. На самом деле, я тоже очень заинтересована в этом

контракте, поскольку живу неподалеку от Стоктона и… даже

являюсь членом клуба. Так что мы будем тесно сотрудничать.

Очень тесно. — Словно невзначай, Маргарет дотронулась до его

руки; улыбка собеседницы просто-таки излучала восхищение и

восторг. — Ваша книга, знаете ли, должно быть очень хороша. А

учитывая современную тягу к самоусовершенствованию, она

может иметь успех. И не без моей помощи.

Мартин слушал ее краем уха. А думал совсем о другом…

Он представлял себе Патрицию в Англии: вот она босиком

расхаживает по его комнатам, вот, стоя на коленях, перед

разложенным прямо на полу листом миллиметровки, упоенно

чертит выкройку. Как всегда, отрешившись от окружающей

действительности, с головою уйдя в работу. Какой она еще

ребенок! Чистый, восторженный… Мартин чувствовал, что

жизненный опыт девушки не соответствует ее возрасту, несмотря

на ее неиссякаемое трудолюбие и талант. Во власти внезапно

нахлынувшего нежного чувства, желания охранить и защитить,

он оглядел террасу, ища глазами Патрицию. Та оживленно

беседовала с новыми знакомыми.

Освободившись, наконец, от навязчивой дамы, он поспешил к

обсудить проект в подробностях и даже вышлет авиабилет и

еще — даже не верится! — контракт! Это Роберт звонил. Ты

представляешь? Модная одежда Патриции Олтмен! — Она

крутанулась на каблуках, затем повернулась к Мартину,

возбужденное лицо ее светилось счастьем. — Знаешь, это твоя

заслуга! Спасибо тебе, тысячу раз спасибо!

Она порывисто обняла его. И жест этот подсказан был отнюдь не

любовью и не страстью.

Глава 10

Роберт попросил Патрицию приехать как можно скорее, потому

что на следующей неделе босс уезжает в Европу. Они

договорились, что Пат вылетит в среду вечером и вернется в

воскресенье ночью.

Во вторник, во время обеденного перерыва, она присмотрела на

распродаже элегантный костюм из серого габардина. Шить

самой не было времени. Цена на серые замшевые туфли

лодочки снижена не была, но служащим супермаркета

полагалась изрядная скидка, так что выходило не слишком

дорого. Если уж ей предстоит обсуждать с Эммануэлом Риттом

идею создания собственного Дома моделей, так надо, по

крайней мере, выглядеть под стать законодательнице мод. Как

хорошо, что Мелани заставила ее сделать стрижку!

Мартин предложил отвезти девушку в аэропорт.

— Мы выедем пораньше и поужинаем вместе, — добавил он. —

Надо же отпраздновать великое событие!

Вся эта затея вызывала у Ирен чувства довольно

противоречивые: она желала дочери удачи и в следующее же

мгновение принималась оплакивать ее отсутствие.

— И что же мне делать, если опять начнется приступ? —

горевала она.

— Не переживай, пожалуйста, — успокаивала ее дочь. — Доктор

Хоуард говорит, что повода для беспокойства нет. А Анджела за

тобою присмотрит — благодарение Господу, что существуют

летние каникулы! В четверг девочка сама все приготовит для

игры в бридж: она мне обещала. Ты и не заметишь, как наступит

воскресенье, и я вернусь.

Она тщательно проинструктировала Анджелу касательно

— Фирменный знак?

— А что неплохая идея! Пусть каждую из твоих великолепных

моделей украшает твоя личная подпись.

— Замечательно! — Вот теперь она отчетливо представила себе

свои наряды в витринах лучших магазинов мира, снабженных

ярлычками с ее личной подписью. — А ты молодец! —

проговорила Патриция, любуясь его улыбкой и, не удержавшись,

провела пальчиком по милой ямочке на щеке. — Это все

благодаря тебе. Ты совершил невозможное.

В следующее мгновение девушка оказалась в объятиях

Мартина, прильнула губами к его губам, и от одного поцелуя

затрепетала. Восторг, признательность и нежность слились

воедино, и возникло видение лучезарного, бесконечно

счастливого будущего.

Ужин при свечах в ресторане аэропорта показался волшебной

сказкой. Патриция почти не притронулась к еде: она не сводила

глаз со своего спутника, впитывая каждое его слово. Время

летело, но девушка не замечала этого. Только когда, к ее

несказанному огорчению, Мартин объявил, что пора на посадку,

она осознала, что и впрямь прошло несколько часов. Молодой

человек поманил официантку, требуя счет.

Официантка отсутствовала несколько дольше, чем следовало

ожидать. Возвратившись, она смущенно прошептала что- то

Мартину на ухо: на лице молодого человека отразилось

непритворное изумление.

— Не понимаю, — отозвался он, даже не трудясь понизить

голос. — Должно быть, ошибка. Проверьте еще раз.

— Я проверила уже, сэр… Мне очень жаль. Может быть… —

официантка заколебалась, — может быть, вы превысили лимит?

— Превысил лимит? — По виду Мартина можно было счесть,

что это ошибка. — Вы не могли бы позвонить…

— Простите, сэр, но это невозможно, — смущенно отозвалась

официантка.

— Да ладно, пустое. Я позвоню в банк завтра и задам им жару!

— Сам Мартин казался скорее рассерженным, нежели

сконфуженным. Патриция нервно вертела в руках вилку, не

сводя умоляющего взгляда со своего спутника. Молодой человек

покачал головой. — Нелепость какая-то.

Она всей душой ему сочувствовала, а он злился все сильнее:

настроение его явно улучшилось. Он получил ее посадочный

талон и, прощаясь, весело чмокнул в щеку.

— Желаю хорошо провести время. Поскорее возвращайся ко

мне!

"Поскорее возвращайся ко мне!" Эти слова эхом звучали в ее

ушах, пока она сидела у окна, глядя на мерцающие огни

аэропорта. Удрученная, подавленная…

Чем? Инцидентом в ресторане?

Конечно, нет. Просто это оказалось последней каплей. Она

поняла: давно зародившиеся подозрения, которые она гнала

прочь, скорее всего, соответствуют истине.

Итак, Мартин Сазерленд производит впечатление человека

сильного, надежного, ответственного, а на самом деле…

легкомысленный бездельник. Вертопрах, на которого нельзя

положиться. Как ее отец… Патриция обратилась мыслями к

прошлому: первые месяцы после смерти отца обернулись

нескончаемым кошмаром. Постыдные разоблачения, отчаянная

борьба за то, чтобы выжить… Тогда она ощущала себя такой

одинокой, такой несчастной!

И вот прошлое вернулось: как и тогда, несколько лет назад, ей

казалось, что у нее отняли что-то прекрасное и бесконечно

дорогое. Она… неужели она готова была полюбить?

Вспомнились его ясные проницательные глаза, чуть

насмешливый голос, ласковые прикосновения рук.

Это благодаря Мартину она избавилась от ненавистных очков:

каким-то непостижимым образом он понял, сколь много это для

нее значит. Это он подсказал ей послать мистеру Ритту эскизы, в

результате чего перед нею открылись столь блистательные

возможности. Теперь она сможет… заниматься тем, что делает

ее счастливой.

Сердце у нее сжалось от жалости, и Патриция почувствовала,

что готова разрыдаться. А он? Занимается ли Мартин тем, что

ему по душе? Счастлив ли? Ох, Мартин, обреченно думала

девушка. Ему бы в придачу к его философии — да чуть

побольше здравого смысла! Если бы он только больше думал о

себе и меньше — о других!

Ее любимый такой великодушный! Она окала в кулачке заветный

кулон. Очень может быть, что за него еще не уплачено.

Как он похож на ее отца: тот тоже давал ей и Ирен все, не

подавлена? В душе воцарились страх и неуверенность: она не

справится, не справится!

Скорость и шум, визг тормозов и рев автомобильных гудков

окончательно расстроили Патрицию. Грузовики, легковушки и

такси мчались сплошным потоком, сворачивали на боковые

аллеи, выныривали на шоссе невесть откуда. Достаточно ли

надежен старый мост, чтобы выдержать весь этот транспорт?

— Сначала я отвезу тебя в гостиницу, — говорил тем временем

Роберт. — Ты придешь в себя, отдохнешь немного, а потом мы

отправимся на встречу с Риттом.

— Превосходно, Мне не терпится повидаться с ним и обсудить

наши планы, — бодро заверила Патриция, твердо решив не

вести себя как наивная провинциалка, каковой, собственно, себя

и ощущала.

Мост остался позади, но поток машин не убывал.

— После встречи с Риттом у нас назначен обед в "Сент Редженс

Шератон" с Розмари Бэдхэм, — сказал Роберт, когда машина

выехала на одну из самых широких манхэттенских улиц и

затормозила у отеля, где Патриции предстояло жить. Ей отвели

люкс, который Роберт обычно бронировал для

высокопоставленных гостей.

— Вот это да!

— Говорю тебе: босс просто потрясен! Он в восторге от

задуманного предприятия — затея кажется ему необыкновенно

выгодной. А ты главное действующее лицо, ключ ко всему

проекту. Так что спрячь подальше свое недоумение и начинай

жить красиво. Грядут большие перемены, крошка! — Роберт

усмехнулся и вдруг порывисто обнял ее. — Ты не

представляешь себе, во что ввязалась. Пат? Но не тревожься, я

с тобой.

Она и в самом деле не представляла, что же будет дальше.

Патриция предполагала, что побеседует минут десять с Риттом,

а затем отправится в гости к Хиллари и Сузан, посмотрит на

малыша. Но до дома Роберта она так и не доехала. Дни были

распланированы до минуты: деловые заседания сменялись одно

другим, и везде речь шла только о бизнесе.

Если в Стоктоне Эммануэл Ритт внушил девушке благоговейный

ужас, то чувство это не шло ни в какое сравнение с тем, что

испытала она, увидев финансового магната в привычной для

— Главное — это название, — говорил между тем Эммануэл. —

Надо придумать что-нибудь броское, запоминающееся.

Предложения следовали одно за другим. Патриция молчала,

прислушиваясь к гулу голосов. К этому времени она настолько

оробела, что и рот боялась открыть, твердо уверенная, что

скажет что- нибудь не то. Названия ее не радовали: "Залог

успеха", "Деловая женщина", "Калифорнийская мода"…

Девушка поднесла руку к груди и дотронулась пальчиком до

золотого кулона. Металл приятно холодил пальцы. Это помогло

Патриции взять себя в руки. Вспомнились слова Мартина: "Твой

фирменный знак".

— Если модели создаю я… — объявила девушка, наверное,

слишком громко, потому что тут же воцарилась мертвая тишина.

Она знала, что все взгляды устремлены на нее, но это ее не

смутило, сжав кулон в кулачке, Патриция решительно

продолжила: — Если модели создаю я, то на них должна стоять

моя подпись.

Художник пришел в восхищение.

— Да, — сказал он. — Просто и элегантно.

Эммануэл кивнул в знак согласия. Патриция выпрямилась в

кресле, немного удивленная тем, что все так легко приняли ее

предложение. А собственно, почему бы и нет? — подумала она.

Это мой проект, в конце концов! Она ощутила пьянящее,

неведомое доселе чувство уверенности в себе — и вот уже

непринужденно беседует с коллегами, позабыв про робость.

В субботу вечером Эммануэл пригласил ее на новый мюзикл,

гвоздь сезона. Патриция пришла в восторг и от музыки и от

хореографии, а особенно от эффектно одетой публики. По

окончании представления зрители толпой высыпали из здания и

сгрудились на тротуаре, высматривая свободное такси. Патриция

надеялась, что они с Эммануэлем поедут назад на том же самом

лимузине, что доставил их к театру: шофер, наверное, вот-вот

подгонит машину. Однако Ритт взял свою спутницу под руку и

повел ее к стоянке конных экипажей, услужливо открыв для

девушки дверцу, он назвал вознице адрес.

Патриция дивилась спокойствию лошадок: они мирно трусили по

улицам города, не обращая ни малейшего внимания на

проносящиеся мимо машины; оглушительный шум и рев гудков

их, похоже, ничуть не пугал. Коляска остановилась перед ночным

— Конечно, помню. — Девушка рассеянно вертела в руках

бокал. Весь проект держится на ней, на ее эскизах и моделях.

Патриция отдавала себе в этом отчет. На дворе уже август, а

выставка открывается в апреле… В ее распоряжении — восемь

месяцев на то, чтобы создать… А сколько, собственно, моделей

ей нужно создать? Успеет ли она? Опасения терзали душу,

несмотря на радостное возбуждение. Голос бедняжки дрогнул. —

Я… я очень благодарна вам за предоставленную возможность,

мистер Ритт.

— Эммануэл.

— Да, конечно, Эммануэл. Я… я постараюсь не разочаровать

вас.

— У вас все получится, — уверенно заявил он. — Я видел ваши

эскизы и испытываю истинное наслаждение от сотрудничества с

вами, Пат.

— Надеюсь. — Девушка неуверенно улыбнулась. Как-то странно

он на нее смотрит… поневоле насторожишься!

— А я, в свою очередь, надеюсь, что вам будет приятно

сотрудничать со мной, — проговорил он вкрадчиво, ставя бокал

на столик.

— О… да, конечно.

— На этот раз все происходит как-то в спешке, потому что во

вторник я улетаю в Европу. Однако вы будете часто приезжать

сюда, и надеюсь, что в следующий ваш приезд мы отведем на

удовольствие куда больше времени. — Эммануэл отобрал у нее

бокал и водрузил его на стол. — Думаю, мы проведем вместе не

один вечерок, не так ли, дорогая? Только вы и я, — Ритт

наклонился к девушке и легонько провел по ее волосам.

Патриция резко вскочила, чувствуя, что пора расставить все

точки над "i". Но так не хотелось показаться неблагодарной или

выставить себя неопытной простушкой! А то поведет она себя

так, словно гость ее задумал недоброе… а, может статься,

ничего такого у него и в мыслях нет.

— Это был восхитительный вечер, мистер Ритт, я чудесно

провела время. Спасибо. Но сейчас уже очень поздно…

— …а вы четко разграничиваете дело и удовольствие, —

докончил он, вставая и любезно улыбаясь девушке. — Очень

мудро с вашей стороны, Патриция.

— О нет! — воскликнула она, тут же устыдившись своих мыслей.

постоянная работа в "У. Рэнк": а ведь место это ей предложили в

тот самый момент, когда и финансы ее и уверенность в себе

были на пуле. Разве можно подвести людей, выручивших тебя в

трудный час?

Она явилась на работу к десяти, ни словом не обмолвившись о

грандиозном проекте — Розмари строго наказывала "хранить

коммерческую тайну", — и подала заявление об уходе: она

собиралась уволиться через две недели или раньше, если ей

подыщут замену.

Затем Патриция принялась обдумывать собственные планы.

Будущая законодательница мод знала: чтобы успеть к

апрельской выставке, ей придется нанять в помощь опытную

швею, а лучше двух.

Хотя день выдался не из тяжелых, Патриции пришлось непросто:

пальцы были заняты одним, мысли — другим. Всю ночь она

провели в самолете, да и смена часовых поясов давала о себе

знать. К семи, когда приятельница по мастерской подвезла

девушку домой, она просто с ног падала.

— Ох, Пат! — Ирен подняла взгляд на дочь, не вставая,

впрочем, с софы: она и Анджела смотрели в гостиной телевизор.

— Почему ты не позвонила? Анджела сказала мне, что ты

вернулась рано утром.

— Прости, мама. Я собиралась позвонить, да дела не

позволили. Долгий выдался день! — Дочь поставила чемодан на

пол и чмокнула мать в щеку. Заплатила Анджеле, которой,

похоже, не терпелось

уйти, и повернулась к Ирен. Девушке безумно хотелось

подняться наверх и рухнуть на кровать, но сперва следовало

поделиться с матерью новостями, чтобы и та порадовалась

нежданному счастью.

— Мама, — начала Патриция, — столько всего произошло, в

двух словах не расскажешь! Ты ушам своим не поверишь. —

Девушка тараторила, перескакивая с одного на другое, торопясь

сообщить самое главное: — Мистер Ритт в восторге от моих

моделей. Он решил создать поточное производство! Моды or

Патриции! В апреле будет выставка в Нью-Йорке. Выставка моих

платьев, слышишь? Ты непременно должна поехать! Все уже

готово, и я просто на седьмом небе от счастья! — Она

остановилась перевести дух.

добра сбегать наверх и принести ей книгу с туалетного столика,

прежде чем уйдет на работу.

— Ну почему, почему мать и пальцем не желает пошевелить

ради себя самой? — раздраженно думала Патриция, поднимаясь

в спальню за книгой. И тут же устыдилась собственных мыслей.

Если она нервничает, то это вовсе не повод, чтобы нападать на

беззащитную Ирен. Случилось чудо, жизнь преобразилась точно

по волшебству, надо радоваться, а не жаловаться на

переутомление. Если правильно распланировать время и не

торопить события, все как-нибудь образуется.

По пути на работу Патриция, усталая, невыспавшаяся, строила

наполеоновские планы, и ей не терпелось тут же начать

претворять их в жизнь. Она от души надеялась, что в магазине

не замедлят подыскать ей замену. Надо еще поговорить с

Мелани. Патриция не собиралась объяснять ей ничего — просто

скажет, что по субботам работать больше не может и платья на

продажу приносить тоже не станет, по крайней мере в

ближайшем будущем. Стыдно было скрывать от Мелани свои

грандиозные замыслы: та всегда приходила на помощь

семейству Олтменов. Она бы искренне порадовалась удаче

подруги. Ну да ладно, после апрельской выставки Патриция все

объяснит.

Выставка! Собственное производство! Патриция Олтмен, ты

достигла предела своих мечтаний, напевала девушка про себя,

радуясь восхитительным картинам, что рождались в ее голове.

Она преуспеет, непременно преуспеет на избранном поприще.

Ведь она занимается тем, что делает ее счастливой.

"Занимайся тем, что делает тебя счастливой…"

Девушка дотронулась до заветного кулона и вдруг поняла, что не

в состоянии думать ни о чем, кроме Мартина: молодой человек

стоял перед ней, словно наяву. Благодушная обворожительная

улыбка, ямочки на щеках, проницательные серые глаза… Нужно

сегодня же позвонить ему и рассказать о том, что произошло, а

снова поблагодарить за все. Это он уронил зерно в землю, это

он уговорил ее попытать счастья. Уж с ним-то можно поделиться

самым сокровенным! Она просто возьмет с него слово не

болтать лишнего — и все.

Во время пятнадцатиминутного перерыва Патриция позвонила в

офис доктора Арчера, чтобы разобраться со счетом. Секретарша