Эту книгу хорошо дополняют:

"Сделайте ваших детей успешными"

Джим Роджерс

"Из третьего мира — в первый"

Ли Куан Ю

"Прорывные экономики"

Ручир Шарма

"Развязка"

Джон Молдин и Джонатан Теппер

Издательство «Манн, Иванов и Фербер» Москва, 2013

ББК 65.7 Р60

На русском языке публикуется впервые Издано с

разрешения Crown Business, импринт Crown Publishing

Group, подразделение Random House, Inc. и

литературного агентства Synopsis

Роджерс, Дж.

Р60Будущее глазами одного из самых влиятельных

инвесторов в мире. Почему Азия станет доминировать,

у России есть хорошие шансы, а Европа и Америка

продолжат падение/ Джим Роджерс; пер. с англ. А.

Коробейникова. — М. : Манн, Иванов и Фербер, 2013.

— 304 с.

ISBN 978-5-91657-846-1

В своей новой книге один из самых проницательных

инвесторов нашего времени Джим Роджерс делится

наблюдениями и выводами о том, что происходит в

мире и какие тенденции намечаются в будущем. Он

объясняет, почему в XXI веке доминирующей

экономической силой станет Азия и для чего он с

женой и двумя дочерьми переехал в Сингапур. Автор

пытается выяснить причины упадка Америки и Евросоюза

и установить, что мы можем сделать, чтобы этому

воспрепятствовать. Роджерс заявляет, что век Уолл

стрит, когда финансовый сектор обеспечивал до 25%

роста США, подошел к концу. Экономика будущего

будет определяться сырьевыми рынками.

Джим Роджерс менее известен в России, чем

его знаменитый партнер Джордж Сорос; и те

стратегии инвестирования, которые он предлагает

читателям, пока не особенно популярны в нашей

стране. Но они достойны самого пристального внимания

и заслуживают того, чтобы их взяли на вооружение

как профессионалы рынка, так и частные инвесторы.

В своей новой книге автор достаточно подробно

описывает свою жизнь и практику, а также то, как

менялись его взгляды на инвестиции. В любом случае

это очень познавательно, даже если вы его мнения не

разделяете.

Джим Роджерс пессимистично смотрит на текущее

положение дел в финансах и экономике развитых

стран и критически относится к американской

действительности.

Он прямо говорит, что век Уолл-стрит и

финансистов подходит к концу, а на сцену

инвестиционного театра выходят новые силы, способные

перевернуть наши представления и об инвестициях, и о

западном мире как основе стабильности и

процветания.

Андрей Романов, директор

ОАО «Московский Фондовый

Центр»

ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ ПАРТНЕРА ИЗДАНИЯ

Моей дочери Би.

Пусть у тебя будет больше приключений, чем у твоего

отца, и ты будешь в два раза умнее его.

ПОРТРЕТ ИНВЕСТОРА В ЮНОСТИ

Мой родной город Демополис лежит в сердце

алабамских тростников, где сливаются реки Блэк

Уорриор и Томбигби.

Это крупнейший город округа Маренго. Он находится

посреди региона, образуемого Джорджией, Алабамой и

Миссисипи и известного как Черный пояс. Это

название он получил за слой жирного плодородного

чернозема; здесь еще двести лет назад возделывали

огромные плантации хлопка.

Некоторые из них хотя и пережили рабство, но все

капитулировали перед хлопковым долгоносиком. В

этой-то земле мы с приятелями в детстве копали

наживку, перед тем как уйти на весь день на рыбалку.

Американские сомики всеядны и клюют почти на все,

что могут унюхать, а унюхать они могут что угодно. Ну

а дождевых червей в жаркий летний день найти куда

легче, чем сверчков. Мне было, кажется, восемь, мы

копались во дворе нашего дома, когда мой

двоюродный брат Уэйд, на десять месяцев старше

меня, отпустил

замечание, которое, хотя в то время оно ничего для

меня не значило, я помню очень ясно: «Если мы

будем и дальше копать, — сказал он, — то дороем

до Китая». Я уже знал, что Земля круглая, но, пока

не стал тесно общаться с глобусом (а я до сих пор

это делаю с большим энтузиазмом), не мог сполна

оценить, что прямо напротив Алабамы, на другой стороне

пороге исторического сдвига — резкого

переформирования зон влияния, упадка главенства

США в мире и соответствующего возвышения Азии. Я

пишу это в условиях мирового финансового кризиса,

который является, как хотели бы заставить вас думать

многие политики, временным. Нам говорят, что все

изменится. С этим спорить не буду. Я просто хочу

сказать, что в течение нашей жизни вряд ли все

изменится навсегда.

Ужасное долговое бремя многих государств приведет к

резким изменениям в нашей жизни и работе. Многие

известные компании, традиции, политические партии,

правительства, культуры и даже нации придут в

упадок, потерпят крах или просто исчезнут с лица

земли, как это не раз случалось во времена

политических и экономических потрясений. Например,

история инвестиционного банка Bear Sterns

насчитывала десятилетия, пока он не лопнул в 2008

году. Финансовая компания Lehman Brothers, которая

пошла ко дну в том же году, работала полтора

столетия. Обвал этих почтенных глобальных корпораций

— лучший пример того, с какими изменяющимися

обстоятельствами приходится сталкиваться многим

американским организациям. Гарвард, Принстон и

Стэнфорд, хотя они, возможно, этого еще и не знают,

движутся к банкротству. Скоро с проблемами столкнутся

музеи, больницы и другие учреждения, которые мы

знаем и любим, и многие из них исчезнут в

потрясениях, финансовых или экономических. Кто-то

говорит, что напрасно я, словно современная

Кассандра, бью тревогу. Но я не вижу оснований для

опровержения своих слов в будущем, и вряд ли оно

преподнесет какие-то сюрпризы. Дуют ветры перемен,

и дуют они из Китая, и весьма предсказуемым

поставщиков энергии, лесорубов.

В 1950–1970-е годы, до наступления эпохи бычьих

рынков, Уолл-стрит и лондонский Сити пребывали в

застое. Им светит это снова. Финансовые воротилы

нынче не на коне, а те, кто, как в Книге Иисуса

Навина*, «рубит дрова и черпает воду», сегодня

наследуют землю. Исследуя исторические силы,

которые приводят к таким изменениям, и

придерживаясь простой гипотезы, что ничто не

продолжается вечно, я пришел к пониманию тонкого

замечания одного из величайших мыслителей цивилизации

в другом полушарии. Это было путешествие длиною в

жизнь, в течение которого двором моего дома стал

весь мир.

Альберта Эйнштейна, который сказал: «Две вещи

действительно бесконечны: Вселенная и человеческая

глупость. Впрочем, насчет Вселенной я не уверен». Не

будем забывать, что Кассандра, троянская царевна,

досаждавшая окружающим призывами не впускать в

город деревянного коня, битком набитого греками, в

конечном счете все же оказалась права. Одна из

целей написания этой книги — пролить свет на то,

как мы пришли к такой жизни и как нам лучше всего

подготовиться к будущему. Для этого я хочу поделиться

с вами наблюдениями, сделанными на протяжении

всей моей жизни, — наблюдениями из области

финансов, инвестиций и поисков приключений;

уроками, которые я извлек по мере взросления на

пути, приведшем меня с земель Черного пояса в этот

южноазиатский город-государство

---------------------------

* Книга Иисуса Навина — шестая книга в Ветхом

Завете и первая книга пророков. Прим. ред.

патронатом епископальной церкви.

Меня приняли в Севани сразу же после подачи

документов. И только в апреле или мае, когда отец

уже отправил туда требуемую сумму — 50 долларов, я

получил толстый конверт из Йеля с извещением, что

принят и что мне назначена

стипендия Key Club — две тысячи долларов в год. Я

был в шоке. Мне было семнадцать, и я мало что

знал о Йеле кроме того, что этот университет

расположен в Нью-Хейвене, в штате Коннектикут.

Впрочем, мои родители, люди опытные, хорошо

понимали значение моего поступления. У обоих было

высшее образование: они познакомились, когда учились

в университете Оклахомы, где входили в общество Phi

Beta Kappa*. Отец изучал нефтяное дело, а мама —

свободные искусства. Для них мое поступление в

Йель значило очень многое. Помню, отец говорил:

«Нас немного беспокоит, что ты отправляешься в этот

бастион северного либерализма», но на самом деле

оба были очень рады. Правда, радость отца несколько

умерил тот факт, что 50 долларов, которые он

отправил в Севани, получить назад не удастся, а 50

долларов в Демополисе в 1960 году были большими

деньгами. Собственно, это и сейчас немалая сумма,

но тогда они стоили примерно в семь раз больше, чем

сейчас. Я был самым старшим из пяти братьев и одним

из примерно пятидесяти учеников в своем классе и

быстро решил продемонстрировать всем

гипертрофированное чувство собственной важности,

-----------------------

* Привилегированное общество студентов и выпускников

колледжей, основанное в 1776 г. Прим. перев.

Этот подход — нет такого понятия, как достаточно, —

я применял ко всему (как и мои братья, я

унаследовал его от родителей). Всегда нужно

продолжать учиться, или работать, или исследовать —

в зависимости от того, какая стоит задача. Сейчас

мне так хочется донести эту мысль до своих детей!

Вот бы позвонить отцу или матери и спросить их:

«Какую таблетку вы нам дали?»

Можно назвать это дисциплиной, прилежанием,

трудовой этикой — все это у нас с братьями

врожденное. Не знаю, откуда оно взялось — может

быть, какой-то ген…

Конечно, я не одинок в высокой оценке упорства — все

мы знаем умных и талантливых людей, которые не

добились успеха. Именно упорство решает многое.

Стоимость обучения, аренды комнаты и питания в

Йеле составляла тогда 2300 долларов. Стипендия

покрывала только 2000, надо было откуда-то брать

еще 300 долларов, и это не считая покупки книг и

других мелких расходов. Я устроился в столовую

помощником официанта на несколько часов в неделю и

в течение всего обучения в университете постоянно

брался за работу с частичной занятостью. Опыт работы,

полученный в юности, дает неоценимые преимущества.

Он не только учит ценить деньги, но и помогает

развивать себя как личность: учась управлять

собственными средствами, вы постепенно становитесь

независимым.

Я рано стал платить за себя сам, еще до того как

поступил в Йель. Когда мне было шесть, отец

рассказал мне, что «деньги на деревьях не растут», и

настоял, чтобы я сам заплатил за свою бейсбольную

перчатку. Я пошел в демополисский магазин Брасвелла

уже в двадцать один год был достаточно разумен,

чтобы понять, что сам переезд — в моем случае из

деревенской Алабамы в престижную коннектикутскую

школу из Лиги плюща, расположенную в тысяче миль

от дома, — сыграл значительную роль в моем

образовании. Это открыло мне глаза и многому

научило: «Поставится ли в вину презрение к Англии

— тем, кто видел ее одну?», как писал Редьярд

Киплинг в «Английском флаге»*.

Я всегда чувствовал себя неуютно в обществе многих

ребят из Йеля, потому что они-то путешествовали

много. Я всегда хотел узнать и повидать как можно

больше. За несколько лет до того я рассказал об

этом желании своей девушке Дженет Корли. «Мне

шестнадцать лет, — восклицал я, — а я еще нигде не

побывал!» Искушенная Дженет могла только

посочувствовать. «Мне тоже шестнадцать, а я уже

побывала во многих местах, — отметила она. — Я

была в Бирмингеме, в Мобиле, в Монтгомери, в

Тускалузе…» С целью расширить горизонты я подал

множество заявок на стипендии, чтобы обучаться за

океаном. Когда в кампусе показались агенты по найму

персонала, я уже получил предоставленную Йелем

академическую стипендию на изучение философии,

политологии и экономики в Бэллиол-колледже

Оксфордского университета. Это была возможность

отправиться за границу, а также получить еще два

года на принятие решения о том, что я хочу делать

дальше. (Кроме того, втайне я лелеял мечту выступить

рулевым на легендарной регате Оксфорда и

Кембриджа.)

---------------------------

* Пер. Е. Витковского.

Благодаря этой поездке я впервые познакомился с

жизнью за железным занавесом и узнал, как работает

черный рынок.

Советский рубль не был свободно конвертируемой

валютой. Его нельзя было продавать и покупать на рынке,

ввозить в Советский Союз и вывозить из него. Но в

офисе American Express в Лондоне были рубли, и их

можно было купить с большой скидкой, как и на

черном рынке в России, получив примерно впятеро

больше официального курса. Мы купили в Лондоне

кучу рублей, которые Лоис спрятала в своем нижнем

белье, и ввезли контрабандой в Советский Союз.

Товары и услуги в этой стране, хотя их было и

ограниченное количество, по западным стандартам

были дешевы, а для нас оказались еще дешевле.

Прошли многие годы, а я, путешествуя по миру, сразу

после пересечения границы чуть ли не первым делом

ищу черный рынок.

К нашему третьему совместному Рождеству мы с Лоис

поженились, хотя ее родители были недовольны тем,

что я не еврей. И я твердо намеревался попасть на

Уолл-стрит.

рождаемости. Полагаю, есть и второй способ: если развить

с демографической точки зрения идеи «Скромного

предложения» Джонатана Свифта*, можно продавать на

мясо родителей. Но этот план Б все же никто не

предлагает. Типичным примером может служить Япония.

Показатель рождаемости в этой стране — один из

самых низких в мире, а продолжительность жизни —

одна из самых высоких. В Японии больше домашних

животных, чем детей. Государство постепенно

превращается в огромный дом престарелых: множество

пожилых людей и никого, кто поддерживал бы их.

Японское правительство подсчитало, что через 50 лет

40% населения составят лица в возрасте 65 лет и

больше. Еще острее эту проблему делает печально

известный изоляционизм Японии. Это одна из самых

ксенофобских стран в мире. Согласно заявлению ООН,

сделанному в 2005 году, расизм в Японии «укоренен

глубоко». В этой стране не более склонны поощрять

иммиграцию, чем переходить к тому самому плану Б.

Любой разговор о свободной миграции населения

немедленно приводит к размышлениям о природе

самой свободы, и среди перемен, происходящих в

мире, немногие более значительны, чем та свобода,

которую мы принимаем — или принимали — как

должное в Соединенных Штатах Америки.

-------------------------------

* «Скромное предложение» (1729) — сатирический

памфлет Джонатана Свифта, в котором предлагается

продавать детей ирландских бедняков для употребления

в пищу высшим слоям общества. Прим. ред.

Итак, я американский гражданин, и мне не то чтобы

очень хотелось, чтобы курс доллара упал, но вот мои

избранные представители верещат о необходимости

девальвировать доллар. Если же это действительно

происходит, Тимоти Гайтнер заявляет: «Мы хотим

сильного доллара». Для Казначейства это своего рода

мантра, которая повторяется уже много десятилетий,

между тем как курс национальной валюты неуклонно

снижается все это время. Доллар, такой же сильный, как и

нация, — вот обещание Вашингтона гражданам, но как

только эти же политики отправляются за границу (в

Китай или Японию), первое, что они говорят:

«Поднимите свою валюту». Но ведь наша-то от этого

опустится! На следующий день политик возвращается к

первоначальному утверждению и убеждает какого

нибудь журналиста: «Мы хотим сильного доллара».

Дело в том, что политики и чиновники, включая и

самого секретаря Казначейства, мало что понимают в

валютах.

Они говорят нечто взаимоисключающее, часто в одно и то

же время, и из этих взаимоисключающих положений

выбирают наиболее политически выгодное в данный

момент.

Мне доводилось общаться со многими бизнесменами,

предпочитающими вести дела в Китае, потому что, как

только их пускают на этот рынок, то больше

практически и не трогают. А получить разрешение не так

уж сложно. Конечно, есть некоторые препятствия,

рассказывают разные ужасные истории, но по большей

части заниматься бизнесом в Китае предпочтительнее,

чем почти в любом другом уголке мира, включая

Южную Корею, Европу и, уж разумеется, США.

лучшие школы, чтобы потом они у них не было

никаких отговорок.) Я все время говорю девочкам, что

у нас не так много денег. Когда им три, четыре,

шесть лет, этого достичь сравнительно легко. Но они

видят, как живут их подруги и как живем мы. В школе

все говорят им, что они богаты. Мне все труднее

убеждать Хэппи, что это не так. Мы приезжаем в

аэропорт, и дочь сразу спрашивает: «Где салон?»,

имея в виду салон ожидания первого класса. Она

говорит: «Может быть, нам сесть в самолете сзади, а

не спереди?» Она уже начинает понимать. Когда мы

прибываем в пункт назначения, она спрашивает, кто

нас встретит; обычно меня встречают представители

принимающей стороны и иногда репортеры. У нее высокие

ожидания, и готовить ее к тому, что нужно самой

зарабатывать деньги, будет трудно.

Нет ничего лучше, чем бороться и прокладывать

собственный путь. Конечно, если у вас есть деньги,

этого можно не делать. Я не пожелал бы своим детям

таких жертв, на которые шел сам, но все же хочется

оставить им больше, чем материальное благосостояние.

Если они будут умными, образованными, знающими,

амбициозными, целеустремленными людьми, я могу

потерять все, и это никак не отразится на них.

Такая инвестиция переживет их самих. Это портфель

ценностей, превосходящих любые суммы денег,

которые я мог бы для них заработать. Я могу

подготовить их прокладывать свой путь в жизни без

всяких средств, и это гораздо лучше.

Любое наследство можно прожить за пять или пятьдесят

лет, но привить детям правильный образ мыслей —

это всегда бесценный дар.

Я хотел бы оставить им в наследство хотя бы

смелость в мечтах, реализации своих надежд,