Аннотация

Это – мир, где, кроме денег, не существует ВООБЩЕ НИЧЕГО.

Нет, существует, конечно, многое – любовь и дружба, измены и

предательство. Но... важно ли этом для современных МЕНЯЛ –

профессиональных банкиров? Люди могут интриговать, лгать,

красть, ломать свои и чужие жизни – это не имеет ровно

никакого значения, пока СТОИТ ФИНАНСОВАЯ ИМПЕРИЯ.

Официант разливал херес в бокалы.

– Распоряжение мистера Росселли, сэр, – ответил официант. –

Он велел подать самый лучший херес.

Коренастый человек в модном светло‑сером костюме,

обернувшись, непринужденно бросил:

– Не стоит отказываться от самого лучшего.

Это был другой исполнительный вице‑президент, Алекс

Вандерворт. За его добродушной, неофициальной, что

называется свойской, манерой держаться скрывалась твердая

воля и решительность. Оба – Хейворд и Вандерворт – состояли

во втором эшелоне управления, который шел вслед за

президентским, и хотя каждый из них имел за плечами солидный

опыт и служил общему делу, они были соперниками.

Это соперничество пронизывало весь банк – у каждого были

группы союзников на более низких ступенях субординации.

Алекс взял два бокала хереса, передав один брюнетке с

великолепной фигурой – Эдвине Д'Орси, которая занимала

крупный пост в структуре “ФМА”.

Эдвина заметила, что Хейворд бросил на нее злобный взгляд.

“Ну и пусть”, – подумала она; Роско знал, что Эдвина верно

служила лагерю Вандерворта.

– Спасибо, Алекс, – сказала она, взяв стакан. С минуту в

воздухе висело напряжение, затем остальные последовали их

примеру. Лицо Роско Хейворда сердито вытянулось. Он как

будто собрался что‑то сказать, но передумал.

Вице‑президент, шеф службы безопасности Нолан Уэйнрайт,

высоченный негр с внешностью Отелло, громко объявил:

– Миссис Д'Орси, джентльмены, мистер Росселли.

Гул разговоров стих.

Бен Росселли стоял в дверях и, обводя взглядом

присутствующих, слегка улыбался. Он, как всегда, являл собой

образец эдакого отеческого благодушия и прочной надежности –

человека, которому тысячи сограждан могут вверить свои

деньги. Этот образ государственного мужа и банкира

подчеркивала неизменная черная тройка, а на жилете – золотая

цепь от часов, спрятанных в нагрудном кармашке.

Однако сегодня Бен Росселли не излучал своей обычной

энергии. Он опирался на трость – такого еще не видывал ни

один из присутствующих.

Монроу был старшим клерком в отделе кредитования; голос его

дрожал:

– Мистер Бен, изрядно вы нас озадачили, нечего сказать.

По‑моему, никто толком и не знает, как реагировать.

Раздался гул голосов, почти стон, выражавший одновременно и

согласие и сочувствие. Его перекрыл Роско Хейворд.

– Однако мы можем и должны сказать, – в его тоне прозвучало

нечто похожее на упрек, словно остальным следовало

дождаться, пока он заговорит первым, – эта ужасная новость нас

ошеломила и опечалила, но нашими молитвами со временем

ситуация может измениться к лучшему, и у всех нас появится

надежда. Ведь ни для кого не секрет, что мнение докторов редко

бывает безошибочным. А медицинская наука может

приостановить, даже излечить…

– Роско, я же сказал: через все это я уже прошел, – перебил его

Бен Росселли, впервые выказав раздражение. – Что касается

врачей, то это были сливки медицины.

– Бен, мы все огорчены, – сказал Алекс Вандерворт. – Мне

крайне неловко за свои слова.

– Насчет празднования? Полно! Ты ведь не знал. – Старик

усмехнулся. – А кроме того, почему бы и нет? Я прожил хорошую

жизнь, не каждому это удается, так что у нас, безусловно, есть

повод. – Он ощупал карманы пиджака и огляделся по сторонам.

– У кого‑нибудь найдется сигарета? Врачи не дают мне курить.

– Может, все‑таки не стоит? – спросил Роско Хейворд.

Бен Росселли бросил на него насмешливый взгляд, ничего не

ответив. Ни для кого не было секретом, что, хоть старик и ценил

способности Хейворда, отношения между ними всегда были

весьма прохладными.

Алекс Вандерворт прикурил сигарету и протянул ее президенту.

Глаза Алекса были влажными.

– В таких случаях тоже есть чему радоваться, – заметил Бен. –

Во‑первых, ты получил предупреждение и у тебя есть время

довести до конца начатые дела. Хотя, с другой стороны, конечно,

есть о чем пожалеть.

Причины для сожаления были всем известны: у Бена Росселли

не было наследника. Единственного сына он потерял во время

второй мировой войны, а позднее, во Вьетнаме, погиб внук, на

которого он возлагал большие надежды.

означало, что остальные пятнадцать еще не знают о его

приближающейся смерти. Хейворд позаботится о том, чтобы все

они услышали это известие из его уст.

Он исходил из двух соображений: первое – новость была столь

неожиданной и ошеломляющей, что между тем, кто ее сообщит,

и тем, кто услышит, непременно возникнет ощущение близости.

Второе – некоторых директоров может задеть то, что рядовым

служащим “ФМА” в некотором смысле оказали предпочтение. На

этом‑то и собирался сыграть Роско Хейворд.

Раздался первый телефонный звонок. Он снял трубку и начал

говорить. За этим звонком последовал другой, потом еще и еще.

Через полчаса Роско Хейворд серьезно сообщал

достопочтенному джентльмену Харольду Остину:

– Конечно, все мы ужасно расстроены и находимся в полном

смятении. То, что поведал нам Бен, кажется просто

невозможным, нереальным.

– Господи! И самому об этом рассказать! Харольд Остин был

одним из столпов города, он принадлежал к третьему поколению

хорошей семьи и когда‑то был избран в конгресс на один срок –

отсюда и титул “достопочтенный джентльмен”, который

доставлял ему известное удовольствие. Сейчас он являлся

владельцем крупнейшего в стране рекламного агентства и

ветераном совета директоров банка, где пользовался

значительным влиянием.

Хейворд поспешил ухватиться за последнюю реплику Харольда:

– Я разделяю ваше недоумение. Честно говоря, меня самого это

удивило. И наиболее странным мне показалось то, что

директоров не известили первыми. Я счел своим долгом

незамедлительно довести это до вашего сведения и до сведения

остальных.

Суровое лицо Хейворда с орлиным профилем носило

сосредоточенное выражение, серые глаза за стеклами очков

были холодны.

– Согласен с вами, Роско, – произнес голос на другом конце

провода. – Я считаю, что как раз нам следовало бы сообщить в

первую очередь, я ценю вашу предупредительность.

– Спасибо, Харольд. В такие минуты никогда не знаешь, как

лучше поступить. Правда, одно обстоятельство не вызывает

сомнений – кто‑то должен взять на себя руководство банком.

Хейворд чувствовал, что его собеседник лихорадочно

соображает. Он отчетливо представлял себе Остина –

немолодой красавец и щеголь, с длинной, ухоженной

шевелюрой, он словно сошел с обложки рекламного журнала.

Наверняка он, как всегда, попыхивал огромной сигарой. Однако

и достопочтенного Харольда еще никто и никогда не оставлял в

дураках – он имел репутацию проницательного, преуспевающего

бизнесмена.

– Что касается безвластия, – наконец отозвался Харольд, –

по‑моему, вы правы. Согласен, что необходимо решить, кто же

будет преемником Росселли, и, может быть, даже объявить

фамилию до кончины Бена.

Хейворд напряженно слушал.

– Думаю, что лучшей кандидатуры, чем вы, Роско, нам не найти.

Я пришел к этому выводу уже давно. Вы обладаете всеми

необходимыми качествами: у вас есть опыт и твердый характер.

Так что я намерен голосовать за вас, кроме того, я сумею

убедить некоторых членов совета последовать моему примеру.

Полагаю, вы не будете возражать.

– Я, конечно, благодарен…

– Не исключено, что взамен я могу попросить quid pro quo.

– Логично.

– Вот и славно. Значит, мы поняли друг друга. Повесив трубку,

Роско Хейворд счел состоявшуюся беседу в высшей степени

удачной. Харольд Остин был человеком последовательным и

умел держать слово.

Не менее удачными были и все предыдущие разговоры. А во

время беседы с Филипом Джоханнсеном, президентом компании

“Мидконтинент раббер”, появилась возможность разыграть

дополнительный козырь. Джоханнсен откровенно признался, что

всегда недолюбливал Алекса Вандерворта, чьи взгляды, с его

точки зрения, были чересчур левыми.

– Алекс действительно таков, – подтвердил Хейворд. – Да и в

его личной жизни творится бог знает что. Впрочем, по‑моему,

это вполне закономерно.

– А что у него за проблемы?

– Женщины.

– Это важно, Роско. Все останется между нами. Говорите.

– Ну, во‑первых, у Алекса не все благополучно в семье.

Хейворд.

– А если вы всерьез отнесетесь к моему предложению, звоните в

любое время.

Роско Хейворд вовсе не собирался делать ставку на “Нортэм

стал”. После жестокого приговора, только что вынесенного

Леонардом Кингсвудом, он никогда не согласится на это из

самолюбия, хотя деньги и имели для него значение. А кроме

того, он был преисполнен непоколебимой уверенности в том, что

ему уготована главенствующая роль в “ФМА”.

Вновь зазвонил телефон. Он снял трубку, и Дора Каллаган

сообщила, что на проводе еще один директор: “Мистер Флойд

Леберр”.

– Флойд, – начал Хейворд тихим, серьезным голосом, – с

глубоким прискорбием извещаю вас о постигшем нас горе…

Глава 3

Не все покинули конференц‑зал с той же поспешностью, что

Роско Хейворд. Некоторые задержались в коридоре и тихо

беседовали, потрясенные услышанным.

Алекс Вандерворт подошел к Эдвине и указал в сторону своего

кабинета, находившегося рядом. Кабинеты руководителей банка

располагались на том же этаже, что и конференц‑зал, – на

36‑м, в административной башне.

– Хочешь заглянуть ко мне на пару минут?

– Да, с удовольствием, – ответила она. Алекса и Эдвину

связывала давняя дружба. И несмотря на то что Эдвина,

возглавлявшая центральное отделение “ФМА”, стояла на

несколько ступеней ниже Алекса в банковской иерархии, он

всегда держался с ней на равных, а в вопросах, касающихся ее

“вотчины”, имел дело непосредственно с ней, минуя

бюрократическую машину.

– Алекс, – поддела его Эдвина, – должна заметить, ты совсем

отощал.

Добродушная улыбка осветила его гладкое, круглое лицо.

– Бросается в глаза, а?

Алекс Вандерворт был любителем вечеринок и приемов, знал

толк в еде и винах. К сожалению, он быстро набирал вес.

Периодически Алекс садился на диету, сейчас как раз был один

кабинета были видны два огромных, недавно выстроенных

небоскреба.

Глядя на них, Эдвина сказала:

– Окажись я сейчас на месте Бена, я была бы счастлива

оставить после себя такой след, как “Форум‑Ист”.

– Видимо, ты права. Без него это так и осталось бы

неосуществленной мечтой.

“Форум‑Ист” было названием крупной программы,

разработанной городскими властями и направленной на

реконструкцию центра города. По решению Бена Росселли

“Ферст меркантайл Америкен” финансировал программу;

ответственным со стороны банка был назначен Алекс

Вандерворт. Центральный филиал, возглавляемый Эдвиной,

выдавал ссуды на строительство и принимал закладные.

– Я как раз думала о переменах, которые произойдут в банке. –

Эдвина чуть не добавила: “Когда Бена не станет…”

– Конечно, перемен не миновать, и, вероятно, немалых. Но я

надеюсь, “Форум‑Ист” они не затронут. Она вздохнула:

– И часа не прошло, как Бен сообщил нам…

– А мы обсуждаем будущее банка, хотя могила еще не вырыта.

Что ж, никуда не денешься, Эдвина. Бен не стал бы возражать.

Есть вопросы, которые требуют безотлагательного решения.

– В том числе: кто займет пост президента.

– Да, в том числе.

– Многие из нас надеялись, что это будешь ты.

– Честно говоря, я и сам надеялся.

Оба умолчали о том, что до сегодняшнего дня Алекс Вандерворт

считался наследником Бена Росселли. Правда, в более

отдаленном будущем. Алекс работал в “Ферст меркантайл

Америкен” всего два года. До этого он занимал видный пост в

“Федеральном резерве”, и Бен Росселли переманил Алекса к

себе, с тем чтобы со временем сделать его первым лицом.

Тогда старик Бен сказал Алексу:

– Лет через пять я желал бы передать дела не просто

блестящему профессионалу. Я хочу, чтобы банком управлял тот,

кто всегда будет помнить: мелкие вкладчики, то есть частные

лица, во все времена были для нас основой основ. К сожалению,

сегодня банкиры слишком далеки от этих людей.

Однако когда Алекс остался один, он продолжал сидеть в

задумчивости.

С директорского этажа Эдвина спустилась на скоростном лифте

в фойе административной башни – ее архитектура представляла

собой нечто среднее между Линкольн‑центром и Сикстинской

капеллой.

Окна фойе выходили на Росселли‑плаза. Резкий осенний ветер

кружил листья и вздымал пыль, торопя пешеходов к теплу

очагов.

Эдвина не любила это время года. Оно навевало тоску,

предвещало холода, дышало смертью.

Она невольно содрогнулась и поспешила в тоннель,

соединявший административный корпус с центральным

отделением банка – великолепным одноэтажным зданием. То

была ее “вотчина”.

Глава 4

В центральном отделении банка среда началась как обычно.

На этой неделе Эдвина Д'Орси была дежурным

администратором и пришла на работу в 8.30 – за полчаса до

того, как массивные бронзовые двери открываются для

клиентов.

Как управляющий центральным отделением “ФМА”, а также как

один из его вице‑президентов, она имела право отказаться от

обязанностей дежурного. Однако Эдвина предпочитала

выполнять эту работу наравне со всеми. Тем самым она

доказывала, что может работать не хуже мужчин – она была

очень щепетильна на этот счет все пятнадцать лет своей

деятельности в “Ферст меркантайл Америкен”. Да и дежурить

приходилось всего лишь раз в десять недель.

У бокового входа в здание она поискала среди косметики в

коричневой сумочке от Гуччи ключ. Затем, прежде чем вставить

его в замочную скважину, она проверила сигнал “засады нет”.

Сигнал был на своем обычном месте – едва заметная маленькая

желтая пластинка, приклеенная к окну. Несколько минут назад ее

прикрепил вахтер, который обязан являться в банк первым.

Сигнал означал, что внутри все в порядке. Если бы в течение

ночи в банк проникли грабители, чтобы захватить заложников,

автоматически отключился. Теперь можно открывать цифровые

замки.

Нажав еще на одну секретную кнопку, Эдвина оповестила службу

безопасности, что хранилище открывается не под принуждением.

Эдвина и Тотенхо стояли рядом, набирая каждый свою

комбинацию. При этом ни один из них не знал комбинацию

другого, таким образом, они могли открыть хранилище только

вдвоем.

К ним подошел помощник исполнительного директора Майлз

Истин. Молодой, красивый, элегантный, он был всегда

жизнерадостен, чем выгодно отличался от вечно унылого

Тотенхо. Эдвине нравился Истин. С ник? был старший кассир

хранилища, который будет принимать и выдавать деньги в

течение дня. Только наличными за шесть рабочих часов через

его руки пройдет около миллиона долларов – банкнотами и

мелочью.

Что касается чеков, то за тот же период времени их денежный

эквивалент составит еще двадцать миллионов.

Эдвина отступила назад, а старший кассир и Майлз Истин

распахнули огромную, сконструированную по последнему слову

техники дверь в хранилище. Она будет оставаться открытой до

конца рабочего дня.

– Мне только что позвонили, – сказал Истин, обращаясь к

исполнительному директору. – Надо где‑то найти на сегодня

двух кассиров.

Выражение лица Тотенхо стало совсем кислым.

– Что, грипп? – спросила Эдвина.

Вот уже десять дней как в городе свирепствовала эпидемия, и в

банке не хватало людей, в первую очередь кассиров.

– Да, – отозвался Майлз Истин.

– Хоть бы мне самому заразиться, – захныкал Тотенхо, – тогда я

бы мог остаться дома, предоставив кому‑нибудь другому

беспокоиться о том, кто будет сидеть за кассами. Вы

настаиваете, чтобы мы сегодня открылись? – поинтересовался

он у Эдвины.

– По‑моему, от нас этого ждут.

– В таком случае нам придется привлечь парочку

администраторов. Ты будешь первым, – обратился он к Майлзу

Истину, – так что бери ящик и готовься к встрече с клиентами. Ты

или по крайней мере чистые, которые на банковском жаргоне

именовались “качественными”. К счастью, среди клиентов были

и такие, кому это было абсолютно безразлично, и в подобных

случаях кассиры должны были по возможности избавляться от

самых грязных, засаленных купюр.

– Говорят, сейчас гуляет много фальшивых денег, причем

первоклассных. Может, подсобить – раздобыть для вас

мешок‑другой, – пошутил второй охранник, подмигнув товарищу.

– Как‑нибудь обойдемся. Их и так попадает к нам

предостаточно.

Только на прошлой неделе в банке было обнаружено около

тысячи фальшивых долларов – источник поступления оставался

неизвестен.

Агенты Секретной службы США, обсуждавшие накануне эту

проблему с Эдвиной и Майлзом Истином, не скрывали своей

озабоченности.

– Еще никогда фальшивые деньги не знали столь высокого

качества и не поступали в обращение в таком количестве, –

заметил один из них. – По самым минимальным подсчетам, в

прошлом году было изготовлено около тридцати миллионов

фальшивых долларов.

Основными источниками поступления фальшивой американской

валюты являлись Англия и Канада. Агенты также сообщили, что

колоссальные суммы фальшивых денег введены в обращение в

Европе.

– Там их весьма сложно обнаружить, поэтому предупредите

своих друзей, чтобы ни в коем случае не принимали в Европе

американские доллары. Они вполне могут оказаться просто

бумагой.

Первый охранник взвалил мешок на плечи.

– Не беспокойтесь. Все это настоящие зеленые. Мы не

подведем!

Оба охранника спустились в хранилище.

Эдвина направилась к своему столу на возвышении. Банк

постепенно оживал. Центральные двери открылись, и начали

появляться первые клиенты.

Место, где по традиции работали старшие управляющие, являло

собой небольшое возвышение, покрытое темно‑красным ковром.

По обеим сторонам стола Эдвины, самого большого и